За́мок Шамбо́р или Шамбо́рский замок 

(фр. Château de Chambord) 

один из замков Луары.

Был построен по приказу Франциска I, который хотел быть ближе к любимой даме — графине Тури, жившей неподалёку.

Строительство велось между 1519 и 1547 годами на изгибе реки Коссон (фр. Cosson) — небольшого притока реки Бёврон (фр. Beuvron), впадающей в Луару, приблизительно в 6 км от левого берега Луары и в 14 км на восток от Блуаво французском департаменте Луар и Шер.

 

Заклятие даоса

КИТАЙСКАЯ ПОВЕСТЬ XVII ВЕКА

Повесть XVII в. в Китае — городская, или народная, повесть, как ее также нередко называют, — одна из блестящих страниц в истории китайской художественной прозы. Всех, кто когда-либо знакомился с ней, будь то старый или современный ее читатель и исследователь, поражало в этом литературном явлении многое. Прежде всего, обилие произведений, написанных (или собранных и отредактированных) не на протяжении веков (как это было, например, в поэзии или изящной прозе), а за сравнительно короткий исторический отрезок — возможно, в течение одного-полутора столетий. Действительно, образцов повести, лишь тех из них, что дошли до нас, насчитываются даже не десятки, а сотни. Только две самые знаменитые коллекции XVII в. (собрания Фэн Мэнлуна и Лин Мэнчу) включают двести крупных произведений. А кроме них можно назвать еще повести Ли Юя («Беззвучные пьесы», «Двенадцать башен»), сборники «Чаша, мир отражающая», «Камень Склони-голову» и многие другие. Можно думать, что немало сборников, не говоря уже об отдельных произведениях, безвозвратно исчезло. 

Проза:

                     ***

Коварные замыслы, тайные планы
     бывают повергнуты в прах.
Хитрые козни и злые решенья
     всегда постигает крах.

У преступных деяний итог один —
     горе и гибель везде.
Глупо ждать от коварства удачи —
     как месяц ловить в воде.

Читать стихи

Вложение: 4998617_zaklyatie_daosa.docx

Во-первых, искусство — это специфический вид духовного отражения и освоения действительности, "...имеющий целью формирование и развитие способности человека творчески преобразовывать окружающий мир и самого себя по законам красоты".

Следует заметить, что сам факт существования цели у искусства является спорным, а понятие красоты — относительным, так как эталон красоты может сильно различаться в разных культурных традициях (например, в западной и восточной культурах), утверждаться через торжество безобразного (И. Босх, А. Дюрер, модернизм и постмодернизм) и даже совсем отрицаться (искусство абсурда).

Во-вторых, искусство — это один из элементов культуры, в котором аккумулируются художественно-эстетические ценности.

В-третьих, это форма чувственного познания мира. Можно выделить три способа человеческого познания: рациональный (логический, абстрактный, основанный на мышлении); чувственный (основанный на эмоциях, чувствах) и иррациональный (основанный на интуиции).

В основных проявлениях духовной культурной деятельности человека, в блоке социально значимого знания, являющего символический облик культуры (науке, искусстве, религии), присутствуют все три, но каждая из сфер имеет свои доминанты: наука—рациональную, искусство—чувственную, религия — интуитивную.

В-четвертых, в искусстве — проявляются творческие способности человека (проблема художника-творца).

В-пятых, искусство может рассматриваться как процесс освоения человеком художественных ценностей, доставляющий ему удовольствие, наслаждение (проблема восприятия и понимания искусства).

Искусство многогранно, это душа человека. Искусство — это богатейший мир прекрасных образов, это полет фантазии, это желание понять смысл жизни и человеческого бытия, это концентрация творческих сил человека... Искусство — это многоярусные, устремленные ввысь буддийские пагоды, изысканная вязь мусульманских орнаментов, скорбный лик Богоматери, глядящий на нас с русских икон... Искусство — это совершенство античных статуй, грандиозность средневековой готики, прекрасные образы ренессансных мадонн, буйство воздуха, света, жизни у импрессионистов, это загадки, которые нам загадывает сюрреализм... Искусство — это величайшие творения Данте и Микеланджело, Шекспира и Пушкина, живопись Леонардо и Рубенса, Пикассо и Матисса, гениальная музыка Баха и Моцарта, Бетховена и Шопена, Чайковского и Шостаковича, скульптуры Фидия и Поликлета, Родена и Майоля, спектакли Станиславского и Мейерхольда, Брехта и Брука, фильмы Феллини, Бергмана, Тарковского. Искусство — то, что окружает нас в повседневной жизни, приходит в наш дом с экранов телевизоров и видео, звучит на эстраде и в аудиозаписях.

Если попытаться лаконично определить, что такое искусство, то можно сказать, что это "образ" — образ мира и человека, переработанный в сознании художника и выраженный им в звуках, красках, формах. В художественных образах отражается не только действительность, но и мироощущение, мировоззрение культурных эпох.

Исследователи, пытаясь понять природу искусства, видели в нем и реализацию инстинкта украшения и подражания природе, и средство общения между людьми и источник познания мира, и своеобразное кодирование информации об исторических периодах и народах, рассматривали искусство как текст и знаковую систему, как игру, удовольствие, проявление иррационального и бессознательного начала в человеке, видели в нем способ самовыражения и самосознания человечества через личность художника. Все эти интерпретации отражают накопленное знание об искусстве и раскрывают различные грани культуры.

Понятие «искусства» в его историческом развитии.

Слово «искусство» — первоначально обозначало всякое мастерство более высокого и особого сорта («искусство мышления», «искусство ведения войны»). В общепринятом смысле оно обозначает мастерство в эстетическом плане, и созданных благодаря нему произведений — произведений искусства, которые отличаются, с одной стороны, от творений природы, с другой — от произведений науки, ремесел, техники. Причем границы между этими областями человеческой деятельности очень нечетки, так как в величайших достижениях в этих областях участвуют также и силы искусства.

Реальные и душевные источники искусства, т.е. художественного творчества, усматриваются в различных явлениях: фантазии (романтизм), многообразном стремлении к изменению (Шиллер), стремлении к подражанию (Аристотель, современный натурализм), стремлении к символическому изображению (немецкий идеализм, экспрессионизм) и во многом другом. Искусство, как таковое, в отличие от философии, науки, религии и этики начинается там, где целью эстетической деятельности становится не познание или преобразование мира, не изложение системы этических норм или религиозных убеждений, а сама художественная деятельность, обеспечивающая создание особого, вымышленного мира, в котором все является эстетическим созданием человека. Искусство в отличие от всех других видов деятельности есть выражение внутренней сущности человека в ее цельности, которая исчезает в частных науках и в любой другой конкретной деятельности, где человек реализует только какую-нибудь одну свою сторону, а не всего себя. В искусстве человек свободно творит особый мир, также как творит свой мир природа, то есть полновластно. Если и в своей практической деятельности, и в науке человек противопоставлен миру как субъект объекту и тем ограничен в своей свободе, то в искусстве человек превращает свое субъективное содержание в общезначимое и целостное объективное бытие. Эстетическое переживание произведения искусства, так же как и его создание, требует всего человека, так как оно включает в себя и высшие познавательные ценности, и этическое напряжение, и эмоциональное восприятия. Это внутреннее единство всех духовных сил человека при создании и восприятии произведений искусства обеспечивается силой эстетического сознания. Если, читая научные, публицистические, популярные издания, мы сразу же внутренне настраиваемся на как бы «фрагментарное» мышление о мире, «забывая» все, что нам не пригодится для восприятия данного текста, то настраиваясь на чтение художественного произведения, мы активизируем в себе все свои духовные силы: и ум, и интуицию, и чувства, и этические понятия. Нет ни одного момента в нашей внутренней духовной жизни, который не мог бы быть вызван и активизирован искусством. Оно призвано обеспечить целостное, полнокровное и свободное восприятие и воссоздание мира, которое возможно только при условии совмещения познавательных, этических, эстетических и всех других моментов человеческого духа.

Искусство, как и вся духовная жизнь человечества, развивается под воздействием исторической действительности. Это проявляется в том, что степень и уровень развития искусства не совпадают со степенью и уровнем развития экономики. Например, когда в Англии появился Шекспир, в ней не наблюдалось хозяйственного расцвета; искусство и философия в России XIX века достигли высокого развития несмотря на экономическую отсталость страны. Искусство, как форма общественного сознания, не только отражает реальность, но и оказывает на нее обратное воздействие.

В мире много людей. И каждый из них иемет свои интересы, свои желания. Зачастую они совпадают с чьими-то. И когда это происходит появляется интерес к этому человеку. Появляется желание побольше узнать об этом человеке. Побольше провести с ним время, если этих интересов появляется всё больше. Так и завязывается дружба. А возможно и что-то большее. И это просто здорово.

2012 год. Предсказания..
Естественно, дорогие мои читатели, я не мог обойти стороной и эту, горячо обсуждаемую сегодня всеми и вся, тему. О ней сейчас слышно куда больше, чем о чем бы то ни было еще. Она затмила собой обсуждения детей индиго, причитания о несостоятельности дел в стране, и во многом тягается с животрепещущей темой «кризиса», который, якобы сейчас происходит в стране. О кризисе мы говорить в этой книге не будем, ибо говорить не о чем. Вот если кризис по-настоящему начнется, а не на словах телевизионщиков и политиков, которые сами создали своей глупостью современную ситуацию. Вот тогда я выпущу для вас отдельную книгу специально по тематике.
В современном мире, нам приходится слышать о наступающем конце света чуть ли не по 2 раза в год, и все это происходит не случайно. Если отбросить и не принимать во внимание, причуды психически нездоровых людей, и модных писателей, которые пишут о нем потому, что такие книги пользуются спросом, то мы с вами увидим четкую дезинформацию, которая необходима была, чтобы отвлечь человечество от единственного и действительно важного события.
Заметьте, что сообщения о надвигающемся конце света, стали приходить именно в придверии миллениума, то есть в 1998 г., и тут же как грибы после дождя выросли всяческие общества, авторы, появилось просто море информации, и все кричали, кто о чем. Его обещали в новый год, по всем календарям мира, и начиная еще за месяц до первого января, и заканчивая мартом, многие умудрились наотмечать аж по 40-50 концов света. О нем говорили и в последующие годы, и говорят и по сей день.
Сегодня информация о «конце света» в 2012 году, читается и восприниается уже просто как очередная смешная байка или утка СМИ. А это, в свою очередь, говорит нам (ну или, по крайней мере, мне), что те, кто за этим стоит, добились таки своего.
Человечество, конечно, склонно выдумывать себе всевозможные несуществующие проблемы и катаклизмы, возвращаясь к вопросу о «кризисе», но в данный момент это совершенно не тот случай. Рубеж Эпох всегда считается довольно трудным временем, и переходя из одной эры в другую, меняется многое. Человечество не раз уже переживало такие переходы, и поэтому оставило потомкам послания, в которых говорится, что будет, и что делать.
Но вместо того, чтобы проаналзировать происходящее и сделать выводы, ученые всего мира кричат о том, что календарь давно сгинувших в глубине веков индейцев Майя заканчивается в 2012 году, а вместе с ним и еще несколько подобных календарей говорят о том же, это значит, что все - наступает «Конец Света». Нет бы копнуть глубже, а они только об этом кричат, да еще и Адронный коллайдер построили, ну видимо совсем жить им бедным на земле надоело.
Слышал недавно одну прелестную шутку по этому поводу, так что, не могу с вами ею не поделиться: «Издревле у человечества так заведено, что 1 раз в 40 000 лет ученые Земли собираются….и строят Большой Адронный Коллайдер». А потом собирай остатки цивилизации по всей планете.
Прежде чем мы заглянем в корень данного события и выясним, что же произойдет…. Кстати, не пугайтесь вы так, ничего страшного там не будет…. Давайте определимся с самой датой.
Почему 2012 год, а не тот же миллениум например, все таки цифра то более интересная. И почему календарь Майя, и другие менее известные но древние календари, обрываются на этой цифре.
Все это происходит потому, что современные календари очень сильно отошли от первоисточника, их ломали, вырезали из них события и даже целые года, и в итоге теперь они не являются столь уж точным способом измерения. Древние Календари, к примеру тот же календарь Майя, имеет гораздо более высокую точность, ибо он не подвергался изменениям из-за смены той или иной политической ветки власти, или в войнах между религиями за паству. Но такие календари имеют небольшую проблему - они, основываясь на еще более раннем источнике, отошли от сути его действия и из каледнарей циклических превратились в линейные. Поэтому на рубеже Эпох эти календари и обрываются. Говоря современным языком, их действие было прописано по логической линни.
Современные календари предрекли переход из эры Рыб в эру Водолея на миллениум, но как уже говорилось выше, они не обладают достаточной точностью. Лично я предпочитаю другой источник летоисчисления, который может прийтись по вкусу далеко не всем.
Зная о крайней «молодости» современого календаря мы уже можем судить о его точности. И не мудрено, что события на перспективу он не может определять с высокой точностью. Теперь давайте посмотрим на то, что об этой дате говорит более древний Календарь, а именно, Древне Славянский КалядыДаръ.
В нем довольно большая система измерения временных промежутков, и совершенно отличающаяся от всех современных. В ней учитывается движения не только Солнца и Земли, но и всех светил, которые видны на нашем небосводе.
В этой системе исчисления существует 16 звездных чертогов, по которым проходит движение оси земли, аналогично с ее движением по совремнным созведдиям, коих всего 12. В лето 7520, или в лето 2012 года, произойдет переход из одной эры (из чертога Лиса) в другую (чертог Волка). После чего произойдет изменение самосознания и миропонимания людей.
Вот что по этому поводу могут сказать нам Славяно-Арийские Веды.
У славян весь круг календаря разделен на 2 части, условно на «темную» и «светлую» стороны. Когда наша планета на витке галлактики проходит по темному участку и и темным чертогам, миром правят физические страсти. Иными словами, все что связано с физическим миром и цивилизацией развивается за эту половину глобального оборота. Но все это время человечество пожирает само себя страстями и собственной алчностью.
Именно в этот период процветают войны, разобщенность, алчность. Миром правят Деньги, и каждый готов предать даже самого близкого, лишь бы заполучить их побольше. Это время политиков, крикунов, банкиров. Тех, у кого нет принципов, пристрастий, чувств - только желания удовлетворять свои потребности. В этот период человек может уподобиться животному и перестать развиваться вовсе. Что мы с вами и наблюдаем на сегодняшний день.
Вторая часть круга, так называемая «Светлая» сторона - это время расцвета культуры, подъема самосознания человечества, момент его осознания своего места во Вселенной. В этот период человек начинает обращать свой взор на природу, перестает уничтожать ее и начинает ее поддерживать. Время магнатов и банкиров, политиков и олигархов, правителей и рабов подходит к концу. Мир погружается в равенство и взаимоуважение. Люди обретают радость труда и не исчисляют все в жадности и деньгах. Это совершенно не означает, что вовсе исчезнут деньги как элемент. Это говорит лишь о том, что их значение во многом уменьшится, и люди не будут стремиться уничтожать друг друга за их небольшую горстку.
Переход из чертога Лиса в чертог Волка является еще и порубежным переходом от «темной» стороны к «светлой». И это вовсе не означает, что мир треснет пополам, земля сойдет с орбиты, и человечеству придет конец. Веды говорят, что в лето 7520 наступит конец света для темных личностей, и конец тьмы для светлых. А за период одного круга жизни, равного 144 годам, произойдут колоссальные изменения в жизни всего человечества. И если как гласят пророчества, боги (древне-славянские боги) посетят нас снова, значит мы станем свидетелями пришествия на Землю инопланетной рассы. Ибо Славяне не считают богами или богом некое неизвестное невидимое существо, а прямо говорят о том, что их предки и боги пришли к нам из другой галактики.
Ну, верить этому или нет - уже решать нам, и, думаю, скоро мы в этом убедимся, или же в обратном. Главное, что ничего страшного в новом, предстоящем 2012 году нет. А вот в продолжении жизни в роли полу-животных, которые заботятся только о себе и о том, как бы нахапать (прошу прощение за столь резкое выражение) побольше денег - есть. И чем дольше мы будем продолжать в том же духе, тем дольше будем получать то, что сами и создали. А именно: Кризисы, войны, голод, преступность, и т.д.

Рерих А.В. (книга Жизнь. Инструкция к Применению)

Странные люди, не от мира сего, «белые вороны»: им нет дела до большинства, у них на всё своя точка зрения, они от рождения поражают способностями, ничего не боятся — в том числе и смерти. Новые люди, новые дети — раньше подобных им называли вундеркиндами. Теперь — «детьми индиго».

“Дети как с цепи сорвались”, - говорят педагоги. – Превратились в совершенно неуправляемых, перестали считаться с мнением взрослых, утратили всякие авторитеты и нормы, ведут себя так, как им самим хочется или нужно”. Например, запросто могут без спроса встать посреди урока со своего места, чтобы подойти к однокласснику или вообще выйти из класса. Могут, не стесняясь, сказать в лицо учительнице, что она их «неправильно учит». На замечания в лучшем случае не реагируют, а в худшем отвечают агрессией и бранью. Раньше, лет 10-20 назад, подобные «экземпляры» были редкостью – в худшем случае один на 40 человек. Сегодня же в среднем на 20 детей, приходится, как минимум, шестеро неуправляемых.

Новые Дети требуют нового подхода к воспитанию. Одной любви здесь мало. Даже самая сильная любовь, без должного понимания потребностей ребенка, может сильно испортить характер юного существа.

Внутренне, от природы уверенные в том, что они совершенны и безупречны, дети Индиго, сталкиваясь с неприятием, сначала теряются, а потом замыкаются. Очень страдают от одиночества и непонимания. Но никогда не изменят себе, не станут вести себя так, как принято или положено. И это еще одна их характерная черта – непризнание авторитетов и правил, если они идут вразрез с их собственным миропониманием. Их невозможно заставить что-то делать, если им это не нравится. К примеру, они совершенно не выносят очередей, терпеть не могут ждать. Если раньше взрослые считали, что дети – это пластилин, из которого пока ребенок мал, можно вылепить все, что тебе заблагорассудится, то индиго как будто рождаются уже вполне сформировавшимися. Их невозможно переделать. Они не отзываются на обвинения, глухи к замечаниям. Если же взрослые продолжают на них давить, и это давление начинает задевать их личность, угрожать целостности, индиго начинают защищаться. Не разбираясь в средствах. Правил для них не существует. Они легко могут грубо обозвать или даже ударить учительницу, которая, например, пытается, схватив его за рукав, силой вывести из класса или поставить в угол.

