НАСЛЕДИЕ ЧИНГИСХАНА В ЕВРАЗИЙСКОЙ КОНЦЕПЦИИ Л.Н. ГУМИЛЕВА (К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ Л.Н. ГУМИЛЕВА И 850-ЛЕТИЮ СО ДНЯ

 

РОЖДЕНИЯ ЧИНГИСХАНА)

 

Палкин А.Г.

 

Лев Николаевич Гумилев (1(14).10.1912 — 16.06.1992) — доктор исторических и географических наук, профессор, действительный член Российской академии естествознания - прошел сложный жизненный и творческий путь: 4 ареста, приговор к расстрелу', 14 лет тюрем и лагерей, 14 лет запрета на публикацию. Про себя Гумилев сказах, что он прошел путь от «бесправного раба до ученого» (Дорошенко, 2007, с.5).

 

О Л.Н. Гумилеве можно говорить как о профессионале высочайшего уровня. Всего им написано 25 монографий и более 150 научных статей. Исследуя его творчество, можно отметить, что оно постоянно выпадает из границ одной какой-либо науки, одного региона или одного исторического периода. Поэтому Гумилева можно назвать и востоковедом, и этнографом, и историком, и археологом, и этнологом, и тюркологом, и философом.

 

Своими учителями он называл историков Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, С.Ф. Платонова; востоковедов Г.Е. Грумм-Гржимайло, Н. Кюнера, В.В. Струве, А. Якубовского; культурологов Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, историков и географов Г.В. Виноградова, П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого; философов-эмигрантов И.А. Ильина, Л.П. Карсавина, Г. Флоровского; зарубежных исследователей О. Шпенглера, А. Тойнби.

 

Увлечение географией с молодых лет, а затем и научное изучение географического пространства привели Льва Николаевича во Всесоюзное географическое общество, которое после распада СССР было переименовано в Русское географическое общество. После окончания войны он становится действительным его членом. В 1961 г. Л.Н. Гумилев возглавляет его отделение этнографии. Именно здесь Лев Николаевич впервые заявил об этнологии как новой науке, как по предмет}', так и по методу, выступив на заседании отделения этнографии ВГО 17 февраля 1966 г. с докладом «Этнос и ландшафт. Историческая география как народонаселение», который был опубликован в 1968 г. (Гумилев, 1968, Б, с.202).

 

Осознавая ограниченность этнографии, которая делала акцент на различиях народов, Л.Н. Гумилев для новой науки — этнологии, ставил новую задачу - изучить их общие свойства.

 

С 1956 г. Л.Н, Гумилев работал на кафедре экономической географии географического факультета ЛГУ, где читал курсы по исторической географии и географии населения. В дальнейшем им был разработан спецкурс «Народоведение». С 1968 г. Лев Николаевич работал в географо,-экономическом научно-исследовательском институте. В 1974 году он защищает там диссертацию на степень доктора географических наук на тему «Этногенез и биосфера Земли», которая позже была опубликована в виде монографии и выдержала множества изданий. Диссертация официально не была утверждена в ВАК со следующей формулировкой: «выше, чем докторская работа, а потому и не докторская!» (Гумилев, 1997, с.46).

 

Л.Н. Гумилев долгое время изучат средневековую историю народов Центральной и Средней Азии, их хозяйственный быт и культуру. Лев Николаевич в результате своих исследований пришел к парадоксальному и неожиданному для многих выводу о наличии развитой цивилизации у азиатских народов, о существовании определенных закономерностей в развитии этнических процессов. Л.Н. Гумилев первым поднял свой голос в защиту самобытности тюркомонгольской истории, первым выступил против европоцентристской концепции о татаро- монгольском иге, об извечной вражде с кочевниками. Рассмотрим взгляды Л.Н. Гумилева на Великую степь более подробно.

 

Л.Н. Гумилев считал, что Евразийский Восток есть не периферийная территория по отношению к Западной цивилизации, а представляет собой определенный центр этногенеза, культуры, истории и общественного развития (Ермекбаев, 2003).

 

Россия для Гумилева - «не просто страна, где слились Запад и Восток. Здесь с древнейших времен до наших дней протекают процессы, качественно важные для всего человечества» (Гумилев, 1988). России еще предстоит пережить 300-летнюю инерционную фазу собирания плодов неповторимой культуры, а при пассионарных толчках - продолжить славные традиции предков (Ермекбаев, 2003).

