О. Бычкова― 10.08 в Москве. У микрофона Ольга Бычкова. Доброе утро, мы вещаем из студии «Эхо Москвы» в Санкт-Петербурге. И в студии против меня журналист Александр Невзоров. Доброе утро.

А. Невзоров― Доброе утро.

О. Бычкова― Мы обсуждаем в программе «Особое мнение» все сегодняшние новости и не только сегодняшние. А все, что захотим обсудить. У меня 44 страницы вопросов от наших слушателей, которые пришли на сайт «Эхо Москвы» в Интернете. К сегодняшнему утру. Это довольно много. Все задать не успею. Но надеюсь, что что-то все-таки спрошу. Главная сегодняшняя новость это переговоры в Минске. Уже 14 часов сидят президенты, ведут переговоры, говорят, что достигнут огромный прогресс. Вроде бы как уже договорились о прекращении огня на 48 часов. Но там есть еще масса сложных вещей. Надеяться или не надеяться нам?

А. Невзоров― На что?

О. Бычкова― На что, что они договорятся и что-то изменится и перестанет это все безобразие продолжаться.

А. Невзоров― Я думаю, что все равно это толчение воды в ступе, потому что война уже давным-давно живет по своим законам и вряд ли она послушается каких-то кабинетных решений. По крайней мере, прецедентов, когда можно было из кабинета остановить войну, которая уже вошла во вкус и которая уже является как бы самостоятельным субъектом, которая познала вкус крови и сладость побед и унижений и когда уже есть у участников, скажем так, личные счеты. То есть серьезная мотивация. Я не уверен, честно говоря, я бы здесь никакого оптимизма не разделял.

О. Бычкова― И что.

А. Невзоров― Что?

О. Бычкова― Это будет продолжаться до тех пор, пока все друг друга не перебьют что ли.

А. Невзоров― По всей видимости, да. Потому что есть вектор некий, есть некая беременность мира войной. Это действительно есть. По массе разных причин. По той причине, что вот совершенно чудовищная идеология дремучая снова вырвалась на свободу. То есть не вырвалась, она была выпущена из клетки теми, кто думал, что ее можно потом заманить обратно и выпускать, впускать по своему усмотрению. Нет, она не слушается. Поэтому я думаю, что давайте посмотрим, но я бы не стал здесь оптимистничать. 

О. Бычкова― Ну а что значит дремучая идеология. Вот сидят люди, например, в Москве, мы с вами тут сидим в Питере у нас не дремучая идеология. Сидят президенты в Минске, у них я не знаю, какая идеология. Это чья идеология на самом деле?

А. Невзоров― В результате от президентов не надо ждать никакой интеллектуальности. Это все равно другая профессия. И политик совершенно не обязан быть интеллектуалом, более того и не может. Почти все его решения это решения с точки зрения интеллекта и правил мышления, как правило, не совсем верные. Просто потому что у него недостаточно и знаний, плюс он находится каждый из президентов под гипнозом собственных представлений о конструкции мира. И эти представления субъективные и, как правило, весьма …

О. Бычкова― Давайте конкретно про конструкции и представления. И про гипноз.

А. Невзоров― Мы можем немножко конкретнее. Но не сильно. Давайте побережем «Эхо Москвы». До лучших времен.

О. Бычкова― Ну.

А. Невзоров― Так вы спрашивайте.

О. Бычкова― Ну так я спрашиваю, конечно. Вот я по-другому спрошу. Тут у меня есть вопрос от слушателя, я сейчас его потеряла, поэтому извините, не скажу, кто его задавал. Но вопрос толковый. Он спрашивает: что такое русский мир. Спрашивает человек. Мы же наблюдаем ровно эту историю. Русский мир проникает дальше и дальше, а дальше теперь кто-то пытается его остановить…

