Уже успела забыть и вспомнить об этой порочной практике. Желающие, коли таковые найдутся, могут попробовать догадаться, где первоисточник, и покидаться тапками.
________

Наверное, я не перестану ему удивляться. Уверена, что чего-то не понимаю: каким образом судьба нас столкнула – и почему мы все еще держимся рядом. Наверное, если его спросить, он обязательно все объяснит, да только так, что я снова пойму, что ничего не понимаю.

Он всегда знает, что сказать и как что назвать. Понятия не имею, как у него это получается – все и сложно, и просто одновременно. А он выдавливает из себя улыбку и запрокидывает голову. В его блестящих глазах отражаются белые следы пролетевших самолетов и стаи птиц. Небо такое огромное, что в него можно смотреть вечность. Только вот вечности у нас нет.

Не знаю, может быть, что-то не так со мной, а может быть, со всем миром. Мне всегда тяжело на сердце, когда он вот так смотрит в небо.

Иногда мне кажется, что он боится. И неба, и птиц, и вообще всего. А может быть, это я боюсь – когда он говорит: «Нас уже не будет, но будет небо. Было же оно, когда нас еще не было?» А он – совсем не боится?

Я много чего боюсь. Этот мир такой большой, и такой маленький. Когда мы сходим на перрон за сотни километров от дома, так ли уж важны эти километры? Мне смешно и страшно представлять эти расстояния. Здесь или там – все так же, как и везде. А он несется в вечерние улицы и говорит: «Они были, когда нас не было». И будут, когда нас не будет, – додумываю я, и мне кажется, что мы что-то делаем неправильно.

Мы снова и снова смотрим в небо. Когда-нибудь я пойму, зачем, и тогда его уже никто не вернет на землю. Да и меня тоже.

Но я пока еще не понимаю и пугаюсь. И может быть, это от страха временами мне кажется, что я знаю, в чем он не прав. В такие моменты я отчетливо вижу: небо тоже смотрит на нас.