Отовсюду объятый равниною моря,

Утес гордо высится, - мрачен, суров,

Незыблем стоит он, в могуществе споря

С прибоями волн и с напором веков.

Валы только лижут могучего пяты;

От времени только бразды вдоль чела;

Мох серый ползет на широкие скаты,

Седая вершина - престол для орла.

Как в плащ исполин весь во мглу завернулся Поник,

будто в думах, косматой главой;

Бесстрашно над морем всем станом нагнулся

И грозно нависнул над бездной морской.

Вы ждете - падет он - не ждите паденья!

Наклонно он стал, чтобы сверху взирать

На слабые волны с усмешкой презренья

И смертного взоры отвагой пугать.

Он хладен, но жар в нем закован природный:

Во дне чудодейства зиждительных сил

Он силой огня - сын огня первородный -

Из сердца земли мощно выдвинут был!

Взлетел и застыл он твердыней гранита.

Ему не живителен солнечный луч;

Для нег его грудь вековая закрыта;

И дик и угрюм он: зато он могуч!

Зато он неистовой радостью блещет,

Как ветры помчатся в разгульный свой путь,

Когда в него море бурунами блещет

И прыгает жадно гиганты на грудь.

Вот молнии пламя над ним засверкало.

Перун свой удар ему в сердце нанес -

Что ж? - огненный змей изломил свое жало,

И весь невредимый хохочет утес.

Владимир Бенедиктов 1836