Текст прямого действия всегда нечто делает. Но что он собой представляет?
Как быть автору, если он хочет написать произведение, которое не только придётся по вкусу читателю? Не только позабавит его… Или напугает… Но побудит изменить себя, захотеть изменить мир и реализовать это желание на практике. Какие сомнения и заблуждения ему предстоит преодолеть?
Какими инструментами пользоваться? Как работать с прошлым, настоящим, будущим? В дискуссии, развернувшейся на одном из ключевых заседаний бейрутского семинара, обсуждались именно эти вопросы. И — предлагались ответы.
Осипов. Амбиция создания новой страны вовлекает в обсуждение тему развития. Развитие - это, с одной стороны - одна из основных ценностей, а с другой - одна из главных загадок европейской мысли… На протяжение столетий мыслящая Европа вопрошала: как возможно новое? Впрочем, видимо, здесь можно найти какие-то сходства и параллели с дальневосточной культурой. Однако их надо специально искать.
Итак, как возможно новое? Этот вопрос крайне важен для нас, поскольку одна из ключевых задач нашего семинара - создание историй, складывающихся в эпос, которые могли бы способствовать развитию. Причём, смотрите, отдельно - развитию страны; созданию новой страны, и появлению ещё чего-то нового - такого, чего ещё не бывало. И в этой связи я специально напомню высказывание Ефима Островского о том, что сегодняшняя Россия не наследует ни России царей, ни России коммунистов.
При этом нельзя упускать и тему создания нового человека и нового антропотипа. Ибо без создания нового человека сложно говорить о создании новой страны. В 70-е годы Георгий Петрович Щедровицкий в методологической Школе предложил так называю схему «шага развития», иллюстрирующую то, как оно может происходить.
Это ситуация развития - актуальная сегодняшняя ситуация, в которой может находиться человек, страна, некое сообщество...
При этом, если есть какие-то тренды, их можно проанализировать и сказать, что если всё будет идти так, как идёт, то возникнет ситуация-2. Однако, эта ситуация-2 как образ будущего может никого не устраивать. Ну, идёт и идёт себе само… И поэтому в схеме появляется место, которое можно назвать местом перехода к необходимому состоянию - к тому образу будущего, которое будет спроектировано и потребует специальных действий для перехода к нему.
В этом месте возникают средства - средства перехода ситуации в необходимое состояние. И можно уже сдвинуть ситуацию и сделать её другой - такой, какая необходима тем, кто проектирует будущее. Истории, о которых мы говорим и которые мы здесь создаём - это одно из средств такого перехода.
Но главное - вчерашние обсуждения показали: и сами истории должны быть устроены по такому принципу - описывать образ будущего и переход к нему из современного состояния, из состояния настоящего. И здесь можно вспомнить, что в психологии имеется следующее представление: чтобы вывести человека из депрессии, ему нужно указать образ будущего и средства перехода к нему.
То же самое - со страной. Утверждение «страны нет» можно интерпретировать по-другому: «страна в депрессии». В этом смысле, наш семинар призван обсудить возможности и произвести пробные версии инструментов для вывода страны из депрессии, иначе говоря, создания нового - страны, которой ещё не было.
Островский. Я хотел бы, чтобы ты жёстче нарисовал. Всегда, когда мы рассматриваем «настоящее», мы видим ситуацию-1. В общем, мы видим некую ситуацию, ситуацию упорядоченности, ситуацию системно организованную, где всё зависит от всего.
Ситуацию, которая опирается сама на себя, имеющую внутренние точки опоры. Т.е. мы рассматриваем нечто стабильное, «настоящее». Ситуация вбирает в себя, собственно, всё, что есть. И единственный процесс, который может протекать внутри этой ситуации - процесс про’ долженного настоящего. В этом смысле, в этом жёстком подходе, в котором я излагаю, никакой ситуации-2, нового, «будущего» - на самом деле нет. «Будущего» - нет.
