Михаил Михайлович пишет о женщинах всю жизнь. Три монолога Михаила Жванецкого, написанные в разные годы и посвящённые трём чудесным женским возрастам.

Итак, три монолога - о женщинах в 30, 40 и после 50 лет.

О наших прекрасных молодых женщинах!

Женщины, подруги, дамы и девушки! В чем радость и прелесть встреч с вами? Почему вы созданы такими? Нежная кожа, эти глаза, эти зубы и волосы, которые пахнут дождем. Этот носик и суждения по различным вопросам.

Товарищи женщины, дамы и девушки! Назад! Вы уже доказали: вы можете лечить, чинить потолки, собирать аппараты, прокладывать кабель. Хватит! Назад! Обратно! 

В поликлиниках женщины, в гостиницах женщины, в ресторанах женщины, в цехах женщины. 

Где же прячутся эти бездельники? 

Она ведет хозяйство, она прописывает мужа и сидит в техническом совете. Она и взрослеет раньше, и живет дольше. У нас в новых районах одни старушки, где же старики?.. А вот бездельничать не надо – тогда будем долго жить. 

Пьем, курим, играем в домино, объедаемся, валяемся на диванах, а потом же в претензии — мало живем. Морщины в тридцать, мешки у глаз в тридцать пять, живот в сорок. Кто нами может быть доволен? Только добровольцы. Лев пробегает в день по пустыне сотни километров. А волк? Все носятся по пустыне, ищут еду. Поел — лежи. А у нас поел — лежи, не поел — лежи. У льва есть мешки под глазами? А брюхо? Имей он брюхо, от него бы сбежала самая унылая, самая дряхлая лань.

Они, конечно, зарабатывают больше нас, наши женщины, с этим мы уже смирились.

Они выглядят лучше, с этим мы тоже смирились. Они одеваются красивее. Сейчас мы пытаемся что-то предпринять — жабо, кружевные воротнички, броши на шее… Ну куда?! С лысиной на голове и брошью на шее далеко не уедешь. А какие у нас походки от долгого лежания на диванах и сидения в креслах на работе? Вы видели эти зады, черпающие землю?.. А зубы — от курения, употребления соленого, сладкого. Горького и противного. А глаза, в которых отражается только потолок.

Наши милые дамы, наше чудо, наше украшение. Вставать рано, собирать детей и этого типа на работу. Самой на бегу проглотить маленький кусочек, успеть причесаться, кое-что набросать на лицо. Прийти на работу — и выглядеть. И в обед занять очередь в четырех местах и все успеть. И прибежать домой, накормить детей и этого типа. И бегать, и вытирать, и шить, и починять.

А утром будильник только для тебя. Для тебя будильник, как для тебя огонь плиты, для тебя толпа и давка, для тебя слова, шипящие сзади. А ты поправишь прядку, и бегом. И любят тебя как раз не за это: к этому привыкли. Любят за другое — за кожу твою, за ресницы твои, за губы, и слабость, и нежность твою. И тебе еще надо умудриться, пробегая в день пятьдесят километров, оставаться слабой. И ты умудряешься: пойди пойми, что главное. И я тебя люблю за все. Только прошу, остановись на бегу — на работе, дома, встань стройно, посмотри в зеркало, поправь что-то в лице. Чуть сделай губы, чуть глаза, реснички вперед и наверх, покачайся на красивых ногах и опять… А мы ждем тебя. Ждем всюду. С букетиком и без. Со словами и молча. На углу и дома. Приходи! И в дождь, и в снег… И — не все ли равно!..

Михаил Жванецкий, «Нашим женщинам»

О женщинах за 40

Я жду появления в России женщины около сорока пяти, стройной, ухоженной, ненакрашенной, ироничной, насмешливой, независимой, с седой девичьей прической.

Пусть курит, если ей это помогает.

Пусть будет чьей-то женой, если ей это не мешает.

Это неважно.

Её профессия, эрудиция второстепенны.

Но возраст — не меньше сорока.

И юмор, царапающая насмешка, непредсказуемость и ум.

Все это не редкость. Одно порождает другое.

Такая женщина — ценность.

