Я понимаю хорошо, что все это глупо и по-дурацкому. Я сама ожесточенно хмыкаю, глядя на мысли-душеизлияния бедных обиженных чем-то душ. Я пишу о каких-то чужих людях; или настолько свое, что прямота и подбор слов сражают меня саму. Меня жалеет человек, которого я не уважаю. Меня называет ущербной в моральном плане человек, которого я знаю совсем чуть-чуть. Я ненавижу жалость. Я не знаю, в чем истоки моей поломки, моего срыва, моей ущербности. У меня губы сжаты, в голове сейчас побежали стихотворные рифмованые строчки - у меня цикл: от боли к равнодушию, от равнодушию к боли, от боли к презрению и снова равнодушию. А потом я начинаю писать стихи, строчки сами - впервые, наверное, - сами вылетают. А потом я их дописываю и подбираю рифму, и мы снова возвращаемся к началу. Мне кажется, что у меня несколько сердец, и все они умирают, потому что не болит ничего, но пальцы дергаются. Господи, Боже мой, я не знаю, кто ты, мне почему-то вспоминается сразу лицо Иисуса из детских Библий. Мне кажется, что я нарочно нагнетаю в себе все это, я засыпаю в автобусах с открытым ртом, у меня какое-то навязчивое желание выдрать из себя это не-знаю-что. Ох ты ж Господи, мне посоветовали сходить к психологу, у меня нехватка чего-то. Это видят чужие люди, а я не знаю, что же со мной не так.

Tracktor Bowling's.

Цой - жив, Моррисон - жив, Пресли - жив, необъятная-невыразимая-толпа - жива. Один Бог мертв.

И тишина

И тишина.

Я рассказывал тебе сказки про белых птиц,
про принцессу элизу и братьев ее лебедей.
а потом что-то хлопнуло

и я не помню лиц
ни твое, ни мое, ни каких-то еще людей.
только чернь камышей да дрожащие обручи по воде.

а потом ты орала.
швыряла в меня что-то мокрое, скользкое, с выпущенным нутром,
я глотал это как бальзам.

потому что я думал, что мне еще повезло,
что у нас есть свой дом и в доме горит очаг,
что  улыбка твоя малинова и горяча
и вкусна, что вот-вот я коснусь твоего плеча
и тогда...

Стоп.

Ты сказала мне: хватит.
И ушла. Это были твои по воде круги.
Я весь год извертел в перемятой своей кровати,
Исшептал: пропади, уходи, передумайся, вымри, сгинь!
я почти что рыдал

я почти что упал в свежевырытую могилу.
ты сама говорила, что это ждет подлецов.
а однажды утром я кое-что осознал:
от тебя вспоминались мне только пруды и рыбы,
летящие мне в лицо.

и я медленно встал
я долго стоял под горячим душем
я смывал с себя рыбьи кишки, человечью желчь,
человечье холодное "здравствуй", твое "послушай,
мне так надоело, мне так надо-надоело,
что хочется сжечь".
все оно утекало в слив с еле слышным свистом

я стоял у окна и смотрел на игру теней.
я почти что рыдал. потому что мне было чисто.
Чисто и тишина.

И что-то еще за ней.

Черрртова Полли-Молли (да, я знаю. ты терпеть не можешь, когда тебя называют Полли, а я буду, я чудо-скотина, мне можно). Ты опять заставляешь меня лыбиться гуинпленово.
Мой разгонщик самых черных туч, что бы я делала без тебя, а? И тут не прокатит твое вечное: "Жила бы себе". Ни-ху-я, ты мне нужна как здоровый сон, как любимый сок, как распечатка стихов Бродского, как плейер с реггей, как кисти-краски-карандаши-бумага, как длинные теплые шарфы, понимаешь? Я не ставлю тебя на один уровень с вещами, я хочу сказать, что жить-то без тебя можно, но на кой черт мне нужна жизнь без того, что ее наполняет дикой радостью?

#46 (Памятка. По прочтении - понять)



Правила поведения, специально для трупов, особенно, несвежих:
Раз:
Трупы должны лежать в своей уютной могилке, рассказывать опарышам занимательные истории и по возможности не являться к тем, кто их закопал.
Два:
Если уж трупу так хочется посмотреть на свое прошлое, не стоит делать это с такой маниакальной настойчивостью и упрямством, достойным лучшего применения. Гробовщики смеются до колик - могут подавиться чаем или песочным печеньицем.
Три:
Лучше все-таки не высовываться. Не терять по пути от погоста до уютного теплого домика Гробовщиков куски разлагающейся плоти, клочки волос, гордость и вообще, не заставлять Копателей разочаровываться в себе.
Все.