Итак, большинство взрослых испытывает сейчас непривычные доселе трудности в общении с современными молодыми. Учителя не справляются с классами, родители – с собственными детьми, иногда даже начиная их побаиваться. Однако в последнее время специалисты стали более внимательно прислушиваться к эмоциональным рассказам родителей об их удивительных детях. Дело в том, что сами эти специалисты, работающие с детьми во всех странах мира, стали замечать, что дети окружающие их все чаще и чаще далеки от так называемой “нормы”. Все, что написано о детской психологии и воспитании стало все меньше и меньше соответствовать реальности. Раньше, лет 20 назад, такого ребенка, отличающегося от “нормы”, в зависимости от того, чем именно он отличается от усредненного образца, назвали бы либо трудным, либо одаренным, навесили штамп и стали бы общаться с ним исходя из этого штампа. Потому что отклонений от средней нормы было не так уж много, так сказать, в пределах допустимого, и наличие “не таких” детей никого серьезно не беспокоило. Но в последнее время вдруг что-то изменилось, и баланс стал серьезно нарушаться – “не таких” детей оказалось очень много и с каждым годом становится все больше и больше. А среди младших дошкольников “не таких” деток теперь и вовсе чуть ли не больше, чем “таких”.

И поневоле взрослым пришлось задуматься над тем, что же происходит, что же это за дети такие “не такие” у нас рождаются. Началось все с того, что к психологам, психотерапевтам, невропатологам и дефектологам стали выстраиваться очереди – родители, потеряв надежду самостоятельно справится со своими малышами, стали обращаться за помощью к специалистам. Которые, для начала старательно полечили медикаментами, а когда традиционные методы борьбы с “инакомыслием” не помоги, в свою очередь, обнаружили, что среди этих “проблемных” детей наблюдается определенная тенденция. При видимом дефиците внимания и крайней гиперактивности многие дети обладают очень высоким интеллектуальным уровнем, прекрасно развиты, и хорошо образованы, зачастую даже и за рамками обязательной программы. А еще эти дети то и дело выдают совершенно нехарактерные для детей суждения, рассказывают взрослым об устройстве мира, в котором живут, вспоминают прошлые жизни, видят ауры, умеют управлять энергией… Дети как бы сами говорят, что не стоит навешивать им ярлыки и ставить диагнозы, они не хуже и не лучше, они просто другие.

уже говорят «Я», в два года могут разговаривать, в три года они уже сидят за компьютером, в четыре года образуют свою собственную группу, вмешиваются в разговоры взрослых и говорят им, что те должны делать. Они обладают ошеломляюще высоким самосознанием и говорят, например, о других детях: «Они не знают, кто я такой!» Часто они спонтанно вспоминают о прежних жизнях или говорят со своим Ангелом. Многие показывают одностороннюю, экстремальную одаренность: интеллектуально, технически, в искусстве, иногда даже социально. При тестировании они показывают коэффициент выше среднего, где-то около 130 и больше.

Термин «Дети Индиго» ввела цветотерапевт Нэнси Энн Тэпп из Америки. Она впервые разработала концепцию цвета жизни человека. Очень многие люди приняли эту концепцию и начали успешно с ней работать. Суть ее состоит в том, что у каждого человека есть цвет его жизни, иногда этих цветов может быть два или даже несколько. Цвета жизни образуют как бы цветную оболочку, они видны в ауре и определяют наличие похожих черт характера у людей, относящихся к одной цветовой группе. Каждая цветовая оболочка несет в себе определенные качества личности, которые очень легко разглядеть, если знать, на что обращать внимание. Индиго – это такой ребенок, цвет жизни которого – цвет индиго, он несет в себе и проявляет свойства личности, присущие людям с аурой цвета индиго. Ребенок, имеющий цвет жизни индиго, обладает новыми, непривычными, в какой-то мере трудными свойствами характера, которые делают его жизнь в нашем обществе нелегкой. Поэтому в последнее время родителям, воспитателями учителям приходится задумываться и переосмысливать способы общения с такими детьми, с появлением которых и в детских садах, и в школах появляется все больше признаков чего-то нового, непривычного, ”совсем иного”.

Вполне возможно, что «индиговость» современных детей объясняется преобразованиями социальной и информационной среды, в которой они развиваются. За последние десятилетия изменились нравы, традиции, другими стали общественные и моральные нормы, а значит, - изменились и дети. В процессе постоянного (практически суточного) общения с телевизором, они впитывают в себя новую фрагментарную, рекламную культуру, навязываемую масс-медиа. Клише новой культуры - «я этого достоин» и «будь круче». В итоге у детей формируется новый тип сознания с гиперактивностью, чувством вседозволенности и нежеланием подчиняться. С самого юного возраста они пребывают в бешеном потоке информации, благодаря чему они знают гораздо больше, чем старшее поколение в их возрасте.

Для того, чтобы прояснить большинство вопросов относительно детей Индиго, нужно вспомнить идею Д.И. Менделеева о троичности человека и окружающего мира, о том, что все вокруг имеет три сущности: разум, душу и тело (материальную оболочку), и разум среди них — главный. Именно исследованием разума занимался последователь Д.И. Менделеева В.И. Вернадский. Он первый среди ученых сформулировал концепцию об устройстве ноосферы, то есть сферы разума — среды, в которой содержатся совершенные, истинные знания и с которой абсолютно совместим разум человека.

Вернадский предсказал, что в 21 веке человек научится общаться с ноосферой и единственным каналом общения будет интуиция. Главной особенностью детей Индиго является их способ познания окружающего мира: в отличии от привычного логического метода проб и ошибок они используют интуицию, посредством которой получают информацию. Свыше о том, какое решение будет единственно верным и наиболее эффективным в конкретной ситуации.

Именно этим уникальным свойством обусловлена их категоричность в высказываниях, их своевольность и отрицание стереотипов, причем проявляются эти качества с малого возраста.

Отрицание подобного свойства детей Индиго может вызвать массу противоречий и конфликтов в процессе воспитания, так как родители по привычке стараются воспитать ребенка в соответствии со своими взглядами на жизнь, предполагают, что ребенок неразумен и ничего не знает о мире, следовательно, права голоса не имеет. Это несоответствие во взглядах и понимании родителей и ребенка вызывает огромное количество конфликтов, неприятия, нервных срывов и т.п. В особо острых случаях таких конфликтов сопротивление ребенка родителям может перерасти в какие-либо заболевания, трудно поддающиеся излечению.

На сегодняшний день существует более 80 выявленных (на основе ноосферных знаний) феноменов и даров, которыми в большом количестве обладают дети Индиго. Чтение чужих мыслей, способность получать интуитивную информацию обо всем происходящем за много тысяч километров, ясновидение, предвидение и пророчество — вот только некоторые из основных феноменов, которыми обладают дети Индиго.

Основным свойством у многих Индиго со всей очевидностью проявляется образное целостное восприятие. Такой способностью обладают многие так называемые легастеники. Это образное мышление, способное подобно молнии схватывать большие реальные взаимосвязи, а также тексты. Исследования показывают, что такое мышление происходит в четыреста-две тысячи раз быстрее, чем нормальное мышление, которое продвигается от мысли к мысли, от слова к слову. Тот, кто обладает таким образным мышлением, если перед ним встает ситуация или образ некой вещи, сразу понимает, какое это имеет значение, даже если это и не сразу может быть сформулировано.

Многих Детей Индиго можно назвать «голографическими учениками». Когда кто-нибудь говорит, Ребенок Индиго «сканирует» этого человека и получает его информацию, словно загружает компьютерный файл. После этого Индиго вынужден ждать, пока этот человек закончит сообщать информацию, которая уже загружена и переработана в сознании ребенка.

В Америке уже несколько лет использую классификацию детей Индиго предложенную Нэнси Энн Тэпп. Эту классификацию, включающую в себя четыре типа, приняли на вооружение многие признанные авторитетные врачи и психологи.

Гуманист:

Они служат массам и намерены работать с людьми: это будущие врачи, юристы, учителя, моряки, бизнесмены и политики. Они гиперактивны, коммуникабельны и способны разговаривать с кем угодно, как угодно долго, в очень дружественной манере. У них очень стойкие убеждения. Физически они неуклюжи, и поскольку они гиперактивны, то иногда могут “врезаться в стену”, забыв “включить тормоза”. В детстве они не могут понять, как это можно играть только с одной игрушкой. Они вываливают из ящиков абсолютно все, что имеется, а потом могут поиграть, а могут и вообще ни к чему не притронуться. Если вы велите такому ребенку убрать свою комнату, то вам придется неоднократно напоминать ему об этом, потому что обычно он рассеянный. Он, конечно, примется убирать, но как только ему на глаза попадется какая-нибудь книжка - он сядет и начнет запоем читать ее, и забудет обо всем на свете.

Концептуалист:

Этот тип Индиго погружен в свои проекты гораздо больше, чем все остальные. Это будущие инженеры, архитекторы, дизайнеры, астронавты, пилоты и военные. Они не бывают неповоротливыми и обычно хорошо сложены. Они хотят управлять, и чаще всего объектом управления становятся их собственные матери, если это мальчики. А если девочки, то под управлением у них обычно оказываются отцы. Если они лишаются своего родителя, это создает огромную проблему в их жизни. Этот тип Индиго имеет склонность к пагубным привычкам, особенно к наркотикам в подростковом возрасте. Родители должны наблюдать за их поведением весьма пристально, и, когда они начинают прятать вещи или говорить что-нибудь вроде “Не заходи в мою комнату”, не мешало бы выяснить, что они скрывают.

Художники:

Эти дети гораздо более чувствительны, чем представители других категорий Индиго. Обычно они легкого телосложения, хоть и не всегда. Они погружены в разного рода искусства. Они склонны к творчеству, это будущие учителя и художники. К какой бы сфере человеческой деятельности они ни обратились, они всегда сохраняют творческий подход. Если они идут в медицину, то из них получаются неплохие хирурги или научные сотрудники. Когда они приходят в искусство, именно из них получаются выдающиеся актеры. В возрасте 4-10 лет они могут перепробовать себя в полутора десятках видов творческой деятельности, недолго позанимавшись одним делом и затем забросив его. Индиго-художник может работать одновременно с пятью или шестью разными инструментами, а достигнув подросткового возраста, он выбирает один из них и становится мастером в избранной области.

4. Живущие во всех измерениях:

Это четвертый тип Детей Индиго. Они крупнее, чем другие Индиго. Когда им исполняется год или два, вы уже не можете им ничего сказать. Они отвечают вам: “Я знаю. Я могу сделать это сам. Оставь меня”. Это те люди, которые несут в мир новые философии и новые религии. Они могут быть задирами и забияками, потому что они значительно крупнее и потому что не умеют приспосабливаться, как остальные три типа Индиго.[3]

Поскольку не существует пока ясной картины — кто такие дети Индиго, то общество начинает сталкиваться с проблемой отделения одаренных детей от просто безалаберных и неадекватных. И те, и другие могут плохо учиться в школе, но дети Индиго — в силу того, что в десятки раз быстрее усваивают материал и остальное время невнимательны к учебе, а дети-разрушители — в силу низкой способности к обучению. У этих детей есть много схожих черт поведения, но принципиально — они совершенно разные.

Отличительной чертой многих детей-индиго следует считать, к примеру, наличие у них синдрома дефицита внимания (СДВ) или синдрома гиперактивности и дефицита внимания (СГДВ). Поэтому дети-индиго нуждаются в особенном внимании родителей (как, впрочем, все без исключения дети).

Термин «синдром дефицита внимания» (СДВ) говорит сам за себя: люди, страдающие СДВ, не в состоянии в течение долгого времени заниматься одним и тем же делом - их способность концентрировать внимание весьма кратковременна. Кроме того, они с легкостью отвлекаются на что-то новое.

При синдроме гиперактивности и дефицита внимания (СГДВ - предметы и явления уже воспринимаются по-другому: речь идет о дефиците внимания, осложненном гиперактивностью. Чрезмерно активные дети с нарушением восприятия существенно отличаются от детей, которым свойственно «лишь» кратковременное внимание. Они не в состоянии хотя бы недолго посидеть спокойно, постоянно носятся туда-сюда, часто очень шумны и импульсивны. Легко обнаружить связь между СГДВ и индиго-детьми. Гиперактивные дети часто вызывают неудовольствие, и даже если нарушение еще не диагностировано, эти дети все равно воспринимаются родителями, воспитателями в детских садах, учителями в школах, а также родителями других детей как «дети с проблемами». Кроме того, если говорят о гиперкинетическом синдроме или о «синдроме непоседы», то, как правило, имеют в виду СГДВ.

И в заключении можно с уверенностью сказать, что проблема воспитания ребенка Индиго является актуальной, но в, то, же время она достаточно противоречива и недостаточно изучена, что требует более пристального внимания.

Дети Индиго не принимают устарелые учебные программы и методы преподавания. Учителя, администрация школ, не сумев втиснуть ребенка в рамки «стандартного ученика», советуют родителям пройти врачебную проверку.

У детей Индиго есть такие свойства личности, которые позволяют им отстаивать собственную точку зрения. Уникальные лидерские качества и обостренное чувство справедливости одаренных детей Индиго — это тот камень преткновения, с которым сталкиваются родители и педагоги в процессе их воспитания.

Другие дети требуют к себе иного подхода, с ними и общаться нужно по другому, и учить и воспитывать не так, как остальных. А как именно, взрослые пока не понимают.


Материалы мной были собраны со множества источников, прочитанных книг и статей.

Автор: Филюкова А.

www.knlife.ru/deti-indigo/deti-indigo-2.html#more-361

elenakalisphoto.com/

underwatersite.com/

2008/04/23/novye_raboty_fotografa_elena_kalis.html

www.widelec.org/zdjecie,foto-by-elena-kalis,3164.html

Эссе

44ŁáâãäŠøúûùç–ˉ†÷õõšŸŽˆ‡†êèååó»|{wu¥sqp²ÃÅÉË®KH2BR

Xaoc…

- Так, значит, Хаос и есть Истинный Бог?

- С чего ты это взял?

- Но ты же сам говоришь, что и Свет, и Тьма - порождения Хаоса.

- Нет, Хаос вовсе не бог. Хаос - это первичное и конечное состояние всех вещей. Хаос находится в постоянном движении, и правит им случай.

- Тогда Случай - Бог?

- Да прекрати ты искать богов там, где их нет. Истинный Бог один, и ты сам отлично знаешь, Кто Он. Ты отправляешься в лес после дождя и не находишь грибов - это случай. По пути тебе на голову падает шишка - это тоже случай. Засмотревшись наверх, ты проваливаешься в яму - еще случай. В яме ты находишь горшок с золотом - тоже случай.

- Во всем этом есть определенная последовательность.

- Сейчас, когда мы сидим и рассуждаем об этом, да. Но, падая в яму, ты не мог быть уверен, что именно найдешь в ней. Если что-то нельзя предвидеть наверняка, это случай. Конечно, то, что большинство людей называет случайностью, легко избежать, если не быть идиотом, живущим спустя рукава. Но есть вещи совершенно непредсказуемые, то есть абсолютно случайные с нашей точки зрения. К таким вещам и относится движение Хаоса.

- Откуда же тогда появился сам Хаос? В чем его смысл? Есть ли у него какие-то цели?

- Погоди, ты опять все путаешь. Хаос не нуждается в разуме, смысле, порядке, цели и что ты там еще придумаешь. Хаос был всегда, он совершенен и самодостаточен, потому что Хаос - это все. Нуждаются только создания Разума, такие как я и ты, поэтому мы не совершенны. Горы, которые ты видел, не нуждаются как мы, поэтому они совершеннее нас. Но горы не вечны. Дождь и ветер сравнивают с землей даже самые высокие пики. Любая галька совершеннее целой скалы.

- Но и гальку можно раздробить...

- Вот именно. Песок вокруг нас - почти верх совершенства, а пустыня - самая наглядная иллюстрация Хаоса. Теперь ты видишь, чем меньше предмет, тем он совершеннее. Если песчинку делить дальше, мы придем к чистой энергии - материалу, из которого состоит все. Энергия может перемещаться в пространстве, существовать в различных формах, оставаясь при этом все тем же. Энергия абсолютно совершенна, и именно она и является истинной сущностью Хаоса.

Тут он заметил недоумение у меня на лице и резко оборвал сам себя, кивком разрешая мне задать вопрос. До сих пор меня удивляла способность покрытого корой бревна имитировать человеческую мимику.

- Я не понимаю, что ты называешь энергией. Я считал, что энергия - это просто способ говорить о движении. Энергией обладает брошенный камень, падающее дерево, горный ручей...

- А еще дрова в костре, заставляющие воду выпрыгивать из котла, кусок хлеба, дающий тебе силы, ты сам, когда поел и выспался. Форма разная, а содержание одно и то же.

- Ладно, пусть все вокруг одна и та же энергия. Почему же она до сих пор не размазалась ровным слоем по всей Вселенной?

- Потому что частицы энергии неделимы, а между ними остается пустота, в которой они движутся. И самым важным, но необъяснимым пока свойством этих частиц является их способность временно объединяться в более крупные образования: звезды, планеты, живые существа...

- И в богов?

- Да.

- А причем здесь колдовство?

Он странно посмотрел на меня, словно я маленький мальчик, отрезавший коту усы.

- Это знание и есть колдовство. Ходящие горы, молнии с ясного неба, дрова, загоревшиеся сами, - это только внешние проявления, шелуха, не более. Настоящее колдовство заключается как раз в умении накапливать энергию и использовать ее по собственному желанию. Вот чему я собираюсь учить тебя.

- Но я уже учился этому.

- Нет, ты учился выпрашивать энергию и для этого должен был выполнять свои правила, не задумываясь об их значении. Колдун, напротив, всегда знает причины и предвидит результаты того, что делает. Впрочем, хорошо, что ты волшебник, мне так будет легче учить тебя, чем какого-нибудь неотесанного лоха.

Он немного помолчал, засмотревшись на темноту за костром.