А. Невзоров― Нет, а он не может никуда проникать, потому что это химера. Если бы мы говорили о чем-то действительно глубоко и подлинно самобытном, причем это самобытное было бы однозначно важным для всего мира и однозначно светоносными, тогда можно было бы говорить о какой-то русской идеи. Но мы знаем, что Россия государство предельно несамостоятельное. И очень вторичное. Что все так называемое подлинное национальное оно было как хлам при переезде брошено в 17 веке, когда Россия переезжала в 18 европейский петровский век, и, в общем, оттуда ничего кроме работорговли, вшей и пьянства захвачено с собой не было. Работорговля, вши и пьянство это не те категории, которые мы сейчас будем обсуждать. Никакой самостоятельной культуры, наука не бывает вообще самостоятельной или национальной, потому что наука транснациональная вещь и не бывает ни русской, ни австралийской, ни американской науки, вот это все глупости. Поэтому сказать, что мы являемся, русские являются обладателями какого-то особого знания или какого-то особого геополитического секрета или представляют собой какую-то невиданную ценность, мы не можем. Мы постоянно видим, что это русская идея, правда, мы видим ее потенциал, но потенциал у нее в основном такой трупообразующий. Всюду, где она соприкасается с реальностью, мы видим горы трупов. Причем мы видим эти горы во все столетия. В той степени, в какой мы можем доверять истории. Ведь не забывайте, когда мы говорим «русская идея», мы говорим еще о некой исторической ретроспективе.

О. Бычкова― Тогда борьба сейчас идет и война за что.

А. Невзоров― Непонятно.

О. Бычкова― Это же непонятно.

А. Невзоров― Абсолютно непонятно. Она идет за очень искусственные, очень надуманные, за очень фальшивые идеалы. Более того, за идеал крайне опасный. Потому что ведь когда я говорю, что у России вторичная культура, я при этом совершенно не обижаю Россию. У всех вторичная культура, в той или иной степени. Но никто, правда, не колошматит себя кулаками в грудь и не называет себя Третьим Римом. И не говорит о своем пути как совершенно особом. Просто для России смертельно болезненно и опасно перегрызание пуповины, которая ее до сих пор связывает с Европой. Мы же абсолютно несамостоятельны во всем. Прежде всего, и в научных и культурных, и в социальных конструкциях. Это все заимствованное. Это все перенятое и перенятое не вполне полноценно, которое нам надо было бы совершенствовать, ориентируясь на тех, кто это изобрел в реальности. То есть на Европу. И когда эта русская идея начинает торжествовать, к сожалению, пуповина начинает рваться, кровоточить. А с оторванной пуповиной нам не жить. Пока.

О. Бычкова― Спрашивает Григорий Казаков: «Станет ли война на Украине для российской армии таким же чистилищем, как чеченские кампании». Она же все равно когда-нибудь кончится.

А. Невзоров― Трудно сказать. Но я подозреваю, что то, что происходило в Грозном, и то, что происходило в Чечне, когда маленькая Чечня тремя тысячами так называемых бандитов на самом деле вертела на пенисе гигантскую российскую армию, дивизию лампасоносных генералов, командно-штабные машины. Генеральные штабы. Бесконечных людей в фуражках и делала с ними все, что хотела, этот опыт не учитывать нельзя. И говорить про то, что у нас есть какой-то существенный потенциал военный могут только те наивные кабинетные люди, которые не прошли хотя бы парочки войн и не видели эту русскую армию в действии. Это страшная картина. А то, что мы имеем сейчас, мы имеем все то же самое, только тех слепых снайперов переодели в красивые очки, глухих радистов снабдили рациями чуть более современного дизайна. А испитые майоры, которые когда-то выводили на плац заниматься физкультурой, а плац оказывался минным полем, чему я был сам свидетелем, они тоже никуда не делись. То есть говорить о какой-то феерической боеспособности после того как мы проиграли войну Чечне и платим до сих пор ей дань, и, судя по всему, будем платить столько, сколько она этого захочет, потому что есть понимание, что в этой ситуации победить, выиграть все равно не удастся. Поэтому говорить о каких-то серьезных возможностях русской армии в Украине я бы вообще не решился.

О. Бычкова― А вот вчера, например, стало известно, что американцы насчитали 10 российских батальонов у границ с Украиной. Ссылаются на генерала Ходжеса, который командует американской армией в Европе. Врут?

