Теперь не умирают от любви —

насмешливая трезвая эпоха.

Лишь падает гемоглобин в крови,

лишь без причины человеку плохо.



Теперь не умирают от любви —

лишь сердце что-то барахлит ночами.

Но «неотложку», мама, не зови,

врачи пожмут беспомощно плечами:

"Теперь не умирают от любви...".

Юлия Друнина. Это имя известно каждому человеку, который хоть однажды прикоснулся к стихам.

10 мая ей исполнилось бы 88 лет. Но поэтесса трагически ушла из жизни, покончив с собой 20 ноября 1991 года.



Она готовилась к смерти неспешно и тщательно. Так готовятся к серьезному делу. Собрала сборник стихов,

теперь он называется посмертным.
Последним положила в книгу вот это стихотворение:



Судный час

Покрывается сердце инеем —

Очень холодно в судный час…

А у вас глаза, как у инока —

Я таких не встречала глаз.

Ухожу, нету сил,

Лишь издали

(Все ж крещеная!)

Помолюсь

За таких вот, как вы,

За избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны,

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!



Твердым почерком написала предсмертную записку, в которой почти нет эмоций: строгие и точные указания, точнее,

просьбы, что нужно делать после ее смерти дочери, зятю («Андрюша, не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж»),

внучке, подруге, которых очень любила. Встала из-за стола, вышла, закрыла дверь и пошла в гараж, закрылась в нем,

села в машину, включила мотор и… отравилась выхлопными газами.





Так погибла Юлия Друнина. Санинструктор, сестренка, сестра фронтовая… Сколько видела она в жизни горя, страданий,

крови, жизней, оборванных в самом начале. Это она написала знаменитые строки: «Кто говорит, что на войне не страшно,

тот ничего не знает о войне». Выдержала. Поэт, испытавший и непризнание, и безденежье, и славу. Выдержала и то, и другое.



«Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире,

такому несовершенному существу, как я, можно только, имея личный тыл». Рухнуло все, чему верила и служила, ушел из

жизни тот, кого любила. Любовью невероятной. Неземной. Нереальной. Вроде бы абсолютно несовременной, нездешней.

Но бывшей на самом деле и длящейся не год и не два, а четверть века. Две папки — стихи и любовь. Судьба.



«Поздравляю тебя, чудо, случайная искорка…. будь счастливой, веселой, трижды любимая, трижды прекрасная, трижды

единственная». Это писал не мальчик, не пятнадцатилетний восторженный юноша. Когда они встретились, ему было 50,

ей — 30. Алексей Каплер и Юлия Друнина. Это было как раз, когда у нее не было денег, и стихи не печатались. Решила

поступить на высшие сценарные курсы. Поступила. И записали ее в мастерскую к некому Алексею Каплеру. Кто такой,

она понятия не имела. Пришла на первое занятие. И так распорядилась судьба, что из семи слушателей она пришла

единственная. И Каплер тоже пришел. А потом — любовь в четверть века!

«Родная моя, сегодня 8 марта, я приехал на дачу. Нет у меня ни слов, ни таланта, чтобы рассказать, что я почувствовал,

когда вошел в наш дом, когда увидел прорытые тобой дорожки и… пустую кормушку. Все твои птицы улетели. Тихо.

Ни одной ангельской души. Как странно, противоестественно быть без тебя, моя любимая. У меня сейчас буквально

разрывается сердце, и я не могу дождаться твоего возвращения. А это письмецо пусть лежит тут, на даче. Мало ли что,

вдруг меня действительно не будет на свете, а ты его прочтешь и вспомнишь, что был такой толстый, противный

человек, для которого ты была жизнью. А ведь, правда, никогда не думал, что могу так мучительно, до дна любить.

Жил дурак дураком. И что мне делать, чтобы ты всегда была счастлива, чтобы не спускалась на тебя тень никогда?»

Они жили в большой квартире, состоящей как бы из двух квартир. Каждый работал в своем кабинете, и если не

встречались они часа два, то Алексей Яковлевич подсовывал ей под дверь записочки или оставлял на столе.

Чтобы она вышла на кухню, а там послание. «Моя самая! Я пошел за чем-нибудь насущным… Я тебя обожаю».