- Сейчас уже поздно. Мы начнем завтра вечером. А сейчас спи.ZXGUDc]∙„†•Ÿ≥›ŁłÌÛÙ¶NHTBQFkeSHEl]



 

This image was done for the September 2007 image challenge over at the Gnomon workshop, with the theme “Cliff dwellings”. Here’s a short description of the steps my process.
 

Step 1 :
Before I start to paint anything, I consider just what message I’ll be trying to convey. I want to show some large, spiky, natural formations that house a population far off the ground. That’s pretty much it, I’m not even worried about a theme at this point. To get started I make a simple line drawing 

Step 2 :
What you’ll notice is that even though I spent a lot of time on this pic, the final composition barely differs from this starting sketch. This isn’t something I necessarily consider to be beneficial. Sometimes making radical alterations to your compositions halfway through your process can be a blessing. In this case, however, I liked my original idea enough to stick with it until the end.
Next I try a basic colour scheme, which isn’t much more than ‘warm close to camera, cooler further away”.

Step 3 :
Since I haven’t really got a well defined idea of my theme, this is the time to try some radically different things. I’ve got more than enough detailing ahead of me so no reason to start so soon. I make a few sketches.

 

Step 4 :
The first sketch looks like a canyon on fire… a little too much ‘hell’ for my liking. For the second sketch I use a photo of a Chicago skyline to suggest some city at the horizon. This gives it a more sci-fi look. I’m not really happy with either. However, I helps me to make my mind up about the theme: I’m going for a natural landscape where the cliff dwellings themselves stand out as pretty much the only cultural element. I’ll go for a more fantasy-styled approach rather than a sci-fi one.
I continue my rough setup. First I put some more definition in the sky; also, I refine the colours here and there. What’s important is that my “towers” stand out against the sky. I have to make sure I don’t put too much dark clouds behind them 

Step 5 :
It’s very important to think about the focal point of the image. I want the viewer to end up at the horizon, and pass my ‘cliff dwellings’ along the way. The sky helps to guide the way, I like that.
Time for some more messing around. I put a suggestion of water on the surface to see how that looks. I also flip the canvas every now and then to get a fresh perspective on the work.

 

Step 6 :
It’s time to start treating the values a little more carefully. For example, I remove the darker bits from the horizon part. I often do this via a “Lighten” layer blending mode in Photoshop; this will only make stuff on your layer show up if it’s actually lighter than the colour below it. Also, I tweak the saturation of the orange part in the front a bit; right now that’s asking for too much of my attention. 

Step 7 :
Now that I’ve made the lower left corner dark, I’m thinking it would be interesting to see if I can connect that part with the first big tower on the left. Also, I’ve put off experimenting with the actual cliff dwellings for far too long now. As I go along, I think about my focal point on the horizon. Right now, I’ve got about a dozen pixels at the horizon that look like Barad-Dur… it’s interesting to see what will become of that.
For composition balance, I add some space to the left side of the canvas.

Step 8 :
By now, there’s a few aspects of the painting that I like and a lot that I don’t, so I apply some major overhauls. First, I brighten the horizon significantly, and make things a lot more blue as they go farther away from camera. I want the towers to really stand out from the landscape. For some contrast in the foreground I add some lava flows. The blue atmosphere is going to have major impact on my sky colour as well, so I refine that too. I want to keep some of the warmer colours in there as they will contrast nicely with the blues.
I decide the horizon itself will be the focal point of the image, and I remove few pixels that suggested a tower in the distance.


Step 9 :
The towers stand out a little better now. However, since I added a lot more height differences to the horizon, it now looks much closer to camera than before. A very easy fix to restore the sense of distance is to simply ‘copy merged’ the entire horizon part, and squash it by scaling in vertically and non-uniformly by about 50%.
As for further changes, it’s all a matter of cleaning up here and there. The cliff dwellings themselves can do with a little refinement; I take care not to make them look too contemporary. When lights in the dark are ordered too regularly, I will look like a modern day city rather than a mysterious dwelling in an inhospitable world. I try to give the suggestion of water further in the distance a little more definition by reflecting the sky in it. Repeating a suggestion of towers as distance from camera increasing helps to sell the scale.
A very important step, I add about 10% of canvas to the bottom of the painting, this will help to sell the idea of the ridge leading the viewer into the painting. Finally, I add a simple suggestion of a lone protagonist in the foreground. 

Step 10 :
When preparing the image for display on the web I always apply the sharpen filter once or twice, sometimes masking the effect in areas where it affects the image too much. For the high res work I use an unsharpen mask filter.

That’s it, hope that was helpful. 

 Links

Jesse Van Dijk's CG Gallery Portfolio : cggallery.itsartmag.com/gallery/JessevanDijk/
Jesse Van Dijk's Website : www.jessevandijk.net

 

'Project Overview'

'Pitch'

by Jesse van Dijk 

Web: http://www.jessevandijk.net/

Created In: Photoshop_____________________________________________________________________________

In order to practice and improve on certain aspects of painting I often do quick sketches with a specific theme or subject matter. The drawing "Pitch" was one of these 'test-paintings'; I started working on it with the intention of creating a very complex scene, but not over detailing it. Detail in the wrong place can hurt the overall picture, as it distracts the viewer from where he should be looking instead. This was a test to see if I could get away with suggesting a whole lot while painting very little of it.

Firstly I tried to create a sort of preliminary picture in my mind. I don't always do that; sometimes I'll start with random shapes and wait for the happy accident to determine my composition, but in this case I had a pretty good idea of what I wanted before I painted anything.

The next thing I did was look at pictures from football matches to see what the fans really looked like when packed together in groups of several thousands. I aimed to avoid large groups of similarly dressed fans because I didn't want any part of the spectators to be the centre of interest, and I also wanted to avoid any reference to a specific club.

I decided on a night setting. I put some perspective lines down to pinpoint the composition I had in mind. It's a simple one point perspective so I wasn't using the perspective lines once I had my basic setup (Fig.01).

Fig.01

To suggest the people I first created a brush, which can be downloaded as a free brush at the end of this article! I usually deliberately don't save brushes like these, just to make sure I'm not using the same ones over and over. The brush itself isn't anything fancy – its main purpose is to create a shapeless blob of colour every few spots along a drawn line. For this I use shape dynamics and a dual brush (to ensure randomness in shape and size) and colour dynamics (to make sure all the people in the stadium aren't wearing the same colour T-shirt). Laid out by tabs, it looks like this (Fig.02).

 Fig.02

Note that I have a lot of hue shifting because I want people to wear many different coloured clothes, but not a whole lot of saturation shifting going on, and this is because saturation varies over the crowd much less randomly than the hue. To create the actual audience I paint a series of horizontal strokes with the brush on a new layer. For the foreground audience it was very important to vary the brush size as I painted the strokes, because they're not as homogenous in terms of global shape as the crowd further away. Here’s how it looks at this stage (Fig.03).

Fig.03

I then put the layer in the scene and started 'wallpapering' all the bits of the stadium where I wanted the audience to be (Fig.04).  

Fig.04

Important: After I placed the layers in the correct spots, I simply painted over them quite roughly. This diminished the correctness of the perspective/foreshortening somewhat, but it did also add a lot of liveliness to the scene! The upper seats of the stadium appeared a lot more 'ordered', as they're a lot further from camera than those on the lower half. I took care not to make any of the dots too saturated, as I'll do that later.

At this point I also painted the lit sky, and more importantly the atmosphere. During a lot of football matches fans light all sorts of torches, which is why there is often quite a dense fog/smoke locally in stadiums. This works to great effect of course. I pushed the farthest bit of the stadium (the seats facing the camera) back by simply painting over them with the sky colour. Here’s how it looks at this stage (Fig.05). 

Fig.05

I then painted in the banners and advertisements. They're very bright and saturated, as advertisers will want their name to be clearly visible, so they're probably lit – either from behind or by spotlights. To maintain the sense of scale and perspective it's important to make sure the density of strokes increase and the boards get farther away from camera (Fig.06).

Fig.06

I also wanted to add some spotlights. I grabbed a reference picture (Fig.07), increased the contrast so only the lights themselves stood out from the black, and placed it in my painting. When I set the layer blending mode to 'Screen' I only had the spots stand out (Fig.08).

Fig.07

Fig.08

The idea was nice, but their positioning wasn’t entirely to my liking. I scaled them down to increase the sense of scale, and that worked for me. Next, I used the same technique to add big spotlights on top of the stadium. I flattened my image and brushed over the lights with my brush in 'Colour Dodge' blending mode. I did the same for certain spots in the audience – I needed some very saturated spots of colour here and there. I made sure none of them really caught the eye by themselves. I also directly copied and pasted the scoreboard from the reference image I used earlier, and placed it in Screen blending mode in the painting. The last step was a bit of detailing: suggestions of players on the pitch, cables across the sky, and so on. Here’s how it looked (Fig.09). 

Fig.09

Almost there! I thought the image still felt a bit cramped, claustrophobic, and was not dynamic enough even at this stage. I tried scaling it down non-uniformly down the vertical axis, and also skewed it a bit and that seemed to work (Fig.10). 

Fig.10

To prepare it for publication on the net I scale it down to 1200 pixels wide, and I applied the Sharpen filter twice to make all the details ‘pop’ (Fig.11). 

Fig.11 - Final Image - Click image to download free brush

And that's it! I hope you’ve learned something from the above steps, or at least enjoyed the read! Please feel free to drop me an email (www.jessevandijk.net/contact.html) if you'd like to contact me.

Cheers!
Jesse van Dijk

 

Fantasy Art - Jesse van Dijk

© The artwork presented on this post is used with the permission of its author. All the artwork is copyrighted. Please do not use the images without the permission of the artist or owner.

Jesse van Dijk is a Dutch artist born in 1977. He graduated in 2003 the Delft University of Technology with a Masters Degree in Industrial Design. He worked for three years at Playlogic Gamefactory as a concept artist and from 2006 is working at W!Games. In January 2008 his piece “Sea Creature” won the Gnomon Image Challenge. Jesse works as freelance illustrator as well and he produced lately a few book cover artworks.

Interview - Jesse van Dijk

Dark Wolf: Jesse, thank you very much for the opportunity of this interview.
What attracted you towards art? What is your first recollection of art?
Jesse van Dijk: My parents kick started my interest in art. My mom used to be an illustrator, and my father's a musician, so I was influenced by it from a young age.

Dark Wolf: What influences has your art? Who are your favorite artists?
Jesse van Dijk: I'm mostly inspired by real-world places. For example, last month I went to Bruges in Belgium, which I had never been to, to take reference pics of the old city. Trips like that really fuel me for weeks on end.

Dark Wolf: You have a Masters degree in Industrial design. Does your experience in industrial design help you in your freelance works? Does this experience make the work on some art pieces easier?
Jesse van Dijk: The background in Industrial Design helps me in my process mostly. Especially at my fulltime job at W!Games, process management is important.

DW: What made you decide for a freelancing career and not following a career in industrial design?
JvD: I guess I've always longer for something more spectacular than everyday products. I think I'm a bit too romantic for designing coffee machines and such :)

DW: Your art seems to be focused on Science Fiction and Fantasy genres. Is your interest in these genres professional or is it personal as well?
JvD: It's mostly personal, but at the end of the day I really don't mind what genre I work in. As long as the final product is of sufficient quality, I'm happy.

DW: What inspirations do you have when it comes to SF and Fantasy artworks? Do you like to create your own worlds too?
JvD: Yea, I consider world creating to be the most fundamental part of what I do. For me, it should never be about pretty pictures, but always about ideas.

DW: What sources of inspiration are behind such created worlds? Do you picture the final image in your mind before starting to draw it in this case?
JvD: Sometimes I do, but on other occasions I completely switch the image around halfway. It's something I've really learned at my work at W!Games, to never be afraid to kill my darlings and improve on something I thought to be finished at an earlier moment.

DW: Such a world is depicted in your Project Indigo. Can you explain this project a little, please? Would you like to develop this project further on and maybe gather it in an art book someday?
JvD: The whole concept of a vertical city is something that just fuels the imagination, and I had long planned to visualise some ideas about it at some point. It's one of those cases where you're designing a place you would really want to live. Well, I do anyway :)
I've had a crazy amount of visitors on my website because of Project Indigo (over 350.000 unique visits in three months or so) so undoubtedly I'll continue it at some point in the future.

DW: One of my favorite pieces from your portfolio, “The Labyrinth of Tsan-Kamal”, has also a short fiction story. Do you like to create such stories for some of your art pieces? What happens to come first to mind, the story or the image?
JvD: Both are being created simultaneously for me really. The image helps me create a story and vice versa. I usually do this for all my pictures, but in this case I liked it enough to put it up there with the image.

DW: Speaking of association between words and art I’ve seen that some of your artwork was used for the covers of different novels. Do you enjoy this kind of work? What satisfaction brings the illustration of a book cover?
JvD: Yea, I love book covers, because they're so different from concept art. A book cover is just a single image based on a story, whereas doing concept images usually means being a lot more explicit about a lot of things. Also, doing concept art for large productions means you have to keep track of many things that aren't even in the image you're creating (design consistency, contrast on a macro scale, and such).

DW: Is there a particular novel for which would you like to make the cover?
JvD: Heh, yea, I would love to do the cover for John Wyndham's "The Day of the Triffids", a book I've read quite a few times.

DW: You won a Gnomon Image Challenge in 2008. How did you felt when you won this challenge? Would you like to win a particular award in your artist career?
JvD: Participating in the Gnomon Challenge was never about winning any awards, although I was happy to have won it. Entering competitions allows me to worry about less aspects of a painting: you're handed some form of context (a story or theme), which I find very comfortable.

DW: What is your most rewarding moment of your career so far? Which one do you consider to be your best piece?
JvD: I don't really have a best piece, only ones that are less awful than others :)

DW: What immediate and future plans do you have?
JvD: There will be some changes in the projects I'll be working on in the coming months starting from July 2008. Unfortunately I can't say too much about them yet, so check out my website at http://www.jessevandijk.net/ to stay tuned.

Thank you very much for your time and answers. It has been a pleasure.

For other information about Jesse van Dijk and for a more comprehensive portfolio please visit his website, jessevandijk.net.

Спиральная Динамика Грейвза. Принципы Спиральной Динамики.

Развивая концепции иерархии человеческих потребностей А. Маслоу, во второй половине прошлого века выдающийся психолог К.Грейвз, обработав огромное количество экспериментальных и статистических данных, сформулировал удивительную модель системы человеческих ценностей. Его работы были развиты Доном Беком и Кристофером Кованом, которые построили на их основе целое новое направление в социопсихологии, которую они назвали «меметика» или Спиральная Динамика.

В настоящее время Спиральная Динамика захватывает живой интерес не только ученых, но и политиков, бизнесменов, педагогов и др., которые находят ее удобным инструментом для анализа и решения многих практических задач, связанных с управлением и обучением. В России эта тема практически не знакома. Поэтому мы будем рады изложить здесь основные концепции Спиральной Динамики, приведя переложение на русский язык некоторых глав из книги Д.Е.Бека и К.К.Кована “ Spiral Dynamics – Mastering Values, Leadership, and Change.

Основные характеристики мемов

Сначала мы опишем характеристики тех невидимых глубинных образов мышления (мемов), которые часто неосознаваемо влияют на людей. Затем мы заглянем в законы, правила и принципы, которые влияют на сдвиги, развитие и внутреннюю организацию в этих развивающихся способах бытия.

Мем проявляет себя в виде мировоззрения, системы ценностей, уровня психологического существования, структуры убеждений, организующих принципов, способа мышления и образа жизни.

Мемы обладают следующими качествами:

1. Мемы проявляют глубинные образы мышления, которые формируют системы и влияют на поведение человека: мем содержит в себе базовый пакет мыслей, мотивов и инструкций, которые определяют то, как мы принимаем решения и расставляем приоритеты в жизни. Каждый из нас имеет свой собственный входной и передающий каналы, способы организации, уровень интенсивности, правила поведения, и набор предположений относительно того, как устроен мир.

Мем занимает ум человек практически подобно тому, как паразит проникает в тело, и перестраивает нейрологическую систему так, чтобы она удовлетворяла его образу мышления. У каждого из них есть направления, в которых они делаются хищными и экспансивными или пассивными и склонными к сотрудничеству. Все они содержат антитела, чтобы отражать атаки конкурирующих мемов.

Мемы формируют наши основные жизненные приоритеты, которые, в свою очередь, на более поверхностном уровне, влияют на наше поведение и решения. Внешне люди могут делать одно и то же, однако ими будут двигать совершенно различные мемы. Невозможно определить, какой мем в настоящий момент функционирует, только наблюдая поведение – что человек делает. Только поняв, почему человек делает или говорит определенные вещи, мы придем к мему. Недобросовестный тип может пытаться убедить вас, что он говорит, основываясь на очень чувствительном Зеленом меме, в основе которого – благо человека и социальные задачи, в то время как им могут двигать очень корыстные формы Оранжевого мема, который хочет заставить вас расплатиться, поддержав его «благотворительное» мероприятие.

Вот краткий обзор восьми базовых мемов, которые уже проявились к настоящему времени.



2. Мемы влияют на все выборы, которые мы совершаем по жизни. мемы – это самоорганизующие сущности, которые проявляются в согласованных стереотипах, охватывающих буквально все сферы нашей жизни. Подобно могущественным вирусам, они могут прикрепляться к тем идеям, людям, объектам и организациям, которые позволяют им воспроизводить себя и излучать их базовые послания. Каждый содержит свои собственные концепции религии, политики, семейной жизни, образования, душевного спокойствия, работы и управления, социального устройства и законопорядка. Один и тот же мем может пронизывать и стадионы, и СМИ, и законодательные собрания, и офисы, и соборы и классные комнаты.

мемы действуют подобно магнитным полям, которые связывают объекты или побуждают их отталкиваться. Расовые деления часто обуславливаются различиями мемов. Церкви раскалываются, когда в части их последователей пробуждаются новые мемы. Серьезные сдвиги мемов происходят в бизнесе, вызывая сильные пертурбации и потребность в реструктуризации. Современная эпидемия «разбитых семей» – в большей своей части производная смены мемов.Хорошо утвердившийся мем будут окружать сильные и развитые структуры, и перед тем, как сможет прийти и вырасти новый мем, часто могут потребоваться болезненные процессы их разрушения В таком состоянии находятся страны, переходящие от Марксизма к рыночной демократии, государственные структуры, переходящие к приватизации и диктатуры, находящиеся на гране теократии.