А. Невзоров― Не знаю. Вы знаете, я настолько не доверяю любым СМИ, что до тех пор, пока я там не пересчитал сам и точно не могу сказать, так это или нет, я и суждений никаких не выношу.

О. Бычкова― А откуда вы берете информацию, кстати. Вот я знаю, что вы Интернетом не очень пользуетесь.

А. Невзоров― Не очень - это мягко сказано. Вообще никак.

О. Бычкова― Вообще не пользуетесь.

А. Невзоров― Мне что-то рассказывает заместитель, поймите, друг мой, я ведь не так увлечен политикой, как вы. Для меня это дело весьма и весьма второстепенное, я бы сказал факультативное. Я прекрасно понимаю, что хомы неизменны, что они всегда будут склочничать, драться и унижать друг друга. Это будет иметь самые разные, самые причудливые формы. Но ничего принципиально нового скажем так, мы вряд ли обнаружим и в сегодняшней ситуации тоже.

О. Бычкова― Я скажу нашим слушателям, которые увлечены может быть политикой так же как я или может быть больше, чем вы, что вот сейчас Интерфакс передает, что лидеры «нормандской четверки» покинули в Минске комнату переговоров, первым вышел Порошенко, затем Путин, Олланд и Меркель. Вполне возможно, что в ближайшие даже минуты мы будем ожидать окончательного заявления и понимания, о чем же все-таки они договорились или нет в течение этих 14 часов. Просто мне кажется это очень интересная история. Известный журналист, просто кумир можно сказать поколений Александр Невзоров не пользуется Интернетом. Не интересуется новостями, не знает, что такое ленты, социальные сети и все такое прочее. Это удивительно. Ну ладно.

А. Невзоров― Вы знаете, как-то живу без этого. Опять-таки потому что подлинные мои интересы очень далеки от всей это фигни.

О. Бычкова― От войны, мира.

А. Невзоров― Как вам сказать. Война и мир они же, в общем, неизменны на протяжении очень долгого времени и можно один раз тщательно рассмотреть войну во всех подробностях и деталях. Или семь раз ее рассмотреть, как это сделал я, и знать, что вряд ли какая-то другая война предложит мне какую-то принципиально другую картину.

О. Бычкова― Давайте вернемся к новостям. У нас есть еще вопрос на эту тему. Есть ли в нынешней журналистике имена.

А. Невзоров― Ой-ля-ля, вот уж вопрос так вопрос.

О. Бычкова― Слушатели старались.

А. Невзоров― Я понимаю. Имена, безусловно, есть. Безусловно, есть. Но вот так, чтобы сразу их назвать, наверное, я смогу назвать только восхищающего меня Бабченко.

О. Бычкова― Аркадия Бабченко.

А. Невзоров― Безусловно, дело не в том, что я чувствую некоторую родственную душу, и дело даже…

О. Бычкова― Но он принципиальный в отличие от вас.

А. Невзоров― Его интересует политика, он воспринимает это все как свое личное дело.

О. Бычкова― Но он же не играет в разные игры, в которые вы играли на протяжении вашей карьеры.

А. Невзоров― Конечно.

О. Бычкова― И вашей жизни.

А. Невзоров― Конечно.

О. Бычкова― Он играет в одно и то же всегда. Очень по-честному. А вы по-разному играли.

А. Невзоров― Да, и очень не по-честному. Но я глубоко корыстное существо и вероятно более скажем так извилистое, чем Бабченко. Но это мне не мешает восхищаться Бабченко или кем-то другим. И особенно в этой ситуации, когда цензура стала, она не тотальная, она установлена везде, где у них была сила ее установить.

О. Бычкова― А уже цензура есть?

А. Невзоров― Она есть и она абсолютно торжествует.

О. Бычкова― Вот у меня нет, например.

А. Невзоров― Я говорю, установлена везде, где была такая возможность. Для того чтобы установить цензуру тотальную, нужен гораздо более сложный дорогой и масштабный репрессивный аппарат. Который сейчас просто финансово невозможен и невероятен, плюс нормальный репрессивный аппарат он же требует не только денег, он же требует от тех, кто руководит этим аппаратом, делиться как бы полномочиями. То есть участники репрессивного аппарата в свою очередь получают как бы свою долю права на свои личные репрессии. То, что было в России в 30-е годы…

О. Бычкова― То есть сейчас это не работает. 

