Трудно сказать, почему пример собственной семьи не вдохновил нашу героиню, но сама она с юности мало ценила домашний уют, тёплую заботу и добрый мир близких людей. Она вышла замуж по большой любви за офицера Владимира Коллонтая, который «не мог надышаться» на свою молоденькую супругу. Через год после свадьбы родился сын Михаил. Создавалась полная семейная идиллия — обеспеченный дом, здоровый милый ребёнок, всепонимающий муж. Но душа Александры начала томиться в тиши беззаботного существования.

Владимир  обожал свою молодую жену, буквально носил ее на руках, а когда
  Александра поняла, что ждет ребенка, счастью его не было предела. Сама
  же Шура стала осознавать, что брак ее был ошибкой – Владимир не был
тем,  кого бы она хотела бы видеть рядом. Слишком зауряден. Слишком
скучен…

Она познакомилась с марксистами, усиленно штудировала их книги, посещала тайные кружки. Пока Владимир, заботясь о благе семьи, пытался делать военную карьеру, жена всё сильнее втягивалась в политические интересы, она как то интуитивно почувствовала тогда своё предназначение, поприще для личной реализации.

Не было никаких скандалов, безобразных сцен, Владимир с грустью, беспомощно наблюдал, как постепенно уходит его любимая женщина. Единственное, что мог сделать этот порядочный человек — отпустить жену с миром, предоставив ей полную свободу. «Как для тебя будет лучше, так ты и поступай». На склоне лет Александра Михайловна часто вспоминала своего первого мужа, ту боль, которую причинила ему при расставании, те редкие душевные качества, которыми уже никогда не одаривали окружавшие её люди — понимание, милосердие, прощение и, конечно, любовь.

Освободившись от семьи, Коллонтай почувствовала себя окрылённой. Она отправилась за границу, где посещала лекции по экономике и статистике, начала писать политические работы, завязала важные знакомства — с Лениным, Плехановым, Розой Люксембург. Центральной темой её политического интереса стал женский вопрос. В декабре 1908 года Коллонтай вынуждена была эмигрировать из России и не возвращалась на родину до самой революции. Все девять лет Александра Михайловна вращалась в кругу различного толка левых политиков. В Париже она попала в семью дочери Карла Маркса — Лауры. В Данию Коллонтай поехала по приглашению К. Цеткин на Международную конференцию социалисток, где, кстати, и было принято решение о праздновании женского дня — 8 марта. Она читала лекции на любые темы — от творчества Л. Толстого до положения женщины в семье. Жизнь её была бурной. Каждый день приносил новые встречи, новые споры. В 1915 году она отправилась в США, чтобы читать лекции — Новый Свет тоже хотел быть в курсе модных марксистских течений.

Правда, иногда Коллонтай посещали панические, упаднические настроения. Так было в начале 1917 года. С началом Первой мировой войны в Европе ослабел интерес к политической деятельности социалистов. Людям было не до дискуссий, народ устал. Коллонтай теряла почву под ногами, она начала метаться, тосковать. Что позади? Ни семьи, ни опоры, ни настоящего творческого дела. Что она умеет? Хорошо говорить, записывать не ею придуманные политические положения?.. «Вспоминаю маму. Она тоже в последние годы своей жизни… впадала в нервную меланхолию. Может быть, вступаю в „критический“ возраст?»
Возраст действительно был уже далеко не юный, и, возможно, не случись исторического революционного катаклизма, Коллонтай захирела бы от забвения в буржуазной Европе, умерев, в буквальном смысле, от скуки. Узнав о том, что царь отрёкся от престола, Александра Михайловна спешно собралась в Россию. Остановилась Коллонтай в доме известной переводчицы Шекспира, подруги Александры Михайловны, Т.Л. Щепкиной Куперник. Известие о  Февральской революции застало Александру Коллонтай в
Норвегии – одной из  любимейших ее стран. Она тут же выехала в Россию,
где с головой  окунулась в политическую деятельность. В июле Александра
по обвинению в  шпионаже отсидела пару недель в Крестах, откуда вышла
чуть не народной  героиней. Ее выбрали членом Петроградского совета, и
она не попускала ни  одного заседания. В это время ее бывший муж –
генерал-майор Владимир  Коллонтай, - умирал в лазарете. Еле-еле нашла
Александра время для того,  чтоб нанести ему визит. "Выздоравливай", -
только и сказала она ему.  Владимир умер через четыре дня. На похороны
Александра не пришла.

