Нет, ты ко мне не вернёшься,
Меня не коснёшься,
Не вынесешь больше беды моей,
Нет, ты ко мне не вернёшься
И не вернёшь солнце,
Так что ж остаётся любви моей?

отпусти меня
отлучи меня
научи, как
выйти живой/живым из огня
отпусти меня
научи меня
как не видеть
и дальше идти без тебя
в синее небо
туда, где ты/я не был

Ничья. Один\одна

- "о чём ты думаешь?"
- "они мертвы..."

o.. н

Просто осень пришла проливными
Дождями/слезами/, завыла по окнам
/венам/ ветром/ болью/, немыми
Ночами раскрыла глаза, мокрым
Вдохом вошла/убила/ меня...
Для тебя
Я сделаю оригами из листика клена
Из высушенной боли, до крови
Изрежу тонкие пальцы, невесомо
Разольюсь гуашью, забывая пароли
Нашей с тобой л...

"милые дамы [и господа]
неужели никто кроме меня не помнит те унизительные времена пребывания в 5 классе в девчачей раздевалке перед уроком физкультуры, когда все твои "подружки" наперебой обсуждают те минимальные но уже существенные изменения своих молочных желез. и сгордостью натягивают маечки в облипочку, чтобы поразить мальчегоф своими [о боги] сиськами
а ты сидишь в раздевалке дальше и прячешься за книгой, потому что тебе нечем похвастаться...
потом в седьмом класе на тебя смотрят косо, потому что все ходят в лифчегах а ты довольствуешься футболкой...
в итоге к десятому классу - ты серьезно задумываешься на тему силикона
но самое страшное, на мой взгляд, это когда на пляже у какого нибудь водоема подлые родители не дают тебе верх от купальника а тыкают пальцем гогоча, что мол твои прыщи тока зеленкой мазать.
а все остальные девочки твоего возраста имеют на своих сиськах растянутого до неузнаваемости улыбающегося мики мауса
...
и ты понимаешь что ты мужик, и даже мужик из тебя неполноценный..." (с)

Мальчики пили на брудершафт,
Девочки резали пирог к чаю.
А у соседей жила душа,
Что по ночам улетала в стаю.

Люди смотрели свое кино,
И разгадать не могли кроссворды.
А по соседству жило оно,
Пряча за стену клыки и морду.

Осень чертила свои штрихи,
Лавки желтели под слоем гнили.
А за других собирать грехи
Вновь соглашались большие крылья.

Дети играли в сырой песок,
Кто-то болел и лежал в больнице.
И не стерпев болевой порог
За журавлем умерла синица.

Сквозь небо крадется солнце, сияющий златом лекарь.
Вот только меня не лечит, я жду облаков и ночи,
Мне холодно и тоскливо, и падают мысли снегом,
И сердце на части рвется, как будто бы между прочим,

И через ворох улыбок отчаянье рвется болью,
И я задыхаюсь в этом предательски-бледном свете...
Но все же надеюсь (правда, на что?), и живу тобою.
И теплые снятся кудри, в которых закат и ветер...

Я тихо храню мгновенья и радугу не забуду...
А сердце опять трепещет, как будто страдает очень...
Но бабочки - пусть им больно! - кричать все равно не будут.
Они не умеют плакать. Они умирают молча.

Теплое небо. Усмешки распахнутых окон.
Я, как обычно, скорее жива, чем мертва.
Просто мне в городе этом всегда одиноко,
И почему-то с неделю болит голова.

Брызги улыбок - как зайчиков солнечных тучи.
Ветер упавшее небо в объятьях кружит.
Мне, как обычно, немного тоскливо и жгуче,
Но, разумеется, это могу пережить.

В общем-то, в мире по-летнему все гармонично.
Пусть иногда мне бывает так трудно дышать...
Я не в депрессии, нет. У меня все отлично.
Но отчего-то... все мерзнет и мерзнет душа.