Взяла ключи могущества зима:
Поверхность вод надежным льдом сковала,
Все больше дни обкрадывает тьма,
И замер лес под белым покрывалом;
И кажется… зимой воспрещены
Зеленой жизни новопроявленья,
Что умер мир… но только знаем мы,–
Обманчивое это впечатленье.
Ведь смерти нет,– есть только время сна…
Природа ждет заветного веленья,
Когда весной раскроется она
Во всей красе,– в прообраз Воскресенья.

А. Зайцев

Мы, человеки дней последних, как бледны в жизни мы своей!
Как будто в мире нет рубинов, и нет цветов, и нет лучей.

Мы знаем золото лишь в деньгах, с остывшим бледным серебром,
Не понимаем мысли молний, не знаем, что поет нам гром.

Для нас блистательное солнце не бог, несущий жизнь и меч,
А просто желтый шар центральный, планет сферическая печь.

Мы говорим, что мы научны в наш бесподобный умный век.
Я говорю - мы просто скучны, мы прочь ушли от светлых рек.

Мы разорвали, расщепили живую слитность всех стихий,
И мы, живя одним убийством, бормочем лживо: "Не убий".

Я ненавижу человеков в цилиндрах, в мерзких сюртуках,
Исчадья вечно душных комнат, что могут видеть лишь в очках.

И видят - только пред собою, так прямо, ну, сажени две,
И топчут хилыми ногами, как звери, все цветы в траве.

Сказав - как звери, я унизил - зверей, конечно, не людей,
Лишь меж зверей еще возможна - жизнь, яркость жизни, без теней.

О человеки дней последних, вы надоели мне вконец.
Что между вас найти могу я, искатель кладов и сердец!

Вы даже прошлые эпохи наклейкой жалких слов своих
Лишили грозного величья, всех сил живых, размаха их.

Когда какой-нибудь ученый, сказать точнее - маниак,
Беседовать о прошлом хочет, начнет он бормотанье так:

То были дни ихтиозавров, плезиозавров... О, глупец!
Какие клички ты придумал! Дай не ярлык мне, - образец!

Дай мне почувствовать, что были пиры и хохот вещества,
Когда не знали страсти - тюрем и кровь живых - была жива.

Ихтиозавры, динозавры и птеродактили - суть бред,
Не бред стихий, а лепет мозга, который замкнут в кабинет.

Но если я скажу, что ящер влачился по земле как дом?
Был глыбистой летучей мышью, летел в надземности китом?

И мы при имени Дракона литературность ощутим:
Кто он? То Дьявол - иль Созвездье - китайский
символ - смутный дым?

Но если я скажу, что где-то многосаженный горный склон
Восколёбался, закачался и двинулся - и был дракон?

Лабораторная зачахлость! Ты смысл различья ощутил?
Иль нужно изъяснить понятней, что ты хромец, лишенный сил?

О, дни, когда был так несроден литературе человек,
Что, если закрепить хотел он, что слышал от морей и рек,

Влагал он сложные понятья - в гиероглифы, не в слова,
И панорама неба, мира в тех записях была жива.

То живопись была, слиянье зверей, людей и птиц в одно. -
Зачем, Изида возле сфинкса, под Солнцем быть мне не дано!

Константин Бальмонт

 

Свертелся заяц в поле чистом,
Беляк, на белом белый жгут,
Мигает хвостиком пушистым,
Сигает там, мелькает тут.

Он сказку заячью следами
На первом снеге начертил -
И шорк обмерзлыми кустами,
И прыг в свой терем что есть сил.

Кричали гуси на деревне:
"Окован пруд. Не плавать нам".
И крякал селезень напевней:
"Тепло в закутке. Там, там, там".

Свой голос не сгустив до лая,
Дворняжка тявкает на снег,
В нем зыбко лапы окуная,
Игривый зачинает бег.

На елке галка скоком шалым
Стряхнула с ветки бахрому
И глазом сине-полинялым
Глядит, что у людей в дому.

Горят все печи и печурки,
До неба всходит белый дым.
И бегом вещей сивки-бурки
Несусь я к далям голубым.

Тоски и мысли сверглась ноша,
Душа открыта и чиста.
Безгрешна первая пороша,
Как подвенечная фата.

Константин Бальмонт

Выпал снег – и все забылось.
Чем душа была полна!
Сердце проще вдруг забилось.
Словно выпил я вина.

Вдоль по улице по узкой,
Чистый мчится ветерок,
Красотою древнерусской
Обновился городок.

Снег летит на храм Софии.
На детей, а их не счесть.
Снег летит по всей России,
Словно радостная весть.

