На днях вышел наш очередной номер. Один из "гвоздей" - интервью с Губенко. Актер и бывший министр рассказывал большей частью о покойном Юрии Любимове. Плохо рассказывал, но с болью. Кто бы знал, к чему будет приурочен выход этого материала в свет

Любимов породил Театр на Таганке. Он же его и убил

В этом уверен актёр, режиссёр, сценарист и бывший министр культуры России Николай ГУБЕНКО

В этом году Театр на Таганке отмечает пятидесятилетие. Его история, началась с оглушительного успеха «Доброго человека из Сезуана». «Роман» с Таганкой у Николай Губенко – длиною в полвека. Все было в этой истории: он уходил, передавая свои роли Владимиру Высоцкому, возвращался… Но любовь оказалась долговечной и искренней. Пожалуй, даже жертвенной. Не случайно в один из самых драматических моментов в судьбе театра коллеги попросили возглавить коллектив именно Николая Николаевича. Не случайно именно он добился разрешения для Юрия Любимова вернуться на Родину после вынужденной эмиграции. Он же вступился за обиженных коллег в дни раскола труппы и уже двадцать лет руководит «Содружеством актёров Таганки».

– Пятидесятый день рождения Театр на Таганке празднует без основателя – Юрия Любимова. Сейчас труппа вновь разделилась: одни ностальгируют по любимовским временам, другие не преумаляя его заслуг, называют тираном.

– Я бы не сказал, что в мою бытность в театре он был тираном. Скорее отцом, а мы – воспитанниками, учениками. Он и меня называет своим учеником, хотя я ученик Сергея Герасимова. С Юрием Петровичем до печально известных событий – раскола театра – работали душа в душу. Не могу припомнить ни одного серьезного творческого конфликта за все те годы. Так что воспоминания самые светлые.

Он заботился о нас. Например, улучшил жилищные условия мне и Зине Славиной (Зинаида Славина – с 1964 г. по 1993 ведущая актриса Театра на Таганке, с 1993 – ведущая актриса театра «Содружество актёров Таганки» – прим. ред.). Мы иногородние, жить после окончания института было негде. Благодаря Юрию Петровичу нам дали годовую прописку. Он нас поселил в котельной театра. Условия, конечно, были далеки от идеальных: выделили по каморке с земляным полом, которые отделяла друг от друга ситцевая занавеска. Тогда это казалось щедрым подарком. Когда перенёс операцию, Любимов меня отправил «на улучшение» в партком, где была узкая комната – в ней стоял сейф и кожаный диван. На этом диванчике я спал. А верхом его расположения и признания моих заслуг было то, что он поселил меня у своей мамы, Анны Александровны. Правда, потом умудрился изгадить эту прекрасную историю, написав ложь в своей книге: мол, я украл у его мамы четыре тома «Истории всемирной живописи». Все было иначе. Анна Александровна жила только на пенсию, по всей видимости, сын не очень ей помогал, и я однажды предложил выкупить эти книги. Тогда неплохо зарабатывал снимаясь в кино, и мог позволить себе приобрести каждый том за 25 рублей. А Любимов спустя много лет сказал, что я украл. Ну, видите, годы берут своё.

– Многие ваши коллеги рассказывают, как с годами события истории Таганки обрастает легендами и нелицеприятными подробностями.

– Собственно, это и есть причина последующего конфликта - Юрий Петрович считал себя единственным творцом, единственным создателем и автором успеха. На самом деле, он обязан успехом коллективному творчеству, которое нынче так не любит. Не было бы Давида Боровского, Зины Славиной, той труппы, что он собрал в первые годы – не было бы Любимова. Он умеет выбирать актёров. Двенадцать лет приглашал самых талантливых выпускников Щукинского училища и двенадцать лет они работали у него в массовке, теряя профессиональную гордость, актёрские навыки. Из-за веры в Юрия Петровича. Из-за любви к нему. Из почтения, признания того, что направление театра очень современное и нужное зрителям.

– Как Вам удалось убедить власти разрешить Юрию Петровичу приехать в страну после опалы?

– Обошёл всех членов Политбюро лично. В результате ему разрешили на десять дней приехать ко мне в гости. Он увидел, что здесь его ждут и очень любят, что никто в театре не забыл его заслуг. Это были чудесные, светлые десять дней. Но, опять-таки, как оказалось впоследствии, затем изгаженные ложью. Юрий Петрович везде утверждает, что он не писал прошение о возвращении ему гражданства. А у меня есть копия этого документа. Но это детали.

– Можно ли было избежать раздела театра?

