Пока не пролита кровь, не будет и толка,

 Пока не осталась в суме полушка одна...

 Мечта разлетелась на сотни малых осколков,

 Блуждают глаза по четырём стенам.

 Пора прорубать, а может, повыше взобраться,

 Взорвать без пощады, оставив кровь на полу.

 Но поезд судьбы не терпит в дороге зайцев,

 И тех, кто поёт по вагонам под звуки струн.

 Я давно остыл. Но печёт внутри почему-то...

 Растерял дары. Что же так тяжело нести?

 Стольный город мой давно превратился в хутор,

 Верный конь походный подслеповат и костист.

 Но шумит толпа, хоть и негде ей нынче взяться,

 Мне приходит зов выступать в могучем строю.

 Рукоять меча безнадёжно скользит по пальцам,

 Но кажусь я сильным среди могучих фигур.

 Не унести в небеса в тяжкой сумке продукты...

 Мы же пока на земле, и нельзя без еды.

 Меряемся кошельком, от бумажек раздутым,

 Но кошелёк перед смертью полезен, как дым.

 Надо о духе подумать, но требует тело,

 Рвёмся на части, и вечность хотим, не шутя.

 Каждый себе самому нынче кажется смелым

 Лишь потому, что так важен мельчайший пустяк.

 Мне хотелось бы до осени добраться...

 Ну, а если повезёт — и до весны.

 Лето жаркое скользит огнём по пальцам,

 Но заветный жар уже слегка остыл.

 Говорят, что бесконечным станет лето,

 Верю, верю. Вот попробуй, и дойди.

 Нет дверей закрытых, нет в пути запретов,

 Но коварна грязь, коварно море льдин. 

 Давно маяки возле скал побережий погасли,

 Давно навигатор сменил долгой ночи огни...

 Во тьме укрывается та же немая опасность,

 И так же коварен недолгий и сильный прилив.

 Маячники старые пьют за столами тихонько,

 Но быстро ползёт в поднебесье живая звезда.

 Пока что забытый маяк прошлой жизни осколком

 Стоит на горе, красным блеском приветы отдав.

 Дожди сулили. Нынче небо ясно...

 Мороз предсказан. На дворе жара.

 Какой ещё совет бывал напрасным,

 И кто не помянул в дороге мрак?

 Бывало. Нужный ветер обещали.

 Но штиль застыл, обвисли паруса.

 Хорошими советами завален,

 Секунд вот мало на седых часах.

 Сколько можно огню теребить обгоревшее сердце?..

 Мало было амуру стрелять по дырявой душе?!

 Но на раны горячие снова посыпано перцем,

 Ловит новые стрелы разбитая в щепы мишень.

 Где убежище мне отыскать от любовной напасти?

 Нет окопа такого, и бункера ввек не найти.

 Над пылающим сердцем надёжный пожарный не властен,

 Да и время не в силах, хотя и дожил до седин.

 Рядом лежит песка золотого россыпь...

 Поздно, наверное, руки к нему тянуть.

 Путь слишком долог к дивной мечте оказался,

 Пальцы хватали то угли, то лютых змей.

 Дней было трачено в поисках долгих немало,

 В скалах и льдах обманывал золота блеск,

 Слез я давно со скал, не верю удаче,

 Прячусь скорей от яркого звездопада.

 Давно бы пора уснуть, но вертятся мысли,

 По числам и дням земной разложив маршрут...

 Минуты бегут, в рассветный сумрак сливаясь.

 Скиталец, забудь наконец свои города!

 Беда же с тобой, к ненужному долгая память.

 Не с нами сбылось, не нам отвечать сейчас,

 Но глас беспокоит, звучит упрямо, настырно,

 Что вырвет покой, хоть правдив, как любое кино.

 Мы в остроге сидим, ожидая минуты казни...

 Кто-то грязен. А кто-то помылся, щетину сбрил.

 Кто-то пыль протирает, чистит кирпичные стены,

 Кто-то с пеной валится, кто-то спокоен и строг.

 И острог на долгие годы стал нашим домом,

 И спокойно живём, обустроив в камере быт,

 И закрыт любому живому отсюда выход,

 Только тихо вывозят казнённых из этого дома.

 Было. В породах любых лошадей разбирался...

 Пальцем покажут — означу поместье и двор,

 Спор прекращу простаков и глупцов неизменных.

 Верно следил за любым выведеньем пород.

 Скот не такой на сегодняшних фермах выводят,

 Вроде бы те скакуны — но не те, прыть не та.

 Да, я наверное, сноб. Но не знаю породы,

 Чтобы мне сердце пленила, как в юности пылкой.

 Трачу время, бесконечно трачу время... 

 Кремний в старой зажигалке стёрся в пыль.

 Крылья сложены, и ждут лихого часа, 

 Гаснут лампы, хоть должны служить всю ночь.

 Прочно сделана часов песочных колба,

 Чтобы верно разломать, не хватит сил,

 Стыл давно уже не летний тихий воздух,

 Звёзды ярче, да сильней мороз собачий.

 Я резво иду по неведомой дальней дороге,

 С порога, который не помню. Не помню давно.

 Темно ли, а может, что солнце нещадно печёт,

 Но ход непрестанен, хоть хочется лечь иногда.

 Звезда всё горит, много разных чудес приключилось,

 На милость, скажите, какой мне от этого прок?

 Урок заучил и ответил. Уроки по новой.

 И слово звучит. И не знаю, чем это полезно.

 Неведома судьба. Финал неведом...

 И следом по пятам седой шакал.

 Нагнал в ночлег, остался жив насилу,

 В могилу не сошли ни он, ни я.

