Цитата сообщения ГалаМаг Их любовь была тайной, потому что поэт и писатель Александр Яшин был женат, растил детей, до конца своих дней любил жену. Да и, наверное, не смогла бы поэтесса Вероника Тушнова, человек все понимающий и воспринимающий обостренно и тонко, решиться разбить семью любимого.

Свою последнюю книгу стихов она посвятила Яшину, с которым родилась – потрясающее совпадение! – в один день, 27 марта. В ней Вероника Михайловна описала все радости и горести, которые ей принесла последняя любовь, и попыталась ответить на вопрос: «Почему без миллионов можно? Почему без одного нельзя?»

По воспоминаниям людей, знавших гениальную поэтессу, она была хоть и невысокого роста, но хорошо сложена и ошеломляюще красива. Всем запомнились ее тяжелые, густые черные волосы и удивительное лицо с высоким выпуклым лбом и большими печальными темно-карими глазами. В такую очаровательную женщину Александр Яковлевич не мог не влюбиться.




Родилась Вероника 14 (27) марта 1915 года в Казани, в семье профессора микробиологии Казанского университета Михаила Тушнова и его жены Александры, урожденной Постниковой, выпускницы Высших женских Бестужевских курсов в Москве.



До революции семья жила вполне благополучно, а затем все рухнуло. Первые детские воспоминания Вероники – мама укрывается с ней в подвале от обстрела, а вокруг все грохочет и горит.



Одно из первых фото Вероники

Гражданская война, голод, тиф, разруха и смерть, холод – «на улице куда теплей, чем дома». А далее – советская власть и весьма скромная жизнь на одну зарплату главы семьи:
Мы жили на папиной скромной зарплате,
Что нашего счастья отнюдь не губило.
Я помню все мамины новые платья,
И я понимаю, как мало их было.

Вероника с малых лет увлеклась живописью и поэзией, рано начала сочинять стихи. Она любила лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками («цветы – это стихи земли»), бегать босиком по росе, ловить в ладони лучики солнца, наблюдать «труд муравьев, и птичьи новоселья, и любопытных белок беготню...»



Веронике (справа) 14 лет

Все, что удавалось девочке увидеть интересного или красивого, она фиксировала в стихах или рисунках. Свои произведения ей приходилось прятать от отца, который видел в дочери только будущего врача. Возможно, поэтому по его же настоятельной рекомендации она после окончания школы с углубленным изучением иностранных языков поступила в Казанский университет на медицинский факультет. В 1936 году после смерти отца они с матерью переехали в Ленинград, где Тушнова получила диплом врача, но по специальности не работала.




Через три года она вышла замуж за Юрия Розинского, врача-психиатра. Однако подробности жизни с этим человеком неизвестны, так как родственники Тушновой предпочитают молчать о данном факте, а семейный архив поэтессы до сих пор остаётся необнародованным. У них родилась дочь Наташа.



Вероника Тушнова с дочерью

Но страсть к писанию стихов не ослабела. «Перед войной я написала очень много и впервые обратилась за помощью к Вере Инбер, – вспоминала поэтесса. – По совету Веры Михайловны я в 1941 году подала заявление в Московский Литературный институт имени М. Горького и была принята. Война нарушила все мои планы. Я с маленьким ребенком на руках и больной матерью эвакуировалась из Москвы и работала в госпиталях Казани».

Позднее она вернулась в столицу, трудилась в московском госпитале, где познакомилась и подружилась с Надеждой Ивановной Катаевой-Лыткиной. Надежда была начинающим хирургом, Вероника – палатным ординатором. В это время Тушнова параллельно занималась гистологией и писала диссертацию.




Она лечила больных, сердечно переживая за судьбу каждого раненого. «Все мгновенно влюблялись в нее, – вспоминала Надежда Ивановна. – В госпитале Вероника слыла главной утешительницей. Могла вдохнуть жизнь в безнадежно больных. Мы даже по возможности старались освобождать ее от работы, потому что в ней очень нуждались раненые. Тушнова начинала просто жить чужой человеческой судьбой и долго не могла опомниться от полученных ударов. Уходила в себя, писала стихи. Раненые любили ее восхищенно. Ее необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда в палату входила Вероника».