Снег летит – гляди и слушай!
Так вот, просто и хитро,
Жизнь порой врачует душу…
Ну и ладно! И добро.

Н. Рубцов

Каждый из нас всю жизнь ищет свою половинку потому что в иных мирах мы не расставались никогда. Мы стремимся друг к другу. Но как порой трудно сделать последний шаг...

Люби! Любовью Мир ответит,
Он ждёт Любви твоей давно...
ведь, ВСЁ, ЧТО ЕСТЬ на БЕЛОМ СВЕТЕ,
ЛЮБОВЬЮ – ДВУХ – сотворено...

Прекрасен Ты! Твоя улыбка,
Твой вздох, Твой каждый шаг, Твой взгляд
– из материала мысли гибкой –
Прекрасный Мир Любви творят...

Прекрасна Я! К Тебе стремленье –
ТВОРЦОМ заложено – во Мне.
НАМ суждено СО-ЕДИНЕНЬЕ
– в ЛЮБВИ, в СО-ТВОРЧЕСТВЕ – в ОГНЕ...

Прекрасны Мы – творцы вселенных,
иных миров, иных времен...
прекрасен МИР ЛЮБВИ НЕТЛЕННОЙ,
который – НАМИ – сотворён...

Елена Туркка

Сколько лживых фраз, надуто-либеральных,
Сколько пестрых партий, мелких вожаков,
Личных обличений, колкостей журнальных,
Маленьких торжеств и маленьких божков!..
Сколько самолюбий глубоко задето,
Сколько уст клевещет, жалит и шипит,—
И вокруг, как прежде, сумрак без просвета,
И, как прежде, жизнь и душит и томит!..
А вопрос так прост: отдайся всей душою
На служенье братьям, позабудь себя
И иди вперед, светя перед толпою,
Поднимая павших, веря и любя!..
Не гонись за шумом быстрого успеха,
Не меняй на лавр сурового креста,
И пускай тебя язвят отравой смеха
И клеймят враждой нечистые уста!..
Видно, не настала, сторона родная,
Для тебя пора, когда бойцы твои,
Мелким, личным распрям сил не отдавая,
Встанут все во имя правды и любви!
Видно, спят сердца в них, если, вместо боя
С горем и врагами родины больной,
Подняли они, враждуя меж собою,
Этот бесконечный, этот жалкий бой!

С.Я. Надсон

Мир знает не одно, а два грехопаденья:
Грехопаденье ангелов и человека.
Но человек спасен Голгофой. Сатана же
Спасенья ждет во тьме. И Сатана спасется.
То, что для человека сотворил Христос,
То каждый человек свершит для Дьявола.
В мире дело идет не о спасеньи человека,
А о спасеньи Дьявола. Любите. Верьте.
Любите Дьявола. Одной любовью
Спасется мир. А этот мир есть плоть
Страдающего Сатаны. Христос
Распят на теле Сатаны. Крест – Сатана.
Воистину вам говорю: покамест
Последняя частица слепого вещества
Не станет вновь чистейшим из сияний,
«Я» человека не сойдет с креста.
Зло – вещество. Любовь – огонь. Любовь
Сжигает вещество: отсюда гарь и смрад.
Грех страден потому, что в нем огонь любви.
Где нет греха, там торжествует Дьявол.
И голод, и ненависть – не отрицанье,
А первые ступени любви.
Тех, кто хотят спастись, укрывшись от греха,
Тех, кто не горят огнем и холодом,
Тех изблюю из уст Моих!

М. Волошин


 

В часы тяжелых дум, в часы разуверенья,
Когда находим жизнь мы скучной и пустой
И дух слабеет наш под бременем сомненья,
Нам нужен образец терпения святой.

А если те часы печали неизбежны
И суждено вам их в грядущем испытать,
Быть может, этот Лик, спокойный, безмятежный,
Вам возвратит тогда и мир и благодать!

Вы обретете вновь всю силу упованья,
И теплую мольбу произнесут уста,
Когда предстанет вам Рафаэля созданье,
Мадонна Чистая, обнявшая Христа!

Не гасла вера в Ней и сердце не роптало,
Но к небу мысль всегда была устремлена;
О, будьте же и вы - что б вас ни ожидало -
Исполнены любви и веры, как Она!

Да не смущает вас душевная тревога;
Да не утратите средь жизненного зла,
Как не утратила Святая Матерь Бога,
Вы сердца чистоты и ясности чела.

Алексей Плещеев

Мне нравится унылая природа
Мне дорогого севера с красой
Свободного славянского народа
С великою и гордою душой.

