В первой трети ХХ века, в эпоху самых революционных открытий в естествознании, у некоторых физиков появилась странная привычка называть бессмысленными вопросы, на которые пока не найдено ответа. Так, много сделавший для развития науки чл.-кор. АН СССР Я.И.Френкель следующим образом сформулировал своё отношение к проблеме "из чего состоит электрон?": "Автор придерживается мнения, что эту проблему, точно так же как все проблемы и трудности, связанные с разделением электрона на элементы, следует считать фиктивной проблемой точно того же рода, как многие схоластические проблемы, которыми занимались философы и теологи средних веков". Вряд ли известный физик не отличал схоластическую проблему "сколько чертей уместится на кончике иглы?" от вполне реальных проблем, возникающих при построении продуктивных моделей элементарных частиц. Просто он избрал неудачную форму признания своего бессилия решить актуальную проблему.

 

Аналогично, в 1954 г. другой известный физик Н.Бор, распространяя методы копенгагенской школы физики на биологию, пытался "сбалансировать механический подход с телеологическим. В самом деле, в описании атомных явлений в качестве элемента, для которого объяснение невозможно и не нужно (? - Хв.), выступает квант действия, и точно так же в биологической науке первичным понятием является понятие жизни... Главное здесь в том, что только отказавшись от объяснения жизни (объяснения в обычном смысле), мы приобретаем возможность учитывать её особенности". Бор доказал фактически обратное тому, что хотел. Как в биологии нет никаких оснований отказываться от поиска моделей жизни, так и в физике неразумно отказываться от поиска моделей, приводящих к постоянной Планка. Мифическую "сущность" их, конечно же, познать невозможно, но перманентная разработка всё более глубоких и более точных моделей различных проявлений природы, как неживой, так и живой, - вот истинный "царский путь" науки, а не придумывание "бессмысленных вопросов" и "ненужных объяснений".

В настоящее время физика находится в тупике, т.к. модели вещественных элементарных частиц ищутся в рамках дискретной парадигмы, в соответствии с которой предполагается существование дискретных внутренних вещественных "элементов" частиц. Модель Крауфорда, описанная в записи от 18.11.11, может стать основой совершенно новой, континуальной парадигмы естествознания. В рамках такой парадигмы легко снимается древняя проблема: какая сила удерживает "внутри" электрона одноимённые заряды "элементов", которые по закону Кулона должны взаимно отталкиваться с бесконечной силой. К непрерывной волновой модели материи Крауфорда неприменимы ни представления об электрических зарядах, ни закон Кулона. Это всё представления дискретной парадигмы, много веков успешно помогавшей людям познавать природу, но к ХХ веку в значительной степени исчерпавшей себя..

 

История науки часто демонстрировала, что смена парадигмы может позволить найти ответы на некоторые "бессмысленные вопросы", но неизбежно порождает множество других вопросов, ещё более "бессмысленных".

Дж.Дж. Томсон в 1906 г. получил Нобелевскую премию за эксперименты, подтверждающие, что электрон есть твёрдая частица, а его сын Дж.П. Томсон (совместно с Девиссоном и Джемером) получил Нобелевскую премию в 1937 г. за открытие волновых свойств электрона.

Истинной парадигмы не существует, и Лаплас (1846) безосновательно настаивал на познаваемости мира человеческим рациональным интеллектом, вооружённым аппаратом математического анализа. Вопреки мнению Лапласа, законы Ньютона не являются "законами природы", а представляют собой лишь удобные модели для приближённого прогнозирования отдельных проявлений вещественной природы. Э.Мах (1896) справедливо предупреждал:"Мы не должны считать основами действительного мира те интеллектуальные вспомогательные средства, которыми мы пользуемся для постановки мира на сцене нашего мышления". Из пятидесяти или ста систем естествознания, выдвигавшихся в разное время в мировой истории, большинство являлось не столько результатом эволюции мышления людей, сколько удачными "озарениями", пришедшими в головы отдельным учёным.