Ночные дежурства, «ни весточки о милом человеке», неустроенный военный быт, больная мать, маленький ребенок... Но Тушнова не щадила себя, у нее была какая-то неисчерпаемая потребность помогать другим людям. Работа лечащего врача в госпитале тяжелая, часто и неблагодарная, не оставляющая, казалось бы, времени для сочинительства стихов. И все же молодая докторша во время ночных дежурств умудрялась при свете затененных ламп, прислушиваясь к сонному дыханию и стонам раненых, все время что-то писать в тетради. Ее так и звали ласково: «доктор с тетрадкой». В военные годы стихи молодой поэтессы неоднократно публиковались.

После войны Вероника Тушнова стала участницей знаменитого Первого Всесоюзного совещания молодых писателей, на котором фронтовики приняли ее, красавицу-сестричку, сразу как свою. В 1945 году у нее вышел сборник стихов «Первая книга», которую отредактировал Павел Антокольский.




Вся дальнейшая жизнь Вероники была связана с поэзией – она в ее стихах. Из них видно, что муж оставил ее, но подрастала зеленоглазая, похожая на отца дочь Наташа, и мать надеялась, что он вернется: «Ты придешь, конечно, ты придешь, в этот дом, где наш ребенок вырос».




Основная тема стихов Тушновой - любовь, со всеми ее горестями и радостями, утратами и надеждами, без которой жизнь не имеет смысла. Стихи, являющиеся образцом высочайшей, самоотверженной женской лирики поэтессы, выучивались и переписывались в тетради многими поколениями читательниц. А, например, стихотворение «Не отрекаются любя», стало потом одной из песенных вершин Аллы Пугачевой:

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.

Алла Пугачева. «Не отрекаются любя…». (Запись 1993 года)





И он действительно пришел. Но все произошло совсем не так, как Вероника себе это представляла долгие годы, мечтая о возвращении мужа. Пришел, когда заболел. И она не отреклась, а выхаживала его и его больную мать.




Вероника Тушнова много и упорно работала: очеркистом в газете, рецензентом в издательстве «Художественная литература», переводила с подстрочников Рабиндраната Тагора, причем великолепно делала это, поскольку была лириком.

Да и ее поэтический голос набирал силу и высоту. В 1950-е годы поэтесса опубликовала поэму «Дорога на Клухор», сборники «Память сердца», «Пути-дороги» и «Второе дыхание» (1961 г.). Главная тема Вероники вышла на первый план, потеснив все остальное:

Любовь на свете есть!
Единственная – в счастье и в печали,
В болезни и здоровий – одна,
Такая же в конце, как и в начале,
Которой даже старость не страшна.
Не на песке построенное зданье,
Не выдумка досужая, она
Пожизненное первое свиданье,
Безветрие и гроз чередование!
Сто тысяч раз встающая волна!

Ее стихи – вечная исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда – счастливой. Она во весь голос говорила о любви, призывала к подлинно человеческим отношениям между людьми. Произведения поэтессы были очень популярны, ее книги не стояли на библиотечных полках, а всегда были на руках у читателей.

И это при том, что второй ее брак (начало 1950-х годов) с Юрием Павловичем Тимофеевым оказался не совсем удачным. Он был литератором, главным редактором издательства «Детский мир». Прожили они вместе около 10 лет, расставание оказалось очень тяжёлым.

