Леша улетал в Америку. Как он тогда считал, навсегда. По этому поводу он ходил по друзьям-знакомым и пьянствовал. И вот с очередной пьянки он звонит маме и просит снять с антресолей картонный чемодан (ну такой старый, ты знаешь) и покидать туда какого-нибудь белья. Через полчасика заедет по дороге в аэропорт. Сказано – сделано. Пьянство он продолжил и в воздухе, так что первым поступком на американской земле можно назвать глобальное блеванто в машине встретившего его Коли.

В одном большом-пребольшом лесу жил-был пастух. Вы спросите, что делал пастух в лесу, где обычно живут страшные разбойники, набожные отшельники, суровые охотники, да лесорубы, охочие до вспарывания волчьих животов. Еще Робин Гуды иногда, впрочем, это те же разбойники – вид сбоку. Но все эти люди чего-то хотели от леса – укрытия, уединения или добычи. А наш пастух жил тут просто так, потому что родился и любил лес. Почему-то в сказках принято обозначать профессию героя. Пусть уж будет пастух – кузнец в лесу звучит еще более странно.
Пастух очень любил зверей и готов был проводить с ними все дни напролет. Звери его поначалу пугались, но он постепенно приручал их. Однако даже с прирученными зверями пастух был всегда настороже. Они же дикие, лесные и живут по своим законам. Он знал, что лиса хитра, и стоит ему расслабиться, как она может учинить какую-нибудь пакость. Рысь воровата, волк может напасть сзади, а медведь вообще непредсказуем. Звери его никогда не обижали, но пастух всегда был настороже. Может, потому и не обижали. А ведь это так трудно, все время быть начеку.
Но однажды он встретил в лесу прекрасную маленькую мышку. Она была совершенно безобидна, у нее не было даже острых мышиных зубов, поэтому ела она только перетертую пищу. Мышка оказалось очень робкой и нашему герою понадобилось много времени, чтобы приручить ее. Долго ли, коротко ли, мышка стала ручной и пастух почувствовал безбрежное счастье – он нашел существо, которому можно доверить все, даже сердце, не боясь подвоха. Но однажды мышка пробежала, хвостиком махнула, сердце пастуха упало и разбилось.
Не плачьте, дети. Все герои сказки остались живы и даже здоровы. А жить без сердца вполне можно, хотя и не очень весело.

Легенду эту знают все, и хотя сюжетов тут множество, общая линия всегда одна. Где-то там, в тридевятом царстве, за синими морями, бамбуковыми лесами, в трех остановках от метро есть вкусная шаверма. Найти ее не просто, потому что надо повернуть направо и налево, пройти через двор и обойти вокруг школы (как водится, дважды). Кроме того, рядом стоят пять ларьков с невкусными шавермами и аборигены все время переставляют их местами. Но истинные ценители…
При всей простоте сюжет дает неисчерпаемую тему для разговоров. Достаточно в компании или в блоге задать невинный вопрос «А где у вас тут вкусная шаверма?» как разразиться буря. Причем вкус шавермы будет нарастать по мере отдаления и труднонаходимости. Адептов угла Невского и Литейного добивают сразу. Лепет про улицу Ломоносова и Садовую подавляется жестоко и категорично. И тогда наступает настоящая битва – проспект Ветеранов против проспекта же Просвещения, Ржевка (не ржать!) против Волкова (не выть!) кладбища, улица Тюнина против переулка Веилиписи. Как и в любой тотальной войне победителей тут нет, ибо предмет спора априори недоступен.
Главное – святая вера, что такое место на Земле есть! А и то сказать, во что же нам еще верить?

PS Патриотические споры о названии этого богоизбарнного блюда мы оставим на произвол судьбы.

Лермонтов во всем хотел превзойти Пушкина. И преуспел. Пушкин был маленький, а Лермонтов еще меньше. Хотел было сутулится еще дополнительно, но Пушкин-то гордый был, плеч не опустишь. Поэтому Лермонтов чистил пятки пемзой и ходил на кривых ногах. А гордец был почище Пушкина, это уж все признавали. Пушкин любил женщин, а Лермонтов так любил, что на княжну Мери и смотреть-то противно стало после «Героя нашего времени». Царь ухаживал за пушкинской женой, а Лермонтов сам за императрицей ухлестывал. Пушкин не старым еще человеком погиб, а Лермонтов буду-буду умирать молодым соскочил. Пушкина подстрелили на Черной речке, а Лермонтова на Машуке, что, согласитесь, не в пример круче. Да и стихи Михаил Юрьевич писал…

- Вот старуха. Живет себе живет и вдруг бац – ей телевизор купили. И сразу пошло там ожирение, запор, меланхолия. Ей бы в огороде копаться, с землей общаться, о смерти думать, а она в монитор уставилась. Она же в землю уйдет, а не в монитор! Неправильно это…