Это можно пояснить через очень простой пример: драпа порождает героя. (Есть скальдическая традиция, где драпа - славная песня - порождает героя). Драпа порождает героя, герой движется через подвиги, ведя с собой менестреля. А уже менестрель создаёт песни о его реальных подвигах.
Т.е. в первом случае были виртуальные подвиги - в истинно английском смысле, где «virtual» означает «должное» и «возможностное» (это относится к латинскому virtu - «доблесть»). И в этом контексте - да, можно писать драпу, в таком контексте возможна славная песня.
Но тогда представим себе, что существует компания, у которой есть бренд. Все её системы построены на поддержание этого бренда. Люди подобраны под этот бренд, руководство взаимодействует этим брендом, потребители потребляют этот бренд.
Компания хочет провести ребрендинг. Но вся компания построена под существующий бренд, и откуда возьмется новый бренд, неизвестно.
Возьмём ещё одну версию: существует умирающая страна. Она существует в сложном контексте. Все её процессы умирания опираются на этот контекст и эксплуатируются этим контекстом - окружением этой страны. А мы говорим, что она должна зажить, не быть зомбированной, потому что зомбируют мёртвых, а актуализироваться, приобрести другую - новую - жизнь.
Каким образом, откуда могут быть ресурсы к жизни, если она уже есть, если она окружена ресурсом? Окружена контекстом. Контекст есть часть ситуации…
Итак. Первое утверждение состоит в том, что «будущего нет», суще; ствует только «настоящее», а «будущее» фундаментально невозможно, ему неоткуда взяться.
Ну, и спросим себя: вот, есть я сегодня, который нечто не знает. Но мне бы хотелось узнать завтра, но как я могу узнать, если я не знаю? Узнавание… Внимательно смотрите на слово: узнал - то, что уже знал. «Я его узнал, потому что я его знал раньше. Я узнал этого человека». Но если я его не знал - как я его узнаю?
Соответственно, Г.П. Щедровицкий положил сюда специфическое пространство.
Я должен провести ещё одну черту и показать, что вот это вот - горизонт между материальным и идеальным, идеальным и реальным…
И далее: его утверждение состояло в том, что до тех пор, пока не будет построен образ ситуации-2 в этом самом «идеальном», и при этом - посажен на знаки с их специфической природой, материально-идеальной - ситуация-2 невозможна.
В это место он ставил Игру.
Собственно, из этого и родилась его концепция организационно-деятельностных игр. Он говорил, что если люди сыграют ситуацию-2, то затем смогут перенести её в жизнь.
Понятно, что при этом Игра была для него лишь метафорой того, что он хотел сказать. Эта метафорасвязана с тем, что связная система должна быть где-то проиграна, а затем перенесена в собственно реальность.
Теперь, собственно, что такое эффективный текст. Ведь мы можем на место Игры положить текст. И рассмотреть текст, как связную семиотическую систему, имея в виду, что текст, преобразующий мир, является текстом, который одновременно имеет высокую связность с настоящим и, обратите внимание, с тем прошлым, из которого это настоящее вырастало.
Ведь настоящее всегда содержит в себе то самое прошлое, как мы только что выяснили. И в этом смысле, работа с образом будущего - это всегда работа с образом прошлого, позволяющего это будущее.
Один раз это должна быть связность с существующим образом прошлого и существующим образом настоящего. С другой стороны, этот текст должен иметь высокую связность с образом будущего, требуемым по условиям задачи, и с образом прошлого, которое необходимо для такого будущего.
Осипов. Без которого такое будущее невозможно.
Островский. Соответственно, необходимо сдвинуть образ настоящего, сохранив при этом часть этого образа, уже существующего, но добавив в него новые компоненты, увидев в нём - просветив - то, что может быть основой образа будущего.
(Обращаясь к Осипову) И в этом реалистичность твоей версии схемы, со сдвижкой.
Пересвязать между собой те периферии (при сегодняшнем взгляде - периферии), маргинальные образы прошлого и образы настоящего, придав им качества мэйнстрима. Мы должны поместить их в текущий мэйнстрим, а не придуманный, новый мэйнстрим.