Что известно об этом человеке? В воспоминаниях Киры Сапгир "Явочная квартира авангарда» говорится следующее: "В 60-х годах эстафету «самовитого слова» неожиданно (на первый взгляд) подхватили самиздатские поэты и писатели. Их привел в детскую литературу Юрий Павлович Тимофеев. В интеллигентской среде 60-х Юрий Павлович Тимофеев был полностью «своим». В его романтической холостяцкой берлоге взору открывались кинжалы и ятаганы, развешанные поверх ковров, - была даже самая настоящая кольчуга и шлем! Тут же - античные статуэтки, книги акмеистов – все это хозяин, любивший романтику страстно, с гордостью демонстрировал кочевавшей у него пестрой веренице гостей - второсортным киношникам с первосортными девушками и богемным людям всех мастей: «левым» художникам, литераторам, поэтам.

Этот в общем несерьезный человек обладал особенным, драгоценным даром: он умел угадывать в людях таланты, о которых те могли и не подозревать. Это выяснилось, когда Ю. П. Тимофеев возглавил издательство «для горшечников» «Малыш». До Юрия Павловича «Малыш» влачил жалкое существование, издавая халтурные серые книжки-раскладушки. А после его воцарения «Малыш» расцвел, уподобившись «Ежу» и «Чижу». Ю. Тимофеев, редактор Божьей милостью, обладал абсолютным поэтическим слухом. Он сразу же привлек в авторский актив издательства «левых» поэтов – так называли тогда тех из них, которые писали стихи «в стол» и распространяли их в самиздатских журналах и машинописных списках. В эту обойму вошли нынешние классики - Генрих Сапгир, Игорь Холин, сказочник Геннадий Цыферов и многие другие экспериментаторы над словом».

«У Юрия Павловича Тимофеева был такой обычай,- вспоминает автор детских пьес Софья Прокофьева.- Если кто-то из сотрудников приводил в издательство нового автора, он получал отгул, выходной день – в награду».

Благодаря «Малышу», вся эта плеяда «подпольных» поэтов благополучно отбуксовала в спасительный полуподвал культуры по имени «детская литература».

В этой явочной квартире авангарда они писали детские стихи, пружинно-упругие, изящные, вкладывая туда все свое озорное мастерство, всю любовь к слову. Оформляли их книжки художники-«формалисты» (как их тогда величали), сегодняшние мэтры - И. Кабаков, Э. Булатов, В. Пивоваров.

Эти изданьица повзрослевшие дети бережно хранили на «взрослой» библиотечной полке. Так они и сохранились до третьего тысячелетия - детские книжечки эпохи 60-х, уникальное явление не только отечественной, но и мировой изящной словесности, которое, правда, еще и сегодня для многих - Затерянный Мир".

Талантливый был человек. Но…они расстались – Вероника и Юрий. И будет он умирать в одиночестве.

А Вероника Тушнова продолжала писать стихи. Поражали они прозрачной ясностью, половодьем поэтического чувства, и даже спустя десятилетия строки, написанные ею, отзывались в душах и сердцах читателей светлой грустью, надеждой и верой в счастье. В ее поэзии любовь возвышает человека над обыденностью, делает его окрыленным, с ней связаны горе и радость, утраты и надежды, настоящее и будущее. Любовь в понимании Вероники – это когда все на двоих.

Но в жизни поэтессы не было этого самого главного – Любви, а значит, не было и самой жизни:

Вокруг меня как будто бы ограда
чужих надежд, любви, чужого счастья...
Как странно – все без моего участья.
Как странно – никому меня не надо.
Как странно – я со всем живым в разлуке...

Однако судьба все же даровала ей последнюю любовь. «Он мне и воздух, он мне и небо, все без него бездыханно и немо...», «Быть солнцем хочу над твоей головой, землей – под ногами твоими...»

Вероника Михайловна по складу характера, по своему положению одинокой красавицы могла позволить себе безоглядные признания: «Пускай лучше я в тебе ошибусь,// чем ты ошибешься во мне.//Пускай лучше я на дне окажусь,//чем ты по моей вине».