Как Зазнайка и Увалень сидели в подъезде



Толстый Увалень сидел на ступеньках подъезда и задумчиво ковырял облупившуюся краску на стене. Мистер Зазнайка молча курил, пуская кольца сизого дыма к потолку, и меланхолично наблюдал, как кольца становятся всё шире, постепенно исчезая.

Затушив окурок, Зазнайка кашлянул и сказал:

- Слушай, Увалень. Вот ты же мне друг?

Увалень хмыкнул и взглянул на Зазнайку:

- Конечно. Будто ты сам не знаешь.

Зазнайка грустно улыбнулся.

- Знаю, конечно. В последнее время я начал очень хорошо чувствовать разницу между тобой и другими. Музыкантом, Неформалом, Дизайнером и Рекламщицей. Когда плохо - им нельзя выговориться, потому что они либо вообще не будут слушать, либо из вежливости выслушав, затем начнут тебя попрекать за то, что ты выкладываешь на них свои проблемы. Вот тебя это когда-нибудь задевало? Что я делюсь с тобой, когда у меня не все гладко?

Увалень закрыл глаза, помолчал и сказал:

- Друг, если ты не выскажешься, то тебе будет плохо. А я не хочу, чтобы тебе было плохо. Это же просто.

Зазнайка кивнул.

- Вот об этом я и говорил. Спасибо тебе, что ты у меня есть.

Увалень пожал плечами.

- Не за что. У каждого должен быть друг. Ты же у меня тоже есть.

Когда мне было 5 лет, мама всегда твердила мне, что самое важное в жизни — быть счастливым.
Когда я пошел в школу, меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту.
Я написал "счастливым".
Мне сказали " "ты не понял задание", я им сказал — "вы не поняли жизнь".

шкуры

Это когда у тебя был человек. Был, был. И все ушло на него. Все твое все. Ты не хочешь видеть ни пустоты, оставшейся после него, ни собственной усталости, которая пластилином залепляет тебе губы, когда вам случается переброситься парой (тысяч) слов. Тебе удобней просидеть эту вечность за столом, опустив голову на слепленные руки, не творя ничего, не прося ничего.
А потом ты поднимаешь голову и смотришь, что вокруг есть другие люди. Такие хорошие. И они что-то хотят от тебя. И ты что-то можешь им дать. Но оказывается, того, что можешь - недостаточно. А больше - ты просто не в состоянии. Как и не в состоянии объяснить это им.

В любой из этих шкур всегда так хочется обманываться.

Когда часто переезжаешь с места на место – минимум вещей, всё можно унести в спортивной сумке через плечо, чувствуешь некую независимость от этого мира.
Открываешь новый шкаф, застилаешь кровать, расставляешь книги, наливаешь в любимую чашку чужой чай.
И каждый раз это как путешествие в никуда, neverland, тайные ключи, открывающие любые двери, пустые квартиры, почти ничейные, с уехавшими хозяевами.
Носишь рубашки-пиджаки с мужского плеча, пахнешь чужими запахами-духами, выкуриваешь портсигары и вдохновенно приканчиваешь чей-то бар.
Задергиваешь портьеры, включаешь музыку погромче «зачем пустые реки бегут к большой воде...», листаешь семейные фотоальбомы, пытаясь вмечтать туда себя.
Стреляешь с балконов, ловя в прицел любителей смотреть в окна, кормить птиц с подоконника, просто любопытных, бездельников и мечтателей.
Приглашаешь гостей, случайных любителей напиваться не в одиночку, виртуозов своего дела.
Цыганка в грязных привокзальной забегаловке расскажет тебе твою судьбу, пройдет по твоим линиям, шагнет на за черту и вернется. Отряхнет с цветастого подола твой пепел, словит в движении рук твой остановившийся взгляд и возьмет мягкий пластик денег. Иногда судьбу не нужно знать.
И ты входишь в очередную пустующую чью-то реальность, сначала осторожно, заглядывая за углы, потом осваиваешься, гремишь посудой, переставляешь вещи, музыкальные диски, выключаешь телефоны - чтобы не нервировали, не будили по утрам.
Оттачиваешь голос до остроты, рассказываешь детям по вечерам сказки – начитываешь аудиокниги, этим и зарабатываешь. Мигаешь фонарями из темных окон, подаешь сигналы кораблям, потерянным путникам, шатающимся брошенным, оставленным, выгнанным из дома.
Сидишь на ступеньках – холодных, каменных, обшарпанных, пахнешь самым лучшим сортом табака, и мечтаешь о сероглазых королях, что не умрут на твоих руках.

