Помню была такая поговорка -в 20 лет ума нет - не будет. В 30 лет жены нет - не будет. В 40 лет денег нет - не будет..дальше не помню, так как тогда меня это не интересовало....(от меня)

 Люди всегда связывали с каждым возрастом соответствующий образ жизни. Позднеантичный поэт Линдин дал очень конкретные указания, когда и чем надлежит заниматься:

Если хочешь ты жизнь прожить счастливо,
В 10 лет ты резвись и забавляйся,
В 20 должен отдаться наукам,
В 30 лет ты стремись вести процессы,
В 40 лет говори изящной речью,
В 50 научись писать искусно,
В 60 насладись приобретенным,
Семь десятков прошло — пора в могилу,
Если восемь прожил — страшись недугов.

Наверное, трудно выполнить все эти предписания. Прежде всего потому, что разные люди по своей психической организации лучше приспособлены к тому или иному возрасту. 

                                                                                           

В Древнем Китае рекомендации, что следует делать в тот или иной период жизни, звучали несколько иначе:

вступить в брак надлежало до 30 лет, а исполнять общественные обязанности — до 40 лет.

Дальше шел интересный в психологическом отношении период «познания собственных заблуждений». Вероятно, те, кто действительно понимали причины и смысл своих заблуждений, достигали полноты и осмысленности жизни. 

В начале цивилизации наиболее уважаемым периодом жизни считалась зрелость.

Центральное место занимал зрелый человек и в Древней Греции. Там даже существовало такое понятие, как акмэ, то есть расцвет.

Зрелость, и особенно вторая ее половина, очень ценилась в Древнем Риме. Название высшего государственного учреждения — сенат происходит от слова старик.

Старость ассоциировалась с накопленным опытом, с пониманием жизни, с мудростью.

К старости относились с почтением во многих восточных культурах, поскольку в ней видели прежде всего пору мудрости, осмысления накопленного опыта, «познания собственных заблуждений».

В восточной идее перевоплощения отражено понимание жизни человека как цикла — все возвращается на круги своя.

И старость оказывалась временем промежуточного подведения итогов, итогов определенного витка космической жизни. В старости человек ближе к вечности, чем когда-либо еще в своей жизни. У него появляется возможность выйти за пределы земных воплощений вообще и приобщиться к более высоким мирам. Взгляд на старость с этих позиций, естественно, вызывает к ней уважение.

 

В XVII веке в Европе наиболее ценимым периодом стала молодость, а в XIX — детство (вспомним большое количество автобиографических воспоминаний детства писателей XIX века). И наконец, в XX столетии стала особенно цениться юность.

Таким образом, привилегированный возраст в человеческом сознании не остается неизменным. В каждом периоде жизни можно найти свои преимущества и свои недостатки, и в зависимости от того, как расставлены акценты, ценность их воспринимается по-разному.

 При современной демографической ситуации, когда продолжительность жизни и доля пожилых людей в обществе значительно увеличились, достижение старческого возраста уже никого не удивляет.

При этом далеко не все старики стали мудрыми, а вот потеря здоровья, беспомощность, а иногда даже и озлобленность — явления значительно более распространенные. Естественно, они не делают старость привлекательной.

Неодинаковый общественный престиж различных возрастных периодов, к сожалению, влияет и на психику отдельного человека.

Некоторым людям не нравится их возраст, они хотели бы иметь за плечами другое количество лет.

Вместо того чтобы воспринимать жизнь как неизбежное и закономерное движение по возрастной лестнице, а возможно, и более романтично — как путешествие в машине времени, они внутренне бунтуют против невозможности законсервироваться на самом престижном возрастном этапе.

Но именно те, кто попадают в зависимость от общественных представлений о ценности того или иного периода жизни и смотрят на себя с этих позиций, оказываются в невыгодном положении.

Особенно болезненно это переживается, когда наиболее ценимым периодом считается первая половина жизни (детство, отрочество, юность или молодость), а человек этот возрастной рубеж уже перешел. Если он не сможет хотя бы внутренне противостоять давлению общественного мнения, не сумеет найти свои собственные смыслы, то во торой половине жизни будет много страдать.

 

Требование вечной молодости — это, в сущности, не что иное, как инфантильный каприз, идущий от детских привычек избалованного ребенка.

Но такой «избалованный ребенок» наказывает сам себя — он не может принять себя в своем сегодняшнем состоянии и постоянно испытывает неудовлетворенность жизнью.

Через всю мировую литературу, по-разному варьируясь, проходит тема, привлекавшая многих писателей, — человек отдает душу дьяволу, чтобы тот исполнил его желание остаться вечно молодым.

Роль дьявола, вызывающего в человеке противоестественные и заведомо несбыточные желания, сегодня во многом исполняют социокультурные установки, господствующие в нашем и в западном обществе. Наше общество связывает свои ожидания в основном с молодыми, рассматривая людей даже среднего возраста как отработанный материал. 

Чем дальше двигается человек по возрастной лестнице, переходя от зрелости к старости, тем больше усиливается социальное пренебрежение к нему.

Оно больно бьет по самооценке стариков, особенно если они не умеют ему противостоять. Здоровье и физические силы резко идут на убыль, и если только человек не отличается высоким интеллектом, то польза от него становится минимальной.

В сегодняшних условиях при скачкообразном изменении направленности социального вектора наше государство смотрит на стариков как на экономическую и социальную обузу.

Сильные мира сего горят желанием апробировать свои идеи социальной реформации и личного обогащения, а старики требуют хотя бы минимальных расходов уже самим фактом своего существования. Раздражение усиливает неблагоприятная демографическая ситуация, большая доля пожилых людей в обществе.

Можно вспомнить совет из Библии: спасись сам, и вокруг тебя спасутся многие.

На индивидуальном уровне эта проблема может быть в значительной степени смягчена, если человек не будет оценивать себя, особенно свои личностные и социальные качества, на которые он не в силах повлиять, негативными общепринятыми критериями.

Престижный возраст не всегда и не везде был одним и тем же — все периоды человеческой жизни при определенных условиях были престижными.

Измерять свою ценность негативными критериями нельзя, и более адаптированными являются те люди, чья самооценка не падает стремительно вниз вслед за ухудшением социальной позиции.

Невзирая на широко распространенные стереотипные представления о молодости как наиболее счастливой поре, можно смело утверждать, что любая пора жизни может быть счастливой. Это зависит не столько от возраста и других формальных показателей, сколько от особенностей характера и мировосприятия человека.

Людмила Волынская

http://www.manwb.ru/articles/philosophy/