Эти строки Тушнова адресовала известному поэту и писателю Александру Яшину. Они сблизились в тяжелый для него период, в дни оголтелой травли, обрушившейся на писателя после публикации полемической публицистики – рассказа «Рычаги» (1956 г.), ставшего неугодным коммунистическим идеологам.




Родился Александр Яковлевич Яшин (Попов), как и Вероника, 14 (27) марта, но на два года раньше – в 1913 году в деревне Блудново Никольского уезда Вологодской губернии в крестьянской семье.

«Жизненный путь мой не прост, – писал Яшин в 1963 году, к своему 50-летию! – Я с детства знал, что буду поэтом». Еще учась в семилетке, он начал публиковать заметки в «Пионерской правде» и в 1927 году получил из Москвы баснословный тогда для него гонорар – 30 рублей.

В 1931 году Александр закончил педагогический техникум в г. Никольске, учительствовал в деревне, много читал, писал стихи, сотрудничал в вологодских и архангель­ских газетах, регулярно печатался. Его первый сборник стихотворений «Песни Северу» увидел свет в 1934 году в Архангельске.




Автора книги стихов избрали делегатом на Первый съезд писателей. В Москве Алексей Сурков, подивившись молодости и таланту вологжанина, ввел его в круг известных советских поэтов.

В 1935 году Яшин переехал в столицу, чтобы учиться в Литинституте и творить в гуще общественной жизни. Спустя три года вышла в свет его книга стихов «Северянка».

В 1941 году поэт закончил Литературный институт им. М. Горького. В свой дневник 22 июня того же года он записал: «Решил быть на войне, все видеть, во всем участвовать. Сейчас будет делаться новая история мира, и тут бояться за свою жизнь стыдно. Надо быть впереди, быть везде, чтоб после, если останусь жив, не было стыдно за себя и жалко, что в такое время я что-либо упустил. Николай и Петя Ростовы и Пьер Безухов – образцы для меня. Я их вижу как живых». Но уже через три месяца Александр написал: «Все шло не так, как представлялось,//Как в книгах вычитал, – не так.//Все было ново: дождь, усталость,//Разрывы мин и гул атак».

В качестве политработника и корреспондента армейских газет он побывал на Ленинградском и Сталинградском фронтах, участвовал в освобождении Крыма. В 1942– 1943 годах увидели свет новые сборники стихов Яшина «На Балтике было» и «Город гнева». Позднее он выпустил свои Дневники.




В мирные дни по зову души (быть в центре событий!) он совершил поездки по Северу, на Алтай, на строительство гидроэлектростанций, целину. Впечатления от увиденного нашли отражение в сборниках стихов Александра Яковлевича «Земляки», «Советский человек». За поэму о жизни и труде колхозной деревни «Алена Фомина» (1949 г.) признанный поэт получил Сталинскую премию.

Яшина просто съедала жажда правды, терзало расхождение между внушенным или взваленным долгом и больной совестью, поэтому он и обратился к честной прозе. После «Рычагов», где негативно изображены сельские коммунисты, и повести «Сирота» (1962 г.), в которой представлен образ советского чиновника как «вечного иждивенца», Яшин в том же году опубликовал повесть «Вологодская свадьба». Александр Твардовский тут же напечатал ее в «Новом мире», а Яшин был подвергнут партийной критике, при этом получая похвалы от коллег-писателей. Автор описал трагедию уходящей северной деревни, намекнул на реальные проблемы села и сразу же вызвал шквал одергиваний, обвинений в очернительстве «самого передового советского строя». Пока писатель прославлял коммунистические идеалы, его награждали премиями, а как только решился сказать горькую правду о жизни в СССР – сразу стал неугоден партийной верхушке. Его произведения, осуждающие духовное рабство, «двоемыслие» и описывающие правдивую и печальную картину современной советской деревни – «Баба Яга» и «В гостях у сына», – были опубликованы только в 1980-х годах.