 

Монгольская империя явилась окончательным утверждением Евразии как таковой — Евразии, основой которой позднее, после упадка империи, стало Московское царство, чьи

 

335

 

 

 

 

границы уже во второй четверти XVII века достигли Тихого океана (как ранее - границы Монгольской империи) (Кожинов, 2004).

 

Этот континент за исторически обозримый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки, созданный каганат охватывал земли от Желтого моря до Черного. На смену тюркам пришли из Сибири монголы. Затем, после периода полного распада и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV века русские двигались на восток, и вышли к Тихому океану. Новая держава выступила, таким образом, «наследницей» Тюркского каганата и Монгольского улуса.

 

Объединенной Евразии во главе с Россией традиционно противостояли: на западе - католическая Европа, на Дальнем Востоке - Китай, на юге - мусульманский мир» (Гумилев, 2002).

 

JI.H. Гумилев полагал, что контакты Руси и Степи основывались на комплиментарности евразийских этносов.

 

Умный и предусмотрительный политик Александр Невский сумел осознать масштабы католической угрозы и противопоставить ей союз с монголами. Этим было положено начало новой этнологической традиции - тому союзу восточных славян с другими народами Евразии, который предопределил направление последующего развития Руси.

 

Гумилев совершенно прав в том, что «Александру предстоял тяжелый выбор союзника. Ведь выбирать приходилось между Ордой, в которой погиб его отец, и Западом, с представителями которого Новгородский князь был хорошо знаком еще со времен Ледового побоища.

 

Нужно отдать должное Александру Ярославичу: он великолепно разобрался в этнополитической обстановке и сумел встать выше своих личных эмоций ради спасения Родины. В соборном мнении потомков выбор Александра Ярославича получил высшее одобрение. За беспримерные подвиги во имя родной земли Русская православная церковь признала князя святым» (Гумилев, 2002).

 

Таким образом, в средние века комплиментарность проявлялась между тюрко- монголами, обитателями Великой степи, и Православным миром. Эта комплиментарность, то есть взаимная симпатия, обусловила формирование российского государства как евразийской двойственной державы. Отсюда следовало, что Россия подчинила себе Великую степь благодаря образованию некоторого тюрко-славянского взаимовыгодного симбиоза.

 

Из истории известно, что сближение тюрков и славян началось еще в эпоху половцев, т.е. кипчаков, и было продолжено с образованием в степи Золотой Орды. В своих работах Л.Н. Гумилев не раз отмечал, что ордынцы помогали русским отбить натиск с Запада, т.е. крестоносцев и литовско-польских агрессоров. Итак, союз тюрков и славян был обусловлен исторически (Ермекбаев, 2003).

 

Те же русичи, которые пытались отстоять свои традиции, бежали на границу со степью и в Запорожье, и только через ряд восстаний отстояли свои права при Богдане Хмельницком. Великороссия же подобных бед избежала благодаря союзу с Золотой Ордой, отразившей в 1399 г. при противостоянии на р. Нарове натиск ливонских рыцарей. Сохранение Новгорода в пределах России, в это время возглавивший народы западной Евразии, во многом - заслуга татар, научивших русскую конницу приемам степной войны» (Гумилев, 1993).

 

Рассматриваемое время Гумилев называет крайне опасным. Так, в Новгороде появилась западническая партия, стремившаяся остаться членом Ганзы, Смоленск — щит России - переходил из рук в руки, Крым менял ориентацию с польской на турецкую. Ногайцы

 

враги чингизидов, боролись с русскими за Сибирь. Сама Орда в XV-XVI вв. уже не представляла единого целого, но выиграли те татары, которые вошли в состав России.

 

Связь Руси и Великой степи была взаимной и носила комплиментарный характер. Этот тезис Гумилев подчеркивает неоднократно. Так вот, ученый считает, что военная традиция Чингисхана, бывшая до XV в. наиболее совершенной от Атлантики и до Тихого океана, перенятая Москвой, обеспечила независимость России. Монголы принимали к себе на службу людей смелых и верных воинов, пишет он.

 

Также поступали в XIV-XV вв. в Москве, благодаря чему переманили к себе многих православных литовцев, большую часть языческой мордвы и монголов-несториан. Этими людьми (мы назвали бы их пассионариями) в значительной мере была укомплектована армия, одержавшая победы на Куликовом поле, на Шелони и под Смоленском. Это войско и можно считать военным «наследием Чингисхана», заключает Гумилев (Гумилев, 1993).