Люблю леса я северных окраин,
Люблю моря, и горы, и тайгу.
Я – властелин над ними! Я – хозяин!
Я там дышать и властвовать могу!

Любовь моя! Лети к простору поля,
Где я порой на паре быстрых лыж
Лечу стрелой с хвалебным гимном воле,
С беспечностью, с какой летает чиж.

Лети, моя любовь, с поклоном к лесу,
Ты соснам вековым снеси привет:
Скажи, что не завидую я Крезу,
А тем, кто может жить в расцвете лет,

Когда бывает сердце нежно, – чутко,
Когда весною веет от души,-
В лесу глухом, где так отрадно-жутко,
В любимой мною северной глуши.

Я вас пою, волшебные пейзажи,
Бегущие при трепетной луне,
И вас пою я, звезды, – ночи стражи,-
Светящие в лесу дорогу мне.

И лес в одежде цвета изумруда,
И небо шатровидное из туч.
Пою тебя, моя царица Суда.
И песни звук победен и могуч.

Пою тебя, мой лес, – товарищ старый,-
Где счастье и любовь я повстречал,
И вас пою, таинственные чары
Любви, которой молодость отдал.

На север я хочу! На север милый!
Туда, туда, в дремучий хвойный бор,
Где тело дышит бодростью и силой,
Где правду видит радостный мой взор.

Мечты мне сказки нежно шепчут хором,
Пока я тихо еду через мост.
Поет метель над тихо спящим бором;
Мерцает луч холодных, тусклых звезд.

Игорь Северянин

В моей стране - покой осенний,
Дни отлетевших журавлей,
И, словно строгий счет мгновений,
Проходят облака над ней.

Безмолвно поле, лес безгласен,
Один ручей, как прежде, скор.
Но странно ясен и прекрасен
Омытый холодом простор.

Здесь, где весна, как дева, пела
Над свежей зеленью лугов,
Где после рожь цвела и зрела
В святом предчувствии серпов, -

Где ночью жгучие зарницы
Порой влюбленных стерегли,
Где в августе склоняли жницы
Свой стан усталый до земли, -

Теперь торжественность пустыни,
Да ветер, бьющий по кустам,
А неба свод, глубоко синий, -
Как купол, увенчавший храм!

Свершила ты свои обеты,
Моя страна! и замкнут круг!
Цветы опали, песни спеты,
И собран хлеб, и скошен луг.

Дыши же радостным покоем
Над миром дорогих могил,
Как прежде ты дышала зноем,
Избытком страсти, буйством сил!

Насыться миром и свободой,
Как раньше делом и борьбой, -
И зимний сон, как всей природой,
Пусть долго властвует тобой!

С лицом и ясным и суровым
Удары снежных вихрей встреть,
Чтоб иль воскреснуть с майским зовом,
Иль в неге сладкой умереть!

В. Я. Брюсов

Глухая пора листопада.
Последних гусей косяки.
Расстраиваться не надо:
У страха глаза велики.

Пусть ветер, рябину заняньчив,
Пугает ее перед сном.
Порядок творенья обманчив,
Как сказка с хорошим концом.

Ты завтра очнешься от спячки
И, выйдя на зимнюю гладь,
Опять за углом водокачки
Как вкопанный будешь стоять.

Опять эти белые мухи,
И крыши, и святочный дед,
И трубы, и лес лопоухий
Шутом маскарадным одет.

Все обледенело с размаху
В папахе до самых бровей
И крадущейся росомахой
Подсматривает с ветвей.

Ты дальше идешь с недоверьем.
Тропинка ныряет в овраг.
Здесь инея сводчатый терем,
Решетчатый тес на дверях.

За снежной густой занавеской
Какой-то сторожки стена,
Дорога, и край перелеска,
И новая чаща видна.

Торжественное затишье,
Оправленное в резьбу,
Похоже на четверостишье
О спящей царевне в гробу.

И белому мертвому царству,
Бросавшему мысленно в дрожь,
Я тихо шепчу: "Благодарствуй,
Ты больше, чем просят, даешь".

Борис Пастернак

Подруга Осень ноябрём закрыла
Свой яркий разноцветный карнавал.
Калина гроздья красные раскрыла.
Их сластью терпкой холод пропитал.

Как капли крови ягоды на ветке,
Прихвачены морозцем-леденцом.
Калина – символ девственной невесты –
Колышется тихонько под окном.

Внутри у ягоды живёт сердечко.
Вся сила жизни – по легенде – в нём!
Им девушки гадали на колечко,
Чтобы к Весне быть каждой с женихом.

