Тошнит от вкуса семечек, и удушливо-уютно среди громоздящихся по всему полу стопок старых книг.
Мы прижимаем к груди пыльную коробку со вновь обретенными диафильмами про муми-троллей и мечтаем совратить вашего августа вашим же июлем.

*кефир и крыши Петербурга*
*небо и разноцветные стены*
*любимые духи и белый песок*
*родственная душа и звезды*
*книги и московские бульвары*
*улыбка и искренняя музыка*
*черный стул и чай с корицей*
*взаперти и за границами*
*руки и белая комната*
*знаки Зодиака и акварель*
*Тузик и игры в мяч*
*воздушные шары и синие волосы*




Это «мелочи», из которых состоит мой мир.
Это мы. Вы и мы.





«Видишь ли, она начиталась всяких прелестных историй о том, как дети сгорали живьем или попадали на съедение диким зверям, - и все эти неприятности происходили с ними потому, что они не желали соблюдать простейших правил, которым обучали их друзья: если слишком долго держать в руках раскаленную докрасна кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь; если разом осушить пузырек с пометкой «Яд!», рано или поздно почти наверняка почувствуешь недомогание».

Мы хотим бесконечно долго падать в кроличью нору.
Или потрогать за нос Тоторо.
Или посидеть на дне оврага Гринтауна.



Ну хоть где-нибудь. Там, на бесконечном промежутке
между первой и последней буквой алфавита:
"А что если когда-нибудь туда попаду Я?"

Больше недели
меня методично сводит с ума
одна из самых замечательных групп в мире.

If we are here not to do
What you and I wanna do
And go forever crazy with it
Why the hell are we even here?

There was never any good old days
They are today, they are tomorrow
It's a stupid thing we say
Cursing tomorrow with sorrow

When we stand here in a row
Looking like a bunch of heroes
I know that deep inside
Nothing more but bunch of zeroes

Skolko utetchki tepla
Vot takaja vot sudba
Nam segodnja suzdena
A bit mozget chto kogda da-j povezet!

Steppin' on the trail of Ultimate
I would never choose to die
so give me rest of all the secrets
give me new culture of life

Просто чтобы отдать фильму должное. Этого я и так никогда не забуду. Пытаясь выразить свои эмоции в одной фразе, чувствую себя совсем уж кощунственно, поэтому плавно перетекаю мыслью к следующему посту, за который также безмерно благодарна этому фильму.

Оно подошло совсем неслышно. Я научилась быть начеку. А в этот раз что-то не сложилось. Не успела укрыться. Не смогла посмотреть в другую сторону. Может, фильм выбил из колеи. А может, жизнь не выбила.

Я, пожалуй, не умею объективно оценивать, а мои аргументы в пользу того, что мне нравится, ограничиваются чем-то наподобие «это божественно». С другой стороны, критики все равно не внушают мне ни доверия, ни, тем более, симпатии.
Я описываю только впечатления. Не для кого-то, а исключительно для себя. «На случай».

Не привыкла ходить в кино одна, хотя так куда правильнее.

Оказаться в скафандре - самое страшное, что может случиться с человеком. Еще страшнее было бы только потерять бабочку.

[update]
[Есть в этом фильме что-то такое, чего я не могу объяснить
даже тем более после второго просмотра.
Это сводит с ума, и я не могу понять.
Завораживает.
Что-то сумасшедшее и абсолютно нереальное
и такие живые, острые эмоции.]

Скажу только, что абсолютно не понимаю людей, которым фильм чем-то не понравился.
Все безумно красиво, эмоционально и так приятно по-тим-бертоновски.
Как всегда, волшебно.



For what's the sound of the world out there?
What, Mr. Todd?
What, Mr. Todd?
What is that sound?
Those crunching noises pervading the air!
Yes, Mr. Todd!
Yes, Mr. Todd!
Yes, all around!
It's man devouring man, my dear!
And who are we to deny it in here?