мемы живут независимой жизнью. Они обладают способностью устраивать религиозные гонения, изучать космическое пространство, создавать угрозу нашему месту обитания, или выступать за права человека. Никакая сила на земле не может остановить мем, чье время пришло – ни призывы СМИ, ни военная сила, ни резолюции ООН.

3. Мемы могут проявлять и здоровые и нездоровые качества. Сами по себе мемы не хорошие, не плохие, не здоровые, не нездоровые, не позитивные, не негативные. Например, один и тот же мем может проявляться в виде мистических откровений, фантазий в духе Диснея или ритуалов каннибализма. мем, который направляет воображение и преданность миллионов на благородные дела и придает их жизням смысл и порядок, может обусловить других рамками военного фанатичного религиозного или этнического терроризма.

Здоровые мемы – это те, которые позволяют или даже способствуют позитивному выражению других мемов эволюционной сп ира ли, даже если те конкурируют с ними за влияние. Часто мемы становятся злокачественными, утрачивая внутреннюю систему регуляции, которая говорила бы им, когда следует перестать расти. Иногда мемы становятся ограниченными, замкнутыми и репрессивными, навязывая умонастроение чрезмерной опеки.

4. Мемы – это структуры мышления. мем определяет, как люди мыслят или принимают решения, в отличие от того, во чем они убеждены или что ценят. Это «схемы», в рамках которых могут находиться разные «темы». Два апологета разных религий будут иметь одни и те же мемы. Это конфликт содержимого, нежели чем глубинных образов мышления. Другие примеры – это конфликты преступных группировок, соперничество между Республиканцами и Демократами или борьба руководством компании и профсоюзами.

Конфликты между мемами происходят, когда они пересекаются в ограниченном пространстве, физическом или концептуальном, – с тем завоевать влияние на одних и тех же людей. Например, конфликт между Оранжевыми, светскими западными ценностями и Синими идеологизированными восточными; противостояние технологического Оранжевого общества и Зеленого экологического движения; вторжение Оранжевой экспансивной цивилизации в Фиолетовую племенную жизнь американских индейцев.

5. Мемы могут разгораться и тускнеть по мере изменении условий жизни. мемы обладают сильными кибернетическими способностями (воспринимать обратную связь и приспосабливаться) и имеют тенденцию сохранять свои глубинные образы мышления и распространять свое влияние на любой благодатной территории. У каждого есть регулятор, который позволяет ему усиливать или уменьшать свои проявления, под диктатом внутренних «ДНК» или меняющихся внешних условий жизни. мемы – это не какие-то жесткие, неподвижные структуры. Они могут адаптироваться, менять интенсивность, точки приложения и поля деятельности, пронизывая, иногда со скоростью лесного пожара, целые сообщества, континенты и профессии. Вчерашний Красный рецидивист становится Синим апологетом религиозного учения. Зеленый хиппи возвращается к Оранжевым прагматическим ценностям своих родителей. Синим нормам социалистической нравственности приходят Оранжевые ценности капиталистического общества.

Часто в различных подразделениях одной и той же компании действуют различные мемы, которые часто сталкиваются на общих совещаниях буквально по всяким пустякам. Возможно у вас есть друг, который проходит через болезненный сдвиг мемов в семейной или личной жизни. Сокращение часто приводит к сдвигу мемов, поскольку те, кто остаются в компании, испытывают чувство вины. Многие усилия по крупномасштабным переменам оканчиваются неудачей, поскольку они полностью игнорируют якоря мемов, которые вызывают сопротивление людей.

Однако что из себя представляет динамика, определяющая поведение соответствующих мемов? Есть ли здесь какие-то закономерности, или же это случайный результат независимых проявлений мемов? Посмотрите на следующие характеристики:


Бежевый. Если мышление автоматическое, то структуры – это свободные группы, а процессы – это выживание

Фиолетовый. Если мышление анимистическое, то структуры будут племенными, а процессы – круговая порука

Красный. Если мышление эгоцентрическое, то структуры будут империями, а процессы – эксплуататорскими.

Синий. Если мышление абсолютистское, то структуры будут пирамидальными, а процессы – авторитарными

Оранжевый. Если мышление множественное, то структуры будут делегирующими, а процессы – стратегическими

Зеленый. Если мышление релятивистское, то структуры будут уравнительными, а процессы – консенсуальными

Желтый. Если мышление системное, то структуры будут интерактивными, а процессы – интегрирующими

Бирюзовый. Если мышление холистическое, то структуры будут глобальными, а процессы – экологическими

Возьми. Или выбрось. Или забудь. Волчьи законы

Все в этом мире - не волки и не люди... Ей отмерено время Между светом и тьмою... Непосильное бремя - Оставаться собою, Быть ни тем и ни этой, Но обоими сразу. Ни живой, ни отпетой, Лишь по сердца приказупоступать. Даже если Разорвут его в клочья Те, кто день славят песней, Те, кто шастают ночью. Мало тех, кто поймут Сумрак... Тех, кто поверят - Он не враг, и ведут В обе стороны двери.... Кем - не знаю ответа - Суждено ей когда-то Стать? Весенним рассветом - Или зимним закатом?.. Подпись: Шелена Аргивская, художница города Милеты. Острых когтей и яростного рыка.

Пройти тест

Глобальное потепление – это глобальная профанация

Если верить независимым климатологам, Землю ждет скорее не потепление, а похолодание

7 декабря, в Копенгагене открылась 15-я конференция сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата и 5-е Совещание сторон Киотского протокола. Главной темой конференции станло обсуждение нового международного соглашения о сокращении выбросов парниковых газов, которое должно быть принято вместо Киотского протокола, истекающего в 2012 году.

На конференцию слетелось около 15 тысяч человек из 192-х стран-членов ООН. Некоторые ученые утверждают, что причиной изменения климата является сжигание ископаемого топлива, и необходимо удержать мировое потепление в пределах 2 градусов. В противном случае, человечеству грозят катастрофические ураганы, засуха, наводнения. Однако далеко не все согласны с теорией глобального потепления. На эту тему корреспондент «Свободной Прессы» беседует с директором Института географии РАН, академиком Владимиром Котляковым.

«СП»: - Так грядет потепление или нет?

- На самом деле Киотский протокол и вся проблема глобального потепления научно не обоснованы. Доказательств того, что потепление будет продолжаться, нет никаких. Но очевидно, что проблема существует, хотя наоборот - более вероятно, что грядет похолодание. Поэтому все, что происходит сейчас вокруг Киотского протокола - подогревается искусственно. В этом деле намешено слишком много политики и огромные деньги.

«СП»: - Но деятельность человечества на климат все же влияет?

- Бесспорно, антропогенное воздействие на природу существует, но степени его мы оценить не можем. Это научный факт! Нет даже методики оценки. Что касается выбросов углекислого газа, то их надо сокращать, но не из-за влияния на климат, а для того, чтобы не загрязнять атмосферу. Само по себе влияние парниковых газов на климат минимально.

«СП»: - В Москве плюсовая температура нынешнего декабря побила все рекорды. Что в таком случае происходит?

- Моя версия очень проста: главные законы природы заключаются в их цикличности. И мы существуем в десятках таких циклов, начиная от сезонно-погодных, кончая тысячелетними. Например, каждые 100 тысяч лет на Земле наступает ледниковый период, сейчас в разгаре потепление, в котором мы и живем. Все эти циклы накладываются друг на друга. И это иногда вызывает повышение температуры, а иногда понижение. Очевидно, что в последние годы совпали определенные циклы, которые привели к некоторому потеплению. Какую-то роль сыграло и антропогенное влияние, но не столько значимую, как толкуют сторонники глобального потепления. Одновременно должен заметить, что, хотя в течение всего 20 века антропогенное влияние на климат росло, но за это время наблюдалось и два похолодания: одно - в самом начале века, а второе, которое изучали и мы - в 60-70 годы. Люди зрелого возраста вспоминают, что их детство было холоднее. Причем второе похолодание было очень существенно, в горах ледники наступали повсюду, а на земле было достаточно холодно. Потом началось потепление. Но это колебание происходило внутри другого цикла – более продолжительного.

«СП»: - Какого?

- Но есть же общепризнанный факт, что в 19 веке закончился малый ледниковый период. Тот холодный период длился почти 400 лет - с 16 по 19 век. А в 19 веке потепление происходило гораздо более быстрыми темпами, чем сейчас.

«СП»: - А как же ураганы и цунами, которые сторонники теории глобального потепления нас пугают?

- Это все полная ерунда, о которой вообще не стоит говорить. Глобальное потепление не вызывает роста количества стихийных бедствий. На Земле происходит все, что происходило и раньше. Только человечество обладает короткой памятью. Оно не помнит даже того, что было всего пару столетий назад. Когда в свое время я писал диссертацию, то изучал русские летописи 16-17 веков. Так вот, в них описаны, точно такие же природные явления, которые происходят и сейчас. Те же засухи, холода. А цунами и ураганы, кстати, вообще не имеют никакого отношения к климату, в них задействованы совсем иные процессы.

«СП»: - Тогда получается, что хакеры, вскрывшие компьютеры сторонников глобального потепления, правы. Западные ученые подтасовывают факты в свою пользу?

- Я читал об этом в Интернете. Но в сети полно всякой чепухи, доверять всему, что там пишут, я бы не стал. Но не буду отрицать и то, что есть на Западе оголтелые ученые, которые считают, что потепление неизбежно. Они не то, чтобы подтасовывают факты, а просто игнорируют те, что говорят о прямо противоположных вещах.

«СП»: - Вы можете назвать их имена и рассказать об этих фактах?

- Имена называть не буду, а факты – пожалуйста! Последнее десятилетие было достаточно теплым, но в минувшие два года наблюдается маленькое похолодание. Так в 2008-09 г.г. глобальная температура на Земле была несколько ниже, чем в предыдущие 10 лет. Повторяю, эти факты не подтасовываются, а игнорируют.

«СП»: - Чтобы вы хотели пожелать участникам сегодняшней конференции?

- Хочу пожелать им спокойствия и плодотворной работы, благодаря которой, они смогли бы найти рецепты сохранения человечества от любых климатических катаклизмов, будь то потепления или похолодания. Любое изменение климата – штука для человечества дорогостоящая. Хотя прогнозировать эти изменения мы, к сожалению, пока не научились.

Владимира Котлякова поддерживает и известный климатолог Владимир Клименко:

- Сейчас Европа охвачена климатической истерией, - считает он, - и там принимают довольно редкие аномалии типа той, которая приключилась нынешней зимой, за сигнал, грозящий катастрофой. Эти опасения сильно преувеличены, а их цифры потепления представляются мне совершенно нереальными.

Источник: /http://smi.marketgid.com/news/9761/

Усаги – редкостная лентяйка, обжора и дурочка. Все это просто оттого, что психологически она – маленький ребенок и показать этого она не боится (в отличие от той же Харуки (Уранус) ). Она живет так, как ей нравится, не стесняется задавать только что пришедшие на ум вопросы (не слишком умные, ведь думать над ними не всегда хочется) и не боится показаться смешной. При этом всем она еще и плакса. Людей она подкупает своими непосредственностью, вспыльчивостью и кавайно-анимешными полными слез глазками. Сейлор Мун. В образе СМ Банни становится заметно серьезнее. Сейлор Мун свято верит в то, что мир можно спасти без жертв (жертвенность у нас проповедуют аутеры), причем эту миссию она целиком и полностью возлагает на себя. Она уверена, что если всех любить, то и враги на их сторону перейдут. Тех, кто переходить отказывался (низших демонов), СМ попросту прошибала стеклянными розовыми сердцами...


- Что такое Любовь?
- А что ее представлять? Она просто есть. Всегда рядом со мной, во множестве своих проявлений.

THE RAVEN
by Edgar Allan Poe (1845)

Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore,
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door.
"'Tis some visitor," I muttered, "tapping at my chamber door-
Only this, and nothing more."

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December,
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow;- vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow- sorrow for the lost Lenore-
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore-
Nameless here for evermore.

And the silken sad uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me- filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating,
"'Tis some visitor entreating entrance at my chamber door-
Some late visitor entreating entrance at my chamber door;-
This it is, and nothing more."

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir," said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you"- here I opened wide the door;-
Darkness there, and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering,
fearing,
Doubting, dreaming dreams no mortals ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the stillness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore!"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!"-
Merely this, and nothing more.

Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping somewhat louder than before.
"Surely," said I, "surely that is something at my window lattice:
Let me see, then, what thereat is, and this mystery explore-
Let my heart be still a moment and this mystery explore;-
'Tis the wind and nothing more."

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and
flutter,
In there stepped a stately raven of the saintly days of yore;
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door-
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door-
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore.
"Though thy crest be shorn and shaven, thou," I said, "art sure no
craven,
Ghastly grim and ancient raven wandering from the Nightly shore-
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly,
Though its answer little meaning- little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blest with seeing bird above his chamber door-
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door,
With such name as "Nevermore."

But the raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing further then he uttered- not a feather then he fluttered-
Till I scarcely more than muttered, "other friends have flown
before-
On the morrow he will leave me, as my hopes have flown before."
Then the bird said, "Nevermore."

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless," said I, "what it utters is its only stock and store,
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore-
Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore
Of 'Never- nevermore'."

But the Raven still beguiling all my fancy into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird, and bust and
door;
Then upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore-
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt and ominous bird of yore
Meant in croaking "Nevermore."

This I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core;
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamplight gloated o'er,
But whose velvet violet lining with the lamplight gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then methought the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by Seraphim whose footfalls tinkled on the tufted floor.
"Wretch," I cried, "thy God hath lent thee- by these angels he
hath sent thee
Respite- respite and nepenthe, from thy memories of Lenore!
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil!- prophet still, if bird or
devil!-
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted-
On this home by horror haunted- tell me truly, I implore-
Is there- is there balm in Gilead?- tell me- tell me, I implore!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil- prophet still, if bird or
devil!
By that Heaven that bends above us- by that God we both adore-
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore-
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore."
Quoth the Raven, "Nevermore."

"Be that word our sign in parting, bird or fiend," I shrieked,
upstarting-
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken!- quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my
door!"
Quoth the Raven, "Nevermore."

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamplight o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted- nevermore!

-- THE END --

(1844-1849)


Ни одно художественное произведение не переводилось на русский язык так часто, как это стихотворение Эдгара По. Существует более двух десятков переводов "Ворона". Уступил даже знаменитый монолог Гамлета "Быть или не быть": его переводили "всего" шестнадцать раз. Первые русские переложения "Ворона" появились в 1878 году. А классическими считаются переводы, сделанные символистами: Бальмонтом, Мережковским, Брюсовым. Константин Бальмонт написал также очерк о жизни и творчестве американского поэта, который до сих пор продолжают использовать в качестве предисловия к сборникам избранного и собраниям сочинений Эдгара По. Разумеется, "Ворона" переводили и в советское время и продолжают переводить до сих пор. Особенно интересно проследить, как искали переводчики русский эквивалент ключевому слову "Невермор". Андреевский сто двадцать лет назад перевёл буквально: "Больше никогда!" Его современник Пальмин ограничился одним "Никогда". Брюсов и Мережковский последовали примеру Андреевского, Бальмонт – Пальмина. Однако оба варианта страдали одним существенным недостатком: пропала фонетическая нагрузка, то есть два "р" ("Невермор!"), которые позволяли Эдгару По соединить человеческую речь и воронье карканье. В 1907 году переводчик Жаботинский нашёл выход: он отказался от поисков русского аналога и оставил английский оригинал – "Невермор!" После чего поиски поиски в этом направлении на целых полвека прекратились. Лишь в 77–ом году появился новый русский эквивалент. Василий Бетаки отдал предпочтение "каркающему" "не вернуть". В восьмидесятые годы Николай Голь нашёл ещё один вариант: "всё прошло".

В одном из последних изданий Эдгара По у "невермор" появился как будто идеальный фонетический эквивалент – "приговор", но – увы! – в ущерб смысловому значению английского подлинника.