С немецкими коммунистами на встрече нового 1918 года, Петроград



Она  выступала на митингах, про ее умение разжечь толпу ходили легенды,
после выступлений ее выносили из зала на руках. Александру Коллонтай 
стали называть Валькирией Революции. Все это подтолкнуло Ленина к 
решению отправить на укрощение недовольных матросов именно ее. Эту 
неорганизованную массу еще никому не удавалось повести за собой, но он 
почему-то был уверен, что товарищ Коллонтай справится.



По всем  поверьям, появление женщины на корабле сулило несчастье.
Отправлять  Коллонтай к морякам было крайне рискованно. Но Ленин
выиграл:  выступления Александры на военных кораблях Балтийского флота
стали  триумфальными. Всюду ее сопровождали два верных богатыря – матрос
Павел  Дыбенко и мичман Федор Раскольников, признанные лидеры
революционного  флота.





Коллонтай и Дыбенко

Она воспряла. Полной мерой расцвёл её ораторский талант, умение нравиться толпе, вести её за собой. Она испытывала восторг и упоение, видя, как послушно люди верят её словам, как горят их глаза. Аудитории же стали огромными, это вам не кучка скучающих, сухих, критически настроенных социалисток. Тут огромные площади рабочих, солдат, моряков — и над всеми ними парит хрупкая, очаровательная женщина с сильным, звучным голосом. Коллонтай писала в те дни: «Мы русские, вернее — большевики, мы творим историю, мы пробиваем путь для мирового пролетариата. И от этого сердце всё время подъёмно и радостно. Ходишь как бы влюблённая в нашу партию и её борьбу».

Павел Дыбенко и Коллонтай

Александра Михайловна помолодела, «отрешившись от старого мира», и однажды, выступая в Гельсингфорсе, познакомилась с мужчиной своей мечты — лихим моряком Павлом Дыбенко. По окончании митинга Дыбенко представил Коллонтай личному составу линкора, отметив, что она — первая женщина на его палубе. На катере Павел лично отвёз Александру Михайловну в порт, а затем на руках перенёс на берег. Она не могла не полюбить этого плечистого, высокого, бородатого моряка, в прошлом портового грузчика, сына крестьянина. Темперамент и сила характера сделали Дыбенко первым человеком на Балтике — председателем Центрального Комитета. Ничего, что ему было к тому времени всего 28, ничего, что она принадлежала к аристократическому роду, а он едва мог прочесть несколько слов, Павел выгодно отличался от тех интеллигентных революционеров, с которыми прежде Коллонтай имела дело. Дыбенко привлекал её неуёмной страстью, здоровыми эмоциями и романтической биографией. Летом 1918 года он попал в Севастополе в плен к немцам и ему грозила смертная казнь, только личная дружба Александры Михайловны с Лениным спасла жизнь Дыбенко. По просьбе Коллонтай любимого обменяли на немецких офицеров. Спустя год, когда они уже стали жить вместе, Павел привёл Александру Михайловну на ту площадь, где его должны были повесить: «Когда объявили о помиловании, я не поверил. А когда поверил, первая мысль, которая озарила меня, знаешь какая? Неужели вновь увижу тебя?..»
Коллонтай, конечно, плакала.

В новом правительстве Александра Михайловна получила должность наркома призрения, что означало опеку заброшенных детей, инвалидов, старух. Скажем прямо, занятие не из самых приятных, да ещё помноженное на разруху, незнание дела и нежелание прежних специалистов сотрудничать с новой властью. Умения красиво говорить было явно недостаточно, и Коллонтай терпела поражение за поражением на поприще государственного деятеля. Оказалось, что критиковать было легче, чем самой делать что то конструктивное. А проигрывать Александра Михайловна не могла, и решила предпринять чисто революционный штурм. Однажды она распорядилась занять Александро Невскую лавру, чтобы устроить в священном монастыре дом инвалидов. Но когда вооружённые люди стали ломать ворота, раздался звон колоколов. Люди ещё не были запуганы советским террором и стали сбегаться со всех районов Петрограда. Если бы не вмешательство матросов Дыбенко, Александра Михайловна была бы растерзана взбешённой толпой. Манифестация в защиту Лавры религиозно настроенных жителей продолжалась ещё несколько дней. Едва удалось успокоить общественность. Ленин был недоволен самодеятельностью своего наркома: «Как вы могли предпринять такой шаг, не посоветовавшись с правительством?»