Снился сон, что пью пиво. Беру пластиковый стакан и просто вливаю его в себя. Причем с огромным наслаждением. Ого, думаю, как хорошо пьется, как вкусно… Беру второй стакан, третий… И писать не хочется, и хмель легкий… Четвертый…

Я в детстве лепил войну. На огромном картоне из-под телевизора Горизонт. Солдаты совсем маленькие были, сантиметра по два. Красные русские, желтые немцы. Офицеры в фуражках. Лепил много лет подряд. За лето война малость оплавлялась от солнца и я лепил ее заново. И вот как-то я решил, что на войне должно быть Гестапо. Но мучить русских я не мог, поэтому сделал русское Гестапо. Из спичек, ниток и пластилина соорудил виселицы, дыбы и прочее. Показал папе. Папа был в ужасе.

Сон
Яркое солнце. Бурная зелень, картинка немного пересвечна. 45 примерно год. Несколько советских солдат подходят к открытой полувоенной машине, во сне называвшейся Виллисом, и вдруг стреляют в ее шофера, тоже нашего солдатика. Он падает на руль, но вдруг заводит автомобиль и рвет с места. Солдаты прыгают в крытый брезентом грузовик и начинается погоня. Вдруг бойцы, трясущиеся в кузове, заводят мрачноватую протяжную грузинскую песню, оказывается все они грузины. Два особиста сидят у рации и слышат заунывное пение. Переглядываются и понимают: «Не догонят!»

- Представляешь, я нашла у него презервативы. Много. Причем разноцветные какие-то, со вкусом клубники, банана, мяты и, блин, кокосового ореха. Ладно там – сверхтонкие, «дарящие дополнительные ощущения», с насечками и пупырышками, для сверхглубокого проникновения, со смазкой – «на 30% дольше»… Но вот почему EXTRA LARGE?

- Представляешь, я нашла у него презервативы. Много. Причем разноцветные какие-то, со вкусом клубники, банана, мяты и, блин, кокосового ореха. Ладно там – сверхтонкие, «дарящие дополнительные ощущения», с насечками и пупырышками, для сверхглубокого проникновения, со смазкой – «на 30% дольше»… Но вот почему EXTRA LARGE?

В Иерусалиме легендарный фрик Шекспир почует мне водкой:
- Ваня, пей только эту, в Россию с собой возьми. Это не просто водка, это целая философия. Все наше поколение выросло на Голгофке….
Стоп! Голгофка… Богатое, думаю, название. Поток ассоциаций. Это мой крест… Цена сразу стала очевидна – 30 шекелей, вполне реалистично… Первое причастие… Каких только святотатств на Святой Земле не придумают!
Оказалось, ослышался я, Голдовкой водку кличут. А на этикетке и подавно маловразумительный GOLD написан.

PS Как сказал по этому поводу мой израильский друг «Евреев традиционно обвиняют в спаивании русского народа. А эти евреи спаивают сам еврейский народ. Представляешь, какие наверно мрачные персонажи…»

Остановил как-то машину. У водителя была очень странная манера общения. Первая часть фразы была крайне агрессивна (как по форме, так и по содержанию), зато вторая звучала извиняюще-добродушно.
На предложение 70 рублей оплаты:
- ЭТО СТОИТ 100 РУБЛЕЙ!!! Но я Вас с удовольствием подвезу за 70…
В процессе поездки:
- ЗАЧЕМ ВЫ ОТРАСТИЛИ БОРОДУ?! Я и сам хотел такую, но у меня к сожалению растет плохо…
Представляю, какие сложные процессы идут у него внутри.

Как-то ночью, выглянув в окно на очередные пьяные крики у магазина «24 часа», Дима увидел, плетущуюся мимо драки, старушку-соседку. Откуда может возвращаться это божий одуванчик в 2 часа ночи? Думали-гадали и решили, что где-то недалеко живет ее подруга, они сидели, пили чай, смотрели телевизор и вот идет домой старушка одиноко.
Через несколько дней, а вернее ночей, куря в полночь на лестнице, Дима встретил ту же соседку, выходящую из квартиры.
- Господи, что за жизнь такая, темно, как ночью – причитала старушка
- Так ведь ночь уже…
- Темень такая, по улицам ходить страшно…
- Конечно страшно! Уже 12 часов ночи!
- Что за осень такая темная…
- Сейчас ночь!!!!
- Слава Богу хоть магазин нормально работает…
Так и не смог Дима достучаться до соседки.
Неужели все до такого доживем?

