Благодаря мне, мама моя научилась делать всякое такое, что она до моего рождения в жизни не сделала бы. Например, если мама идёт мимо мусорного контейнера, а у контейнера этого стоит связка книг - мама книги обязательно подберёт и домой принесёт. Для меня. Вообще большинство книг дома у меня - кем-нибудь выброшенные. Иногда мамины друзья звонят и говорят, что выбрасывают, и хорошо бы, если бы мы забрали. Потому что выбрасывают действительно хорошее. Так у меня завёлся Доктор Живаго и Архипелаг ГУЛАГ - напечатанные в Новом мире, а также Гамсун в 4, кажется, экземплярах, Война и мир и вообще очень много Толстого, Некрасов, Огарёв, Аксаков, само собой, всякие стихи и ещё действительно много всего.
Так вот, вчера мама принесла с помойки две связки томиков и стала их разбирать. Ну, всякие там дневники Берии, Чапаев (вообще очень часто попадается), а среди всего этого - бац! - маленькая книжечка Владимира Смолдырева "Запах клевера". Книжечку эту издавал Владимир Николаевич Сосин, кажется, году в 1996, тираж был, само собой, невелик до смешного, и найти ей теперь где-либо не представляется возможным. Мне такую книжку - последнюю, без суперобложки - подарила Татьяна Витальевна Киселёва, художник-график, рисовавшая к ней иллюстрации. А теперь вот какие дела. Словом, маме несказаннно повезло.
Для того, чтобы вы знали что-нибудь о Смолдыреве, я повешу сперва его стихотворение, а потом отыщу дома его биографию и тоже как-нибудь покажу.

Владимир Смодырев

***

Ты мерещилась мне в голубом оперении солнца,
в потемневших сугробах, в мерцании долгих огней.
Оправдание ночи, венок бесконечных бессониц,
ты сегодня опять на рассвете мерещилась мне.
Были сосны черны, были корни бугристы и цепки.
Канул камешек слова в забытую Богом реку,
и светилось насквозь деревянное кружево церкви
на остуженном ветром онежском крутом берегу.
Я тебя, как шаман, вызывал из немыслимой дали,
Из огня и тумана, из света и снега любви.
Над бескрылым пространством бескровные губы взлетали,
и всплывали, как рыбы, покатые плечи твои.
Дай приблизиться мне к пониманию прочности мира,
к утверждению жизни во всех проявленьях её,
дай понять на прощанье значение шёпота: «Милый»,
Дай принять за реальность хотя бы виденье твоё!
Дай понять красоту из волны и откосов песчаных,
из рассвета и ночи и долготерпения травы,
да увидеть зелёную зябкую поросль печали
на оттаявшей вырубке нашей далёкой любви.