А. Невзоров― Сейчас это не работает, поэтому существует несколько таких милых оазисов типа Сноба, типа «Эхо Москвы».

О. Бычкова― А вот со Снобом, кстати.
А. Невзоров― Великолепно. И тоже могу сказать, что если мы заговорили о журналистике о цензуре, то не выделить Сноб в какое-то отдельное явление с моей точки зрения там кстати тот же самый Бабченко. Вот там я его и читал. Там очень интересные сложные работы Курпатова, блестящего экономиста Иноземцева. Там помимо группы злых и очень опытных сильных, сильнейших профессионалов там работают и скажем так, так называемые блогеры, я правильно называю, такие как…

О. Бычкова― Вы правильно произносите это слово иностранное.

А. Невзоров― Да. То есть эти оазисы есть.

О. Бычкова― Но на Сноб вы вернулись.

А. Невзоров― Да, я вернулся, потому что меня очень ловко обставил Коля Усков, просто я бы сказал, сделал меня как маленького ребенка. Полностью обезоружив меня и великодушием и разумом и терпимостью, и красотой слога. То есть он не оставил мне выбора, выпендриваться мне дальше или нет.

О. Бычкова― Вы дальше будет продолжать выпендриваться в качестве колумниста Сноба.

А. Невзоров― Я не выпендриваюсь. Я там зарабатываю деньги, это немножко другое. Что касается цензуры, то с ней конечно хреново. И очень плохо для этой русской журналистики то, что у нее нет никаких союзников вовне.

О. Бычкова― Это где вовне?

А. Невзоров― Вовне это мир. Это мир, который шумит, пыхтит по поводу отсутствия свободы слова в России. Который рвет на себе всякие французские и американские волосишки и при этом пальцем мерзавец не пошевельнет для того, чтобы этой свободе слова дать в России хоть какой-то шанс.

О. Бычкова― А что они могут дать?

А. Невзоров― Как что они могут дать. У нас есть 5-7-10 человек, способных раскачать эту идеологическую лодку крайне существенным образом. Они элементарно боятся, потому что им некуда отступать. Потому что им некуда деваться. Вот если бы Запад действительно был заинтересован в свободе слова, этих людей в один прекрасный момент любители свободы слова французы вызвали бы в свое консульство и выложили бы в рядок десять французских паспортов, дающие этим людям гражданство и возможность отступить куда-то. Возможность маневрировать. Но этого не происходит, это хреново.

О. Бычкова― Абсолютно утопическая идея…

А. Невзоров― Конечно, потому что…

О. Бычкова― Почему нам кто-то должен помогать, а не мы сами себе.

А. Невзоров― Мы сами себе в этой ситуации не поможем. Ситуация патовая. И вот в каком смысле слова хреновая, боюсь, что наша участь как государства уже давным-давно решена. Потому что мало того, что они нам там наворачивают колесики этих курсов валют, понятно, что устанавливаются они не здесь и так выбирают, подбирают оптимальную модель кризиса, чтобы у нас не сразу бы горели троллейбусы, а чтобы измотать и привезти к каким-то финальным точкам бедствия уже усталых, измочаленных людей, которые уже не будут искать виноватых нигде. И которые будут согласны с любым…

О. Бычкова― Извините, я просто смотрю ленту новостей. «Молния» от Интерфакса, видимо, вышел Порошенко к журналистам, говорит, что хороших новостей на саммите в Минске пока нет. Я не хочу, чтобы ваши прогнозы сбывались, если честно.

А. Невзоров― Я тоже не хочу, чтобы мои прогнозы сбывались. Давайте вообще не будем слушать мои прогнозы.

О. Бычкова― Давайте. Давайте обсудим то, что было раньше. Вот спрашивает Визави: «Когда-то вы сняли фильм «Наши», теперь критично относитесь к идеологии «Крымнаш», что произошло, что вы поняли в жизни, что заставило вас измениться. Сумели ли вы увидеть ситуацию с другой стороны?» «Крымнаш», «Наши», не «Наши».