Помимо неудач на служебном поприще, начались недоразумения на личном фронте. Роман с Коллонтай, конечно, тешил самолюбие Павла. «Такая женщина — и его!» Однако серьёзно к сорокапятилетней женщине политику мужчина с крестьянской психологией относиться не мог, он искал скромную, простую девушку, и, понятное дело, нашёл. Коллонтай испытала страшные мучения ревности, узнав об этом. Долгое время Дыбенко обманывал Александру Михайловну, и она, любя его, не в силах была прекратить отношения, веря словам неверного мужа. Куда улетучились все её теоретические рассуждения о свободной любви, о ревности как пережитке закабалённой женщины? Сколько раз она поучала несчастных подруг, советуя избавиться от болезненной любви, но собственную драму она пережила очень тяжело.

Дыбенко забрасывал ее письмами с фронтов, иногда заезжал. И тут 
поборница свободной любви открыла для себя новое чувство – ревность. 
Дыбенко писал ей любовные письма, но она чувствовала – не ей одной. 
Когда был в Москве, ему постоянно звонили незнакомые ей женщины, он все
время куда-то отлучался. В кармане его френча она обнаруживает любовные
  записки – одна из них была от ее собственной секретарши. Терзаемая 
ревностью, она вызывает Павла на разговор. Тот, признавшись во всем, тем
  не менее просит простить его: она для него остается главной любовью. 
Она простила. Ей было уже пятьдесят. Через некоторое время она приезжает
  к нему в Одессу – разрешение на поездку стоило ей огромных унижений. А
  Павел, уехавший на час, пропадает на всю ночь… Когда он вернулся, она
сказала, что между ними все кончено. Павел ушел в дом. Раздался
выстрел. 



Дыбенко остался жив: орден Красного знамени на гимнастерке отклонил пулю. Рана оказалась неопасной.



Как  оказалось, именно в ту ночь восемнадцатилетняя любовница Павла Валя
  Стафилевская потребовала сделать окончательный выбор – или она, или 
Коллонтай. Павел не выдержал. Когда ее вызывали для объяснений в 
парткомитет, она брала всю вину на себя – но там, как выяснилось, были в
  курсе романа Дыбенко. Она чувствовала себя совершенно раздавленной.





С Кларой Цеткин на Международной женской конференции, 1921 г.



Вернувшись  в Москву, Коллонтай попросила Сталина отправить ее
куда-нибудь за  границу. К разочарованию в личной жизни добавилось и
осознание того, что  ее время – время романтиков революции, – проходит, и
наступает время  бюрократических игр. Ее партийная карьера шла к
финалу, и Коллонтай  добровольно решила устраниться от начинающихся
интриг.



Ей  предложили пост полпреда в Норвегии – единственной стране, которая 
согласилась принять ее в качестве дипломата. С этого момента начинается
ее дипломатическая карьера – пожалуй, наиболее достойный и полезный 
период ее жизни.





Прибытие в Норвегию



Норвегия  приняла ее настороженно: там еще недобрым словом помнили и ее
революционную деятельность, и ее проповеди по вопросам свободной любви.
  Однако после того, как Коллонтай – по совету своего помощника Марселя
Боди, - закупила для России 400 тысяч тонн норвежской сельди, отношение
к  ней изменилось. Ведь тем самым она не только организовала поставки 
продовольствия в Россию, но и обеспечила работой норвежских моряков – 
основную рабочую силу Норвегии. А когда на вечере по этому поводу она 
произнесла тост на чистом норвежском, ее не только зауважали, но и 
полюбили.



В Норвегии Коллонтай наконец нашла свое место.  Пригодились ее знание
языков, светские манеры, умение привлекать людей  на свою сторону.
Увлекло и общение с новыми людьми. Здесь Александра  Михайловна вновь
ощутила вкус к избранному обществу и комфорту – к тому,  с чем боролась
столько лет. Она с удовольствием закупала туалеты, в  которых блистала
на посольских приемах. Западные газеты называли ее  одной из самых
блистательных и элегантных женщин Европы.



Продолжали  выходить ее статьи о вопросах пола. Одна из них называлась
"Дорогу  крылатому Эросу" – эта фраза стала пословицей. А ее собственный
Эрос  появлялся незаметно и так же незаметно исчезал. Вместо страстной
любви к  Дыбенко пришла тихая тайная любовь к деликатному,
образованному, все  понимающему Марселю Боди. На него она могла
опереться в самые тяжелые  минуты своей жизни.





Александра Коллонтай среди норвежских моряков



В  начале 1920-х годов многие страны мира признали новое государство. 
Подготовка договора о признании с Норвегией стала большой заслугой 
Александры Коллонтай. Теперь она стала полномочным послом – первой 
женщиной-послом в мире.     



