Я вернулся! Рад снова приветствовать всех! Теперь собственно к делу...

- Так куда же девать силу сверхчеловеку, ведь даже гордиться ? Не есть ли воля к власти - знак недостатка её или потери? Разве есть в ней нужда тому, кто имеет власть по естеству своему? Может ли быть сверчеловеку в чём-то нужда, если он полон, как был полон однажды Заратустра? - Да! Излить силу свою и свою полноту! В пустоте нуждается переполненный, в жаждущей томящейся пустоте! Отдавать он имеет нужду, что бы познать счастье опустошенности - так был сотворен мир! Потому так веселилась Премудрость пред ликом Творца.
Что делать свехчеловеку исчерпавшему до избытка всю полноту свою, когда придёт время его? Разрушать этот мир и создавать новый? Не будет ли простым перешиванием краденного такое творение и нужно ли было человеку пересоздать себя в сверхчеловека, что бы в итоге оказаться барыгой?
Так где же, где найдёт сверхчеловек пустоту - излить полноту свою? Что бы отдать силу и славу свою где он найдёт пустоту? - неожиданно спросил Заратустра, удивившись вопросу, и ещё больше - себе вопрошающему.
- Так куда же девать ему свою силу, ведь даже гордиться ею он не сможет, бездействуя ? Заботиться о слабых, понести бремя ответственности за ни хотя бы и перед собою, перед гордостью и благородством своим, - что бы слабые были веселы и ни чём не знали нужды ? Разве не будет это снова кража и перекройка краденого ? Если невинен ни в чём сверхчеловек, то как он будет ответственен, стало быть благороден?
Что будешь делать, Исполнившаяся надежда моя? Что! Осуществившаяся попытка? - вот вопрос к сверхчеловеку, когда встречу его на сияющей синими льдами вершине!
Так говорил Заратустра лиловому колокольчику, когда окликнул настойчиво глаза Заратустры, шедшему без цели смысла, белый храм на зелёном холме.
"Туда ли лежит мой путь?" - снова обратился Заратустра к лиловому собеседнику своему, подвявшему от вопросов, а может от солнца.Не всё ли равно куда направит Заратустра длинные ноги свои, шаг которых от вершине к вершине, ведь Заратустра исследует одиночество, а храм стоит один на высоком холме ? Что мешает пойти к нему? Разве выбор - дело свободного? - спросил сам себя Заратустра и выбросил колокольчик, при этом вздохнув.
- Стадо не выбирает пути, ибо его ведут.
Сверхчеловек не выбирает пути, ибо идёт по миру невинной походкой.
Разве выбор не есть знак маловерия и подозрительности? Не есть ли он символ возможного наказания и страха его? Не червива ли такая свобода сомнением? Или выбор - всего лишь пристойная маска соблазна?
Зябко и гнусно было Заратустре, когда он послушав безумные речи, покинул разрушенный город, прежде прекрасный, а белый храм на зеленном холме мыл и грел озябший и закопченный дух Заратустры...

- Бессилен бог, которому нужны жертвы людские! Бессилен бог продающий за жертву милость свою! Разве не волен он взять что пожелает и во всякое время? Человеку ли судить какая жертва угодна богу?
У греков был всемогущий рок, пока не стали они слишком благополучны - так что потребовались им герои. сказка потребовалась им чтобы кровь их не стала водицей, прохладненькой и прозрачной!
Ныне рок вернулся и рок этот - я ! Я принёс этот город и всё что в нём в жертву себе самому, гордости своей и великому презрению своему!Великому презрению к себе принёс я эту сладкую благоуханную жертву, ибо презирал себя за то что до сих пор принадлежал роду человеческому!
И этой жертвой я превзошёл себя - человек ведь то, что должно превзойти! О! Я запомнил слова твои, Заратустра, когда ты проходил через этот город и учил о сверхчеловеке.
Не превзошёл ли ученик учителя своего? Есть кто ещё в мире подобный мне - человеку ставшим богом самому себе? Есть ли ещё бог, приносящий жертву себе по прихоти своей, с весельем к вящей славе своей?..
Вдруг громкая и пышная речь его сменилась каким-то бормотанием, всхлипами и детской считалкой, и Разрушитель, севши в раскисший пепел, стал ковырять засохшую язву под щербатой короной из чистого золота, чтобы выпустить гной...
- Раньше я был одинок, ныне же я ОДИН! Струпья и гнойные раны - ничто! То линяет человечья кожа моя! Разве пристало богу ходить в коже человека? - внезапно громко и внятно сказал "бог" сидевший в жирной грязи и опять забормотал детской считалкой...