Ворон

Раз, когда я в глухую полночь, бледный и утомленный, размышлял над
грудой драгоценных, хотя уже позабытых ученых фолиантов, когда я в полусне
ломал над ними себе голову, вдруг послышался легкий стук, как будто кто-то
тихонько стукнул в дверь моей комнаты. "Это какой-нибудь прохожий, -
пробормотал я про себя, - стучит ко мне в комнату, - прохожий, и больше
ничего". Ах, я отлично помню. На дворе стоял тогда студеный декабрь.
Догоравший в камине уголь обливал пол светом, в котором видна была его
агония. Я страстно ожидал наступления утра; напрасно силился я утопить в
своих книгах печаль по моей безвозвратно погибшей Леноре, по драгоценной и
лучезарной Леноре, имя которой известно ангелам и которую здесь не назовут
больше никогда.
И шорох шелковых пурпуровых завес, полный печали и грез, сильно
тревожил меня, наполнял душу мою чудовищными, неведомыми мне доселе
страхами, так что в конце концов, чтобы замедлить биение своего сердца, я
встал и принялся повторять себе: "Это какой-нибудь прохожий, который хочет
войти ко мне; это какой-нибудь запоздалый прохожий стучит в дверь моей
комнаты; это он, и больше ничего".
Моя душа тогда почувствовала себя бодрее, и я, ни минуты не колеблясь,
сказал: "Кто бы там ни был, умоляю вас, простите меня ради Бога; дело,
видите, в том, что я вздремнул немножко, а вы так тихо постучались, так тихо
подошли к двери моей комнаты, что я едва-едва вас расслышал". И тогда я
раскрыл дверь настежь, - был мрак и больше ничего.
Всматриваясь в этот мрак, я долгое время стоял, изумленный, полный
страха и сомнения, грезя такими грезами, какими не дерзал ни один смертный,
но молчанье не было прервано и тишина не была нарушена ничем. Было
прошептано одно только слово "Ленора", и это слово произнес я. Эхо повторило
его, повторило, и больше ничего.
Вернувшись к себе в комнату, я чувствовал, что душа моя горела как в
огне, и я снова услышал стук, - стук сильнее прежнего. "Наверное, - сказал
я, - что-нибудь кроется за ставнями моего окна; посмотрю-ка, в чем там дело,
разузнаю секрет и дам передохнуть немножко своему сердцу. Это - ветер, и
больше ничего".
Тогда я толкнул ставни, и в окно, громко хлопая крыльями, влетел
величественный ворон, птица священных дней древности. Он не выказал ни
малейшего уважения; он не остановился, не запнулся ни на минуту, но с миною
лорда и леди взгромоздился над дверью моей комнаты, взгромоздился на бюст
Паллады над дверью моей комнаты, - взгромоздился, уселся и... больше ничего.
Тогда эта черная, как эбен, птица важностью своей поступи и строгостью
своей физиономии вызвала в моем печальном воображении улыбку, и я сказал:
"Хотя твоя голова и без шлема, и без щита, но ты все-таки не трусь, угрюмый,
старый ворон, путник с берегов ночи. Поведай, как зовут тебя на берегах
плутоновой ночи". Ворон каркнул: "Больше никогда!"
Я был крайне изумлен, что это неуклюжее пернатое созданье так легко
разумело человеческое слово, хотя ответ его и не имел для меня особенного
смысла и ничуть не облегчил моей скорби; но, ведь, надо же сознаться, что ни
одному смертному не было дано видеть птицу над дверью своей комнаты, птицу
или зверя над дверью своей комнаты на высеченном бюсте, которым было бы имя
_Больше никогда_!
Но ворон, взгромоздившись на спокойный бюст, произнес только одно это
слово, как будто в одно это слово он излил всю свою душу. Он не произнес
ничего более, он не пошевельнулся ни единым пером; я сказал тогда себе тихо:
"Друзья мои уже далеко улетели от меня; наступит утро, и этот так же покинет
меня, как мои прежние, уже исчезнувшие, надежды". Тогда птица сказала:
"_Больше никогда_!"
Весь задрожал я, услыхав такой ответ, и сказал: "Без сомнения, слова,
произносимые птицею, были ее единственным знанием, которому она научилась у
своего несчастного хозяина, которого неумолимое горе мучило без отдыха и
срока, пока его песни не стали заканчиваться одним и тем же припевом, пока
безвозвратно погибшие надежды не приняли меланхолического припева: "Никогда,
никогда больше!"
Но ворон снова вызвал в моей душе улыбку, и я подкатил кресло прямо
против птицы, напротив бюста и двери; затем, углубившись в бархатные подушки
кресла, я принялся думать на все лады, старался разгадать, что хотела
сказать эта вещая птица древних дней, что хотела сказать эта печальная,
неуклюжая, злополучная, худая и вещая птица, каркая свое: "_Больше
никогда_!" Я оставался в таком положении, теряясь в мечтах и догадках, и, не
обращаясь ни с единым словом к птице, огненные глаза которой сжигали меня
теперь до глубины сердца, я все силился разгадать тайну, а голова моя
привольно покоилась на бархатной подушке, которую ласкал свет лампы, - на
том фиолетовом бархате, ласкаемом светом лампы, куда она уже не склонит
своей головки больше никогда!
Тогда мне показалось, что воздух начал мало-помалу наполняться клубами
дыма, выходившего из кадила, которое раскачивали серафимы, стопы которых
скользили по коврам комнаты. "Несчастный! - вскричал я себе. - Бог твой чрез
своих ангелов дает тебе забвение, он посылает тебе бальзам забвения, чтобы
ты не вспоминал более о своей Леноре! Пей, пей этот целебный бальзам и
забудь погибшую безвозвратно Ленору!" Ворон каркнул: "Больше никогда!"
"Пророк! - сказал я, - злосчастная тварь, птица или дьявол, но все-таки
пророк! Будь ты послан самим искусителем, будь ты выкинут, извергнут бурею,
но ты - неустрашим: есть ли здесь, на этой пустынной, полной грез земле, в
этой обители скорбей, есть ли здесь, - поведай мне всю правду, умоляю тебя,
- есть ли здесь бальзам забвенья? Скажи, не скрой, умоляю!" Ворон каркнул:
"Больше никогда!"
"Пророк! - сказал я, - злосчастная тварь, птица или дьявол, но все-таки
пророк! Во имя этих небес, распростертых над нами, во имя того божества,
которому мы оба поклоняемся, поведай этой горестной душе, дано ли будет ей в
далеком Эдеме обнять ту святую, которую ангелы зовут Ленорой, прижать к
груди мою милую, лучезарную Ленору!" Ворон каркнул: "Больше никогда!"
"Да будут же эти слова сигналом к нашей разлуке, птица или дьявол! -
вскричал я, приподнявшись с кресла. - Иди снова на бурю, вернись к берегу
плутоновой ночи, не оставляй здесь ни единого черного перышка, которое могло
бы напомнить о лжи, вышедшей из твоей души! Оставь мой приют неоскверненным!
Покинь этот бюст над дверью моей комнаты. Вырви свой клюв из моего сердца и
унеси свой призрачный образ подальше от моей двери!" Ворон каркнул: "Больше
никогда!"
И ворон, неподвижный, все еще сидит на бледном бюсте Паллады, как раз
над дверью моей комнаты, и глаза его смотрят, словно глаза мечтающего
дьявола; и свет лампы, падающий на него, бросает на пол его тень; и душа моя
из круга этой тени, колеблющейся по полу, не выйдет больше никогда!

Переводчик неизвестен, 1885
______________________________________________________________________________________

Ворон

Погруженный в скорбь немую
и усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте
я над книгой одного
Из забытых миром знаний,
книгой полной обаяний, -
Стук донесся, стук нежданный
в двери дома моего:
"Это путник постучался
в двери дома моего,
Только путник -
больше ничего".

В декабре - я помню - было
это полночью унылой.
В очаге под пеплом угли
разгорались иногда.
Груды книг не утоляли
ни на миг моей печали -
Об утраченной Леноре,
той, чье имя навсегда -
В сонме ангелов - Ленора,
той, чье имя навсегда
В этом мире стерлось -
без следа.

От дыханья ночи бурной
занавески шелк пурпурный
Шелестел, и непонятный
страх рождался от всего.
Думал, сердце успокою,
все еще твердил порою:
"Это гость стучится робко
в двери дома моего,
Запоздалый гость стучится
в двери дома моего,
Только гость -
и больше ничего!"

И когда преодолело
сердце страх, я молвил смело:
"Вы простите мне, обидеть
не хотел я никого;
Я на миг уснул тревожно:
слишком тихо, осторожно, -
Слишком тихо вы стучались
в двери дома моего..."
И открыл тогда я настежь
двери дома моего -
Мрак ночной, -
и больше ничего.

Все, что дух мой волновало,
все, что снилось и смущало,
До сих пор не посещало
в этом мире никого.
И ни голоса, ни знака -
из таинственного мрака...
Вдруг "Ленора!" прозвучало
близ жилища моего...
Сам шепнул я это имя,
и проснулось от него
Только эхо -
больше ничего.

Но душа моя горела,
притворил я дверь несмело.
Стук опять раздался громче;
я подумал: "Ничего,
Это стук в окне случайный,
никакой здесь нету тайны:
Посмотрю и успокою
трепет сердца моего,
Успокою на мгновенье
трепет сердца моего.
Это ветер, -
больше ничего".

Я открыл окно, и странный
гость полночный, гость нежданный,
Ворон царственный влетает;
я привета от него
Не дождался. Но отважно, -
как хозяин, гордо, важно
Полетел он прямо к двери,
к двери дома моего,
И вспорхнул на бюст Паллады,
сел так тихо на него,
Тихо сел, -
и больше ничего.

Как ни грустно, как ни больно, -
улыбнулся я невольно
И сказал: "Твое коварство
победим мы без труда,
Но тебя, мой гость зловещий,
Ворон древний. Ворон вещий,
К нам с пределов вечной Ночи
прилетающий сюда,
Как зовут в стране, откуда
прилетаешь ты сюда?"
И ответил Ворон:
"Никогда".

Говорит так ясно птица,
не могу я надивиться.
Но казалось, что надежда
ей навек была чужда.
Тот не жди себе отрады,
в чьем дому на бюст Паллады
Сядет Ворон над дверями;
от несчастья никуда, -
Тот, кто Ворона увидел, -
не спасется никуда,
Ворона, чье имя:
"Никогда".

Говорил он это слово
так печально, так сурово,
Что, казалось, в нем всю душу
изливал; и вот, когда
Недвижим на изваяньи
он сидел в немом молчаньи,
Я шепнул: "Как счастье, дружба
улетели навсегда,
Улетит и эта птица
завтра утром навсегда".
И ответил Ворон:
"Никогда".

И сказал я, вздрогнув снова:
"Верно молвить это слово
Научил его хозяин
в дни тяжелые, когда
Он преследуем был Роком,
и в несчастье одиноком,
Вместо песни лебединой,
в эти долгие года
Для него был стон единый
в эти грустные года -
Никогда, - уж больше
никогда!"

Так я думал и невольно
улыбнулся, как ни больно.
Повернул тихонько кресло
к бюсту бледному, туда,
Где был Ворон, погрузился
в бархат кресел и забылся...
"Страшный Ворон, мой ужасный
гость, - подумал я тогда -
Страшный, древний Ворон, горе
возвещающий всегда,
Что же значит крик твой:
"Никогда"?

Угадать стараюсь тщетно;
смотрит Ворон безответно.
Свой горящий взор мне в сердце
заронил он навсегда.
И в раздумьи над загадкой,
я поник в дремоте сладкой
Головой на бархат, лампой
озаренный. Никогда
На лиловый бархат кресел,
как в счастливые года,
Ей уж не склоняться -
никогда!

И казалось мне: струило
дым незримое кадило,
Прилетели Серафимы,
шелестели иногда
Их шаги, как дуновенье:
"Это Бог мне шлет забвенье!
Пей же сладкое забвенье,
пей, чтоб в сердце навсегда
Об утраченной Леноре
стерлась память - навсегда!..
И сказал мне Ворон:
"Никогда".

"Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль демон вещий,
Злой ли Дух тебя из Ночи,
или вихрь занес сюда
Из пустыни мертвой, вечной,
безнадежной, бесконечной, -
Будет ли, молю, скажи мне,
будет ли хоть там, куда
Снизойдем мы после смерти, -
сердцу отдых навсегда?"
И ответил Ворон:
"Никогда".

"Я молю, пророк зловещий,
птица ты иль демон вещий,
Заклинаю небом. Богом,
отвечай, в тот день, когда
Я Эдем увижу дальней,
обниму ль душой печальной
Душу светлую Леноры,
той, чье имя навсегда
В сонме ангелов - Ленора,
лучезарной навсегда?"
И ответил Ворон:
"Никогда".

"Прочь! - воскликнул я, вставая,
демон ты иль птица злая.
Прочь! - вернись в пределы Ночи,
чтобы больше никогда
Ни одно из перьев черных,
не напомнило позорных,
Лживых слов твоих! Оставь же
бюст Паллады навсегда,
Из души моей твой образ
я исторгну навсегда!"
И ответил Ворон:
"Никогда".

И сидит, сидит с тех пор он
там, над дверью черный Ворон,
С бюста бледного Паллады
не исчезнет никуда.
У него такие очи,
как у Злого Духа ночи,
Сном объятого; и лампа
тень бросает. Навсегда
К этой тени черной птицы
пригвожденный навсегда, -
Не воспрянет дух мой -
никогда!

(1890) Перевод Дм. Мережковского
___________________________________________________________________________

Ворон

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне.
"Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне".

Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
О светиле прежних дней.

И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
"Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
Поздний гость приюта просит в полуночной тишине -
Гость стучится в дверь ко мне".

"Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
Я сказал: "Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, - и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, - и не слышал я его,
Я не слышал..." Тут раскрыл я дверь жилища моего:
Тьма - и больше ничего.

Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь - "Ленора!" - прозвучало имя солнца моего, -
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, -
Эхо - больше ничего.

Вновь я в комнату вернулся - обернулся - содрогнулся, -
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
"Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это - ветер, - усмирю я трепет сердца моего, -
Ветер - больше ничего".

Я толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел - и сел над ней.

От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
"Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
Молвил Ворон: "Никогда".

Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: "Никогда".

И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно всю он душу вылил в этом слове "Никогда",
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, -
Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года,
Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда".
Ворон молвил: "Никогда".

Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.
"Верно, был он, - я подумал, - у того, чья жизнь - Беда,
У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
Вновь не вспыхнет никогда".

Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
Кресло я свое придвинул против Ворона тогда,
И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
Отдался душой мятежной: "Это - Ворон, Ворон, да.
Но о чем твердит зловещий этим черным "Никогда",
Страшным криком: "Никогда".

Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
И с печалью запоздалой головой своей усталой
Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
Я - один, на бархат алый - та, кого любил всегда,
Не прильнет уж никогда.

Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье,
Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, -
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты - иль дух ужасный,
Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
О, скажи, найду ль забвенье, - я молю, скажи, когда?"
Каркнул Ворон: "Никогда".

"Ты пророк, - вскричал я, - вещий! "Птица ты - иль дух зловещий,
Этим небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, -
Заклинаю, умоляя, мне сказать - в пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И воскликнул я, вставая: "Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, - уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу - один всегда!
Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!"
Каркнул Ворон: "Никогда".

И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда.
Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, - на полу дрожит всегда.
И душа моя из тени, что волнуется всегда.
Не восстанет - никогда!

(1894) Перевод К. Бальмонта
_________________________________________________________________________________________

Ворон

Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки рассужденья одного
По отвергнутой науке и расслышал смутно звуки,
Вдруг у двери словно стуки - стук у входа моего.
"Это - гость,- пробормотал я, - там, у входа моего,
Гость, - и больше ничего!"

Ах! мне помнится так ясно: был декабрь и день ненастный,
Был как призрак - отсвет красный от камина моего.
Ждал зари я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье
Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя... Шепчут ангелы его,
На земле же - нет его.

Шелковистый и не резкий, шорох алой занавески
Мучил, полнил темным страхом, что не знал я до него.
Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье
Я твердил: "То - посещенье просто друга одного".
Повторял: "То - посещенье просто друга одного,
Друга, - больше ничего!"

Наконец, владея волей, я сказал, не медля боле:
"Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того.
Дело в том, что задремал я и не сразу расслыхал я,
Слабый стук не разобрал я, стук у входа моего".
Говоря, открыл я настежь двери дома моего.
Тьма, - и больше ничего.

И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до тою!
Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: "Линор" - и эхо повторило мне его,
Эхо, - больше ничего.

Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
Но сказал я: "Это ставней ветер зыблет своенравный,
Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
Ветер, - больше ничего! "

Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя
Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество,
Поклониться не хотел он; не колеблясь, полетел он,
Словно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
Там, на белый бюст Паллады, сел у входа моего,
Сел, - и больше ничего.

Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,
В строгой важности - сурова и горда была тогда.
"Ты, - сказал я, - лыс и черен, но не робок и упорен,
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда!
Как же царственно ты прозван у Плутона?" Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.
Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
Но не всем благословенье было - ведать посещенье
Птицы, что над входом сядет, величава и горда,
Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,
С кличкой "Больше никогда!".

Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
Наконец я птице кинул: "Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!.." Он тогда
Каркнул: "Больше никогда!"

Вздрогнул я, в волненье мрачном, при ответе стол
"Это - все, - сказал я, - видно, что он знает, жив го,
С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
Гнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
Знала: больше никогда!"

Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица
Быстро кресло подкатил я против птицы, сел туда:
Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний
Сны за снами; как в тумане, думал я: "Он жил года,
Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
Криком: больше никогда?"

Это думал я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
Птице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
Это думал и иное, прислонясь челом в покое
К бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
Ах! при лампе не склоняться ей на бархат иногда
Больше, больше никогда!

И, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
Шаг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
"Бедный!- я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
Отдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?
Пей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь Линор, - о, да?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон
Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,
Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?"
Ворон: "Больше никогда!"

"Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или д
Ради неба, что над нами, часа Страшного суда,
Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,
Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?"
Ворон; "Больше никогда!"

"Это слово - знак разлуки! - крикнул я, ломая руки. -
Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
Не оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорны?
Не хочу друзей тлетворных! С бюста - прочь, и навсегда!
Прочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!
Ворон: "Больше никогда!"

И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
Там, над входом, Ворон черный с белым бюстом слит всегда.
Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.
Тень ложится удлиненно, на полу лежит года, -
И душе не встать из тени, пусть идут, идут года, -
Знаю, - больше никогда!

(1905-1924) Перевод В. Брюсова
_________________________________________________________________________________

Ворон

Мрачной полночью бессонной, беспредельно
утомленный.
В книги древние вникал я и, стремясь постичь их суть
Над старинным странным томом задремал, и вдруг
сквозь дрему
Стук нежданный в двери дома мне почудился
чуть-чуть,
"Это кто-то, - прошептал я, - хочет в гости
заглянуть,
Просто в гости кто-нибудь!"

Так отчетливо я помню - был декабрь, глухой и
темный,
И камин не смел в лицо мне алым отсветом сверкнуть,
Я с тревогой ждал рассвета: в книгах не было ответа,
Как на свете жить без света той, кого уж не вернуть,
Без Линор, чье имя мог бы только ангел мне шепнуть
В небесах когда-нибудь.

Шелковое колыханье, шторы пурпурной шуршанье
Страх внушало, сердце сжало, и, чтоб страх с души
стряхнуть,
Стук в груди едва умеря, повторял я, сам не веря:
Кто-то там стучится в двери, хочет в гости заглянуть,
Поздно так стучится в двери, видно, хочет заглянуть
Просто в гости кто-нибудь.

Молча вслушавшись в молчанье, я сказал без
колебанья:
"Леди или сэр, простите, но случилось мне вздремнуть,
Не расслышал я вначале, так вы тихо постучали,
Так вы робко постучали..." И решился я взглянуть,
Распахнул пошире двери, чтобы выйти и взглянуть, -
Тьма, - и хоть бы кто-нибудь!

Я стоял, во мрак вперяясь, грезам странным
предаваясь,
Так мечтать наш смертный разум никогда не мог
дерзнуть,
А немая ночь молчала, тишина не отвечала,
Только слово прозвучало - кто мне мог его шепнуть?
Я сказал "Линор" - и эхо мне ответ могло шепнуть...
Эхо - или кто-нибудь?

Я в смятенье оглянулся, дверь закрыл и в дом
вернулся,
Стук неясный повторился, но теперь ясней чуть-чуть.
И сказал себе тогда я: "А, теперь я понимаю:
Это ветер, налетая, хочет ставни распахнуть,
Ну конечно, это ветер хочет ставни распахнуть...
Ветер - или кто-нибудь?"