:pinK:

Стоял копилкой на высокой полке розовый слон. Чтобы закинуть в него очередной пятачок, детям приходилось вставать на зелёный стул, оставшийся еще от бабушки, а может от прабабушки (может и от прапрадедушки, ну, кто эту родню разберет). Слон был по каким-то, вероятно, объективным причинам, прозван в семье Стефаном (не самое подходящее имя для слона, но выбирать не нам). Стефан боялся высоты и потому практически всегда смотрел на занавешенное окно. Бояться-то боялся, но интересно же! Вот вниз и посматривал, тогда страх прокатывал от кончика хобота до хвоста, а монетки внутри позвякивали. Ему определенно нравился этот звук, казалось, что кто-то разговаривает в самой голове. Так и жил он то в шторе, то в пропасти, а когда существуешь в таком мелком разнообразии, поневоле задумаешься а что там дальше, когда монеты окончательно, доверху, абсолютно заполнят тебя? Откуда-то он взял. Что должны его всенепременно расколошматить молотком. Все решено, а если решено и не мной, то я сам, - такие самостоятельные мысли сами лезли ему в самую голову. Каждый раз при этом смотрел вниз, где стоял тот самый старый стул. Стул обыкновенно молчал, так как считал себя слишком мудрым для бесед с молодыми керамическими слонами да еще и такой вульгарной расцветки, но, тем не менее, Стефану вечно чудилась ехидная улыбка в изгибах деревянной пролаченной спинки (возможно, она была сделана из липы). Смотрел, вздрагивал и ждал, когда будет уже совсем тяжко держать в себе чью-то холодную заначку. Монетки падали в копилку, Слон все ближе подползал к краю полки. А девочки все хуже спали из-за какого-то непонятного звона по ночам.

Что-то ещё

я каждую секунду обещаю себе перестать вспарывать свои нервы. я каждый час обещаю себе перестать умирать от тоски, такой, знаешь, густой, тягучей мазутнообразной тоски. такая муть вокруг, я в ней задыхаюсь. любить-плохо. любить-плохо.
я каждое сраное утро обещаю себе перестать открывать свой многострадальный сердцемеханизм для каких-либо любовей. друзья. кто такие? всего лишь те, кто может глубже всех загнать в сердце обоюдоострый клинок, потом сказать "оу, извини, я споткнулся", и ты, зажимая распоротую грудину обеими кистями, прощаешь их,заботливо так отдаешь им оружие со словами "держи, может еще пригодится". они садятся на твоей кухне, пьют твой чай из твоей любимой кружки, глядят испытующе поверх, спрашивают "ну как тебе? больно?". а тебе больно. потому что ты видишь, как он от злорадного смеха проливает на себя кипяток.

Я прихожу на набережную с любимой книгой и термосом с горячим сладким чаем. Осень, на лавочках листья, тепло.
<...>
Да вот только, черт, так ли важны места и вещи? Так ли важно где? Когда не одна, с дорогими, - вместе. Когда хорошо и тепло, просто так; не потому, что я молодец и взяла с собой чай. Не потому, что место - любимое,книга - интересная. Места и вещи - только память. О чем-то. Места и вещи - прошлое, прошедшее, ушедшее. Как бы мы не любили их - они заменить не могут. Улыбки искренней, веселых глаз и теплых рук. Любимых людей и постоянного потока мыслей, обмена информацией между. Единения полного и безумного счастья, что бы ни и не. Когда ты со своими людьми - не важно, где ты. Ты в лесу, у костра или дома под теплым пледом. Есть ли у тебя любимые яблоки под рукой или нет. Если с тобой твои люди, то плевать. Потому что в них - все. Потому что все - ради них. Ради и для.
А вы о вещах. Фу, материалисты.

 

Двойные стандарты



Это очень просто. Если у тебя недоступен телефон - ты в метро, или разряжен аккумулятор. Если у того, кому ты звонишь - он нарочно выключил его, чтобы с тобой не разговаривать. Если ты опаздываешь на полчаса - ты попал в пробку, а если ты уже полчаса ждёшь - тебя нарочно унижают. Если ты вылетаешь из аськи - у тебя сбоит сеть, а если собеседник отваливается, не простившись - он тобой пренебрегает. Если ты отменяешь встречу - ты болен, если же встречу с тобой отменяют - тебя ненавидят и не хотят видеть.
Готовность думать о людях плохо приводит к тому, что им надоедает тебя разубеждать.

#277. Один в поле не воин

Выходил – становился другой: в глазах - бесы, в ладонях – две кипенно-белые птицы,
И такой, что попробуй сдержаться, глаза отвести, не влюбиться;
Броненосный. И ни свалить его, ни смутить:
Дух и тело – что столетняя твердь, что кельтский стенной гранит.

