Ну, положим не на веревке, а на должике. Так у сокольников называется поводок. Правильные врановладельцы используют сокольничью амуницию. Начинается она с опутенок ( они же путцы) или манжеток. И то, и другое представляет собой узкие ремешки из мягкой, но прочной натуральной кожи, разница состоит в том, что длина опутенок составляет 15 - 20 см, а манжетка - совсем коротенькая, до 5 см. За опутенки удобно ловить пташечку-неслуха дома, когда она не желает возвращаться в вольер, например. Но птице в них не очень удобно плюс пачкаются они сильно и я сейчас предпочитаю манжетки. Эту часть амуниции птица носит постоянно, ее только меняют, когда затреплется. Вокруг ножки птицы ремешки крепятся особым сокольничьим узлом. Хотя, по правде, это не узел, а система отверстий, в этом самом опутенке. Опутенок должен быть затянут так, чтобы между ним и ногой птицы свободно проходил очин (неоперенная часть) пера этой самой птицы. ( Я балдею от явного архаизма этой методики, как и от названий частей амуниции)

    Первые опутенки - тяжкое испытание для нервов, как птицы, так и владельца. Я - не шибко чувствительная натура и если надо, значит надо, но я ревела, глядя на то, как маленькая пташечка день деньской теребит чертовы путы. Через пару-тройку дней птицы привыкает и даже начинает чистить опутенки вместе с оперением.

Вот так затягивают опутенки.

Перед прогулкой к отверстиям в концах опутенок крепятся ремешки подлиннее - коротцы, которые в свою очередь соединяются на должике. Тут каждый изгаляется, как может, используя, как я, систему карабинов и вертлюгов или сложных узлов. Часть амуниции до должика непременно фиксируется на обеих ножках птицы, иначе при рывке, например, во время неожиданного взлета птицы, вся мощь этого рывка придется на одну ножку, что чревато травмами.

Так выглядят опутенки

 

​

А это - манжетки. Только что надетые. Хюррем героически вытерпела всю процедуру смены без всяких завертываний в полотенце и удержаний, но свое "Фи!" не высказать не могла. ( Снимок сделан в разгар линьки, выглядит пташечка неказисто)

На этом снимке хорошо видны коротцы.

А вот так креплю их к опутенкам я - карабинами, типа "разомкнутое звено". Прочие модели враны  открывают просто, из любви к головоломкам. Наиболее искушенные соколятники  обходятся системой узелков, которой я не овладела.

 На снимке этом нет вертлюгов, я ещё экспериментировала. Сейчас карабины у меня висят на вертлюгах.  ( См. Снимок ниже)

Так для чего все это? Выкормыш многих видов птиц в природе - не жилец. Врановые дети покидают гнездо в мае-июне, но еще и осенью можно видеть, как родители продолжают учить их уму-разуму. Очень красиво излагает этот факт Эрнест Сетон-Томпсон в " Серебряном перышке".

"Молодые вороны обучаются не вместе, а по классам, словно дети в человечьей школе: воронята постарше - в одном классе, а воронята помоложе - в другом. К сентябрю шумная толпа глупеньких воронят, по-видимому, уже научилась уму-разуму. Нежный голубой цвет глаз, присущий птенцам, заменился темно-коричневым цветом глаз взрослых ворон. Они перестали быть птенцами, узнали все, что надо знать взрослой вороне, и научились правилам осторожности. Они узнали про ружье и западни и научились отличать ядовитых насекомых от съедобных. Узнали, что толстуха-жена старого фермера несравненно менее опасна для них, нежели ее пятнадцатилетний сын, хотя она гораздо крупнее его. Они научились также отличать брата от сестры. Они узнали, что зонтик - это не ружье. Они научились уже считать до шести, что очень хорошо для таких юных ворон, хотя Серебряное Пятнышко мог сосчитать почти до тридцати. Запах пороха тоже стал им знаком, и они научились распознавать южную сторону дерева. В конце концов, они, разумеется, заважничали и стали считать себя совсем взрослыми. Спускаясь после полета, они всегда складывали свои крылья три раза, для того чтобы быть уверенными, что крылья сложены аккуратно. Они знали, каким способом можно заставить лисицу отдать половину своего обеда, и знали, что надо немедленно прятаться в кусты при нападении других птиц, корольков или зимородков, так как сражаться с этими маленькими врагами так же невозможно, как невозможно толстой торговке поймать мальчишек, стащивших у нее из корзины яблоки. Все это уже узнали юные вороны, но еще не научились воровать чужие яйца. Они еще не имели никакого представления о ракушках, они ни разу не видели пшеницы и ничего не знали о путешествиях, воспитывающих лучше всего".

Покрутившись в обществе врановладельцев, я повидала немало людей, свято веривших, что уж им- то удалось научить свою птицу прилетать на руку, полетав немного. Или возвращаться домой. У всех, повторяю, у всех, эти эксперименты кончались гибелью ручной птицы. В то, что птичка выжила и на следующий год прилетела показать деток никто из опытных любителей птиц не верит во веки веков, аминь. Я знаю лишь один случай выживания выкормыша в городе, но мало кто способен, подобно хозяйке этой птицы, лазить с вороной по помойкам, учить ее ковыряться в мусоре и охотиться на крыс, подкладывая сперва дохлых, потом полуживых зверьков и т.д. И это еще не все, предпринятые шаги описывать очень долго. Да и то самец вороны о котором идет речь, базировался на большом дереве под окном бывшей хозяйки и его анонимно прикармливали, оставляя еду на балконе.

    А теперь о Дае. Его владельцы жили рядом со мной и мы общались. Вороненка выкармливали с крошечного возраста и за жадность в еде и вопли, весьма напоминающие: " Дай-дай-дай-дай" так и назвали - Дай. Однажды Дай улетел. Ну, как улетел? Залетел на высокое дерево на краю небольшого пустыря. Честно говоря, я так и не поняла, каким образом он отцепился от амуниции.

    Не то, чтобы ручные вороны стремились к свободе, но птицы они чрезвычайно осторожные. Предугадать, чего испугается птица, практически невозможно. Это может быть женщина с коляской, человек с большой коробкой, ограждение, возникшее там, где раньше его не было... Моя Хюррем как-то заистерила лишь потому, что у подъезда машина была припаркована там, где обычно не паркуют. В момент испуга, башню у птицы сносит напрочь. Остается один инстинкт - вверх!

    Вот и Дай, почувствовав непривычную свободу и увидав испуг хозяйки, рванул повыше. Ага, а как слететь? Где выращенная дома птица могла научиться слетать с десятиметровой высоты? Пару раз Дай попытался проделать этот маневр, но всякий раз приближение земли его пугало и он возвращался назад, сидеть на дереве и голосить.

    До поздней ночи мы поочередно караулили Дая. А вдруг решит поменять локацию и вовсе пропадет? Дай никуда не перелетел. Он сидел на одном месте и орал дурниной: голодный же!

    На следующее утро я вышла отслеживать Дая, захватив с собой мяска. Признаюсь, очень хотелось стать героем дня, уговорив горемыку спуститься. Рядом с пустырьком - улица, люди на работу идут... Я только потом сообразила, какую картину они наблюдали. Стоит на поле тетка с воздетой к небесам рукой и во всю дурь вопиет: " Дай! Дай!"         Дая снимали, заказав грузовик с вышкой и подняв на этой вышке хозяина к ветке на которой торчал птиц. Счастью обоих не было предела.

Было это лет пять назад и спасательная операция обошлась в 8 тысяч рублей.