Но едва окно открыл я, - вдруг, расправив гордо
крылья,
Перья черные взъероша и выпячивая грудь,
Шагом вышел из-за штор он, с видом лорда древний
ворон,
И, наверно, счел за вздор он в знак приветствия
кивнуть.
Он взлетел на бюст Паллады, сел и мне забыл кивнуть,
Сел - и хоть бы что-нибудь!

В перья черные разряжен, так он мрачен был и важен!
Я невольно улыбнулся, хоть тоска сжимала грудь:
"Право, ты невзрачен с виду, но не дашь себя в обиду,
Древний ворон из Аида, совершивший мрачный путь
Ты скажи мне, как ты звался там, откуда держишь
путь?"
Каркнул ворон: "Не вернуть!"

Я не мог не удивиться, что услышал вдруг от птицы
Человеческое слово, хоть не понял, в чем тут суть,
Но поверят все, пожалуй, что обычного тут мало:
Где, когда еще бывало, кто слыхал когда-нибудь,
Чтобы в комнате над дверью ворон сел когда-нибудь
Ворон с кличкой "Не вернуть"?

Словно душу в это слово всю вложив, он замер снова,
Чтоб опять молчать сурово и пером не шелохнуть.
"Где друзья? - пробормотал я. - И надежды
растерял я,
Только он, кого не звал я, мне всю ночь терзает
грудь...
Завтра он в Аид вернется, и покой вернется в грудь..."
Вдруг он каркнул: "Не вернуть!"

Вздрогнул я от звуков этих, - так удачно он ответил,
Я подумал: "Несомненно, он слыхал когда-нибудь
Слово это слишком часто, повторял его всечасно
За хозяином несчастным, что не мог и глаз сомкнуть,
Чьей последней, горькой песней, воплотившей жизни
суть,
Стало слово "Не вернуть!".

И в упор на птицу глядя, кресло к двери и к Палладе
Я придвинул, улыбнувшись, хоть тоска сжимала грудь,
Сел, раздумывая снова, что же значит это слово
И на что он так сурово мне пытался намекнуть.
Древний, тощий, темный ворон мне пытался намекнуть,
Грозно каркнув: "Не вернуть!"

Так сидел я, размышляя, тишины не нарушая,
Чувствуя, как злобным взором ворон мне пронзает
грудь.
И на бархат однотонный, слабым светом озаренный.
Головою утомленной я склонился, чтоб уснуть...
Но ее, что так любила здесь, на бархате, уснуть,
Никогда уж не вернуть!

Вдруг - как звон шагов по плитам на полу, ковром
покрытом!
Словно в славе фимиама серафимы держат путь!
"Бог,- вскричал я в исступленье,- шлет от страсти
избавленье!
Пей, о, пей Бальзам Забвенья - и покой вернется в
грудь!
Пей, забудь Линор навеки - и покой вернется в грудь! "
Каркнул ворон: "Не вернуть!"

"О вещун! Молю - хоть слово! Птица ужаса ночного!
Буря ли тебя загнала, дьявол ли решил швырнуть
В скорбный мир моей пустыни, в дом, где ужас правит
ныне, -
В Галааде, близ Святыни, есть бальзам, чтобы
заснуть?
Как вернуть покой, скажи мне, чтобы, все забыв,
заснуть?"
Каркнул ворон: "Не вернуть!"

"О вещун! - вскричал я снова, - птица ужаса
ночного!
Заклинаю небом, богом! Крестный свой окончив путь,
Сброшу ли с души я бремя? Отвечай, придет ли время,
И любимую в Эдеме встречу ль я когда-нибудь?
Вновь вернуть ее в объятья суждено ль когда-нибудь?
Каркнул ворон: "Не вернуть!"

"Слушай, адское созданье! Это слово - знак прощанья!
Вынь из сердца клюв проклятый! В бурю и во мрак -
твой путь!
Не роняй пера у двери, лжи твоей я не поверю!
Не хочу, чтоб здесь над дверью сел ты вновь
когда-нибудь!
Одиночество былое дай вернуть когда-нибудь!"
Каркнул ворон: "Не вернуть!"

И не вздрогнет, не взлетит он, все сидит он, все
сидит он,
Словно демон в дреме мрачной, взгляд навек вонзив
мне в грудь,
Свет от лампы вниз струится, тень от ворона ложится,
И в тени зловещей птицы суждено душе тонуть...
Никогда из мрака душу, осужденную тонуть,
Не вернуть, о, не вернуть!

Перевод В. Бетаки
_______________________________________________________________________________

Ворон

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего.
"Гость, - сказал я, - там стучится в двери дома моего,
Гость - и больше ничего".

Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, -
Безыменной здесь с тех пор.

Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость - и больше ничего".

И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, - я приветствовал его, -
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал", - дверь открыл я: никого,
Тьма - и больше ничего.

Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: "Линор!"
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: "Линор!"
Прошептало, как укор.

В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний, - я сказал, - в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, -
Ветер - больше ничего".

Только приоткрыл я ставни - вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел - и больше ничего.

И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: "Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: "Nevermore".

Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой "Nevermore".

Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шептал я, вдруг вздохнувши: "Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: "Nevermore".

При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: "Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом "Nevermore".

И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: "Nevermore".

Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о nevermore!

Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: "О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес - исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

Я воскликнул: "Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только Бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я, вскочив, воскликнул: - С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"
Каркнул Ворон: "Nevermore!"

И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

Перевод М. Зенкевича, 1946

Поговорим о таком явлении в музыкальной субкультуре, как песни и слова к ним. Многим с огромным трудом даются тексты к популярным сегодня песням, но поэтому мы и знаем о последних, ибо слова к песням могут быть совершенно разного толка, выраженного в подготовке к созданию и сотворению многих нынешних шедевров. Большинство современных музыкальных жанров использует как речитатив, так и стихотворные формы в лучших традициях поэтов просвещения и, разумеется, многих других. Слова песен - это та эссенция, которую должен знать и ценить каждый любитель разнообразнейшей музыки, ведь стихотворные формы можно читать совершенно иначе, нежели их преподносят нам сегодня на музыкальной арене. Песни рождаются в умах поэтов и творцов, способных подбирать не только простые отдельные слова, но и размышлять над великими вещами, выражающими себя в самих песнях. Поэтому не зря сегодня так популярны слова к песням, шедевры из которых стоят баснословных денег и, возможно, это правильная стратегия, ведь эти слова пробуждают у слушателя душу, не зависимо от исполнения песни.
white lion danity kane dead can dance stone sour yardbirds maria mena the kooks colin hay band hollywood undead die firma miriam stockley patty smith nancy ajram Никель bonnie tyler bubbles korn the killers the servant jose gonzalez gunther superchick antonio banderas frames down low theme songs xtreme barlow girl sting rod steward and bryan adams Нейро Дюбель steel dragon red hot chili peppers lhasa de sela april stevens amy lee michael andrews rebelde way dinah washington michael andrews feat gary jules jet lengsel angels and airwaves system of a down beth hart george thorogood secondhand serenade josh radin lodger

Сайты:
http://lyrics-001.com/
http://mirpesen.com/ru

Художник Михаил Бычков

Петербургский художник, иллюстратор, дизайнер.
Член Союза художников России с 1982 года.
Оформил и проиллюстрировал более 100 книг.
Лауреат многочисленных отечественных конкурсов искусства книги. Сотрудничает с российскими и зарубежными издательствами.
Произведения Михаила Бычкова хранятся в российских и зарубежных собраниях.

НАГРАДЫ И ПРЕМИИ

1997 – Серебряная медаль Московской Международной Книжной Ярмарки (ММКВЯ-97) за иллюстрации к книге Астрид Линдгрен «Эмиль из Леннеберги»
2002 – Почетный диплом Международного Совета по детской книге IBBY (International Board on Books for Young People)
2002 – Certificate of Honour for Illustration 2002 за иллюстрации к книге Александра Грина «Алые паруса». Книга занесена в международный Почетный Лист IBBY (IBBY Honour List 2002). Имя художника занесено IBBY в Почетный Список лучших иллюстраторов мира.
2003 – Почетная грамота «Книга года» Всероссийского конкурса искусства книги в номинации «Художник-иллюстратор» за иллюстрации к книге Н.В. Гоголя «Невский проспект»
2004 – Почетный диплом и медаль Второго Независимого Биеннале Графики в Санкт-Петербурге за иллюстрации к книге Н.В. Гоголя «Невский проспект»
2005 – Почетный Диплом Академии Художеств России за иллюстрации к книге Н.В. Гоголя «Невский проспект»
2008 - Премия Правительства Санкт-Петербурга по литературе, искусству и архитектуре за дизайн серии альбомов «Легенды русского балета»

ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ

1986, 1997, 1998, 2003, 2004, 2005, 2006, 2007 – Санкт-Петербург
2001 – Прага
2002, 2005, 2007 – Москва
2008 – Хельсинки

ОСНОВНЫЕ ВЫСТАВКИ

1979 – 8-я выставка Ленинградской книжной графики
1987 – Биеннале иллюстрации Братислава (БИБ-87)
1990 – Международная выставка художников-иллюстраторов «Лес Чудес» (Foret d’ Images) (Париж-Москва)
1995 – «Meeting of Images» Международная выставка книжных иллюстраторов и аниматоров стран Балтии. Готланд. Швеция
1997 – Биеннале иллюстрации Братислава (БИБ-97)
1997 – Выставка иллюстрации для детской книги. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург
1999 – «The 40-th Golden Pen of Belgrade» - 5-е международное биеннале графики. Белград. Югославия
2001 – «The 41-st Golden Pen of Belgrade» - 6-е международное биеннале графики. Белград. Югославия
2002 – Первое независимое международное Биеннале Графики в Санкт-Петербурге
2003 – «Russische Ferien». Современная русская графика детской книги. Мюнхен, Рига, Таллинн, Женева, Бордо
2003 – «Book illustration Russia». Книжная иллюстрация в России. Франкфурт-на Майне
2004 – Второе независимое международное Биеннале Графики в Санкт-Петербурге
2005 – Биеннале иллюстрации Братислава (БИБ-2005)
2007 – Биеннале иллюстрации Братислава (БИБ-2007)
2008 – Четвертое Независимое Биенале Графики в Санкт-Петербурге
2009 - «Музей Гоголя» Санкт-Петербург

ОСНОВНЫЕ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЕ КНИГИ

Александр Гиневский «Парусам нужен ветер». Ленинград, «Детская литература». 1977
Семен Ласкин «Саня Дырочкин – человек семейный». Ленинград, «Детская литература». 1979
Валерий Воскобойников «Остров Безветрия». Ленинград, «Детская литература». 1981
Н.С.Лесков «Левша». Петрозаводск, «Карелия». 1983
Илья Дворкин «Взгляни на небо». Ленинград, «Детская литература». 1985
Александр Гиневский «Везучий Борька». Ленинград, »Детская литература». 1985
Юрий Олеша «Три Толстяка». Ленинград, «Художник РСФСР». 1986
Александр Гиневский «Летний дождик в декабре». Ленинград, «Детская литература». 1987
Даниил Гранин «Картина». Ленинград, «Советский писатель». 1987
Семен Ласкин «Саня Дырочкин - человек общественный». Ленинград, «Детская литература». 1988
Юрий Олеша «Три Толстяка». Новый вариант. Москва, «Советская Россия». 1989
Шарль Перро «Волшебные сказки». Ленинград, «Детская литература». 1990
«Подарок тролля». Сказки писателей Скандинавии. Петрозаводск, «Карелия». 1990
«Солдатский ранец». Датские народные сказки. С-Петербург, «Европейский Дом». 1996
Астрид Линдгрен «Эмиль из Леннеберги». С-Петербург, Информационно-издательское агентство «ЛИК». 1996
Астрид Линдгрен «Пиппи Длинныйчулок». Калининград, «Янтарный Сказ». 1998
Даниил Норин «Поющие булочки». Калининград, «Янтарный Сказ». 1998
Ю Тенфьюрд «Салли, дочь пирата». С-Петербург, Информационно-издательское агентство «ЛИК». 2000
Александр Грин «Алые паруса». Калининград, «Янтарный Сказ». 2000
Н.В.Гоголь «Невский проспект». Калининград, «Янтарный Сказ». 2003
«Джек - Бобовый росток», «Пиарт», Woonjin. Республика Корея. 2003
«Жизнь Антуана де Сент-Экзюпери», «Пиарт», Montessori. Республика Корея. 2004
Джеймс У. Барри «Питер Пэн», «Пиарт», Woongjin. Республика Корея. 2005
Антоний Погорельский «Черная курица», «Пиарт», Guilbut Children Publishing. Республика Корея. 2006
Антоний Погорельский «Черная курица». Москва, «Дрофа +». 2006
Ф.М. Достоевский «Крокодил. Необыкновенное событие или Пассаж в Пассаже» Санкт-Петербург «Арт-Деко». 2008

БИБЛИОГРАФИЯ

«На выставке «Костра». «Костер», 11 ноября 1983
Е. Петинова «Соответствуя слову». «Детская литература», №9, 1987
А. Смирнов «Три Толстяка» читаются заново». «Детская литература», №9, 1987
И. Гостева «Каждая книга - первая». «Смена», №77, 2 апреля 1987
Д. Бедник «На себя похожи». «Питерbook Плюс», №25, 1997
Т. Максимова «Девочке Пиппи Длинныйчулок исполнилось 55 лет!». «Петербург-экспресс», №17, 10 мая 2000
А. Ковалева «Из сундучков души». «Книжное обозрение», №23-24, 3 июня 2002
М. Яснов «Заповеди Михаила Бычкова». «Мурзилка», №5, 2003
А. Ласкин «С Гоголем в Новый год!». «Час пик», №1, 31 декабря 2003
К. Валова «ИллюсARTция». «Art&Times» 4(9) 2003
А. Кургатников «Невский - на все времена». Н. В. Гоголь «Невский проспект». Калининград, «Янтарный Сказ» 2003
А. Магалашвили «Нет ничего лучше Невского». «Art&Times» 1(12) 2004
М. Бычков «…Напрячь белое пространство, выстроить режиссуру книги - создать гармонию». «Новая детская художественная литература в издании, рекламе, критике и чтении». Информационно-библиографический альманах. Выпуск 3. 2007
Н.Д.Соколова «О художниках книги». Образовательная программа «Путь в изобразительное искусство». Санкт-Петербург. 2008




«...Я не рисую иллюстрации.
Я создаю пространство, населенное персонажами сказки. Это пространство само по себе сказочно, оно может быть глубже, короче, разворачиваться вверх и по диагонали. В нем можно существовать мысленно. Я в нем живу. Я и Тибул, и Суок, и учитель танцев Раздватрис, и балаганчик дедушки Бризака. Как я себя чувствую в этом пространстве, также в нем себя чувствует и ребенок, для которого я рисую. Если мне становится скучно, я выбрасываю рисунок.
Искусство - самое честное зеркало, оно бесстрастно обнажает художника…»

«Волшебные сказки», Шарль Перро
«Для этой книги я вывел новую породу коней – «Конь мышастый».
Смастерил карету из тыквы. Если у вас есть садовый участок где-нибудь в Синявино, попробуйте сами. Сделаете такую же, ручаюсь, до Москвы доедет.
Выточил из горного хрусталя туфельку, сами понимаете – хрустальную.
Построил множество замков.Изучил все виды паутины. Вырастил несколько волшебных лесов. Даже запеленал одного принца.
Дверцы шкафа пришлось прижать спиной, чтобы закрывались – столько набралось платьев, бантов, костюмов, перьев, шляп, вееров, сумок, сумочек, кошельков. Всего и не сосчитаешь.
А сапоги – сколько их я стачал! И коту, и Людоеду, и Синей Бороде. Словом, всех обул, одел, накормил. Один стол Людоеда чего стоит. Но ему, бедняге, все было мало.
Как заметила моя маленькая дочь Таня, разглядывая увешанные шлепками рога оленя за его спиной: «Он еще и дамов ел!».
А вот феи сами прилетели, я тут ни при чем, каждая на своем личном транспорте. Одна даже совершила посадку на кончике моего карандаша. Но не надолго.
Они такие деловые, эти феи.

М. Бычков. Июнь 2001»

"Liquid Man"/ "Жидкий человек"

He says to her, / Он говорит ей:
"There's a woman in the upstairs window" / "Там женщина в окошке наверху".
She turns and looks / Она повернулась туда -
The blurred image of the echo fades away / Нечёткий образ эхом исчезает.
As the silhouette set / Когда застыл силуэт,
She's smoking a cigarette / Она взяла пачку сигарет.
And he dissolves like smoke / Он словно дымка пропал,
As the silhouette turned and spoke, / Силуэт развернулся и сказал:
"Want to stop you, I can't save you" / "Хочу остановить тебя, мне не сберечь тебя".
Sometimes he begins to revere / И иногда он начинает уважать -
The stance, the smile, the vial, the line / Станса, улыбка, черта, бутылка.
From inside it feels less austere / Всё не так просто – она в душе понимает,
It's all contorted in a funny kind of way / Но так забавно это свои черты изменяет.

It's distorted in a funny way / Это так забавно себя искажает.

I can remember this place / Не вспомнить, что за место такое?
It's all out of phase now - different time & space/ Оно будто вне фазы: другое пространство и время другое.
It's like wearing new eyes / Словно ты в новых глазах.
Do you complete me? / Ты меня дополнишь?
Just try, just try. / Попробуй – это в твоих руках.

He feels like liquid / Он будто бы прозрачен.
Solid like fluid, dreaming and cool / Твёрдый, как жидкость, спокойный, сонный.
Background sounds / Музыкальное сопровождение -
His background circles round and round / Снова и снова повторение.
He wants to meet somebody / Он хочет кого-то встретить,
Dressed as a silent man / Одетого, как мужчина спокойный.
Or as a woman? / Или как женщина?
Posed like a hyphen / Принявшая дефиса форму?
Want to stop you, I can't save you / "Хочу остановить тебя, мне не сберечь тебя".
Nothing is just as sincere / Что искренней может быть
As the stance, the smile, the tangle, the line / Улыбки, строфы, ссоры, черты?
Turning now it seems less unclear / С этой стороны так нелегко различить.
It's all distorted in a funny kind of way / Всё так забавно искажено.

It's distorted in a funny way

I can remember this place
It's all out of phase now - different time & space
It's like wearing new eyes
Do you complete me?
Just try, just try.