А. Невзоров― Люди в гораздо более серьезных вопросах, чем какая-то политика, многократно меняли свою позицию. Я уже не говорю о Чарльзе Лайеле, который всю жизнь был противником дарвиновской теории и только в седьмом издании своих геологических основ признал правоту Дарвина под воздействием, под тяжестью и под неоспоримостью приведенных доказательств.

О. Бычкова― Давайте ближе к нам и к вам.

А. Невзоров― А это очень близко ко мне. Поэтому когда я говорю о том, что есть фактура, которую невозможно игнорировать, есть обстоятельства, которые приходят в жизнь и меняют всякого способного меняться, то я говорю очень близко и к вам и ко мне. И только человек, который своими глазами, во-первых, своими руками много набезобразничал, но правда я экспериментировал с фашизмом в таких лабораторных мягких формах.

О. Бычкова― Экспериментировали с чем?

А. Невзоров― С фашизмом.

О. Бычкова― Вот прямо так вы это говорите.

А. Невзоров― А что такого.

О. Бычкова― Фигура речи надеюсь.

А. Невзоров― Естественно. То, наверное, я не обязан всю жизнь следовать идеям, бредовость которых для меня стала очевидной. Вы знаете, есть всякие сильные потрясения типа чеченских войн, штурмов Грозного, Карабахов и прочего, когда ты видишь, каковы эти идеи в реальном исполнении. Это все очень хорошо на трибуне, закусив бороду кричать про русский мир и про слезинку ребенка. Но когда ты видишь эти намотанные на танковые траки кишки, когда ты понимаешь, что русская идея обладает удивительным потенциалом именно трупообразования, в этом смысле она очень перспективна.

О. Бычкова― Самая последняя «Молния» от Интерфакса: Россия на саммите в Минске выдвигает неприемлемые условия, заявляет Порошенко. О других новостях мы услышим прямо сейчас. Перерыв на несколько минут, потом продолжим программу «Особое мнение» с Александром Невзоровым.

НОВОСТИ

О. Бычкова― Мы продолжаем программу «Особое мнение». В студии «Эхо Москвы» Ольга Быкова. В студии журналист Александр Невзоров. Я предлагаю перейти в режим блица. Тут много интересного спрашивают.

А. Невзоров― Да, пожалуйста.

О. Бычкова― Например, спрашивает Винтер3: «Как вам фильм «Левиафан»?»

А. Невзоров― Я не видел. Я вообще в кино не хожу. И честно говоря, я уже смотрел «Пиратов Карибского моря» и считаю, что для знакомства с современным кинематографом это совершенно достаточно. Но фильм «Левиафан» очень хороший. Не видел, но бесконечно одобряю. Потому что есть с моей точки зрения блистательный кинокритик Милонов. В Санкт-Петербурге. Судя по тому, как его колбасило и потрошило, как он рвал, засунув в карманы глубоко почти по локоть руки, я не знаю, что он там отрывал себе, когда он рассказывал о «Левиафане», судя по его реакции, это действительно настоящий светлый чистый великолепный шедевр. Для меня мнение депутата Милонова необыкновенно авторитетно.

О. Бычкова― Лариса спрашивает: «Как вы относитесь к инициативам Навального?»

А. Невзоров― А я не знаю таких инициатив. И вообще считаю, что судьба России решится как раз не протестно-уличной этой всей фигней, не массовыми акциями, Россия такая волшебная интересная страна, тут чтобы совершить госпереворот достаточно 15 человек. Но проблема заключается в том, что как-то власть ухитрилась те 15 человек, которые могли бы это сделать, ничем пока не рассердить.

О. Бычкова― Верит спрашивает: «Александр, подростки почти поголовно боготворят Путина, им нравится образ России, вставшей с колен. Неизбежен ли путь в Северную Корею».

А. Невзоров― Вообще, прежде чем поднимать кого-то с колен, надо быть уверенными в том, что это существо умеет ходить. Может быть, как раз там поза на коленях является наиболее безболезненной и удобной для того существа, которое насильно поднимают. Но поскольку все равно поднимают, а ходить явно не умеет, к сожалению, по крайней мере, то, что я вижу сегодня, разглядывая российское общество ваше русское, то разочарование будет достаточно быстрым и очень болезненным.