Поздравляем с Днем Рождения любимого Бойца.
Мы желаем Вам душевного равновесия и гармонии.
И самой-самой настоящей, живой сказки, которую
можно увидеть, услышать, почувствовать.
Написать и нарисовать.
Мы бесконечно любим маленькую и упрямую часть
лучшей команды в мире.
<3

самый добрый фильм в мире.

It's hard,
hard, not to sit on your hands,
burrow your head in the sand,
hard, not to make other plans
and claim that you?ve done all you can,
all alone
and life
must go on.

Its hard,
hard, to stand up for what's right
and bring home the bacon each night,
hard, not to break down and cry,
when every ideal that you tried
has been wrong.
But you must
carry on.

It's hard,
but you know it's worth the fight,
cause you know you?ve got the truth on your side,
when the accusations fly.
Hold tight!
Don't be afraid of what they'll say.
Who cares what cowards think anyway,
They will understand one day,
one day.

It's hard,
hard, when you're here all alone
and everyone else's gone home.
Harder to know right from wrong
when all objectivity's gone
and it's gone.
But you still
carry on.

'cause you,
you are the only one left
and you've got to clean up this mess.
You know you'll end up like the rest
Bitter and twisted - unless
you stay strong
And you
carry on.

It's hard,
but you know it's worth the fight,
cause you know you've got the truth on your side,
when the accusations fly.
Hold tight!
Don't be afraid of what they'll say.
Who cares what cowards think anyway,
They will understand one day,
one day.

Заставить меня мучительно выгребать из памяти хоть что-нибудь, достойное описания, способна лишь дышащая в затылок неизбежность, нежно нашептывающая о завтрашнем зачете.

1. «Четыре строчки для дебютантки»
Вдыхая в темноте вызывающий ностальгию запах пыли и старости и «любуясь» в антракте советским шиком посетителей, я до последней минуты спектакля ждала, когда же для зрителей все разложат по полочкам. Когда мы узнаем, кого винить, а кому сочувствовать. Когда луч света выхватит из темноты непонятого героя и мы сможем целиком и полностью разделить его мучения и гневно обвинить в непонимании остальных действующих лиц. Однако мои вовсе_не_надежды, но давящие ожидания [к счастью] не оправдались.
И, пожалуй, спектакль запомнился мне именно этим – пугающе реальной неоднозначностью и неожиданной концовкой.

2. «Могила светлячков» Исао Такахаты
«И пусть в глазах ребенка смертносный огонь в небе – всего лишь огоньки светлячков, жестокая война не щадит даже невинные детские души, вынося им свой беспощадный приговор…»
То, чего я и ожидала, только еще немного страшнее.

3. Я наконец-то смогу читать больше пяти строк в день. Откладываю в сторону Пратчетта, Пастернака и Брэдбери.
И достаю из сумки «Хрупкие вещи» Нила Геймана.
И вспоминаю о том, что в этом году должна выйти его новая книга с иллюстрациями Гриса Гримли. ^___________________^

4. «У каждого свое кино»
Больше всего запомнившиеся – «Профессии» фон Триера и «Самоубийство последнего еврея в последнем кинотеатре на земле» Кроненберга.
Самые узнаваемые – [кто бы сомневался?] Линч и Ван Сэнт.
Самый обнадеживающий – «47 лет спустя» Юсефа Шахина.
Об этом еще много чего хотелось бы написать, но в силу проблем с памятью, ограниченного кругозора и предстоящего зачета остановлюсь на этом.

Уставшая, практически оглохшая, сильно помятая, вероятно, в синяках, с ободранными руками, мокрая, пропахшая сигаретным дымом и незнакомыми людьми. Картина страшная, пожалуй, но душа надрывно поет.
В клубе шумно и душно.
А на улице манящая, убаюкивающая гробовая тишина и долгожданный кислород. И пахнет. Пахнет. Пахнет лужами и деревьями. Ночь прячет от нас весну.

7 Раса божественна.
И жизнь сегодня абсолютно прекрасна.