Беседа режиссёра Руслана Рашкевича с фотографом Юрием Гавриленко

Юрий Гавриленко и Руслан Рашкевич (справа). 2003.

Руслан Рашкевич: Задумался вот о чем: где по Вашему разница между фотографией как методом самовыражения и искусством фотографии?

Юрий Гавриленко: Начну с того, что метод самовыражения не всегда противоположен искусству фотографии.
Антитеза фотоискусству — это «любительщина».
Давайте уточним: термин «самовыражение» имеет несколько значений.
Во-первых, «самовыражение» может быть синонимом «любительщины» в художественной деятельности. Ведь есть же художники-любители: игнорируя то, чему учит школа живописи, рисуют по наитию свыше, — «для себя и друзей». С изрядной долей иронии про них говорят, что «они занимаются самовыражением», то есть своеобразной игрой для собственного удовольствия.
Во-вторых, «самовыражение» может быть манифестацией романтизма. Как известно, последователи этого течения стремились к непосредственности выражения чувств.
В третьих, «самовыражение» — авторское credo, творческий метод субъективистов, которых немало и в живописи, и в художественной фотографии.
Об этом течении хочу сказать подробнее. Мне лично чужд метод субъективизма, потому что в человеке нет ничего, что следовало бы вытаскивать наружу для всеобщего обозрения. Обычному человеку (не праведнику) нечем «светить», обычному фотографу лучше забыть себя и внимательно наблюдать мир.
Если приглядеться к эстетическим опытам субъективистов, то понимаешь, что это, в сущности, люки в духовное подполье их авторов.
По моему убеждению, самое неудачное — видеть в искусстве метод сообщения того, что происходит в духовном мире художника. Духовный мир другого человека не может стать объектом нашего эстетического переживания потому, что эстетический объект — всегда часть нашего «я». В свое время, Вяч. Иванов в работе «Forma Formans e Forma Formata» очень точно охарактеризовал метод субъективистов:

«... современные субъективисты усвоили себе манеру изображать зиждительную форму [форму произведения, еще не воплощенную, но задуманную автором, — Ю.Г.] лишь некоторыми беглыми чертами, или, еще хуже, просто-напросто подменять ее каким-нибудь аспектом собственного малого «я»; и «я» это проявляется в проекциях относительных и фрагментарных, которые, хоть они до известной степени поражают и трогают слушателей, выражают лишь неопределенные пожелания и волнения этого, духовно еще непреображенного «я». Субъективисты предпочитают распространять и интерпретировать голоса своего мутного омута вместо того, чтобы из настоящей глубины выуживать редкую жемчужину; но море, ревнивый страж своей тайны, выносит на берег лишь горькие волны, мокрые водоросли и разноцветные раковины. Напротив, поэт, себя забывший, ищущий красоту, которая его превосходила бы, достигает с большим успехом той же главной цели, т.е. оставить миру свою новую незаменимую весть».

Однако, вернемся к фотографии. У фотографов-субъективистов всегда много поклонников и зрителей. Достаточно снять что-нибудь мутное, неясное по очертаниям и смыслу, придумать загадочное или эпатажное название, и толпы зрителей с восторгом увидят в фотографии что угодно, а точнее: каждый из них — своё. Для таких зрителей фотография — просто толчок к свободному фантазированию.
Моему сердцу ближе творчество фотографов, смиренно ищущих прекрасное вне себя, в Божьем творении: таких, как, например, Георгий Колосов.

Теперь несколько слов об искусстве фотографии и любительщине. Я предполагаю, что проще определить, что такое фотографическое искусство, чем описать дополнение к нему.
Фотография является художественной, если в ней присутствует художественная форма, то есть обнаруживается формальный язык искусства. Это краткий ответ на Ваш вопрос.
Теперь подробнее. На самом деле, отношение «художественной» фотографии к «нехудожественной» подобно отношению поэтического произведения к бытовой речи: что такое стихи — всегда ясно по формальному признаку. Стихи — это форма, художественная фотография — тоже форма. Конечно, форма исторична, изменчива: то, что вчера не воспринималось как поэзия, сегодня таковой является. То, что вчера рассматривалось как фотоискусство, сегодня может восприниматься как простая фиксация события.
Оговорюсь, что сама по себе форма не делает фотографию (или стихотворение) «произведением искусства», («Fine Art»). Снимок, как результат фотографического искусства, — это художественная поделка, которая при определенных (часто внешних и всегда историчных) обстоятельствах может стать «высоким искусством», а может остаться более или менее интересной ремесленной поделкой. В обычной же «любительской» фотографии форма вообще отсутствует, в ней нет даже следов ремесла, хотя снимок может «торкать», нравиться всем друзьям и знакомым автора, и даже, как это ни странно,… стать шедевром искусства. Последнее, кстати, очень интересное явление: в книге Лапина «Фотография как...» есть пример фотографического шедевра, который не является (по чисто формальным признакам) произведением фотоискусства. Такое — редкая удача автора. Позже я тоже приведу подобный пример.

Подытожу рассуждения. Бывает фотография и фотография: есть произведения фотографического искусства (т.е. произведения с определенной формальной структурой), есть фотографии — признанные шедевры мирового искусства, которые стали таковыми не в силу удачной формы, а по другим причинам, остальное — простые любительские карточки, коим несть числа.
Вот о любителях, хочется сказать несколько слов. Любитель, как известно, снимает «на память». Как правило, это занятие не является ни его «самовыражением», ни другим проявлением художественных задатков. Снимает, как попало, снимает, что ему в тот момент интересно, снимает, — не помышляя о композиции, значении сюжета, качестве снимка. Человеку нужны просто «отпечатки пальцев» времени, вещественные свидетельства уходящих мгновений. Мгновение не оставило следа? — значит, оно стерлось из памяти, пошло прахом по ветру времени. Да и было ли оно?.. И здесь проявляется уникальная особенность фотографии: никакое искусство не может дать нам столь терпкого ощущения времени, какое дает фотография.
Фотография переносит зрителя в прошедшее время, — это все понимают, но не все чувствуют, что прошедшее продолжает жить на фотопленке. Это остро понимал Ролан Барт (помните его слова о фотографии матери в зимнем саду? — «Camera Lucida»).
Эту уникальную особенность фотографии «продлевать полет жизни» после смерти точно выразил Арсений Тарковский:

В сердце дунет ветер тонкий,
И летишь, летишь стремглав,
А любовь на фотопленке
Душу держит за рукав,

У забвения, как птица,
По зерну крадет — и что ж?
Не пускает распылиться,
Хоть и умер, а живешь -

Не вовсю, а в сотой доле,
Под сурдинку и во сне,
Словно бродишь где-то в поле
В запредельной стороне.

Все, что мило, зримо, живо,
Повторяет свой полет,
Если ангел объектива
Под крыло твой мир берет.

Точнее и глубже Тарковского о фотографии никто ничего не сказал.

Руслан Рашкевич: Почему одним нравится, так сказать, «голая» фотография — увидел-снял-проявил-напечатал, а другим — фото, как некое тщательно продуманное высказывание — грамотно выбранный ракурс, освещение, тени, настроение, и много других нюансов, о которых многие даже не догадываются?

Юрий Гавриленко: Одним нравится сам процесс, другим — результат. Есть коллекционеры фототехники и «фанаты мокрой печати», которых почему-то причисляют к фотографам. Отвечая на Ваш вопрос, хочу поговорить о фотографии как высказывании, о фотографии как визуальном аналоге текста. Для искусства XX века было вообще характерно смотреть на визуальное произведение как на текст. Приготовьтесь: дальше я буду много говорить о поэзии.

Если к Вам на улице подойдет человек, и спросит: «который час?», — то Вы, разобрав слова прохожего, немедленно ответите. С Вашей стороны акт понимания просьбы начинается с преобразования слов вопроса, — то есть, некоторой формальной лингвистической структуры, — в смысл вопроса (систему понятий), и завершается Вашим действием — ответом. Через минуту Вы забудете, как именно был сформулирован вопрос («который час?», «сколько времени?», «подскажите, пожалуйста, время» и т. п.) потому, что в акте понимания слова как бы испарились, исчезли, превратились в смысл, не зависимый от формы высказывания.

Перцепция художественного текста, скажем поэтического, происходит совершенно по другому «сценарию». Вспоминается такой рассказ.
Эдгар Дега иногда писал стихи (говорят, — очень неплохие). Как-то раз он сказал Малларме: «Ну и проклятое у вас ремесло! Идей у меня полно, а создать то, что мне хочется, я никак не могу...». На что Малларме отвечал: «Стихи, дорогой Дега, создаются не из идей. Их создают из слов».
Малларме очень точно размежевал поэзию и бытовую речь: разница между ними в характере использования слов.
Главное отличие перцепции стихотворного текста от бытовой речи, заключается в следующем: в акте восприятия стихотворения его форма не исчезает, не испаряется, как в случае бытовой речи. Более того, форма остается при каждом прочтении стихотворения: без корсета формы стихотворение тотчас бы свернулось, превратившись в бытовое сообщение. И последнее: перцепция стихотворного текста не завершается каким-либо действием, как в случае вопроса. Смысл чтения стихотворения — в этом самом чтении.

Приведу примеры стихотворных структур с тем, чтобы позже пояснить параллели с фотографическими структурами.
Стихотворная форма так расставляет акценты между словами, так их объединяет в неожиданные группы, что смысл слов оказывается смещенным или выделенным.

Слух чуткий парус напрягает,
Расширенный пустеет взор,
И тишину переплывает
Полночных птиц незвучный хор.

«Чуткий слух» — вполне обыденное сочетание, «чуткий парус» — уже троп, в данном случае, — метафора.
Три слова «слУх», «чУткий», «парУс», поставленные рядом, оказываются как цепью скрепленными звеньями гласной «У-У-У» так, что это уже не три отдельных слова, а одно слово с новым поэтическим значением, которое невозможно адекватно выразить известными понятиями. Произошло «обогащение значения», — то, о чем писал еще в I веке Квинтилиан, определяя троп: «Троп есть такое изменение собственного значения слова и словесного оборота в другое, при котором получается обогащение значения».
Эпитеты слова «слух» переносятся на слово «парус», эпитеты слова «парус» становится возможным применять к слову «слух». Мир звуков превращается в морское пространство, по которому можно плыть. Именно это смещение понятий делает естественным сочетание «тишину переплывает» в третьей строке. Вторая строка — «РасшиРенный пустеет взоР» вызывает образ абсолютно пустого пространства. Образ «Незвучного хора» птиц, переплывающих тишину, завязывает зрительные, слуховые и пространственные ощущения в единый узел чувств. Мандельштам дал совершенно замечательный образ Пустоты. Сказать так прозой невозможно.

Твой мир, болезненный и странный,
Я принимаю, пустота!

Вернусь к стихотворению «Фотография».
«Словно бродишь где-то в поле…», — смысл фразы не вызывает сомнений, а форму уловит чуткий слух: цепочка ударных гласных «О-О-О» создают иллюзию неторопливой величавой поступи.
Медленный темп, определенный в этой строке, переносится и на следующую: «В за-пре-дель-ной сто-ро-не». Эта пара слов оказываются интонационно выделенной.

Напротив, в следующей строке стихотворения

«Все, что мило, зримо, живо,
Повторяет свой полет...»

скорое чередование «И-о-И-о-И-о» — как короткие торопливые взмахи птицы. Слова сливаются в одно понятие «мило-зримо-живо»: это уже не три раздельных слова, а одно.
Мир мертвых и мир живых оказываются разделенными собственными темпами движения, как части одной симфонии жизни (ср. — «под сурдинку»). Ангел объектива возвращает полет тому, кто уже перешел на другой берег Леты.
Чтобы заметить такие закономерности поэтического текста, от читателя требуется как минимум наблюдательность.
Наблюдательность нужна и зрителю фотографий.

Подобно Малларме я скажу так: фотография создается не из предметов, а из цветных пятен и линий.
Только мозг зрителя объединяет пятна в группы, а в линиях узнает очертания знакомых предметов. У взрослого человека этот процесс происходит автоматически и практически мгновенно. Этим узнаванием «обыденного мира» перцепция снимка может ограничиться: вот пожилая женщина, вот собака, вот улочка, кошка. «Какая скучная карточка, я сам таких сколько угодно наснимаю!», — скажет иной фотограф.

Юрий ЛЕВ. Свет и тень. Собака и кошка.

Наблюдательный зритель кроме скуки привычных вещей заметит удивительную жизнь теней: над собакой тень огромной собачьей морды и напротив женщины — тень великана. Параллельно существуют два мира: обыденный и таинственный мир теней, в реальности совершенно не связанные друг с другом. В реальном мире собака мирно уживается с женщиной, а в мире теней собака лает на тень великана. На плоскости снимка рождается художественное сопоставление, вызывающее ворох зрительских ассоциаций. Замечу, что одних необычных теней было бы мало для создания художественного эффекта. Важно именно метафорическое сопоставление двух миров.
Сюжет такого снимка трудно пересказать словами: при каждой попытке это сделать, убеждаешься, что нечто остается по ту сторону слов: на фотографии как бы изображено больше, чем видит глаз. За счет поэтического сопоставления предметов происходит своего рода «смещение смысла» реальности. Подобно отмеченной особенности поэтического текста, структура изображения не исчезает вместе с пониманием изображенного, — она остается существенным элементом восприятия, как и структура поэтического текста не растворяется в смысле слов стихотворения.
Автор этой сказочной и очень поэтичной карточки — «Свет и тень. Собака и кошка» — Юрий Лев.

Следующий пример — фотография Дороти Ланг «On the Great Plains, near Winner. 1941».

Dorothea LANGE. On the Great Plains, near Winner. 1941.

Трем планам фотографии соответствуют три «объекта» — поляна кладбища, вереница идущих людей и неподвижный лес.
Все три предмета сопоставлены друг с другом: с одной стороны, полукруглые зонты над головами людей связаны сходством формы с круглым верхом могильных плит, с другой стороны, черные плиты-пеньки, затерявшиеся в некошеной траве, соотносятся с живым лесом на дальнем плане. Антитеза мира людей «живые — мертвые» усиливается антитезой «живого — срубленного» леса. В результате такой параллели эпитет «срубленные» естественно переходит на людей. Смерть срубит и тех, кто идёт... Куда они идут?.. Что у них впереди?..

Третий пример — одна индийская фотография Анри Картье-Брессона — пояснит роль линий на снимке.

Henri CARTIER-BRESSON.

Три элемента изображения: колесо, женская рука (видимо, матери) и ребра младенца объединены подобием очертаний. Как понимать подобное сближение? Может быть, так: «Как было, так и будет всегда: бедность, вечные скитания и смерть»? Довольно точно карточку можно было бы назвать «колесо судьбы» (или «колесо фортуны», - если вспомнить излюбленную тему европейской живописи), но никакими словами не описать чувств, которые она у меня вызывает. Если искусство должно вызывать чувства у зрителя (в чем я иногда сомневаюсь), то только такие, которым нет названия в языке.
Как и в двух предыдущих случаях, формальная структура изображения не исчезает в акте восприятия фотографии, к ней возвращаешься вновь и вновь, пытаясь отыскать новые грани смысла изображенного. В хорошей фотографии форма имманентна содержанию. Перцепция не завершается каким-либо внешним действием: интенция восприятия снимка заключена в самом рассматривании. А это и означает, что перед нами художественное произведение: «ни убавить, ни прибавить».

Четвертый пример — фотография Дороти Ланг (Dorothea Lange) «Two Asians waving to each other, San Francisco, 1945».


Dorothea LANGE.
Two Asians waving to each other. San Francisco, 1945.


Сюжет снимка прост: два случайно встретившихся на улице знакомых помахали друг другу рукой на прощанье, ещё секунда — и они разойдутся. В реальности связь между ними мимолетна, исчезающее мгновение ничего не значит в их жизни. Почему же на фотографии это мгновение кажется таким прочным и значительным, почему жесты изящны и полны достоинства?
Пучок горизонтальных линий стены здания подобен нотному стану, который «стягивает» ноты, не дает распасться мелодии на отдельные звуки. Пальцам поднятой руки правого человека ритмически вторят украшения над дугами оконных ниш. Этот волнообразный ритм как бы переносит прощальный жест от одного встречного к другому. Если мысленно убрать здание на заднем плане, — карточка рухнет.

Итак, отличие художественной фотографи от простой «любительской» — в существовании определенной структуры снимка, — структуры, вообще говоря, прямо не связанной с изображенным предметным миром. Эта структура подобна стихотворной просодии: просодия связывает слова на фонетическом уровне, не касаясь значения слов, а фотографическая структура объединяет «вещи» по сходству геометрии пятен, а не по их бытовой роли.

Руслан Рашкевич: Я начинаю понимать, в чем идея Вашей мысли. Признаюсь, я воспринимаю изображение, как единое целое — пятном. Происходит считывание общего, и если я улавливаю некую гармонию и мысль, глаза начинают считывать детали. Если по аналогии, то превьюшки-развернутое изображение. Видимо это накладывает свой отпечаток движущееся изображение. Там всегда есть время достучаться до мозга.

Юрий Гавриленко: Очевидно, что в кино совсем иные художественные механизмы, другой язык, нежели в фотографии. Скажем, пространство в кино строится не в кадре, а в межкадровых промежутках, в смене ракурса. Вот, Андрей Тарковский любил делать «фотографические вставки» в свои фильмы: камера долго показывает почти неподвижную сцену, которую зритель может внимательно рассмотреть как снимок.
Кто-то сказал: «в недолго длящемся мгновении есть нечто прочное» (кажется, этим «кто-то» был Г. Гадамер).
Я скажу так: искусство фотографии призвано показывать это «нечто прочное» в случайном мгновении.
Хороший снимок нужно долго рассматривать, — только тогда он раскроет свои секреты зрителю. Предметы на фотографии могут вступать в самые удивительные отношения, причем, эти связи можно заметить только на снимке, — в постоянно текущей действительности человеческий взгляд не замечает такие эфемерные отношения. Обычные прозаические предметы, — рука и колесо на фотографии Брессона, — оказавшись рядом друг с другом, спаянные общим ритмом, как слова в стихе, становятся единым эстетическим предметом «рукой-колесом». В сущности, подобное сопоставление предметов — поэтическая метафора.