Осипов. Для сохранения связности.
Островский. Конечно. Затем - ретроспективное действие: найдя признаки этого мэйнстрима в прошлом, за счёт этого сменив мэйнстрим - сдвинув его… В хорошем тексте это всегда происходит параллельно. Не случайно текст такого типа часто имеет сложное время - время внутри времени, такие вложенные одно в другое времена и такое внутреннее са-моцитирование.
Сделать образ будущего - с продолженного настоящего на собственно будущее. Таким образом сделать будущее возможным - один раз, и уже присутствующим в жизни людей - другой раз. Поэтому я говорю о том, что текст группы Романа1 был эффективным. Я указывал на то, что он выводил текущее будущее из некоторого тёмного поля, построив дальнее будущее, и относительно него строя ближнее будущее, помещая его в контекст настоящего, заставляя всех присоединиться к этому настоящему, как производному от прошлого.
Уметь выйти в идеальное собственноесостояние. От него отнестись к настоящему, как к своему недавнему прошлому, и к проектируемому будущему - как к ближнему будущему. Затем понять, какое прошлое служило этому недавнему настоящему, и ради какого дальнего будущего создаётся будущее ближнее.
А теперь воспользуюсь этой своей эвристичной находкой и укажу на то, что сначала мы дол
Осипов. Причём и в прошлом, и в настоящем.
Островский. Замечу: я в строгой форме имею в виду, что только в таком случае возникнут эти два будущих. Однако если следовать более мягкой логике Виктора, что будущее есть, тогда мы говорим о сдвижке... Но гораздо реалистичней думать, что будущего нет, и оно создаётся. Фантасты говорили, что его невозможно представить, и именно поэтому его можно изобрести. И приводили серьёзные аргументы.
Поэтому основное требование к тексту прямого действия состоит в том, что он работает в двойном полагании - он одновременно берёт реальность и виртуальность и накладывает их одно на другое. Для примера: давайте сериалу «Горец» припишем своего рода педагогическую функцию. Будем утверждать, что он воспитывает, пытается вернуть в европейскую культуру (европейскую - не в географическом смысле, а в том, в каком Ортега-и-Гасет говорит о Европе как мировой цивилизации) героическую компоненту. Сериал помещает «горца» в текущую реальность (Или возьмём ещё проще - Джеймса Бонда). Но одновременно указывает на существование в этой реальности некоего истинного мэйнстри’ ма, который люди в большинстве своём пока, увы, не замечали. В силу того, что матрица или газовый свет, или проклятые империалисты мешали, или - не менее проклятые коммунисты... Но который на самом деле есть. И - обратите внимание! - параллельно с тем, что вы видите: не вопреки этому, а параллельно с ним.
Осипов. Оно специально строится так, чтобы не противоречить.
Островский. Достраивается. Ключевой вопрос текстов прямого действия - это вопрос достоверности. И я здесь положу свою эвристичную неправду о том, что соотношение реальности и виртуальности в любой знаковой системе прямого действия составляет шесть к четырём: 6 - реальность, 4 - виртуальность. Шесть к четырём - это плюс-минус, но это символ «золотого сечения». В данном случае: шесть частей очевидной реальности к четырём частям очевидной вам - доксической - т.е. той, которую вы утверждаете.
Мы занимаемся очень давно «общими боевыми искусствами», и достаточно долго совершали интервенцию военного языка в российские элиты. Того военного языка, который практиковалсяв СССР, имеет своё распространение и свою реалистичность, и которым нам оперировать гораздо легче, чем марксистским.
В этом языке большое внимание уделяется понятию связности: связность позиции, транспортная связность, аналитическая стратегия и преобразование связности позиций… Понятно, что в этом есть свои линки к теории диссипативных структур, к фрактальному дискурсу - фракталам и связности/когерентности. Собственно, это одно и то же слово на разных языках - связность и когерентность. И к семиотической связности - связны мысли, связаны тексты, связан язык...
