"…Я увидела их ясно-ясно за сокровенной беседой…Мне оставалось лишь обвести фломастером…"
Надя Рушева.



После ее ухода осталось более тысячи рисунков, среди них иллюстрации к «самому родному поэту» -Пушкину – триста рисунков.



Она, как многие гении, была ребенком от межнационального брака - дочерью русского художника и первой тувинской балерины; с детства ей постоянно читали мифы в прекрасных советских переложениях; она росла в дружной и артистической семье, где никогда не работали для заработка, а всегда - для искусства. К ней, с первых ее рисунков, было приковано внимание: старик Гессен, в прошлом кадет -публицист, заказал ей иллюстрации к своим пушкинистским штудиям, и был могучий символ в том, что книги девяностолетнего писателя иллюстрирует двенадцатилетняя девочка. Озорство и романтизм ее работ были удивительно ко времени. И при этом Надя Рушева была просто - тихим очкариком. Тем разительнее было торжество ее Дара: худенькая, темноволосая, ничем не привлекающая внимания в толпе одноклассников. Иное дело, если вглядеться…




Да в ней было абсолютно все, что присуще тонкому, истинному, блестящему художнику и о чем все еще пишут критики и исследователи ее работ и «необычность и оригинальность творческого почерка, и только ей присущая линия рисунка, линия возведённая в абсолют - безошибочно точная, строгая, летящая:».. Об этом никто и не спорит. В Рушевой – художнице была заложена огромная потенциальная возможность творческого роста, это отмечал ее наставник, скульптор – анималист Василий Ватагин.







Но, кроме всего этого, – важного и нужного, безусловно! - был в ней, на самом деле, как подразумевает Дм. Быков, еще и некий Абсолют Судьбы и Характера. Абсолют ухода, если хотите. В ней всегда, даже сквозь флер нежной улыбки присутствовала нотка грусти, трагичности. Светлая печаль истинного художника. Это всегда настораживает. Это – непонятно людям. Обыденности хочется радости, радости всегда, пусть даже она будет примитивной по сути. Почему Надюша рисовала так, а не иначе? – ломали головы искусствоведы. – Зачем эта вечная, щемящая нота грусти?





Почему, почему? Зачем? Где мячики, скакалки, качели, улыбки, куклы, радуги? Почему Пушкин в расстегнутой рубашке, почему лоб его хмурен, а Мастер за спиной Маргариты, упрямо выхватывающей листы рукописи из печки нервно грызет ногти?.. Вопросы терзали не только маститых знатоков графики, но и публику. Люди постоянно шли на выставки Рушевой, книги посещений заполнялись не только восторженными отзывами, но и вопросами к художнице – о смысле и сути ее Дара. В нескольких интервью Надя позволила себе искренность и глубину размышлений.. Это так несвойственно ребенку. Это так уместно для гения. Для одаренного, мыслящего, живого человека Это так пугает обычность и обыденность мертвящей и мертвой серости…





Вскоре после посещения Пушкинского дома – музея на Мойке 12, в Ленинграде, отец девочки, сопровождавший ее, взволнованно записал: "…Главный хранитель музея - квартиры, Нина Ивановна Голлер разрешила Наде сесть на пуфик, чтобы виднее был плотный лист, на котором она (Надя) начала рисовать. Камера запечатлела рождение на наших глазах композиции: Наталья Николаевна собрана на бал, сидит здесь так же на пуфике, у своего туалетного стола с флаконами, а поэт в рубашке, опираясь на подлокотники кресла, грустно смотрит перед собой сквозь пальцы и отговаривает жену:

Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит -
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить… И глядь - как раз - умрём.



Мы все переглянулись, понимая Надину прозорливость… У меня стало тоскливо на сердце, и я спросил:

- Дочка, ты что это… Очень устала?
- Нисколечко! Просто я увидела их ясно-ясно за сокровенной беседой… Мне оставалось лишь обвести фломастером…".











Мать Нади Рушевой, Наталья Дойдаловна живет в одиночестве в маленькой, скромной квартире, в которой от всего былого воспоминанием остались лишь обветшалые афиши выставок, несколько пожелтевшие от времени хрупкие рисунки в папках, планшетах и на стенах, и небольшая коллекция фотографий девочки.



В письменном столе покойного ныне Николая Константиновича Рушева лежит огромная беловая рукопись интереснейшей книги воспоминаний о Наде, в четыреста с лишним страниц. Книга до сих пор не нашла своего издателя.. В запасниках Пушкинского музея хранится огромное количество рисунков – около восьмисот - большая часть художественного наследия гениальной девочки, феи рисунка. Выставки больше организовывать некому.



Надя Рушева выполнила какую-то загадочную миссию и только после этого оставила подлунный мир. Ну что же, будем благодарны за это тем, кто исподволь управляет нашими судьбами и решает, когда для каждого из нас должен наступить закономерный конец.