Тушнова была одной из немногих, кто поддержал в те нелегкие дни 1950–1960-х годов Александра Яковлевича. Она отогрела и оживила своей любовью его «пасмурную душу». Казалось бы, вот оно, долгожданное счастье:

Утром темно,
и в полдень темно,
а мне все равно,
а мне все равно!
А у меня есть любимый
любимый,
с повадкой орлиной,
с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой,
с улыбкою детской,
на всем белом свете
один-единый.

Но Александр Яшин был женат и не мог оставить детей и супругу, Злату Константиновну. Она родилась во Владивостоке и с юных лет писала стихи, поэтому поступила в Литературный институт в Москве, где и познакомилась с будущим мужем. У них родилось двое детей – Наталья и Михаил. Злата Константиновна всю жизнь помогала Яшину в его творчестве, а после его смерти делала все, чтобы пропагандировать произведения мужа.

И все настолько запутанно, что о его личной жизни до встречи с Тушновой рассказывать невероятно сложно. В Википедии приводится информация, что был он дважды женат. Имел троих детей от первой жены (Яков, Татьяна, Нина) и четверых от второй (Александр, Наталья, Злата, Михаил). Вторая жена – это и есть Злата Константиновна. Можно было бы и не писать об этом, но и у детей случались свои маленькие трагедии. А сын Александр – застрелился.




Вероника Михайловна даже и не помышляла о том, чтобы увести любимого из семьи. Она бы никогда не смогла быть счастлива, сделав несчастными других: «...Стоит между нами не море большое – горькое горе, сердце чужое...» Они встречались в гостиницах других городов, жили в деревнях, ездили вместе в лес, ночевали в охотничьих избушках. А когда возвращались, Яшин, боясь огласки, просил Веронику выходить за две-три остановки до Москвы.

Сутки с тобою,
месяцы – врозь...
Спервоначалу
так повелось.
Уходишь, приходишь,
и снова,
и снова прощаешься,
то в слезы, то в сны
превращаешься.

Пожалуй, единственным документальным свидетельством этой любви были воспоминания прозаика Федора Александровича Абрамова. Из-за советского ханжества они изымались из его собраний сочинений и увидели свет только в 1996 году в архангельской газете «Правда Севера»: «Понимаю, хорошо понимаю, как рискованно касаться такой деликатной области человеческих отношений, как любовь двух людей, да еще немолодых, семейных, доживающих свои последние годы. Снова заставить кровоточить еще, может быть, не совсем зарубцевавшиеся раны у близких, снова оживить пламя страстей, которые когда-то вызывали столько пересудов и кривотолков...»

Несмотря на все усилия любящих сохранить свои отношения в тайне, им это не удалось. Поползли слухи и сплетни, друзья осуждали Яшина, в семье разыгралась настоящая трагедия. И поэт прекратил свои встречи с Вероникой и вернулся к детям и жене, которых любил до конца своих дней. Тушнова понимала своего любимого мужчину:

Меня одну во всех грехах виня,
все обсудив
и все обдумав трезво,
желаешь ты, чтоб не было меня...
Не беспокойся – я уже исчезла.

Не имея возможности видеться с любимым, поэтесса нашла другой способ общения: «Я говорю с тобой стихами, остановиться не могу. //Они как слезы, как дыханье, и, значит, я ни в чем не лгу».

Она называла свое чувство «бурей, с которой никак не справлюсь», и доверяла малейшие оттенки и переливы своей любви стихам. Вероника бродила по тем местам в подмосковном лесу, где они бывали вместе, и одна переживала свое горе:

Ты не горюй обо мне, не тужи, –
тебе, а не мне доживать во лжи,
мне-то никто не скажет: «молчи!»,
улыбайся, когда хоть криком кричи.
Не надо мне до скончанья лет
думать – да, говорить – нет.
Я-то живу, ничего не тая,
как на ладони вся боль моя.

Порой женщине слышался шепот за спиной: «А вы знаете, он ее бросил?..» Бросают то, чем не дорожат, что не ценят. И знаменитая поэтесса сочинила пророческие строки:

Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку –
полюбишь потерю.