Руслан Рашкевич: Я всегда, в детстве, гадал — почему люди так долго стоят перед картинами в музее? Что они рассматривают там? И теперь думаю — а все ли увидел в ней всяк на нее смотревший? Почему одни фотографии нравятся всем, а мимо других мы проходим даже не заметив? Ведь это происходит на подсознательном уровне, иногда смотришь на Ньютоновские фото и даже не сразу можешь сказать что именно в ней так «цепляет».

Юрий Гавриленко: Наверное, нужно смотреть на фотографию глазами ребенка. Снимок менее всего похож на реальный мир. Я думаю, большинство людей совершенно не понимает фотографию и не понимает потому, что видит только изображенную на ней реальность. Почему так много любителей фотопейзажей? — только оттого, что зрителям нравятся красивые места. Для большинства таких зрителей эстетическое наслаждение от фото почти совпадает с эстетическим наслаждением от изображенного на снимке красивого места, как если бы они были там.
Если я прав в своей оценке, то такие зрители просто не разбираются в фотографии. Бывают настоящие фотопейзажи, то есть «фотографические». Вот, Ансель Адамс снимал пейзажи совсем по-другому, не так как это делает большинство любителей. Та красота, которую он явил на своих фотографиях, просто-напросто отсутствовала в природе, она проявилась на плоскости снимка.
«Всем» нравятся или привычные глазу «гладенькие и сладенькие» работы, подделка под искусство, то есть кич, или очень убедительные шедевры, которых ничтожно мало. Секрет шедевров трудно разгадать, — глядя на них, остается только покачать головой и сказать словами Аристотеля: «ни прибавить, ни убавить», — настолько совершенство их формы соответствует глубине содержания. Остальные художественные работы предполагают изучение языка, на коем они написаны. А поскольку, эпоха великих стилей давно ушла в прошлое, и каждый «творец» пытается щебетать по-своему, задача современного зрителя сильно усложнилась.
Вот и получается, что проще пройти мимо, чем портить себе нервы разгадыванием головоломок.
Теперь в искусстве видят одну из форм отдыха или дежурное средство от скуки. Фотографии оцениваются на «вкус»: нравится — не нравится. «Торкнуло» — значит, хорошая фотка, не «торкнуло» — плохая. При таком подходе не обязательно уметь видеть и понимать искусство. Более того, искусство становится разобщающим фактором.

Руслан Рашкевич: Когда-то я попытался определить образное воплощение сути режиссера. Я сделал вывод что режиссер — рассказчик. Насколько хорошим ты будешь рассказчиком, настолько и увлекателен будет твой рассказ. В этом рассказе все: и язык, и стиль, и способ, и мимика... Интересно как бы Вы охарактеризовали фотографа с этой точки зрения.

Юрий Гавриленко: Фотограф показывает зрителям то, что они сами никогда бы не увидели, не разглядели и не поняли в реальности. Задача фотографа — разрушить бытовые связи предметов, подсмотреть тайную жизнь вещей, показать человека, не умещающегося в этом пространстве и в этом времени.

Руслан Рашкевич: Пошел на Ваш сайт. Ваши фото сделаны как художником картина — сделал мазок, отошел-посмотрел, сделал другой — посмотрел,... Вдумчиво все, до филосовского смысла. До поэтики. Что Вас толкает к такому выражению и пониманию? Когда Вы успеваете понять настроение в жанре? Для меня самое главное понять настроение. Все остальное дело техники — выбрал, снял. Ведь главное увидеть? В кино все более просто. Намного проще, чем в фото. Самое виртуозное в кино — способ и метод — стиль. А в фотографии — не увидел, и нет ее — фотографии.

Юрий Гавриленко: Спасибо. Как я снимаю, — объяснить не могу. Когда снимаю, — мне не до объяснений, а когда пытаюсь объяснить, то уже не помню, как снимал. Скажу только одно: я не чувствую себя отстраненным от происходящего.

Руслан Рашкевич: В чем смысл Вашего творчества? Мне интересно мнение Ваше — Вы удовлетворены лишь тем, что высказались? Или Вам необходимо что бы Вас поняли? Или и то, и другое одновременно?

Юрий Гавриленко: Последнее.

Руслан Рашкевич: Когда художник становится профессионалом? Стоит получить рубль за то, во что вложил душу, как начинаешь искать способ сделать это проще, и снова получить рубль, потом еще проще... потом уже с закрытыми глазами — за секунду! И даже уже не важно, получил ли ты рубль или нет.

Юрий Гавриленко: Просто ужас! Хорошо, что я не профессионал!

Руслан Рашкевич: Некоторые работы мастера снимают просто проходя по улице мимо. Где тут высокохудожественное? В чем сила творчества?

Юрий Гавриленко: Художественность никак не связана с местом и обстоятельствами съемки, а есть следствие эстетического опыта, меткости глаза и понимания жизни.
Можно и в студии, где все, казалось бы, благоприятствует удаче, снимать скучно и формально. Сегодня в очередной раз пересмотрел серию «Москва для поцелуев» Георгия Розова. Цикл очень интересен: начинающий фотограф, разглядывая эти снимки, может многому научиться. Технически все кадры безупречны, идеально выверены по композиции, все мизансцены тщательно продуманы, линии фона согласуются с позами героев. Разглядываю фотографии с большим удовольствием, но… полного удовлетворения у меня нет. Ощущается присутствие режиссера за кадром. Возможно, актеры были не лучшие, возможно, таков был замысел Георгия Розова: показать не любовь, а ТЕАТР любви.
Посмотрите карточку «Нежный», — какая чудесная композиция, как ритм лестниц вторит переплетению рук! И выражение лица девушки мне нравится, а вот лицо юноши — совсем не нравится.

Георгий РОЗОВ. Москва для поцелуев (серия, 33 листа). Нежный.

В этом постановочном цикле Розов показал любовь так, как она изображается в театре. Но язык театра условен, и зрители, прекрасно владея им, не замечают пропасти между реальным выражением чувств и условным театральным жестом.
Уточню: зрители «не замечают», пока смотрят действие из театральных кресел, но как только спектакль закончится, подобная театральная условность, показанная на улице, показалась бы тем же зрителям фальшью или жеманством. «Зритель фотографии» и «зритель театра» — разные амплуа: условность фотографического языка отменяет условность театрального жеста. Я видел очень немного театральных снимков, которые можно было бы назвать художественными фотографиями. Почти все они — фотографии цирковых представлений, — собственно, это даже не театр.
Объектив фотокамеры элиминирует культурную условность театра, а точнее, нужно сказать так: зритель фотографии требуют от снимка «правды жизни», а не условной манеры сценического искусства. Между прочим, здесь наблюдается радикальная противоположность языка кино и языка фотографии. Кино ближе к театру и театральный язык давным-давно был усвоен кинематографом.
Приведу такой пример. Кинофильм на исторический сюжет возможен, мы знаем яркие примеры удачных работ. А «историческая» фотография — нонсенс. Можно ли представить фотографию «Иван Грозный убивает своего сына»? Если бы такой снимок существовал, то он не имел бы самостоятельного художественного значения, и казался бы, в лучшем случае, документальной карточкой спектакля. Почему? — да потому, что во времена царя Иоанна IV не было светописи.

Как снять любовь?.. Вот в репортажном снимке «Le Baiser de l'Hotel de Ville» Робера Дуасно (Robert Doisneau), есть как раз то, чего нет в постановке Георгия Розова — подлинность чувств и правда жизни (помните: «в недолго длящемся мгновении есть нечто прочное»?)

Robert DOISNEAU. Kiss by the Hotel de Ville.

Этот снимок — признанный шедевр фотоискусства, вопреки его бестолковой композиции и замусоренности. Недавно проскользнуло сообщение, что по сюжету этого снимка режиссер Горман Бечард снимает фильм «The Kiss», но, похоже, что-то не получается.

И последнее замечание.
Я считаю, что искусство фотографии ближе к поэзии, чем к живописи.
Во-первых, фотографию и поэзию сближает неподатливость материала: слова есть такие, какие они есть в языке, предметы на снимке таковы, каковы они в реальности. Уйти от этого очень трудно.
Во-вторых, художественный инструмент поэзии и фотографии — один и тот же. И состоит он в использовании тропов: обычный смысл слов или обыденный взгляд на вещи модифицируется сопоставлением и расстановкой акцентов. Происходит семантический сдвиг, обогащение смысла, «расширение» действительности.

Руслан Рашкевич: Юрий, спасибо Вам огромное. Дали мне пищу для размышлений.

Юрий Гавриленко: Руслан, и Вас благодарю за интересную беседу.
______________________________________________________________________________________________

ДОПОЛНЕНИЯ ЮРИЯ ГАВРИЛЕНКО К СТАТЬЕ (май, 2005)

1. В книге Светланы Пожарской «Фотомастер» приводится весьма любопытное интервью с Георгием Мстиславовичем Колосовым

Светлана Пожарская: «А что Вы цените в фотографии более всего?».

Георгий Колосов: «В фотографии, как и во всем, я ценю подлинность: чем больше я вижу в снимках авторской самости и выдумки, тем они для меня менее интересны. Какие мы сочинители рядом с Творцом?..».

Светлана Пожарская: «А что такое автор в фотографическом творчестве?».

Георгий Колосов: «Я могу сказать о своем идеале, но сначала поясню два подхода к этому вопросу: западный и восточный. Когда западные исследователи всерьез взялись за японское искусство, им показалось совершенно диким положение, при котором художник, если виден его авторский стиль, его авторский почерк, считается еще желторотым новичком. И только тогда, когда совсем исчезает всякая самость, о нем можно говорить всерьез.
В европейской культуре полярно противоположная ситуация: если у тебя нет своего стиля, то ты никто, либо подражатель, если учуяли, что ты на кого-то хоть чем-то похож. Так вот, для меня в творческой фотографии идеал автора — в восточном подходе, когда фотограф с такой вот смиренной трепетностью исчезает как автор, оставляя на изображении только чудо Божье. Однако, чтобы так произошло, скажу: он должен быть виртуозным мастером формы, он должен внутренне пройти все стадии классической школы, чтобы затоптать в себе всякую страсть к «отсебятине», любые попытки ломать не свое строение. А самого себя превратить в слепой любящий инструмент. Поэтому в моем позднем опыте фотография — это «искусство не видеть». Только любить...».

Светлана Пожарская. ФОТОМАСТЕР. Москва: Пента, 2001. — 272 с.: ил. (процитировано со страниц 237-239)


2. При комментировании снимка Робера Дуасно «Le Baiser de l'Hotel de Ville» мною допущена ошибка: снимок оказался постановочным кадром. Таким образом, «спонтанность» этого кадра – не реальное качество, а явление художественного порядка. Ниже приводится история создания этой фотографии.
Французский поцелуй оценили в 200 тысяч долларов
26.04.2005 12:26 | lenta.ru

http://lenta.ru/news/2005/04/26/kiss/

Более чем за 200 тысяч долларов ушел с аукциона один из оригинальных отпечатков знаменитого снимка фотографа Робера Дуасно (Robert Doisneau) «Поцелуй у здания муниципалитета». Черно-белый снимок был сделан еще в 1950 году, однако славу снискал лишь в 1986-м, когда с него был отпечатан плакат.

Владелицей отпечатка была француженка Франсуаз Борне (Francoise Bornet), бывшая актриса, которая, по ее словам, и была той самой девушкой, попавшей вместе со своим любимым в поле зрения Дуасно на одной из парижских улиц, сообщает Associated Press.

Покупателем же стал неизвестный коллекционер из Швейцарии, которому сверх положенных 202 тысяч долларов предстоит доплатить еще почти 40 тысяч различных налогов. Когда фотография выставлялась на аукцион, предполагалось, что ее конечная цена не поднимется выше 26 тысяч долларов.

Кадр выглядит абсолютно спонтанным, как будто молодые влюбленные и не подозревают о присутствии фотографа. Сам Дуасно долгое время утверждал, что ему действительно удалось случайно поймать эту парочку в объектив.

Однако девушка с фотографии считала по другому. В начале 1990-х годов Борне подала на Дуасно в суд с требованием выплатить ей 18,5 тысячи долларов и проценты от продаж постеров с фотографией. Суд отказал ей в этом, однако фотографу все же пришлось признать, что снимок постановочный.

Выяснилось, что Дуасно увидел однажды пару обнимающейся в кафе и обратился к ним с просьбой позировать ему. Фотограф тогда работал над серией снимков, посвященной парижским влюбленным, которую ему заказал журнал Life. Через несколько дней Борне со своим молодым человеком встретились с Дуасне и родился снимок, который был в том же году напечатан в Life.

Правами на «Поцелуй у здания муниципалитета» владеет фотоагентство Rapho. Борне так и не удалось вытребовать себе гонорар. Все, что ей было позволено сделать — продать собственный отпечаток фотографии, один из тех, что сделал Дуасно. При этом агентство и фотограф заработали на этом снимке уже более 650 тысячи долларов.
______________________________________________________________________________________________
ссылка на оригинал статьи:
http://www.artperehod.ru/02_Project/06_Gorod/23_foto.html

"Океан"


Я стою на краю неба, подо мною океан
Это вся вода мира в одной капле дождя
У берегов красной лилии влажный туман
Заставляет очнуться меня...

Но как только океан меня поглотит
И эти тёмные двери закроются за мной
Тогда забуду я о том, что происходит
И вот уже я с тобой под водой.

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

Тебя я вижу, ты уходишь, исчезаешь опять
И мне так трудно, мне так трудно твоё имя повторять
Тебя съедает эта бездна и никто там в пустоте
Не остановит твоё сердце, и не вернёт тебя ко мне

Последний воздух на исходе, всё, кислорода больше нет
Я твёрдо знаю, жизнь уходит, я вижу над водою свет
На дне пустого океана я остаюсь, я не боюсь
Лишь за тебя в последний раз помолюсь...

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

Нет больше сил, вода уносит моё тело в никуда
Кто-то тихо произносит: "Ты не вернёшься никогда"
И мне так больно, так обидно, я хочу закричать
Но не могу, вода заставит молчать

На глубине осиротевшей, быть может где-то рядом ты
Но я устала бороться на благо вечной темноты
Когда захочешь ты вернуться и забрать меня с собой
Я буду ждать тебя здесь, под водой...

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

Под водой, где-то там в темноте
На глубине, в слепой пустоте
Мне некому верить, мне трудно дышать
И никуда не убежать

______________________________________________________________________
0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
______________________________________________________________________

"Дождь по крышам"


Дождь по крышам, дождь по лужам
Дождь, ты мне сейчас не нужен
За окном темнеет рано
Не зажить на сердце ранам
Шум дождя в сыром тумане
Не пойму, что стало с нами
Ты сейчас мне очень нужен
Дождь по крышам, дождь по лужам

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

Дождь внутри и дождь снаружи
Город каплями разбужен
Тротуары-хулиганы
Лужи ставят как капканы
Шум дождя в сыром тумане
Не пойму, что стало с нами
Ты сейчас мне очень нужен
Дождь по крышам, дождь по лужам

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

Дождь по крышам, дождь по лужам
Дождь по крышам, дождь по лужам
Дождь по крышам, дождь по лужам
Дождь по лужам...

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

Дождь по лужам, дождь по крышам
Дождь возьми печаль повыше
Раствори в холодных каплях
Чтоб хотелось меньше плакать

______________________________________________________________________
0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
______________________________________________________________________

"Мелом"


Я рисую
На асфальте
Белым мелом слово "хватит"
Хватит лжи
И хватит боли
Отпусти себя на волю
Я рисую
Белым мелом
Все, что так давно хотела
Линий взлет
Кардиограмма
Сердце мира терпит раны

Фиолетовая пудра - в ней ты и я
Жизнь - какая ж ты акула, ты ж беззубая
Завтра мел исчезнет в лужах и десятки машин
За собой следы оставят разноцветных шин

В белых крошках серый камень
Кем-то для других оставлен
Слово "ждать" и слово "всюду"
Их не помню, их забуду
Если хочешь, можешь ты дождаться
Счастья в жизни лет так через двадцать
А мне не нужно слово "если"
Мне нельзя сидеть на месте
На месте...

Фиолетовая пудра - в ней ты и я
Жизнь - какая ж ты акула, ты ж беззубая
Завтра мел исчезнет в лужах и десятки машин
За собой следы оставят разноцветных шин

Пальцы в белом
Пальцы в синем
Белый мел похож на иней
Синий мел похож на небо
Эх, еще бы красный мне бы

Мир похожий на калеку
В чеpном тpудно жить цветному человеку
Мел стащила в пятом классе
Жалко, им всю жизнь не разукрасить

Мел стащила
В пятом классе
Жалко, им всю жизнь не разукрасить

Фиолетовая пудра - в ней ты и я
Жизнь - какая ж ты акула, ты ж беззубая
Завтра мел исчезнет в лужах и десятки машин
За собой следы оставят разноцветных шин

Фиолетовая пудра - в ней ты и я
Жизнь - какая ж ты акула, ты ж беззубая
Завтра мел исчезнет в лужах и десятки машин
За собой следы оставят разноцветных шин

______________________________________________________________________
0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
______________________________________________________________________

"Никто"


Я помню, как холодный снег падал на город
И в окнах одинокий свет напоминал про зимний холод
И ночь, все время торопясь, сменяла день внезапно
Я помню все, но не могу вернуть время обратно

Никто
Нет, никто
Не заменит мне блеск твоих глаз
Хотя бы раз

Я помню все, все от и до
И радость и грусть
А между нами то стекло, стекло из снега
Ну и пусть
Пусть за твоим окном метель
Мой заметает след
Я помню все, я буду помнить
И не забуду - нет, нет, нет

Никто
Нет, никто
Не заменит мне блеск твоих глаз
Хотя бы раз

Мгновенью превращались в слезы
В прозрачный лед
Я уходила в пустоту
В день, где меня никто не ждет
Я оставляла тебе ночь
А в сердце плакал дождь
Я так надеялась, что ты
Без слов меня поймешь

Никто
Нет, никто
Не заменит мне блеск твоих глаз
Хотя бы раз

Я помню как холодный снег
Падал на город
И в окнах одинокий свет
Напоминал про зимний холод
Теперь совсем другая жизнь
Но как и прежде снега тень
Напоминает о тебе
И возвращает день

Где никто

Никто
Нет, никто
Не заменит мне блеск твоих глаз
Хотя бы раз

______________________________________________________________________
0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
______________________________________________________________________