– Конечно. И Юрий Петрович позже осознал нелепость своего поступка. Труппа, присягнувшая ему, сделавшая вместе с ним успех театра, этого театрального направления, была фактически им предана. Ведь конфликт разгорелся из-за того, что Любимов написал проект контракта с тогдашним мэром Москвы Гавриилом Поповым. По нему большинство труппы выбросят на улицу. Оставлял меня, оставлял Зину Славину, Лёню Филатова, Валеру Золотухина и еще нескольких ведущих актёров. А остальных, тех, которые просидели в массовке двенадцать лет, очень одарённых людей, готов был уволить. Артисты испугались, и из-за этого всё и началось. Если бы он сказал: «Ребята, ничего этого не будет. Я сохраню все ваши социальные нормы. Но, извините, буду работать с теми, с кем хочу» – проблем не было бы. А он закусил удила и, вооружённый западным опытом, стал его насаждать здесь. При этом финансовая возможность сохранить труппу у него была. Театр – это бюджетное учреждение. Да, у артистов нищенская зарплата, но она гарантирована.

– После ухода Любимова в 2011-м руководство принял Валерий Золотухин. В марте 2013-о его не стало. Сотрудники и актёры театра поговаривают, что здоровье подорвал груз ответственности. Золотухин принял на себя удар?

– Мне трудно судить. Если, скажем, сравнивать мою ситуацию 87-го года, когда ушёл из жизни Эфрос, и труппа попросила меня возглавить театр – это был некий аналог. Просто другое несчастье постигло тогда коллектив. Здесь одно несчастье, там – другое. Но в любом случае, человек, превращающийся из художника ещё и в руководителя, организатора, менеджера, общественного деятеля, конечно, минусует свою творческую работу. В этом смысле и Валерий мог бы сыграть больше, чем он сыграл, но он вынужден был заниматься хозяйственными делами, как все художественные руководители, вроде Захарова, Табакова и так далее. На него легло тяжкое бремя. Валера – прекрасный актёр. У него был прекрасный музыкальный слух. Он неплохо читал стихи, был музыкален, пластичен. Любимов его воспитал. У Валерки образование опереточное. Любимов хорошо использовал его музыкально-пластическое дарование и перевёл из лёгкости оперетты, с которым он вышел из ГИТИСа, в содержательность Брехта, Можаева и других могучих авторов.

– Много лет в Театре «Содружество актёров Таганки» идет спектакль «ВВС (Высоцкий Владимир Семёнович)»…

– Каждый раз аншлаг. У нас совершенно другой Высоцкий, не такой, как у Юрия Любимова. В спектакле Любимова, поставленном в Театре на Таганке после смерти Володи, Высоцкий – антисоветчик. У нас же – человек, преданный Родине, какой бы она ни была. Считаю, суть творчества Володи точнее выражена в моём спектакле, а не в любимовском.

- У Вас взгляд на творчество Высоцкого как друга, а не наставника.

– Не считаю себя другом Высоцкого. Единственный мой дружественный жест в отношении Володи был тот, что я, зная его недуг, не выпил с ним ни одной рюмки за всю нашу, в общем-то, дружественную жизнь. Мы были в очень теплых отношениях, и у нас не было того, что называется конкуренцией. Каждый знал себе цену. Это несмотря на то, что мы играли одни роли: после моего ухода из театра в 68-м году Любимов отдал их Высоцкому. А когда Володя ушёл из жизни, Юрий Петрович попросил, чтобы я вернулся в театр.

– Сейчас, когда Таганка дрейфует и непонятно, к какому берегу, ходят слухи, что возможно объединение театра «Содружество актёров Таганки» и Театра на Таганке. Возможно ли и нужно это теперь?

– Нет, не нужно. Я категорически против. Это два совершенно разных театра. И надо дать возможность им быть такими, какие они есть. Помните, нейрохирург Коновалов разделил сиамских близнецов? Девочки живы до сих пор. Представьте, кто-то предложит: «давайте-ка мы вас вновь сошьём». Наши театры –такие же сиамские близнецы, некогда разделенные. Но соединить насильно нас теперь невозможно. Это будет убийственно. Мы умрём во время этой операции.

Знаю, что у Любимова была мечта построить здесь, на новой сцене, ставшей театром «Содружество актёров Таганки», Международный фестивальный центр, где могли бы выступать зарубежные коллективы. В своё время это было бы великолепно. Сейчас - невозможно. Здесь уже люди повязанные. Актёры наших театров живут в одних домах, выгуливают вместе собак, выпивают друг с другом. Никто ни с кем не воюет. Зерно раздора – лишь в Юрии Петровиче. И вот если бы он стал миротворцем – таким, как Мандела – и сказал: «Ребята, забудем всё. К чёртовой матери. Мы все сделали много глупостей. Давайте начнём сначала. Пусть мне девяносто шесть, я готов сделать ещё одного «Доброго человека» со всеми вами, забыв все обиды». Все бы обнялись, поплакали на плечедруг у друга, выпили по стакану водки и со следующего дня начали репетировать бы двадцать четыре часа в сутки.

Беседовала Марина ЗАБЕЛИНА