О. Бычкова― Порфирий задает вопрос: «Если на том свете вы встретитесь с Собчаком, вы пожмете ему руку?»

А. Невзоров― Ну вы знаете, про тот свет вопрос явно не ко мне. Пусть он этот милый человек сходит в свою церковь и где-нибудь займется обсуждением этой темы. Но не со мной явно.

О. Бычкова― Красивый уход от слова «Собчак». Я понимаю.

А. Невзоров― Я к Собчаку прекрасно отношусь. Прекрасно. Я большой знаток, любитель Собчака. Я его травил так, как не травил никто. И он всего два раза сорвался на какие-то нечестные приемы, а все остальное время держал мои удары с необыкновенным благородством, красотой и рыцарственностью.

О. Бычкова― Спрашивает ШтифтСкрипт: «Как вы считаете, что получил Питер оттого, что сегодня у руля питерская команда. Например, когда Берия попал в Москву, он восстановил, перестроил, и преобразил весь Тбилиси. Был ли аналогичный случай с Питером?»

А. Невзоров― Не знаю. Я бы насчет всякий Берий не проводил бы аналогии. Я могу сказать, что кое-что Питер, как ни странно получил. Он получил очень неплохого и очень благородного человека в качестве губернатора. Я имею в виду Полтавченко. Я говорю совершенно серьезно, как вы сами понимаете, у меня на зависимости, ни страха не бывает ни от кого и ни от чего.

О. Бычкова― А звучит очень чинно-почитательно.

А. Невзоров― Нет, не звучит чинно-почитательно. Я считаю, что он великолепный скажем так градоначальник, говорю это совершенно всерьез, притом, что у меня нет никакой ни личной, ни общественной заинтересованности. И меня поразил он тем, что когда шел опрос по поводу православия в школах, то почти 93 или 94% школ сумели заявить о своем нежелании принимать попов в своих стенах. При другом губернаторе, при губернаторе, который мог бы естественно всех школьных работников собрать и гаркнуть, было бы вероятно иначе. У этого хватило совести и тонкости в столь сложном вопросе не пытаться продавливать и кстати в том числе и государственную линию, за что заслужил он мое уважение.

О. Бычкова― Кстати, о школах. Вчера была новость о том, что Верховный суд подтвердил запрет на ношение хиджабов в школах Мордовии. Там отказали в жалобе родителям школьниц мусульманок. И министр образования то же самое сказал, что в школах - нет. Правильно?

А. Невзоров― Правильно, конечно, хотя выяснение всех отношений с мусульманством будут долгими, сложными, в том числе и кровавыми. Но поверьте, если уж мы даже христиан научили не разжигать по каждому поводу костры, и не вырывать специальными крючьями куски мяса, то с мусульманами, которые все-таки, вот это парадоксально звучит, но они скажем так, нежнее и спокойнее, чем были христиане 14-15 веков. Я думаю, что их тоже удастся со временем воспитать.

О. Бычкова― «Считаете ли вы, - спрашивает Лифт, - Литвиненко, отравленного полонием, предателем России».

А. Невзоров― Я вообще не понимаю, что такое предатель России, потому что для того чтобы что-то предать, нужно чему-то присягнуть. Литвиненко советский человек, родившийся в совершенно другой стране.

О. Бычкова― Человек из спецслужб наверняка чему-то присягал.

А. Невзоров― Они чему-то присягали, но они давали свою присягу еще Советскому Союзу. С тех пор у них незаметно переменилась родина. Что касается Литвиненко, то здесь искать какие-то кремлевские следы глупо. Просто надо знать, до какой степени подобного рода операции делаются совершенно по-другому, не такими примитивными скандальными, глупыми способами. Да, вероятно тот, кто является главным обвиняемым, исполнителем это существо на букву «Л», да, скорее всего это он. Но судя именно по бездарности тактики, по каким-то бессмысленным хаотичным переговорам с поварами, это, скорее всего, не Кремль сто процентов. А это совершенно другой человек, которому просто на тот момент надоел Сашка. Который был во многих вопросах настойчив и неудобен.