Ты знаком нравственности и порядка
В обрядах свадебных всегда была
Пособницей любви девичьей сладкой.
Ты испокон веков в Руси слыла

Я положу калины гроздь у двери,
Мерцала чтоб она – под стать огню.
Печали и несчастья, по поверью,
От дома своего я отгоню.
(из инета)

Я редко слышу тонкий стук копыт.
Конь осужден людьми на увяданье,
И, чтец времен, поэт и следопыт,

Я говорю: вам будет воздаянье
За осужденье таинства веков,
Из всех созданий - лучшего созданья.

О, дни безмерных конских косяков!
Простор степей, покрытых табунами.
О, час руды! Кование подков.

Когда мой дух глубинно схвачен снами,
Я вижу то, что было искони,
Я прохожу седыми временами.

Горят в пещерах дымные огни.
Впервые найден пламень человеком,
И пляшет мысль, дремавшая в тени.

Он будет ковачом и дровосеком,
Строителем крылатых кораблей,
Он поплывет к безвестному по рекам.

Река ведет к безбрежию морей.
Морская синь уводит в океаны.
Бежишь с горы, - чем дальше, тем скорей.

Из искры - весь цветной ковер Светланы.
Вся музыка - из пения огня.
В нем жизнь и завоеванные страны.

Но кто бежит, металлом ног звеня?
Кто смерил все открытые просторы?
Везде в веках увидишь лик коня.

Леса, луга, пустыни, степи, горы,
Охоты, битвы, все, чего хотим,
Где воля человека ткет узоры, -

Где замысел судьбы неисследим,
Везде твой бег и звонкий голос ржанья,
Горячий конь, наш вещий побратим.

Но не в одних играниях стяжанья
Испытан он, дарованный судьбой.
Услышь колосья. Вникни в их шуршанья.

Постой на ниве ночью голубой,
Когда перекликаются зарницы
Сказаньями из света над тобой.

Священна рожь. Светло зерно пшеницы.
Как сказка, взвихрен колос ячменя.
Слова одной божественной страницы.

Но в звон зерна чей звук взошел, звеня?
В нем за сто верст умчавшееся ржанье,
И храп, и вздох, и хруст, и ступь коня.

Взгляни на звезды. Сосчитай дрожанья
Всех желтых, всех зеленых, голубых,
Тех свеч тысячелетних обожанья.

Составь им лист и знай: не больше их,
Чем тайных несосчитанных внушений,
Чьей власти я слагаю ныне стих.

Наш мир внутри - дорога отражений.
Мы обручальным скованы кольцом
С звериным царством светлых наваждений.

О человек, ты с царским был венцом,
Когда умел, в сознанье вещей связи,
До конской шеи припадать лицом.

Кто был Кентавром в двойственном рассказе?
Не человек ли, скованный с конем?
Где ночь черней, чем в грозном конском глазе?

К кому в беде мы в дикой скачке льнем?
С кем в юность делим бурные восторги?
Топча змею, разившую огнем,

Не на коне ли был святой Георгий?

Константин Бальмонт

Здравствуйте, я говорю вам, здравствуйте!
Доброго здоровья люди вам.
Каждый день и час желаю –
ЗДРАВСТВУЙТЕ!
Я для вас тепло души отдам.

Солнца луч пусть дарит вам здоровье,
Дождь осенний силой напоит.
Матушка – Земля пусть хлебом – солью
За труды вас щедро наградит.

Здравствуйте, я говорю вам, здравствуйте!
Всем родным, знакомым и друзьям.
Будьте счастливы, и просто, здравствуйте,
Мира, радости и процветанья вам!

(Из инета)

По золотому мягкому ковру
Ступая необутыми ногами,
Крадется по туманному двору
Волшебница с печальными глазами.

Ступает тихо, ласково маня
Венком из листьев в золотистых косах,
Волшебница похожа на меня
С такой же головой рыжеволосой,

Для всех не спящих, верящих в себя,
Земною красотой завороженных,
Под струны серебристого дождя
Она поет романсы о влюбленных.

Она поет, и крики журавлей
Сливаются с круженьем листопадов,
С мерцаньем звезд, аккордами дождей
И отзвуком шагов под колоннадой…

Горчит в висок ударившая кровь
Как ягоды багряные рябины -
Былая страсть, забытая любовь
Навеяны мелодией старинной…

Но не страшись былого. Не ревнуй
К Волшебнице, чьи очи так печальны.
И не горяч осенний поцелуй,
Такой простой, желанный и прощальный.