Мишина деревенская бабушка каждую осень брала на откорм поросеночка. Сначала держала в доме, поила из сосочки, потом переводила Борьку в индивидуальных свинарник… Одним словом холила-лелеяла-обихаживала – и то сказать, пока дети с внуками в городе зимуют, поросеночек был единственной живой душой, с которой она общалась.
Но летом приходила пора Борьку резать. Вместе с порой приходил мясник, а бабушка забивалась в дальний угол дома, затыкала уши и ждала окончания экзекуции.
И вот входит ее племянник
- Ну, что зарезали?
- Зарезали уже, все. – отвечает.
- Быстро?
- Да, быстро.
- А ему не больно было?
- Да нет, не больно.
- А он не кричал?
- Какое там не кричал! Только мясник нож вынул, он как заголосит: «Бабушка! Бабушка! На кого же ты меня оставила! Не режь меня! Бабушка!…»
Бабушка упала в обморок.

- У вас в рюкзаке 15 килограммов гашиша!
- Ну и что? Перевеса же нет!

Когда человек говорит о чем-то противоестественном, например, о Петросяне или «как хорошо жилось, когда колбаса за два двадцать», перед ним образуется мерзкий воздух. По принципу не тронь, не пахнет. Но засада в том, что мерзкий воздух никуда не девается, а так и висит невидимым облачком. Озабоченные своим здоровьем люди в таком случае одумываются и вызывают специальную дегазационную службу. Телефон надо надирать в тоновом наборе, да вы все равно не запомните. Дегазовщики собирают мерзкий воздух в трехлитровые банки и вывозят на специальные полигоны для захоронения в заброшенных шахтах.
Но есть люди, которые подсаживаются на мерзкий воздух. Они не только заполняют им свое жилье под завязку, но и покушаются на чужое. Свой мерзкий воздух он не так хорош, это любой ребенок знает.
Мерзкоманы проникают в шахты-хранилища и там колбасятся по полной. Если человек потеряет сознание в мерзком воздухе его никто не вытаскивает. Во-первых, там каждый за себя, а, во-вторых, из шахты ничего унести нельзя. Диггеры-мерзковоздушники и лезут-то туда голыми. Человек в мерзком воздухе не умирает, а как бы застывает.
Но попытки консервации людей таким образом пришлось оставить – даже если зацепить такого человека сверху багром за ноздрю и выудить на поверхность, он не приходит в себя. Вернее приходит, н не в себя. Превращается в настолько омерзительную тварь, что спасатели его инстинктивно забивают на месте. Мало кто прожил дольше пяти минут после исхода. Так что падаль (на сленге мерзкодышащих – передозанутые отрубанты, или внематочные дети Карла Отрубайтиса) так и лежит в шахтах. Дожидается будущих победок науки.
Робкие и начинающие мерзоснодыхи засовывают в шахту голову и, как говорится, скользят по верхам. Их все презирают, а многие и сталкивают незаметно в шахту. Летите, голуби, летите. Как же много в русском запятых.
Есть такие люди, которые садятся на шахту голой жопой и пытаются впитать мерзость анально. Они говорят, «Еее, вошло!», но таким тоже никто не верит и спихнуть в шахту мерзкоанальнодышащего субъекта считается достойным подвигом и приносит удачу.
А еще ходят слухи, что у ас будут захоранивать импортный мерзкий воздух.

- Скажите, Михаил, как вы относитесь к гомосексуалистам?
- Прежде всего, традиционно, ха-ха, пошутим, что я к ним не отношусь. Когда говорят о толерантности, обычно спрашивают, как бы вы отнеслись к тому, что ваша дочь выйдет замуж за негра. Так вот, я против того, чтоб моя дочь выходила за голубого. Ха-ха. Скажу даже больше, я бы даже не хотел, чтоб мой сын вышел замуж за гея. Хотя мальчикам родители обычно, ха-ха, позволяют большее. Лучше пусть он на гее женится. Ха-ха-ха. Покажет, так сказать, ему, где раком зимуют. Так как-то более мужественно. Придумал еще лучше вариант! Пусть за этого гея замуж выйдет тот негр, который уже один раз не женился на моей дочери! И волки сыты. И овцы целки. Но если честно, я бы даже собаку такому не доверил. Разве что, ха-ха, кобеля. Прикладное, ха-ха, собаковводство. Видите, какой я веселый? Но толерантный. Толи рантный, толи нет. А некоторые люди так говорят, евреев-то я люблю, а вот жидов ненавижу. Вот и я пидоров на дух не переношу! А геев ничего, переношу. Если не тяжелые. И за жопу не хватаются. Ха-ха. Но вообще они мне нравятся – можно посмеяться вволю, тему помуссировать. Это куда интереснее, чем глухонемые или заики. Хотя глухонемой заика пожалуй смешнее гея. Смешнеегея – хорошее слово. Ха-ха. Но если он при этом еще и голубой, такому просто цены нет. Особенно когда прихрамывает. И нос картошкой. И косоглазие. И сопля висит. Даже качается. Но качается конечно если он на своего дружка залез. Или под него. Дружок только отжиматься задумал, а тот шасть под него, и залез. Тому ничего больше, ха-ха, не остается… Сказать-то ничего не может – глухонемой. Или вот еще был случай – у одного преступника были такие мягкие кисти рук, что он из любых наручников выбирался. А еще был материк Пангея – его наверно польские содомиты придумали. Типа вежливо так.
- Кстати, Михаил, а как вы относитесь к полякам? А заодно к неграм с евреями?
- Ну, для начала констатирую, ха-ха, что я к ним не отношусь…