О. Бычкова― А вы его называете Сашка, вы с ним были знакомы?

А. Невзоров― Да, мы были очень хорошо знакомы. И в принципе даже как-то подруживали какое-то время. В той степени, в какой вообще можно подруживать с Литвиненко.

О. Бычкова― Но вы не только с ним подруживали, вот тут вас спрашивает Мора про Березовского и что вы думаете, случилось и уже чтобы два раза не вставать, как вы относитесь к МБХ. Ходорковскому то есть.

А. Невзоров― Ходорковского совершенно не знаю. То есть виделся с ним два раза в жизни, этого недостаточно, чтобы составить представление. А никаким СМИ я не верю, я верю только личным ощущениям. Что касается Бориса Абрамовича, то я о нем столько уже говорил. Что мне уже абсолютно неинтересно. Но если вы имеете в виду его смерть, конечно, это не самоубийство. Просто по одной простой причине – Боря был до такой степени нарцистичен, что он бы свою смерть так дешево никогда бы не продал. Где-то в какой-то ванне и на каком-то полотенце. Он мог бы застрелиться в прямом эфире. Он бы мог публично принять тот самый изотоп полония. Но никогда бы он не оформил свою смерть так убого и тихостно. Не в его характере. Слишком большой был артист

О. Бычкова― Не могу прочитать ник, спрашивает: как вы относитесь к маршу 1 марта. Планируете ли сами принять участие?

А. Невзоров― Нет, я ни в каких маршах, я вообще не марширующее существо.

О. Бычкова― А никогда в жизни не ходили?

А. Невзоров― Нет, я когда-то, пока у меня были великие иллюзии, пока я принимал какое-то деятельное участие в красно-коричневом движении, в штурмах Останкино и так далее…

О. Бычкова― С гордостью сказал Невзоров.

А. Невзоров― Без гордости говорю. Мало ли какие эксперименты я в жизни ставил. Черт возьми. Ну так есть люди, которые работают с холерными культурами, есть люди, которые работают с опасными кислотами, с ионизирующей радиацией. Но они с ней должны работать и контактировать. И делать это абсолютно искренне. Помните Склодовскую-Кюри, у которой радий лежал даже в сахарнице.

О. Бычкова― Все плохо закончилось.

А. Невзоров― Нет, там закончилось не так плохо, если вы считаете Нобелевскую премию плохим концом. А смертны все.

О. Бычкова― То есть с тех пор вы на марши не ходили.

А. Невзоров― Нет, конечно. Действительно если в России и возможны какие-то перемены, если они будут, то решатся они не на улице.

О. Бычкова― Ну ладно. Наверное, последний вопрос, ох, он конечно, такой не очень короткий. Но вы постарайтесь быстро ответить, потому что полторы минуты до окончания. Спрашивает Аверкий: «Вы часто указывали на то, что Россия помимо арены всего происходящего непотребства, это еще и страна Павлова, Герцена и так далее». Тут длинный вопрос, но вы понимаете, о чем идет речь. 

А. Невзоров― Да, конечно. И это Россия, которая никогда не пыталась конфликтовать с Европой. Которая всегда понимала свою абсолютную, прежде всего, научную культурную зависимость и видела в единении с Европой и в абсолютной интеграции в Европу все залоги своих успехов, своих возможностей. Да, действительно есть вот великолепная страна Ивана Петровича Павлова, страна красивых поступков Веры Засулич, блистательный поступок, один из лучших реально в русской истории.

О. Бычкова― Терроризм?

А. Невзоров― Она была оправдана, извините, петербургским судом. Это не было признано терроризмом. Это было признано абсолютно гуманистическим благородным актом. Когда человек вступился не за себя, когда у него хватило мужества изломать свою судьбу, чтобы не позволить прилюдно избивать политзаключенных.

О. Бычкова― Всё, не пойдем сейчас дальше в далекую историческую сторону. Закончим на этом. Александр Невзоров в программе «Особое мнение».