 

336

 

 

 

 

Гумилев как-то заметил, что в мусульманских странах родство тюрок и славян представлялось не требующим доказательств, ссылаясь на этнологическую концепцию величайшего историка и географа из Туниса Ибн Хальдуна. И здесь же исследователь задался вопросом: что же сближало степных и оседлых предков еще задолго до добровольного вхождения «под власть белого царя» калмыков и казахов и что делало для них одинаково чуждыми «Поднебесную» и католическую Европу - цивилизованный мир (Гумилев, 1998)?

 

На Руси было обыденным использование ордынских навыков. Особенно при становлении Московского государства, т.к. огромные территории и великие задачи требовали организации подобно монголо-татарской. И надо отметить, что тюрки прекрасно вписались в общерусский стиль. Сами тюрки рассматривали возвышение Москвы как продолжение дела Чингисхана. Их этническое смешение с россами привело к новому «пассионарному» (по Гумилеву) типу новых державостроителей (Ермекбаев, 2003).

 

Гумилев полагал, «что князь Александр, так же как и его соратники, принадлежал к поколению новых людей, поднявших Русь на недосягаемую высоту... Заложенные князем традиции союза с народами Азии, основанные на национальной и религиозной терпимости, вплоть до XIX столетия привлекали к России народы, жившие на сопредельных территориях. И, наконец, именно потомками Александра Ярославина Невского строилась в XIV в. на развалинах древней Киевской Руси новая Русь. Сначала она называлась Московской, а с конца

 

в. стала называться Россией» (Гумилев, 2002; Дорошенко, 2007).

 

По мнению Гумилева, этногенез Московской Руси (России) завершается в XX в. При этом «Москва не продолжала традиций Киева, как это делал Новгород. Напротив, она уничтожала традиции вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменив их другими нормами поведения, во многом заимствованными у монголов, - системой строгой дисциплины, этнической терпимости и глубокой религиозности» (Гумилев, 2002; Дорошенко,

 

2007).

 

Русь заимствовала у монгольского мира даже государственные основы. Для евразийцев очевидно, что под монгольским влиянием сложились системы государства, налогов, почты, военной техники, уголовного права, сети торговли, не говоря уже о языковых заимствованиях и сходном понятии о «светлом царстве» у русской и монгольской знати. Трубецкой доказывал, что «перенесение ханской ставки в Москву» (Трубецкой, 2000) сопровождалось процессом отождествления русского князя с татарским ханом, принятием Иваном IV монгольских обрядов, которые в свою очередь часто были заимствованы в Китае. Происходил процесс национализации, усвоения Россией специфических татаро-монгольских черт. Хотя это слияние русских с татарами протекало главным образом в плане государственном, в приспособлении к православию монгольских концепций государства, оно проявлялось также на уровне народа, которого евразийцы хотят привлечь к подкреплению выбора идентичности Русским государством (Ларюэль, 2004).

 

Существует пример казачества для того, чтобы «подтвердить», что русская идентичность сближается с кочевничеством. Отмечается, что военная организация, манера поведения людей, коневодство, звания начальников в казачьей иерархии заимствованы у татар. Казачество - их русская степная идентичность (Ларюэль, 2004).

 

Таким образом, Россия получила и вступила в законное право на наследие Чингисхана.

 

Дальнейшие исследования и поиски в данном направлении привели Л.Н. Гумилева к евразийцам. Евразийское движение было создано в 20-30-е годы XX в. Датой рождения евразийства считается 1921 г, когда в Софии вышел сборник статей под названием «Исход к Востоку'. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийства». Авторами были ученые, эмигрировавшие из- России после революции 1917 г. и составившие кружок евразийцев, в который вошли историк Г.В. Вернадский (1877-1973), географ и геополитик П.Н. Савицкий (1895-1968), историк и филолог князь Н.С. Трубецкой (1890-1938). Евразийцами они назывались потому, что называли Россию - Евразией, под которой понимали не просто определенную территорию, объединяющую европейскую и азиатскую части России, но и особую «многонародную нацию», и особую русскую идеологию, и особую цивюшзацию (Гумилев, 1993). Л.Н. Гумилев дополняет это представление учением о «кормящем ландшафте» и «вмещающем ландшафте» - разном, но всегда родном для данного этноса. Для русских это были речные долины, для финно-угорских народов — водораздельные пространства, для тюрков и монголов — степная полоса. Л.Н. Гумилев опровергает мнение, по которому лес и степь находятся в оппозиции друг к другу, утверждая, что степняки нуждаются в продуктах леса, так и наоборот.