Один мальчик пошел подрочить в туалет. Он взял последний выпуск журнала Penthouse, распечатку интервью Оксаны Федоровой и групповое фото своего класса. Мальчик был хоть и маленький, но уже любил коктейли. Все свое богатство он положил в папку «Дело» загодя, чтобы родители не догадались по какому делу он пошел.
Но в туалете оказалось, что в папке лежит ксерокс книги готическим шрифтом «Adolph Hitler». Пришлось дрочить на ксерокопию. Когда мальчик кончил, одежда у него почернела, но не отвалилась, волосы выпали, а на плече выросла свастика. И мальчик сделался Скинхед.
Он вышел из туалета и стал жыдов сердцем чуять. Жыды оказались рядом, на кухне, они пили чай с мацой и строили картавые планы. При виде мальчика мама вскрикнула, а папа остолбенел. Мальчик немного смутился, но начал погром. Он перевернул вазочку с вареньем, разбил блюдце и кинул на пол все вилки из сушилки. Мама заплакала и стала крестится. От последнего мальчику стало совсем тяжело.
Но тут папа очнулся и засунул в кричащий детский рот полоску мацы. Мальчик заплакал и убежал в туалет. Там уже лежала правильная папка «Дело» с Пентхаусом, интервью и фотографией. Из уборной он вышел другим человеком. Одежда полиняла сразу, кудряшки скоро отросли, свастика с плеча упала в унитаз. А мальчик спустил.
Конец конечно хороший. Но мы так и не знаем, почему вместо одного «Дела» появилось другое, как повлияла трагедия в интеллигентной еврейской семье на расстановку сил, и можно ли вывести мораль о вреде онанизма.

Приснилось, что мне берут аспирантом в институт каких-то ракетных двигателей. При этом даже во сне я в двигателях нифига не понимаю. К мероприятию я подошел очень легкомысленно, например, написал заявление толстым зеленым фломастером и нарисовал зачем-то график а ля детская каляка-маляка. Мол, вот такую синусоиду я изобразить могу.
Но все равно приняли. Благообразный седой профессор показал мне рабочее место. Общался с подкупающей простотой. Он понимал, что в двигателях я ни бельмеса, но его это почему-то не смущало. В общении с профессором я часто переходил с членораздельной речи на мычание и звукоподражание, то есть выступал как совершенно пофигистичный отморозок. .Но его не поколебало и это.
Оставшись один, я стал думать о теме диссертации, что-то всеже писать придется. Решил попытался свернуть в какое-то болтологическое русло. Ну, например, об истории поиска инопланетян. Там можно наговорить что хочешь и как-никак с космосом связано…

Приснилось, что мы с одноклассниками пришли в школу. Учиться. Почему-то на урок литературы. Причем не юные уже, в своем возрасте. Но в форме старшеклассной, девочки в синих пиджаках, при юбках. Да и девочки, скажем так, уже относительные, кто потолстел, кто подурнел. Вот Кошманова, к примеру, выглядит очень даже, почти как в 10 классе, но с седой прядью. Я и думаю, что тебе, трудно было ее закрасить…
Расселись по партам. Литературша попалась новая, незнакомая, такая селедка в огромных очках. Гнусавит: «Мне ближе всего русская литература конца 19 века». Все сочинение стал писать, а я как всегда тему промокал, и тетрадки у меня с собой нет, только маленький блокнотик. Но сижу не особо парюсь, смотрю, у кого бы стрельнуть двойной листочек. А у всех, как назло, тетради на пружине.
Филя вот уже полтетрадки исписал. Фодя, с которым нас почему-то рядом посадили, тихонько спрашивает поговорку на слово мастерство. «Мастерство не пропьешь» – говорю. Фодя: «О!», и айда строчить. Но у нас с ним варианты разные должны быть, что мне до этих поговорок. Вот я нагло так и спрашиваю у литературши, мол, Козьма Прутков для Вас автор конца 19 века? На цитатах решил выехать. Она заулыбалась так, типа годится. Я встаю: «Ладно, давайте вариант!», а сам краем глаза смотрю, может у кого есть нормальная тетрадь, двойной листочек стрельнуть.