У меня есть билет на 7 расу и почки деревьев за окном. Я соскучилась по зеленому цвету.


Я трогаю пальцами опухшие гланды.
Мне снится напряжение с деревьев почек.
Люди, озверевшие от нехватки витаминов,
Мне все чаще что-то недоброе бросают в спину.
Зелень травы в этом городе
Для меня единственное противорвотное.
Я тоже рад весне,
Как любое другое животное.

(c)7 раса

Они жили на седьмом этаже и ловили восходы и закаты в объектив фотоаппарата. Ветер запутывал в их волосах лепестки цветов – от них пахло корицей и ванилью. Они были яркие, как разноцветные краски, теплые, как чернила, и казались невинными, как чистый лист бумаги.
У них был вкусный чай и кассеты с "Приключениями Геракла". Они готовили мне обед, называли по имени и не совсем. Их было двое, а нас – много. Всего трое. Мы кидали друг другу сокс, смеялись и дышали запахом карандашей и пережаренных семечек. Как-то раз давным-давно мы незаметно полюбили их и стали командой.
Мне нравилось бывать у них вчера.
И сегодня по-прежнему нравилось.

Самоуверенные, наглые, чего-то добившиеся, успешные, почти_убедительно пытающиеся не зависеть от общественного мнения.
Тошнит меня от них. От их откровенности и готовности вывернуть себя наизнанку. Может, это со мной что-то не так. А может, Интернет действительно не исповедальня. Мы не священники, чтобы отпускать грехи. И не психологи, чтобы о них слушать. {А если вы священник или психолог, то я вам не верю.}
Меня нестерпимо бесят эти люди, которые нуждаются не в понимании и сочувствии, а в восхищении тем, как легко они могут выставить свою душу на всеобщее обозрение.
А в такую душу даже плевать как-то противно. Да и глупо, ведь в ней нет ничего настоящего.

Детки заигрались в отрицательных героев.
Тошнит от слов "принимайте таким(/ой), какой(/ая )есть".
Не верю.

А больше всего тошнит от того, что я завидую. От того, что иногда мне до кома в горле хочется стать такой. Хочется выбрать в себе отрицательного героя и медленно перетащить в этот мир. Только я уже обещала другим.
Да и быть независимым ради того, чтобы говорить об этом тем, от кого "не зависишь", глупо и как-то совсем нелогично.

Хочу красивые руки.
Себе или чужие

Фильмы Ван Сэнта нужно смотреть как трехмерную картинку.
Если напрягать зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть, найти смысл, то ничего не произойдет.
Если расслабиться, позволить себе увязнуть в кажущейся обыденности, то грани экрана начнут медленно исчезать.
И когда вы окончательно растворитесь в чужой жизни, такой реальной, что в нее сложно не поверить, на экране появится первая строка титров, и вместе с ней что-то навсегда поселится у вас внутри.

Эти фильмы не позволяют проникнуть в иллюзию. Они проникают в реальность.
Они просто живут своей жизнью, такой же настоящей, как жизнь любого человека, и позволяют любоваться ими и искать в них ровно столько, сколько вы готовы увидеть.



После этих фильмов мне не бывает грустно.
Но перед сном я не могу перестать думать о них.

В.Маяковский

Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река - сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.

Я вышел на площадь,
выжженный квартал
надел на голову, как рыжий парик.
Людям страшно - у меня изо рта
шевелит ногами непрожеванный крик.

Но меня не осудят, но меня не облают,
как пророку, цветами устелят мне след.
Все эти, провалившиеся носами, знают:
я - ваш поэт.

Как трактир, мне страшен ваш страшный суд!
Меня одного сквозь горящие здания
проститутки, как святыню, на руках понесут
и покажут богу в свое оправдание.

И бог заплачет над моею книжкой!
Не слова - судороги, слипшиеся комом;
и побежит по небу с моими стихами под мышкой
и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.

В.Маяковский

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.

В.Маяковский