Станислав Говорухин: «У него была изумительная память, а слушать он умел, как никто. Это редкий дар».

Вениамин Смехов: «В период подготовки — земной, грешный артист — любил, когда гримеры прихорашивали, "улучшали" его лицо, очень нравился себе в усах и при бороде — все так... Но когда надо сниматься, то и следа актерского красования не обнаружите! В бороде или без, он душу вытрясет из себя, из партнеров, из "киношников"—- чтобы вышло все, как задумано, чтобы без поблажек и без ссылок на головную боль! Так было у него в театре: являлся смертельно усталым, с температурой, с бесцветным лицом, но на сцене — как на премьере! И тайна его резервов так и не ясна... А на концертах: сколько б ни искали "доброхоты" записи такого вечера, где Высоцкий выдал бы голосом слабинку,— не сыскать! И с безнадежной болезнью и накануне разрыва сердца — звучит с магнитофона голос единственно, неповторимо, как только у Высоцкого звучал!..»

Алла Демидова: «Спешил он всегда. У него, как мне казалось, всегда присутствовало ощущение, что он мог бы сделать больше. Отсюда и его срывы, и резкие разрывы с друзьями, он не прощал даже намека на предательство, и порой расставался с людьми очень жестоко. Это при том, что такой талант дружбы, при полной самоотдаче, я редко наблюдала у других».

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара — без струны.
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю — не имею права, -
Можно лишь — от двери до стены.
Мне нельзя налево, мне нельзя направо -
Можно только неба кусок, можно только сны.

Сны — про то, как выйду, как замок мой снимут,
Как мою гитару отдадут,
Кто меня там встретит, как меня обнимут
И какие песни мне споют.

Мой любимый ролик из кинофильма " Опасные гастроли".Хотя Высоцкий был  в образе, но пел про себя.