 

337

 

 

 

 

Исследования в области кочевниковедения и монголосферы евразийцев и Л.Н. Гумилева шли параллельно и абсолютно независимо друг от друга. Евразийцы не могли до 1950-х гг. даже знать о его существовании, а он не мог читать труды евразийцев, естественно, не доходившие ни до Ленинграда, ни тем более до лагерей. И тем не менее этот параллельный, почти синхронно шедший научный поиск давал близкие результаты.

 

Евразийское наследие дает новый творческий импульс в исследованиях Л.Н. Гумилева. Сначала он пишет статью «Ритмы Евразии», затем монографию с идентичным названием «Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации», первая часть которой называется «Евразийская теория: новое утверждение»; вторая часть «Историческая география Евразии» (Гумилев, 1993). Наиболее ценной в евразийском наследии Гумилев выделял изучение такой дисциплины, как историческая география. Именно в ней рассматривалась роль географической среды в общественной жизни народов, близкими оказались идеи взаимовлияния развития этноса и ландшафта. Данные идеи были раскрыты в статьях : «Этнос и ландшафт» (Гумилев, 1968, Б), «Об антропогенном характере ландшафтообразования (Гумилев, 1967), «Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период» (Гумилев, 1968, А), «Разновозрастные почвы на степных песках Дона и передвижения народов за исторический период» (Гумилев, Гаель, 1966), «История колебания уровня Каспия за 2000 лет (с IV в. до н.э. по XV в.н.э.)» (Гумилев, 1980) и в книге «Тысячелетие вокруг Каспия» (Гумилев, 1998).

 

Если евразийская доктрина была синтезом истории и географии - геополитики, то учение Л.Н. Гумилева, опирающееся на многие выводы евразийства, было синтезом истории, географии и естествознания.

 

Последние евразийцы на Западе - П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский - внимательно следили за работами Л.Н. Гумилева, высоко оценивали его концепции. Это видно из десятков писем, которые шли из Праги, а зачастую они дополнялись и отзывами из США (через Прагу), где работал Г.В. Вернадский и Л.Н. Гумилев ощущал себя преемником и продолжателем работ евразийцев 20-30-х гг. XX в., перепроверяя и развивая эту концепцию.

 

Лев Николаевич редко высказывался по современным вопросам, работала какая-то внутренняя цензура. Но, видимо, слишком болезненным оказался для него распад страны. И последний раздел его книги «От Руси к России» (Гумилев, 2002) стал своеобразным завещанием великого ученого, заветом нам — как выходить из этой безнадежности. Быть самим собой — лейтмотив этого завещания, и оно идет прямо от евразийцев.

 

Идеи Л.Н. Гумилева пользуются высоким авторитетом у ученых Азербайджана, в Татарстане, в Казахстане. Даже политики начинают использовать концепцию евразийства с целью интеграции постсоветского пространства. Именно из Казахстана исходит идея прочного экономического и военного союза (Россия, Казахстан и Беларусь). Является объективным фактором и усиливающееся чувство принадлежности к суперэтносу Евразии. И вот совершенно недавно мы могли наблюдать, как идеи евразийцев и Л.Н. Гумилева начинают претворяться в жизнь. В декабре 2010 г. президентами России, Казахстана и Беларуси было принято решение о создании Евразийского Союза.

 

Слова последнего интервью Л.Н. Гумилева еще раз подчеркивают актуальность евразийства: «Знаю одно и скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство» (Гумилев, 1993, с.31).

 

Лев Николаевич Гумилев пришел к евразийству не случайно. К глубокому осознанию особого пути России, пути русских вместе с другими ее народами привела его вся судьба, вся жизнь — сложная, трагическая, но всегда творческая, и в конце — даже счастливая. В последние недели жизни в больнице он произнес изумительные слова: «А все-таки я счастлив, я всегда писал что думал, а не то, что велели» (Гумилев, 1993, с.12).

http://kk.convdocs.org/docs/index-301919.html?page=37