Так вот, если вы можете - постройте текст, имеющий связность, подобную текущей реальности, но более сложную, чем она. При этом и в подобии, и в сложности вы должны искать меру - формулы которой нет, если не считать мою условную квазиформулу - «четыре к шести». Но это, конечно, лишь миф, потому что на самом деле - не «четыре к шести», а «6,1 к 3,9» или «4,1 к 5,9». В зависимости от того, продаём мы или покупаем.
Если найти эту меру и построить тип связности, одновременно отражающий текущую реальность, то узнается…
Осипов. …Образ текущей…
Островский. …Реальности. Узнаётся и понимается. Но мы разделяем узнавание и понимание. И здесь я хочу пояснить: как только ты понял - ты перестал понимать. Пока ты не понимаешь - но находишься в процессе понимания - тебе нужно понимание. Как только ты понял - ты перес; тал понимать. «Перестал понимать» - слово в слово. Один раз, «перестал понимать» - перестал, так сказать, процесс понимания. А второй раз, в том смысле, в котором «человек перестал его понимать». То есть, собственно, начал не понимать.
Ирина Богушевская. Можно вернуться к схеме? У меня вопрос про книгу «Остров Крым»2. Является ли она текстом прямого действия? Является ли Аксёнов скальдом, создавшим образ новой России - республику «Остров Крым»?..
Островский. И что он сделал?
Богушевская. Образ нового будущего.
Островский. Перестройку? Текст прямого действия должен иметь реализационный итог, последствия.
Богушевская. По всем формальным признакам «Остров Крым» является текстом прямого действия. Островский. А что он делает? Текст прямого действия всегда нечто делает. Богушевская. Дело в том, что, на самом деле, Аксенов, помещая капитализм в инфрастуктуру «Острова Крым», рассказывает о том, как это всё произошло - он формирует образ того самого прошлого.
Островский. Здесь - разница между фэнтэзи и текстом прямого действия - чтобы это сделать, ему приходится ликвидировать Перекопский перешеек.
А Роману3, чтобы ввести монархию в книге «Виват Император», приходится наоборот - ввести целый ряд артефактов, уместных в тексте, но не существующих в жизни. В этом разница между фэнтэзи и онтологическим реализмом.
Если бы вы утверждали, что «Остров Крым’BB - это текст, создавший перестройку (а так, в общем, можно литературоведчески утверждать), то вы бы указали, почему это текст прямого действия. Но тогда надо обратить внимание, к чему он привёл. При этом, у текста «Остров Крым» есть две части. Есть часть экспозиционная. А другая - собственно, конфликт и катастрофа.
Но если бы Аксёнов писал свой роман как текст прямого действия, он не мог бы заканчиваться катастрофой. Если бы автор написал текст, в котором Остров Крым, сливаясь с Россией, побеждает - это был бы текст хотя бы с замыслом прямого действия. А так…
Можно сказать - спекулятивно, с целью некоторого доказательства, которое сейчас не нужно, но могло бы оказаться нужным - что он привёл к поражению... К перестройке. И именно он совершил со страной то, что привело к поражению.
Например - задав комплекс поражения, который мы обсуждали ранее. Давая людям желание быть не на стороне проигравших в тексте, а на стороне выигравших. Т.е., либо - тех, кто эмигрирует, либо тех, кто вводит танки…
И здесь мы приходим к тому, что тексты прямого действия могут быть двух типов: одни - с позитивной направленностью, другие - с негативной... Тоже действие.
Осипов. Белая и чёрная магия.
Островский. Пользуясь скальдическим языком, эти варианты можно назвать драпой и нидом. Нид - это уничижительная песня, драпа - славная песня. Драпа - вдохновляет, уничижительная - травмирует.
Мы можем здесь говорить о смене дискурса, который пытаемся ввести всё более и более успешно в Сообществе, которое мы называем гуманитарно-технологическим.
Кстати, важно понимать, что ГОСТ занимается гуманитарными технологиями, имея в виду, что гуманитарные технологии - это все технологии, которые, в отличие от естественнонаучных технологий, порождённых естественными науками, порождены гуманитарными науками.