Она возбуждает то, что не употребляется в сегодняшней России. Ответный огонь, ум, честь, юмор и даже совесть, не применимую ко времени, которое не знает, что это такое. Как пунктуальность, твердость слова и прочее, что не имеет значения во время полового созревания целой страны.

Та, о которой речь, и услышит, и поймет, и ответит, и научит, и главное — ей есть что вспомнить. Как и вам.

Какое чудесное минное поле для совместных прогулок.

В России такие были. Отсюда они уехали, а там не появились.

О женщинах после 50

К тому, что в нашей стране исчезают отдельные люди, мы уже привыкли.

Но у нас внезапно исчезло целое поколение.

Мы делаем вид, что ничего не случилось.

Пропадают женщины.

Пропадают женщины после пятидесяти.

Они исчезли с экранов, они не ходят в кино, они не появляются в театрах.

Они не ездят за границу. Они не плавают в море.

Где они?

Их держат в больницах, в продовольственных лавках и на базарах и в квартирах.

Они беззащитны.

Они не выходят из дому.

Они исчезли.

Они не нужны. Как инвалиды.

Целое поколение ушло из жизни, и никто не спрашивает, где оно.

Мы кричим: «Дети — наше будущее»!

Нет. Не дети. Они — наше будущее. Вот что с нами произойдет.

Всю карьеру, всю рекламу мы строим на юных женских телах и на этом мы потеряли миллионы светлых седых голов.

Почему?!

Как девицам не страшно? Это же их будущее прячется от глаз прохожих.

Много выпало на долю этих женщин.

Дикие очереди, безграмотные аборты, тесные сапоги, прожженные рукавицы. И сейчас их снова затолкали глянцевые попки, фарфоровые ляжки, цветные стеклянные глаза.

Юное тело крупным шепотом: «Неужели я этого недостойна?»

Ты-то достойна… Мы этого недостойны.

Мы достойны лучшего.

Мир мечты заполнили одноразовые женщины, которых меняют, как шприцы. Поддутые груди, накачанные губы, фабричные глаза. Все это тривиально-виртуальное половое возбуждение, от которого рождается только визит к врачу.

Вы представляете стихи об этой любви?

Мы изгнали тех, кто дает стиль, моду, вкус к красоте, изящной словесности, кто делает политиков, кто сохраняет жизнь мужей.

На них кричат в больницах: «Вы кто — врач?» «Я не врач, — говорит она тихо. — Но я борюсь за жизнь своего мужа, больше некому в этой стране».

Они — эти женщины — сохраняют для нас наших гениев.

Потеряем их — уйдут и их мужья, люди конкретного результата.

Останутся трескучие и бессмысленные политики и несколько олигархов, личная жизнь которых уже никого не интересует.

Они ее вручают в совершенно чужие руки. Вопрос только в том, станет ли иностранная медсестра за большие деньги временно любящей женой.

Конечно, в редкий и короткий период телевизионного полового возбуждения мы прощаем все очаровательным ягодицам, даже их головки, их песенки, их всяческие бедрышки, их гордость: «Мой муж тоже модель...»

Они правильно, они верно торопятся.

В тридцать лет останутся только ноги, в сорок — глаза, в сорок пять уплывет талия, в пятьдесят всплывут отдельные авторши отдельных женских детективов, в пятьдесят пять — борцы за присутствие женщин в политике, а в шестьдесят исчезнут все.

Хотя именно эти исчезнувшие женщины создают королей и полководцев.

Они второй ряд в политике.

А второй ряд в политике — главный.

Они оценивают юмор, живопись, архитектуру и все сокровища мира, а значит, и оплачивают их через своих мужей.

Я этим летом на одном благотворительном концерте увидел их. Я увидел исчезнувшее в России племя, племя пожилых дам — стройных, красивых, в легких шубках и тонких туфлях — и их мужчин, чуть постарше.

Это была толпа 60, 65, 70, 80, 85-летних.

Они хохотали и аплодировали, они танцевали и играли в карты.

Они заполняли огромный зал с раздвижной крышей.

Это были не олигархи, не министры, не короли.

Это были женщины, лица которых составляют герб Франции.

Михаил Жванецкий