Дискретно-аналитический характер человеческого мышления накладывает непреодолимые ограничения на его способность познавать целостную безраздельную природу. Не зря ведь все четыре закона Ньютона описывают взаимодействие только одного или двух вещественных локализованных в пространстве и неизменных во времени тел. Эти законы не только не дают объективных способов выделения тел из материальной природы, но в них "по умолчанию" предполагается, что кроме рассматриваемых тел вся остальная природа абсолютно пустая. Другие физические законы, аналогично, тоже являются порождением человеческого мышления, а не наличествуют в природе независимо от человеческого сознания. В тех случаях, когда идеализация, положенная в основу этих законов, с приемлемой точностью соответствует проявлениям материальной природы, законы вполне работоспособны.

Е.Ю.Леонтьева (2006) не совсем точно пишет:"Мы не мыслили бы рационально, если бы умение это делать не было заложено в нас как хомо сапиенс... , мы видим это бытие таким потому, что способны его видеть таким, а не другим". Генетически заложенный в человека бессознательный ум воспринимает наблюдаемую действительность отнюдь не рационально, а целостно. Но человека делает человеком не ум, а воспитанный в нём другими людьми разум, способный познавать природу в виде знаний, приспособленных для распространения в человеческом сообществе. Целостное восприятие действительности, которое непрерывно демонстрирует бессознательный ум человека, другим людям передано быть не может.

В своё время К.Маркс придерживался неверного убеждения:"Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня". Под "формой проявления" он понимал форму восприятия действительности индивидуумом, а под "сущностью вещей" - какова материальная природа <b>на самом деле</b>. Бессознательные существа воспринимают природу такой, <b>какова она есть </b>, но они в своём менталитете не науку создают, а приспосабливаются к природе. Наука возникает, когда появляется необходимость передачи полученных о природе знаний другим интеллектам.

Целостное знание о природе способно приобретать коллективные формы лишь у существ, целостно общающихся между собой. Например, в гипотетическом волновом тахионном мире, если есть мыслящие существа (Ю.В.Шишкин полушутливо назвал их тахисуйки - тахионные существа), то они общаются между собой волновым целостным образом, что даёт им возможность (если они существуют и мыслят) коллективно познавать природу такой, какая она есть, целостной, а не субъективно расчленённой на вещи, свойства, взаимодействия разного рода. Есть ли принципиальная возможность формировать коллективное знание (науку) при целостном восприятии мира и целостном общении умных существ, пока нет данных. Отрицательным примером этого являются дельфины. Они явно весьма умны и общаются между собой целостно, но никаких признаков существования у них элементов коллективного знания не обнаружено.

Правда, детальное исследование мозга дельфинов показало, что клеточная структура его коры обладает примитивными признаками и по сложности своего строения уступает даже мозговой коре тюленей, не говоря о приматах. Л.В.Крушинский и Б.А.Дашевский провели большие серии опытов по решению простых логических задач дельфинами и низшими обезьянами - мартышками и макаками. Последние показали гораздо более высокие способности к решению подобных задач. Недостаток этих экспериментов состоит в том, что животных, познающих мир целостно, заставляли решать несвойственные их менталитету дискретные логические задачи. Так же может произойти и с тахисуйками. Если они существуют и если они сумели создать целостную (не математическую) науку, то мы своим рациональным мышлением воспринять её не сможем.

А.Пуанкаре (1904) обращал внимание на то, что "не только наука не может открыть нам природу вещей, ничто не в силах открыть нам её, и если бы её знал какой-нибудь бог, то он не смог бы найти слов для её выражения. Мы не только не можем угадать ответа, но если бы даже нам дали его, то мы не были бы в состоянии сколько-нибудь понять его, я даже готов спросить, хорошо ли мы понимаем самый вопрос?". Пуанкаре имел в виду не невозможность понять мифического бога (тахисуек), а невозможность рациональным разумом понять целостную "истину", которая невыразима дискретными словами и образами. Если бы всемогущий бог когда-то существовал, то он не стал бы создавать ущербных Адама и Еву, а смастерил бы пару тахисуек, более приспособленных к познанию целостной природы.