Растает Осень в тусклой тишине,
На землю сбросив пышные наряды,
И ты невольно вспомнишь обо мне
Под шепот очарованного сада….

Марина Волкова

Взойди, о Ночь, на горний свой престол,
Стань в бездне бездн, от блеска звезд туманной,
Мир тишины исполни первозданной
И сонных вод смири немой глагол.

В отверстый храм земли, небес, морей
Вновь прихожу с мольбою и тоскою:
Коснись, о Ночь, целящею рукою,
Коснись чела, как божий иерей.
Дала судьба мне слишком щедрый дар,
Виденья дня безмерно ярки были:
Росистый хлад твоей епитрахили
Да утолит души мятежный жар.

Иван Бунин

Молитва ариев древней других! Она,
Тончайшей плотью слов облечена,
Дошла до нас. В ней просит человек,
Чтоб солнце в засуху не выпивало рек,
Чтоб умножалися приплодами стада,
Чтоб червь не подточил созревшего плода,
Чтобы огонь не пожирал жилищ,
Чтоб не был человек болезнен, слаб и нищ!
Какая детская в молитве простота!
Когда сравнишь ее с молитвою Христа,
Поймешь, как много зла на жизненном пути
По человечеству должно было взрасти,
Чтобы оно могло понять и оценить -
Божественную мысль, мысль новую: простить!

К. Случевский

Дважды не входят в бурлящие воды реки
(так же, как дважды не всходят геройски на плаху).
Крепко отжав репутацию, словно рубаху,
Капли стряхнут с коченеющей мокрой руки…

Дальше идут, не вдаваясь в текущую суть:
Всё одинаково – цвет, консистенция, влажность…
Живы – и ладно… Продолжив бессмысленный путь,
Мелкий поток принимают за крайнюю важность.

Всё хорошо. Всё обыденно. Всё, как у всех…
Вещи. Плакаты. Рецензии. Мысли. Манеры.
Время работы сменяется часом потех,
Миг бесшабашности чувством объемлющей меры…

Кто-то украл. Обманул. Обругал… Ничего…
Это нормально – святыми не созданы люди.
Кто-то упал… И на место того – одного –
Три претендента. Так было. Так есть. И так будет…

Это рутина обычной мирской суеты,
Самой простой – где поесть и попить до отвала,
Где обрезаются крылья… Пустые мечты
Ценятся просто: на уровне – много и мало…

Только иначе трактуется слово – мечта!
В ней – от меча! – острота и мгновенье восторга…
Вспышкой прозренья спасала людей красота
В страшный момент неуместного с ересью торга.

Если не верить, что всё же достигнет Сизиф
С камнем на шее зовущей к победе вершины,
Лучше не слушать, развенчанный временем миф,
Лучше не знать, что трудился герой без причины…

Матрицы лгут, что написано всем на роду
Жизнь проживать однобокой фатальною чашей.
Кто-то идёт… А кого-то ведут в поводу…
Он – фаталист. Он тот самый – безвременно павший…

Гладко причёсанный тем, что уже суждено…
Тем, что согласен заранее верить пророкам…
Если вещают, что ждёт его кара и дно,
Значит – так будет! И дело осталось за сроком.

Только иначе выходит на тропах судьбы!
Узких, извилистых, горных и ровных дорогах.
Важно не сдаться, ступив на арену борьбы!
И оценить всё на уровне – мало и много...

Инга Чех

 Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!
Как будут рады соболя,
И горностаи, и куницы,
Резвясь и греясь на бегу
В сугробах мягких на лугу!
А там, как буйный пляс шамана,
Ворвутся в голую тайгу
Ветры из тундры, с океана,
Гудя в крутящемся снегу
И завывая в поле зверем.
Они разрушат старый терем,
Оставят колья и потом
На этом остове пустом
Повесят инеи сквозные,
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталем и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звездный щит Стожар —
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет полярного сиянья.

Иван Бунин

Когда ты загнан и забит
Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит;
Когда по городской пустыне,
Отчаявшийся и больной,
Ты возвращаешься домой,
И тяжелит ресницы иней,-
Тогда - остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо - книгу между книг;
Найдешь в душе опустошенной
Вновь образ матери склоненный,
И в этот несравненный миг -
Узоры на стекле фонарном,
Мороз, оледенивший кровь,
Твоя холодная любовь -
Все вспыхнет в сердце благодарном,
Ты все благословишь тогда,
Поняв, что жизнь - безмерно боле,
Чем quantum satis* Бранда воли,
А мир - прекрасен, как всегда.
_________________
*В полную меру (лат.)

Александр Блок