Приходил – ртутный, быстрый, насмешливый; свою аниму - обвивал лозою,
А на прочих смотрел, словно Индра перед лучшей своею грозою,
Отражал все удары, тотчас наносил свои.
Сделал выдох – они легли.

А дорогой обратно, тропою терновничьей, петляющей, пыльной,
Слушал пение тихое: «Будь сильным, будь сильным, будь сильным».
Отвечал им:
«Вот так же, под ласковый щебет птиц
Альбигойцы
C нежностью дикой
Лезвия вкладывали в пальцы колеблющихся самоубийц».

И домой возвращаясь, к горькому виски, дыму и книжным полкам
Думал с дрожью в руках – толку-то в силе этой, в ударе – толку,
Быть, как башня сторожевая…
Зачем, побери меня черт, зачем,
Если не у кого расплакаться на плече?

Мантра



Органайзером уже тронут слегка ноябрь
(Там ещё день рожденья - как бы не позабыть!),
Доедаю август, обгрызенный по краям,
А недели мимо, как верстовые столбы.

Строить планы на Вечность - главное дело дня.
Не хватает времени спать - отосплюсь в гробу.
Есть программа-макси - прожить эту жизнь не зря,
Значит, поздно кидаться к маме с "я не смогу!".

Это можно читать как мантру, как "отченаш",
Написать зубной пастой на зеркале и окне:
Мир тебя не предаст, если сам себя не предашь,
Но предать себя - так просто, что проще нет.

Органайзером уже тронут слегка ноябрь,
А сегодня август, но - всё ещё не король!
Как-то странно учиться думать, что жизнь - твоя,
И лишь ты выбираешь сцену, и зал, и роль.

Не жди



По ролям, по годам, по дорогам, по первому снегу,
По обломкам, осколкам, обрывкам, огрызкам скользя,
Я приду, я дойду, доползу, добегу и приеду,
Я вернусь, невзирая на то, что вернуться нельзя.

Я вернусь. Ты не жди, не мечтай, не надейся, не помни,
Я вернусь всё равно. И пускай дотлевает закат,
Я в свидетели небо зову, что я клятву исполню,
Что из сотни смертей я найду, как вернуться назад.

По обломкам разбитых ворот, по кровавому следу,
По обрывкам чужой переписки и трупам врагов,
Даже если для этого нужно вернуться с победой -
Я её одержу всем назло, я вернусь всё равно.

И когда я вернусь, я пойму, что всё было напрасно,
Возвращаться - плохая примета, не раз замечал.
Ты не жди меня, слышишь? Меня дожидаться - к несчастью,
К длинным тёмным ночам, одиноким, холодным ночам.


Upd: случайная перекличка с Нинкве

Дифференциальный диагноз для Lips of blood.

- У нее пульс ниже 50.
- Как и её IQ
©

Нет, сегодня никакой музыки.
Раннее утро, чего уж там. Для кого-то утро - это пение птиц, солнце за окном и кофе в постель.
Для нее утро - это кухня, пылесос и баклажаны. Что поделаешь, приходится быть примерной дочерью.
Она достает моющее средство и ставит на плиту.
Она снова напоминает себе, что надо не забыть почистить картошку.
Она задирает майку и чешет живот.

Внимательно смотрит на покрасневшую кожу.
На две неровные припухлости по бокам.
На разрывающиеся ткани, на судорожно сжимающиеся пальцы, на тянущиеся наружу кисти, на сгибающиеся локти.
Она кричит, пытается ухватиться за столешницу, падает на пол. Нож приземляется где-то рядом с ее рукой. Средство для чистки плиты разливается, но она не видит этого.
Где-то звонит телефон.
Она, ничего не соображая, ползет к аппарату.
Резкий голос приводит ее в чувство. Мать, кто же еще. Конечно, сделать кофе. Тот самый кофе, от запаха которого ее начинает выворачивать наизнанку.
"СУКААА!!!" - неожиданно для себя кричит она в трубку.
Телефон летит в сторону.
Она выбегает на улицу.
Она бежит по направлению к магазину.
Сбивает с ног какую-то женщину.
Падает на землю, и из ее носа льется кровь, стекая на губы.

Много текста.
Много претендующего на художественную ценность текста.
Бонусом - ненависть к людям и высокое содержание яда.

