- Погляди на меня, Василисушка! Али не люб я тебе?
Отвернулась девица от Кощея Бессмертного, в ладонях лицо спрятала. Вот уж седьмицу целую томится она в Подземном царстве, в замке каменном, а сам Кощей от нее согласия на свадьбу требует.
- Не бывать тому, - топнула ножкой раскрасавица. – Где такое видано, чтобы душа человеческая сама, по своей воле, в Навь ушла?!

 

- А ты вот не лукавь, Василисушка, - хохотнул Бессмертный. – Это у тебя что ли, душа человеческая? Бабка твоя Ягой зовется, а ты, стало быть, Ягинишна. Так разве пара тебе Ванька этот, блаженный, скудоумный?
Василиса вспыхнула, как маков цвет, на кончиках пальцев волшебство замерцало суровое, страшное. Стало быть, за живое задел, проклятущий! В самое больное ткнул: в родство с нечистой силой, про которое даже жениху своему, Иванушке, не сказывала.
- Ходил, что ли, к бабке моей? – нахмурилась раскрасавица, брови сурово свела.
- Навещал, было дело, - подтвердил Бессмертный. – Ты заклятья-то свои брось, не по Сеньке шапка сидит. Здесь я всему хозяин и господин, а чародейство ты для людишек прибереги, им как раз в пору будет. Супротив меня это все игрушки детские.
- Не только тебе бабуля сказки рассказывала, - разозлилась Прекрасная, но волшебство с пальцев все же сбросила. – Вот погоди, попадется мне яйцо твое – узнаешь, как чародеек красть!
Кощей аж поперхнулся заготовленной речью, пятнами красными пошел.

- Про яйца мы с тобой опосля свадебки поговорим, - нашелся с ответом хозяин Подземного царства. – Хоть ты и чародейка, а все же девка, а посему не дерзи, не то в башне запру. Яга свое согласие дала, стало быть, вообще мог бы тебя не спрашивать, сразу под венец вести!
- В цепях только если, - фыркнула Василиса. – Голодом себя заморю, с башни вниз кинусь, а не пойду за немилого!
Бессмертный обошел вокруг непокорной упрямицы, молча глядя на будущую Царицу. Даром, что колдунья, а умишка-то совсем капельку. Ну, ничего, сейчас он ей обрисует, так сказать, перспективу.
- Ты сама посуди, зачем тебе Ванька этот? Красавец, говоришь? Только вот ты, Василисушка, лет триста жить будешь, а Ванька твой скорехонько состарится. Говоришь, пустяки это для любви, да? Конечно, пустяки, я не спорю… Но вот что он понимает в заклинаниях твоих? Ты на ка, в зеркальце волшебное глянь, что дальше-то у тебя с Иваном будет!
Не хотела Василиса Прекрасная в зеркало то смотреть, знала, что зачарованное стекло самую горькую полынь-правду покажет, да только не удержалась, глянула.
- Вот станешь ты зелья свои ночами мешать, на рассвете за травами в лесок ходить, а Ванька твой поживет-поживет при такой жене-бесхозяйнице, да и сбежит от тебя к Любашке – кузнецовой дочери. Та поутру и молока надоит, и хлеб испечет, а с тебя что взять, кроме книги волшебной и разговоров ученых?
- А у меня помощников много, - вскинулась Василиса. – Прикажу – и хлеб напекут, да не как у кузнечихи, а самый, что ни на есть, лучший!
- Напекут, - согласился Бессмертный. – Вот только запахнет от тебя человечьим духом, так и разбегутся твои помощники, больше за хозяйку признавать не станут. Не оценит тебя Ванька твой, Василисушка… Не поймет, какую драгоценность получил. Ему вилка золотая в руки падает, а он к ложке деревянной потянется.
В глазах Кощея прочитала раскрасавица долю свою, коли сама к людям уйдет. И чем закончится история эта – тоже знала, бабушка Яга свою жизнь внучке давно поведала. Придется век вековать где-нибудь в чащобе лесной, род человеческий проклиная, да дитя малое нянчить.
- Сама видишь, не пара он тебе, - продолжил говорить Кощей, по плечу красавицу ласково гладя. – А у меня во дворце хорошо тебе будет: я тебя и пойму, и поддержу, когда потребуется. И заклинаниям научу таким, что ты и слыхом не слыхивала. Золота и каменьев не предлагаю, сама знаешь, этого у меня в избытке. А хочешь, Ванькой обернусь, ты и отличить не сумеешь?
Дрогнул облик Бессмертного, расплылся перед глазами, и вот уже перед Василисой стоит Иван, улыбается ласково.
- Сгинь, пропади! – замахала руками Прекрасная на Кощея. – Не поминай жениха, бессердечный!
- Ну, а хочешь, облик истинный покажу? Вдруг понравится?
Василиса смущенно глаза опустила, встретившись взглядом с высоким худощавым незнакомцем. Не было в нем ничего пугающего, напротив, был Кощей хорош собою, только не людской красотой, а иной, чародейской.
- Так что скажешь, Василисушка? Не люб я тебе?
- Негоже так поступать, - тихо ответила раскрасавица. – Иван мне слово давал…
- Ну, мне-то он ничего не давал, - рассмеялся Бессмертный. – Я злодей классический, вероломный. Украл чужую невесту да за себя взял. Сама-то что скажешь? Нам, существам волшебным, нужно вместе держаться.
- А если Иван меня выручать явится? Смерть твою сыщет? Что тогда?
- Чтобы я свое яйцо мужским рукам доверил?! – Кощея аж передернуло от одного предположения. – Да слухи это все про сундук, зайца да утку, мною же и выдуманные. Все, что яиц касается, я тебе ночью, как уговаривались, покажу, довольна останешься, Василисушка. Ну, пусть придет твой Ванька, мы его встретим, накормим-напоим и с миром отпустим, пусть женится себе на кузнечихе. Так что, согласна супружницей моею назваться?
- Так не люблю я тебя, Кощей…
- Полюбишь, - уверенно отозвался Бессмертный. – И пары дней не пройдет, как моей насовсем станешь. А теперь идем, бабка твоя давно нас с благословением родительским дожидается.
Ничего не оставалось Василисе, как вложить руку в сильную мужскую ладонь. Недаром бабка ворчала, что внучка непутевая от такого жениха открещивается, да с людьми якшается. Стало быть, давно Яга ее Кощею обещала, так чего уж теперь противиться? Издревле так заведено было, негоже закон нарушать. Всем хорош Кощей оказался: и красив, и умен, и знатен, и в колдовстве первый из первых. Да к тому же ночью какую-то тайну поведать обещал, а Василиса до тайн ой, какая любопытная!