«Юленька, дорогая, я дерьмо, дурак, мелкий подлец, крупный подонок. Я тебя люблю». Представить себе, насколько

знаменит был кинодраматург с мировым именем, ведущий «Кинопанорамы» Алексей Каплер, сегодня просто невозможно.

Его любила вся страна. И, может быть, надо было пройти через сталинские лагеря, в которые попал за знакомство с дочерью

Сталина Светланой, через предательство друзей, чтобы научиться так иронично относиться к самому себе. А может быть, для

этого надо быть просто интеллигентом, понимающим, что почем в этом мире. А нам, простым обывателям, все важней любви,

на все времени хватает, кроме вот таких мелких, но по-настоящему великих знаков внимания. Когда Друнина уезжала, он

посылал телеграммы в поезд, на борт самолета, а уж в гостиницу — обязательно.



«Сидел дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на телеграф, сказать, что я тебя люблю. Может быть, ты не

знаешь или забыла. Один тип». И когда уезжал сам — телеграммы посылал каждый день, а то и несколько раз на дню.

«Который ужасно скучает по тебе. Который как полчеловека без тебя. Который очень любит тебя, обнимает и целует свою

милую, дорогую, трогательную. Командировочный человек». Оставшись как-то раз один, он взял томик стихов Друниной,

раскрыл и стал читать. Читал так, как будто впервые, как будто никогда не знал. Читал и плакал. «…Кланяюсь тебе в ножки,

любимая моя, за все, за все. И, прежде всего, за стихи, которые я прочел, сам становясь под их светом лучше.

Твой человек и любитель».



Можно ли научиться такому отношению к женщине? Наверное, нет. Тут уж так: или есть, или нет. А когда Друнина заболела

и попала в больницу, он чуть с ума не сошел. «Родная моя, не знаю, как добрался, когда узнал. Не могу без тебя не то что жить

— дышать. Я не знал до конца, как люблю тебя, что ты для меня. Ни одной минуты не буду без тебя, любимая, жить. Я тут с ума

схожу от страха. Только будь здоровенькой, а все остальное я сделаю так в нашей жизни, чтобы ты чувствовала себя счастливой

совсем-совсем. Моя дорогая, самая красивая на свете, самая благородная, самая умная, жизнь моя, любимая моя, я Богу молюсь,

будь здоровой скорее».



А однажды Юлия Друнина приехала на дачу в свой день рождения. Вся дача была разукрашена плакатами: «Встанем на трудовую

вахту в честь 10 мая — праздника всех угнетенных мужей!», «Да здравствует моя любимая жена!», «10 мая — праздник всех

трудящихся и бездельников».



Читая эту историю любви, понимаешь, как ущербно мы живем. С какой необыкновенной легкостью требуем справедливости, с какой

радостью (порой) обвиняем друг друга. А вот любить не научились. Себя отдавать другому человеку не получается. Признаться, что без

кого-то жить не можем — это ниже нашего достоинства. Жизнь свою разучились дарить другому человеку. И это страшно. А как дорого

стоит одна коротенькая телеграмма Каплера: «Жду тебя, любимая».



Предсмертное письмо Юлии Друниной подруге заканчивается так: «А теперь, пожалуй, самое-самое сложное. После кремации урну надо

отвезти в Старый Крым и захоронить ее рядом с памятником А. Я. Под плитой, понимаешь? Я бы с удовольствием сделала это сама, но…

Еще бы мечталось перенести на плиту наш общий снимок, который прилагаю. Так надо! Господи, спаси Россию!».



Понятно, что А.Я. — это Алексей Яковлевич Каплер. Она и «там» не захотела быть без него. В одном ее старом стихотворении есть строчка:

«Теперь не умирают от любви». От любви не умирают. А от безлюбья?



Светлана САДОВСКАЯ

В посёлке Старый Крым на кладбище есть две парные могилы. В одной из них похоронены писатель Александр Грин и его

жена, в другой — Алексей Каплер и поэтесса Юлия Друнина. Здесь и в Коктебеле они бывали и вместе, и отдельно.

В 1979 году, когда Каплер умер, он был похоронен, согласно его воле, на кладбище Старого Крыма.