 Друзьями стали, только по несчастью,

 Не властны мы разъединить пути.

 Почти дошли. Почти. Но вновь в начале. 

 Скрижали стёрты. И пролог неведом.

 Я, наверное, странный... Мечты всех мальчишек отвергну,

 Первым буду мечтать о таком, что не смеют пока,

 И слегка усмехаясь, попру все моральные нормы,

 Твёрдо лютой реакции догмы в себе воплотив, 

 И почти невозможно. Но всё, что сбылось, устарело.

 Белым чёрное стало, о странном мечтает любой.

 Я собой остаюсь. Уверяю, что вовсе не моден.

 По погоде одет, по весне и по осени первый.

 Бил по кустам, точно попал случайно...

 Прятался там охотник в засаде другой.

 Вроде не ночью, лёжка совсем не тайна,

 В чаще не бродят сотни, не схватишь рукой,

 Даже не пил, и солнце глаза не слепило,

 Судя по брани, выжил удачный трофей.

 Бросил я быстро кольца, бег хвоя скрыла,

 В чаще бескрайней в капкан спешу поскорей.

  За золотом шёл. Отвлёкся опять на алмазы...

  И вроде алмазы тоже в большой цене.

  И вроде не гол, хотя и улов был разный,

  И тоже бывало сложно, и сложно вдвойне.

  И самое главное, что не об этом мечталось,

  Я долго учил признаки жил золотых.

  Не каплет давно решето, может, что малость,

  Дороги не выйдет сызнова, в вёрстах седых.

 Мы случайным прохожим, бывает, даём примеры...

 Наше слово порой услышит кто-то чужой.

 И простое покажется сложным, цветное серым,

 Будет выстроен дом без крыши, зато большой.

 Хорошо, если так. Если жить не придётся в том доме.

 Позабыть бы скорей. Да напомнит судьба, смеясь.

 Воплотятся вдруг миражи в беспощадном громе,

 У закрытых дверей, от глазка совсем не таясь.

 Время сознаться —  не вышло дойти до вершины...

 В лагере базовом долго, упорно сидел.

 То в экспедиции лишний, то снег и лавины,

 То ледопада осколки, то поиски тел,

 То налетает циклон, то в растрате припасы.

 Я поседел у подножия трепетных гор.

 Дальше сидеть не резон, обещаньем не связан,

 Но неспокойно под кожей, и жжёт до сих пор.

 Я пытаюсь вспомнить... Но не та картина.

 Я читал письмо. Но будто бы не то.

 Серой грязи комья на дороге длинной,

 И одно число. И на плечах пальто.

 Но казалось, будто пыль в жаре клубилась,

 И футболку напитал горячий пот.

 Память шепчет: "Это быль!" А будто снилось.

 Не пробить гранитных скал. Не счистить лёд.

 Хотелось бы мне позабыть... Позабыть и не вышло.

 Кругами хожу, возвращаясь к остаткам кострищ.

 С годами убавилась прыть, верный компас был лишним,

 И золото я примечаю, да только всё нищ.

 И вроде одна есть дорога из этого края,

 От острова дикого к людям, к большим городам.

 В большом дневнике эпилога не будет, я знаю,

 Пока что он труден, пока никому не отдам.

  Мечты куда-то не туда приводят...

  И золото в руках не так блестит.

  Пришла расплата. Даже счастлив вроде.

  Но тайных страх покрепче, чем гранит,

  Что с верхних этажей упасть больнее,

  Что лучше бы на этажах внизу.

  Пейзаж из миражей скрутился змеем,

  Из головы жуки рядком ползут.

  Я запомню точнее, потом позабыть постараюсь...

  И не спорю давно, не согласный ни в чём и ни с кем.

  Под забором, под старым мостом нищетой не скитаюсь,

  Не ложусь, коль темно, и не красит заря старых стен,

  Не встаю с петухами, приветствуя раннее утро,

  Не богат и не беден, и вроде бы не середняк.

  Синева с облаками, остаток годов моих скудный,

  Ничего не в запрете, но вот не откусишь никак.

 Тают года. Тают заветные даты...

 Были пески, были снега и льды.

 В стаю сбиваются птицы под молний раскаты,

 С пылью и ветром летят к полоске воды.

 Грозы осенние, нет мне от вас покоя,

 Что ж вы гремите? Ведь на дворе не весна.

 Проза сменила стихи, разлилась рекою.

 Слово тревожит, ложится на лист допоздна.

 Наступит время. Наверное, буду счастлив...

 Погаснут огни. Но солнце уже не зайдёт.

 Затуплен мой меч. Но в нём никакой нет власти.

 Заразен мечты удалой горячий полёт!

 О будущем думаю, будто оно наступило.

 О прошлом, как будто живёт вокруг до сих пор.

 На лбу окровавленном вновь проступили жилы,

 Раскрошен покой, и злой пробудился задор.

 Догорает вечер, опять догорает вечер...

 И несёт порхающим бабочкам верную смерть.

 И вчера для них невозможно, как людям вечность,

 И полёт невысок, и влечёт земли круговерть,

 Лишь потомство оставить, а жизнь пролетит без пищи.

 Мне пора на ужин, а утром добыть еды.

 Тишь горячая. То ли богат, а быть может, нищий.

 И вчера поглотило время толщей воды.

  Только кирпич к завершению дома остался...

  Нет кирпича — недостроен внушительный дом.

  Больно. Обидно. Выходит, что зря надрывался.

  Свет заалел, обернулся закатным лучом.

  Где бы кирпич раздобыть? Хоть за целое царство.

  Вроде безделица, и на дорогах лежат.

  Небо темнеет, являет жемчужин богатство,

  Пройден извилистый путь, постарела душа.