И что бы кто ни говорил, я буду жить, я буду жить! (с)



А я буду жить, вдохновенно врать, и летать, и падать,
Разбиваться снова о толстый лёд и писать стихи,
И своих искать в самый страшный дождь по рукам и взглядам,
И вставать под ветер, как под обстрел, и сырые мхи
Расстилать под ноги, как ковролин, как дорожку к трапу,
Да, я буду жить, и ломаться вдребезги об любовь,
Знать команды "рядом", "апорт" и "фас" и на счастье лапу
Подавать, как Джим, и искать своё, и из всех стволов -
Оружейных, гулких - лететь к луне, пробивая дыры
В этом тусклом небе, чтоб брызгал в них, как осколки, свет,
Да, я буду жить, у меня остались ещё кумиры,
У которых я не сидел на кухне, и сигарет
Не стрелял под утро, следя, как тихо в окне светлеет,
У меня остались ещё маршруты и вишлисты,
У меня остались ещё слоты, я в игре, я в деле,
И я буду жить, потому что плюс - у меня есть ты.

Надоело блевать буквами.

Как Зазнайка и Увалень ели бутерброды



Мистер Зазнайка и Толстый Увалень сидели за столом на небольшой кухонке и уплетали бутерброды. Дожевав очередной кусок, Зазнайка проглотил и спросил:
- Увалень, а ты был женат?
Увалень пожал плечами:
- Был, а почему ты спрашиваешь?
- Да так. А почему разбежались?
Увалень насупился:
- Потому что.
- Увалень, тебе не кажется, что супружеская жизнь напоминает привыканием к равномерному течению вещей... тюрьму?
Увалень снова пожал плечами:
- Не знаю, что ты имеешь в виду?
- Ну помнишь как в "Побеге из Шоушенка" Рэд выходит на волю и не может разучиться отпрашиваться в туалет у менеджера. Так же ты привыкаешь докладывать о своих передвижениях, куда ты идешь, на сколько и с кем ты там будешь видеться. Где проходит грань между желанием знать, что происходит сейчас с близким человеком, и нежеланием упускать его из виду максимально возможное время суток? Как может человек быть свободным под надзором? Понимаешь, Увалень?

Увалень вздохнул:
- Я понимаю только то, что хорошо, когда ты приходишь вечером домой, а тебя там ждет кто-то живой.

#12. Максимальная оценка, кстати.



 

Просмотрев огромное количество wiki-страниц, ужаснувшись своей необразованности и подивишись разнообразию жанров литературы, я наконец составила список произведений, обязательных к прочтению.

Туше.

Бальзак "Обедня безбожника", "Утраченные иллюзии", "Шагреневая кожа"
Шарль Бодлер "Цветы зла"
Достоевский "Братья Карамазовы", "Преступление и наказание"
Фрэнсис Скотт Фицджеральд "Великий Гэтсби"
Оскар Уайльд "Портрет Дориана Грея", "„Счастливый принц“ и другие сказки", "Гранатовый домик"
Эмилия Бронте "Грозовой перевал"
Стивен Кинг "Кладбище домашних животных", "Кэрри", "Сияние", "Ловец снов",Жребий", "Ярость"
Эдгар По "Маска Красной Смерти", "Чёрный кот"
Джек Лондон  "Убить человека", "Кусок мяса", "Белый клык", "Зов предков"
Михаил Шолохов "Тихий Дон"
Альбер Камю "Падение"
Владимир Набоков "Лолита"
Виктор Гюго "Собор парижской богоматери", "Отверженные", "Человек, который смеётся", "Последний день перед казнью"
Бернард Шоу "Пигмалион"
Жюль Верн "Вокруг света в восемьдесят дней"
Борис Акунин "Приключения Эраста Фандорина" (12 произведений)
Станислав Лем "Солярис"
Габриэль Гарсиа Маркес "Сто лет одиночества"
Харпер Ли "Убить пересмешника"
Харуки Мураками "К югу от границы, на запад от солнца"
Ричард Бах "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"
Роберт Льюис Стивенсон "Остров сокровищ"
Марк Твен "Принц и нищий", "Приключения Тома Сойера"
Сомерсета Моэма "Бремя страстей человеческих"
Уильям Теккерей "Ярмарка тщеславия"
Александр Дюма "Чёрный тюльпан", "Людовик XIV. Биография"
Джон Толкиен "Хоббит", "Властелин колец" (3 произведения)
Роберт Пенн Уоррен "Вся королевская рать"
Энтони Маккартен "Смерть супергероя"
Льюис Кэрролл "Алиса в стране чудес", "Алиса в Зазеркалье"
 

 

Возможно дальнейшее пополнение списка.

 

Кто согласится все это подсчитать, получит мою огромную благодарность и донецкий пряник бандеролью. У меня уже просто нет сил.
 

60

6