Отношения Коллонтай и Боди стали  известны в Москве. Приехала ревизия.
Нарком иностранных дел Чичерин  устроил Коллонтай разнос: мало того, что
ее личная жизнь подрывает  престиж посла, так она еще тратит кучу денег
на платья – только за одну  поездку в Берлин она купила более
пятидесяти платьев. Оскорбленная  Александра Михайловна потребовала
освободить ее от поста в Норвегии – но  попросила оставить на
дипломатической работе. Ее назначили послом в  Мексику. Но климат там
оказался совершенно неподходящий для ее  расшатанного здоровья.





С президентом Мексики Элиасом Каллесом, 1926

Александра  Михайловна вернулась в Европу – для лечения и в ожидании  нового  назначения. К ней приезжал Боди – его жена и маленькая дочь по-прежнему  жили в Осло. Она встречалась с сыном, который теперь представлял в  Европе советские внешнеторговые ведомства. Михаил Коллонтай женился, у  него родился сын, которого назвали в честь деда  Владимиром.

Ей  снова предложили пост посла в Норвегии. Она с радостью согласилась. Здесь она чувствовала себя как дома – даже лучше, чем дома. В СССР в это  время начались репрессии – Сталин вел борьбу за власть. Все неугодные  ему уничтожались. И ей приходилось подстраиваться под него, соглашаться с  ним. Как и все. Потому что боялись. Боялись потерять работу, навредить  семье, оказаться в лагерях. Постоянное напряжение, необходимость врать  даже себе самой изменила смелую и решительную Коллонтай. Даже наедине с  собой, в свое дневнике, она не решается говорить то, что думает.  Советское посольство в Норвегии наполовину состояло из сотрудников ГПУ –  они следили за каждым ее шагом,  вмешивались в ее дела. Резко ухудшилось  ее здоровье: сердечные приступы следовали один за другим, случались  гипертонические кризы и обострения хронического нефрита. Но она  прекрасно понимала, насколько  благополучно складывается ее судьба по  сравнению с теми, кто остался в России.

Почти всех дорогих ей  людей расстреляли. Шляпникова – как участника так называемой "рабочей  оппозиции"; когда-то в эту группу входила и сама Коллонтай. Саткевича –  как вредителя: его обвинили в том, что он подрывал учебный процесс в  Ленинградском институте инженеров гражданского воздушного флота, где  преподавал. Дыбенко – как участника военно-фашистского заговора.  Раскольников чудом успел сбежать во Францию, где умер при невыясненных  обстоятельствах: по некоторым  данным, он умер от сердечного приступа, по  другим – выбросился из окна, есть мнение, что его убили по приказанию  Сталина. Умерла и ближайшая,  вернейшая подруга Коллонтай Зоя Шадурская.  История была нелепая, но вполне в духе того времени: ночью к ней в  квартиру позвонили, она спросила, кто это – хотя все знали, кого можно  ждать по ночам. Оказалось, что пришедшие ошиблись номером дома. Через  несколько минут ее настиг сердечный приступ.

Из 13 членов  президиума Петроградского Совета, готовивших в 1917 году  революционный  переворот, в живых осталась только Коллонтай.

Есть сведения, что готовился процесс дипломатов, где она была бы одной из главных обвиняемых. Но что-то не сложилось.



Когда  весной 1945 года ее срочно вызвали в Москву, она была уверена,  что  пришла ее очередь. Но дело было в другом: зашло в тупик дело
видного  шведского аристократа Рауля Валленберга – в его судьбе были  заинтересованы виднейшие люди Швеции. Коллонтай, которая была дружна с  дядей Рауля, крупнейшим шведским банкиром Маркусом Валленбергом,  старалась, как могла, выяснить его участь. А Рауля пытались завербовать в  ГПУ, но просчитались. Его пришлось расстрелять. Опасаясь международного  скандала, который неминуемо поднялся бы, Сталин решил  убрать Коллонтай с  поста посла.



Ее,  более четверти века представлявшую СССР в Скандинавии, вывезли из  страны так быстро, что даже не дали попрощаться с самыми близкими  людьми. Ей было 73 года. В Москве ее встретили более чем скромно.  Поселили в трехкомнатной квартире с казенной мебелью – своей она так и  не обзавелась. Коллонтай  жила там вместе с секретарем Эми Лоренсон.  Оставшиеся в живых друзья –  Петр Маслов, Елена Стасова, Татьяна  Щепкина-Куперник, - навещали ее, хотя годы и разрушенное здоровье  сделали их визиты затруднительными.
Приезжал из Ленинграда племянник  Евгений Мравинский, ставший выдающимся дирижером. С трудом удалось  выхлопотать Александре Михайловне пенсию – удивительно, но не нашлось  данных о ее партийном стаже. Даже ее имя  практически забыли.