Они работают с правилами и рамками поведения и деятельности людей. Производят и выявляют правила и рамки поведения и деятельности людей4.
И ещё важно пометить, что мы достаточно долго работаем со сменой дискурса PR на дискурс РОС - развитие общественной связности. Который, с одной стороны, создаёт содержательное наполнение этой деятельности, потому что PR - это когда есть кто-то, кто связывается с общественностью. Особенно плохо это звучит в русском переводе: связи с общественностью - есть некто-то, и есть общественность, и этот кто-то зачем-то с ней связывается. Здесь отчётливо виден момент манипуляции.
В отличие от «развития общественной связности», когда есть общество как сумма связей: чем больше связей - тем крепче общество. И одновременно, невозможно говорить о «чёрном развитии общественной связности». Можно говорить о понижении общественной связности и о развитии общественной связности. А чёрный PR возможен…
Но обратите внимание, что «public relations» - это и есть «общественная связность». Ведь понятно, что «public» - это прилагательное.
Осипов. В пассаже про Перекопский перешеек, наверное, всё же не имелось в виду, что в тексте прямого действия невозможны фантастические допущения?
Островский. Я имел в виду тезис Станислава Лема5 о летающей корове и мире, в котором она возможна, с одной стороны. А с другой стороны - что допущения должны быть технологичными. Гуманитарно-технологичными.
Осипов. Достижимыми.
Островский. Можно себе представить Жюля Верна, пишущим «8 тысяч лье под водой». Можно представить Беляева, пишущим роман «Человек-амфибия». Но аналогом версии отсутствия перешейка была бы версия человека, который просто ходит себе под водой.
То есть история про Садко - это не текст прямого действия.
Я сейчас доведу эту логику.
Онтологический реализм отличается от фэнтэзи тем, что находит слабые доли и превращает их в сильные за счёт подсветки… За счёт из; менения света на сцене. Это может быть очень слабая доля, но она должна существовать.
Богушевская. У меня есть одно важное для меня соображение. Оно касается технологии написания истории, которой мы занимаемся. Перед тем, как мы разделились по группам и начали писать истории, я обнаружила очень важный дефицит - у меня на самом деле нет образа идеального будущего. У меня не было этого образа. Мне было непонятно, в какие обстоятельства я была бы должна себя поместить, кем бы я должна была себя представить, чтобы попасть в это идеальное будущее. Потому что, если бы у меня была такая картинка... И здесь нужна «помощь зала», что называется.
Поскольку все давно работают над этой проблематикой, я вижу, что у вас контекстное понимание на уровень выше. А мне приходится совершать прыжок через определённый бэкграунд. Видимо, у вас имеются внутренне согласованные представления об этом образе, в отличие от меня.
Островский. Нечёткая логика.
Богушевская. Но какая-то должна быть?
Островский. Попробую объяснить, почему. Есть два подхода, родившиеся из Милтона Эриксона. Один называется NLP, другой - эриксонианский гипноз. Или, иначе говоря, один подход - кодирующий, другой - ресурсный. Первый связан с прямыми командами, вносящими извне модели поведения. А эриксонианский - ресурсный - подход связан с тем, что в человеке есть всё, что необходимо. Должны быть лишь прочищены ресурсы - в человеке, в социальной группе, в стране. Нужно прочистить каналы.
Отсюда выросла огромная Школа телесно ориентированной терапии, исходящая из того, что в человеке есть всё - надо только выпустить. Т.е. если вы чем-то больны, значит, какую-то энергию вы тратите не туда.
Но что это означает применительно к нашему разговору? Бессмысленно ожидать, что мы простроим проект будущего, а потом его исполним. В этом - разница между проектированием и программированием. Для меня ключевой ответ на ваш вопрос - это тезис о тонких силах...
Злотников. Во многом будущее задаётся для нас ценностями, а не картинками.
Богушевская. Мне нужны картинки! Я не могу себе представить ценности.
