История романса "Нiч яка мiсячна"

Вторник, 09 Октября 2012 г. 19:58 + в цитатник

Нiч яка мiсячна...

"Нiч яка мiсячна..."

Вторая жизнь «народного романса»

Эта прекрасная украинская песня
словно бы вторую свою жизнь обрела после того,
как на экраны вышел фильм Леонида Быкова
«В бой идут одни «старики», фильм удивительный:
добрый и немного сентиментальный — как, впрочем,
и все фильмы Леонида Быкова. Вспомним один
из заключительных эпизодов фильма.
«Вторая поющая» эскадрилья исполняет
песню «Hiч яка мiсячна»

Песня эта отличается какой-то особенной
элегантностью, вкусом и соразмерностью.
Строго говоря, это скорее романс, нежели
просто песня. Чаще всего её так и называют:
«народный романс». А слова у неё чаще всего
поются вот какие:

Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная,

Видно, хоч голки збирай.

Вийди, коханая, працею зморена,

Хоч на хвилиночку в гай.

Сядемо вкупочцi тут пiд калиною —

I над панами я пан!

Глянь, моя рибонько: срiбною хвилею

Стелеться в полі туман.

Гай чарiвний, нiби променем всипаний,

Чи загадався, чи спить?

Ген на стрункiй та високiй осичинi

Листя пестливо тремтить.

Небо незмiряне, всипане зорями, —

Що то за божа краса!

Перлами ясними ген пiд тополями

Грає краплиста роса.

Ти не лякайся, що нiженьки босiї

Вмочиш в холодну росу:

Я ж тебе, рідная, аж до хатиноньки

Сам на руках однесу.

Ти не лякайся, що змерзнеш, лебедонько,

Тепло — нi вiтру, нi хмар.

Я пригорну тебе до свого серденька,

А воно ж палке, як жар.

В этом фрагменте из кинофильма,
который вы видели, звучат первый и пятый куплеты.
Между прочим, до сих пор нет единого
мнения о том, кто её там поёт,
какой певец. Казалось бы, чего проще:
ведь многие из тех, кто принимал участие
в съёмках, ещё живы, но…как бы там ни было —
об имени исполнителя высказываются самые
разные догадки: может быть, Николай Кондратюк?
или же актёр Владимир Талашко,
«спевший» эту песню в фильме?...

А ведь это только начало загадок, связанных
с этой песней.

«Что затуманилась, зоренька ясная…»

Почти два столетия назад, в 1831 году, вышел
в отставку и поселился в Москве некий
русский подполковник по фамилии Вельтман.
Всего на год моложе Пушкина, военный топограф
Александр Вельтман (его фамилия имеет шведские
корни) познакомился и даже подружился со своим
великим ровесником в Кишинёве:
в начале 20-х годов Пушкин был там в ссылке,
а Вельтман — в служебной командировке.

Оригинальное, нестандартное мышление Вельтмана
привлекали Пушкина; во всяком случае,
они были на «ты».

В те времена многие образованные дворяне
баловались литературой. Не стал исключением
и молодой Александр Вельтман. Пушкин
довольно неплохо относился к первым литературным
опытам своего кишинёвского приятеля.
Когда в 1831 году была напечатана повесть Вельтмана
«Странник» (надо сказать, форма этой повести намного
опередила своё время), то Пушкин отозвался о ней так:
«В этой несколько вычурной болтовне чувствуется
настоящий талант».
Тридцатилетний отставной подполковник был в Москве
одним из тех, кто среди первых поздравил Пушкина с
женитьбой. Не оставшись перед поэтом в долгу,
он сделал его красавице жене комплимент:
«Воплощённая поэзия»…

Вообще, тот 1831 год в Москве оказался для
Вельтмана-литератора очень удачным: помимо повести
«Странник», свет также увидели его повести-поэмы
«Беглец» и «Муромские леса».
В своих произведениях — действительно,
немного «вычурных» — Вельтман отдаёт дань модному
в то время романтизму, игре воображения,
а их форма часто следует фольклорной традиции.
Так вот, именно в «Муромских лесах» герой
повести по имени Буривор просит разбойников
спеть песню, и разбойники те поют — вот какую песню:

Что отуманилась, зоренька ясная,

Пала на землю росой?

Что ты задумалась, девушка красная,

Очи блеснули слезой?

Жаль мне покинуть тебя, черноокую!

Певень ударил крылом,

Крикнул!.. Уж полночь!.. Дай чару глубокую,

Вспень поскорее вином!

Время!.. Веди мне коня ты любимого,

Крепче держи под уздцы!

Едут с товарами в путь из Касимова

Муромским лесом купцы!

Есть для тебя у них кофточка шитая,

Шубка на лисьем меху!

Будешь ходить ты вся златом облитая,

Спать на лебяжьем пуху!

Много за душу свою одинокую,

Много нарядов куплю!

Я ль виноват, что тебя, черноокую,

Больше, чем душу, люблю!

Приведённые выше стихи Вельтмана, несомненно,
имеют самостоятельную ценность.
Практически сразу же, буквально через год после
опубликования «Муромских лесов»,
стихи эти были положены на музыку — и даже
не одним, а по крайней мере семью композиторами,
среди которых мы видим такие имена, как Алябьев
и Варламов (его вариант является наиболее
распространённым). И очень-очень скоро
романс «Что затуманилась, зоренька ясная»
стал чрезвычайно популярен — этому имеются
многочисленные свидетельства.
Да и впоследствии романс этот охотно включали
в свой репертуар многие известные певцы,
он многократно переиздавался, став, по существу,
очень известным классическим произведением.

Отшлифованный бесчисленными исполнителями,
текст романса, в принципе, не слишком отличается
от стихотворения Вельтмана, разве что вместо
«отуманилась» удобнее петь «затуманилась»,
а вместо «певень» появилось «петел» (ещё одно
старинное и редкое в русском языке слово со
значением «петух» и с тем же самым
общеславянским корнем, от которого произошёл
и глагол «петь»; оно и теперь ещё в ходу
в болгарском языке и в славянских языках
на Балканах). Единственное существенное отличие
от вельтмановского текста можно увидеть лишь
в самом последнем куплете:

Много за душу твою одинокую,
Много я душ загублю…

— за душу «твою», а не «свою», как то было у Александра
Вельтмана. Впрочем, такого варианта текста
придерживаются далеко не все исполнители.
Как это ни странно, но в наши дни можно отыскать
не так уж и много записей романса «Что затуманилась,
зоренька ясная».

Послушайте его в исполнении Ю. Назарова

Александр Фомич Вельтман
скончался в Москве в начале1870 года,
лишь немного не дожив до семидесяти лет.

После его смерти многие его литературные произведения
были постепенно позабыты, и интерес к ним возродился
лишь столетие спустя — главным образом, у историков
литературы.

Единственным исключением является
«Что затуманилась, зоренька ясная». Популярность
этого произведения в XIX веке лишь возрастала:
в сущности, уже к 1870 году романс на стихи Вельтмана
перешёл в категорию так называемых «народных»
и «старинных».

*** Татьяна***