Александра Коллонтай, 1952 год

Ее  слава придет значительно позже: появятся многочисленные книги о ней, спектакли, фильмы. Там будет создан образ первой советской
женщины-посла  – образ, так мало похожий на реальную Александру Коллонтай. Только  публикации ее записок, дневников, воспоминаний других участников тех  событий вернули портрету Коллонтай человеческие черты – черты женщины,  которой восхищались и которой боялись, которую любили и которую забыли.  Валькирии революции. Магической женщины. Неразгаданной тайны…

************************************************************************************************************************************************
 Нигде её талант не раскрывался с такой силой, как на дипломатической работе. Коллонтай в полной мере использовала своё обаяние, умение говорить, желание нравиться окружающим. За первые годы работы Александра Михайловна успешно налаживает экономические связи с норвежскими промышленниками, заключив договор на поставку сельди в Россию, добивается признания Норвегией Советской России. Её девизом становятся слова, которые она потом любила повторять молодым: «Дипломат, не давший своей стране новых друзей, не может называться дипломатом».
Любопытные журналисты с нескрываемым интересом следят за деятельностью Коллонтай. Во первых, не следует забывать, что это было время расцвета феминистского движения, и наша героиня вполне могла бы сойти за его символ, единственное «но» состояло в принадлежности её к большевикам. Во вторых, публику забавляло замешательство шефов протокола, которым приходилось перекраивать сложившиеся и выверенные веками детали церемонии. Об этом много писалось в газетах.
Надо сказать, Александра Михайловна умела производить впечатление. Однажды в связи со свадьбой норвежской принцессы и датского кронпринца во дворце состоялся приём. Гости — дипломаты — спускались по широкой беломраморной лестнице в зал парами: муж и жена. Но «когда мадам Коллонтай, — писали потом газеты, — одна, во всём своём величии спускалась по лестнице, по залу пронёсся шёпот восхищения». Она умела при высокой мужской должности (нет слова «посол» ни в одном языке в женском роде) использовать преимущества своего пола.
При вручении верительных грамот шведскому королю Густаву V семидесятилетний монарх, очарованный советским послом, шёпотом спросил Коллонтай: «А как вас принимал король Хокон (норвежский король)? Вы беседовали с ним стоя или сидя?»
Узнав, что сосед монарх любезно предложил Коллонтай сесть, сказал: «В таком случае прошу вас сесть. Мне ещё никогда не приходилось принимать даму с такой высокой миссией. Церемониал ещё не выработан».
Оба посмеялись.
Со Швецией у Коллонтай был связан весьма серьёзный случай. В 1914 году Александра Михайловна за революционную деятельность была выслана из страны навсегда. Приказ был подписан самим Густавом V. Спустя 16 лет бедному королю пришлось издать указ, отменяющий прежний. Мелким, «стыдливым» шрифтом напечатали его всеведущие шведские газеты.
Больше 20 лет Коллонтай была на дипломатической работе. Недолгое время она даже возглавляла советское полпредство в Мексике, но по здоровью вынуждена была вернуться в Европу.
Часто навещала Коллонтай и родные пенаты. По приезде Сталин предоставлял ей роскошный особняк на Спиридоновке и всячески стремился подчеркнуть своё расположение. Однажды он даже у Дыбенко спросил: «А скажи- ка мне, почему ты разошёлся с Коллонтай?» Павел начал, запинаясь, что то объяснять. Сталин перебил его: «Ну и дурак. Большую глупость сделал».

Трудно сказать, как она относилась к репрессиям, как переживала гибель близких. Что, наконец, уберегло её саму, когда с таким рвением «чистили» наркомат иностранных дел, уволили Литвинова, уморили Чичерина? Может быть, наивность и чувства, которые она однажды выразила в наброске к так и не написанной повести: «Голова моя гордо поднята, и нет в моих глазах просящего взгляда женщины, которая цепляется за уходящее чувство мужчины. Не в твоих глазах я ищу оценки себя. Мою ценность отражают глаза тех, кому я даю богатство моего творчества, ума, души. Как хороша жизнь! Жизнь в работе, в преодолении, в успехах и даже трудностях. Хорошо просто жить. Я улыбаюсь жизни и не боюсь её… Хочу разработать тему об отрыве любви от биологии, от сексуальности, о перевоспитании чувств, эмоций нового человечества. И расширение самой чудесной эмоции — любви — до общечеловеческого обхвата».
Увы, даже самая прекрасная жизнь когда нибудь кончается. Александра Михайловна Коллонтай скончалась в преклонном возрасте от инфаркта и похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

Отсюда:http://sugneddin.livejournal.com/193482.html

и отсюда: Семашко Ирина "100 великих женщин"