Злотников. Картинки базируются на ценностях. Они меняются - плывут…
Богушевская. Это - вопрос. Я знаю себя: чтобы включились созидающие силы, мне нужно увидеть картинки.
Островский. Нужно найти себе набор образов в этом пространстве. То, что на самом деле существует нечто... Поэтому мы рекомендуем читать Желязны и разного рода фэнтэзи. Фэнтэзи даёт возможность рефлексии ценностных, достаточно абстрактных идей, образов.
Богушевская. Это вам - политическим технологам - легко. Я говорю о своей сложности. Не работает.
Островский. Она очевидна, и она техническая. Слава Богу, что вы её обнаружили, теперь вам яснее. Почему я и говорю: прочтите Джордана…
Богушевская. Я читала и Желязны, и Шекли, и Азимова, и всех...
Островский. Нет. Азимов нам здесь не помогает. А вот Желязны - да.
Богушевская. Может быть, когда-нибудь - или на этом семинаре, или гораздо позже - мне будет нужно, чтобы каждый из присутствующих описал в картинках эту новую страну. Буквально, «я вижу, что...»
Островский. Ключевая проблема России в том, что она не способна воображать, а способна только узнавать. Ведь картинка - она всегда узнается. А вообразить очень трудно. И она - картинка - может либо повторять Советский Союз...
Богушевская. Ничего подобного.
Островский. …Либо подражать Советскому Союзу. Либо - подражать колбасным рядам Западной Европы. Либо бараки, либо небоскрёбы. Причём, и то, и другое можно ценностно нагреть, объяснить, в чём его высокий смысл.
Богушевская. Если у писателей не будет картинок, у нас останутся схемы-тексты. Всё. Я сказала.
Островский. Что вы говорите? Ужас. Если останутся схемы-тексты - значит, нам хана. Ну, что же - не все истории выигрывают.
Богушевская. Я рассказывала историю, как я писала песню «Прощай оружие»? Мне её заказали как рекламный инструмент для продвижения марки одноимённого парфюма. Я стала перечитывать роман. И когда я погрузилась в контекст книги, то увидела картинки! И поэтому так написала!..
Островский. Я вам подскажу - надо сделать простую работу. (Показывает на схеме). Вот это пространство - ключевое. Настоящее, взятое как «вчера».
Богушевская. Да откуда его брать?
Осипов. Оно - вот, вокруг.
Островский. Либо вы перестаёте думать, что есть кто-то где-то, кто всё знает и расскажет, и понимаете, что всё, что у вас есть - есть прямо здесь и сейчас. Либо это всё - мёртвому припарки.
В этом смысле, нужно перейти к самоуважению. К такому историческому самоуважению - историческому, не социальному, а надсоциальному (в некотором смысле - асоциальному) самоуважению. Дальше перейти к уважению окружающих. Опять же, асоциальному - аморальному, но этическому. И дальше понять, что всё, что есть - это эта сдвижка, о которой мы говорили. И вы ищете в «сегодня» то, что может быть основой для «завтра» и «послезавтра».
Богушевская. В том, что у нас есть сегодня - нет того, что будет завтра.
Островский. Есть.
Богушевская: Тогда я ничего не понимаю.
Фёдорова. Если мы опишем наше «сегодня» так, чтобы из него можно было строить «завтра»...
Островский. Вы говорите ключевую вещь. Теперь два дня всем будете повторять. Вы её запишите, точно сформулируйте и всем повторяйте, потому что вы сейчас продвинулись…
Осипов. Но «сегодня» не в смысле «где-то там»... А здесь и сейчас.
Островский. В себе!
1 Имеется в виду группа писателя Романа Злотникова (романы «Виват, Император!», «Армагеддон», «Арвендейл» и другие), работавшая над одной из историй и представившая её днём ранее.
2 Роман Василия Аксёнова.
3 Писатель Роман Злотников, участник семинара.
4 Здесь самое важное — различение поведения и деятельности. Поведение есть и у животных — поведение не человеческая черта. Человеческая черта — деятельность.
5 Знаменитый польский писательфантаст, мыслитель.