И далее Вероника Михайловна продолжила:

Рыжей глиной засыплешь,
за упокой выпьешь...
Домой воротишься – пусто,
из дому выйдешь – пусто,
в сердце заглянешь – пусто,
на веки веков – пусто!

Уже будучи безнадежно больной, Тушнова, которую Бог наградил удивительным талантом – беспредельно любить жизнь во всех ее проявлениях и уметь радоваться «малой малости», – снова и снова писала о своей любви к Яшину. Так родилась ее последняя книга стихов «Сто часов счастья» (1965 г.), посвященная любимому мужчине.

По свидетельствам, первые читатели этих стихов не могли избавиться от ощущения, что у них на ладони лежит «пульсирующее и окровавленное сердце, нежное, трепещет в руке и своим теплом пытается согреть ладони».

Красивая черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту ее иногда называли «восточной красавицей»), с мягким характером, любившая дарить подарки не только близким, но и просто друзьям, находилась в больнице с диагнозом «рак». Александр Яшин, конечно, навещал ее. Марк Соболь, долгие годы друживший с Тушновой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений.



М.А.Соболь

«Я, придя к ней в палату, постарался ее развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали антибиотики, от которых стягивало губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел – он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: "Мальчики..." Я обернулся – и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все, написанное ею, – правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией...»

Дни Тушновой были сочтены, и она это знала. Из типографии ей привезли сигнальный экземпляр «Сто часов счастья». Издатели торопились, знали, что поэтесса умирает, – успели.

В последние дни перед смертью Вероника Михайловна запретила пускать к себе в палату Александра Яковлевича. Она хотела, чтобы любимый запомнил ее красивой и веселой. А на прощанье написала:

Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю, –
все равно
напиши,
прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперед на тысячу лет.
Не на будущее,
так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!

Умирала знаменитая поэтесса в тяжелых мучениях. Не только от страшной болезни, но и от тоски по любимому человеку. На 51-м году жизни – 7 июля 1965 года – Вероники Михайловны Тушновой не стало. После нее остались рукописи в столе: недописанные листки поэмы и нового цикла стихов. Могила Вероники Тушновой находится на Ваганьковском кладбище в Москве.




Александр Яшин был потрясен смертью любимой женщины. Он напечатал в «Литературной газете» некролог – не побоялся – и сочинил стихи:

Думалось, все навечно
Как воздух, вода, свет:
Веры ее беспечной,
Силы ее сердечной
Хватит на сотню лет.
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.

При жизни Тушновой было написано только пять стихотворений лучшего цикла Яшина, а после ее смерти Александр Яковлевич за свои оставшиеся на земле три года, похоже, понял, какой любовью его одарила судьба («Я каюсь, что робко любил и жил...»). Он сочинил главные свои стихотворения, в которых – глубокое раскаяние поэта и завет читателям, думающим порой, что смелость и безоглядность в любви, открытость во взаимоотношениях с людьми и миром приносят одни несчастья. Книги лирической прозы А. Я. Яшина 1960-х годов «Угощаю рябиной» или высокой лирики «День творенья» возвращают читателей к пониманию не измельчавших ценностей и вечных истин. В завет всем слышится живой, тревожный и страстный голос признанного классика советской поэзии: «Любите и спешите делать добрые дела!»

Через три года после кончины своей любимой на 56-м году жизни, в Москве, тосковавший по Веронике поэт умер. Его похоронили на родине в Вологодской области, в деревне Блудново.




Диагноз смерти А. Я. Яшина звучал так же зловеще – «рак». И сразу вспоминается классическое: «Бывают странные сближенья!»

Источники: http://fammeo.ru/articles.php?article_id=221&rowstart=2
http://my.mail.ru/community/rusearth/692B73591544A2CA.html
http://www.vilavi.ru/sud/270806/270806.shtml
http://kid-book-museum.livejournal.com/262736.html