Молча стоял Заратутсра пока вещал Разрушитель, и только недавно рождённая мысль беспокойно зашевелилась, пытаясь раздвинуть пелёнки молчания, но было ещё не время и не сила ей.
Молчал Заратустра и когда покидал по южной дороге этот прежде прекрасный город, лежащий теперь в руинах. Даже любимого присловья "Ну так что ж!" не сказал Заратустра. Сделался он как бы нем от услышанного - он баюкал новорождённую мысль свою. как бы не оказалась ядом найденная в городе пища для ещё неокрепшей мысли. Потому насторожил слух Заратустра, приклонив ухо в сердце своё...
Отрясши прах прекрасного города с ног своих, Заратустра шел без цели между холмов и любовался цветами на склонах. И так подумал Заратустра, обращаясь к лиловому колокольчику, проросшему у подножия:
- Вот человек, который сам пришёл к безумию своему - раньше безумие приходило к людям! Но разве
не прав он, этот безумный - люди не будут чтить доброго бога! Бог должен наказывать, чтобы миловать! Меч должен быть занесён над главой человека всечасно, что б согнул он выю свою к стопам сурового бога! всякий день карающего кого-нибудь. Тогда поклонятся ему. Это будет могучий бог - люди чтят больше меч нежели ветви пальмы. Но даже и так боги оказываются должны человеку, ибо должны быть!..
Впроголодь надо жить человеку - тогда будет велик и могуч его бог. Враги и угроза вторжения должны окружать народ - тогда бог его будет даже и всемогущим. Тот же, кто сыт, доволен и безопасен всегда готов всегда готов поиметь ещё и карманное божество. Однако самый могучий бог у народа обременённого великой задачей! Риму не хватило единого бога, чтобы империя стала на век и всемирной. слишком поздно явился Единый Бог - Рим уже утонул в роскоши. Имел Рим и великую задачу и единую цель, но не имел единого бога, тем и погиб. Рим - попытка и величайшая из попыток! Но всё же только попытка!
Разве имеет бог нужд во всечеловеческом поклонении, так , что даже и неверящих ему заставляет, грозя наказанием? Не славы ли мира сего ищет такой бог? Иначе какое дело ему до тех, кто не верит ему? отчего непременно все? Не оттого ли, что так думает человек? Человеческое стадо и вожаки стада. всемогуществом бога лечат они тоску по власти, кнуту и кумиру!
Разве доблесть - заставить поклоняться слабого? Зачем всемогущему богу поклонение? Разве не сам он довлеет себе? Разве не имеет он власти над всякою тварью по естеству своему? Не больше ли вкуса в поклонении сильных? Не больше ли к лицу всеобщее поклонение сопернику и завистнику бога? Тому, кто только вожделеет божественности! Кто только собрался стать богом, как тот безумный из прежде прекрасного города... Нужно ли это сверхчеловеку, которого ждёт Зарартустра?

Вот вышел Заратустра на главную площадь, когда-то мощёную розовым камнем.Будто огромный дракон лизал её своим языком и черная с зеленью слизь осталась на розовом камне, сделав его безобразным.
На возвышении, откуда некогда струились благозвучные песни прекрасных дев и первые среди равных обращались к народу. Где благодарный народ увенчивал лавровыми венками достойнейших из достойных, стоял человек неприглядного вида, в драных пурпурных одеждах уже не скрывавших грязного тела в струпьях , которые человек ковырял длинными загнутыми ногтями. На левой ноге его щерилась сломанным зубцом золотая корона.Свалявшаяся борода и грязная пакля волос скрывали лицо его. Только очи его пылали багрово-безумно - как бы сполохи большого пожара виделись в них.
И вот увидел человек Заратустру. И вскочил. И стал хрипло кричать:
- Приветствуй, Путник! Приветствуй, Исследующий одиночество, Возвестивший о сверхчеловеке! Приветствуй того, о ком ты возвестил! Приветствуй великую надежду свою! приветствуй славного Разрушителя - так ныне имя сверхчеловека, прославившего имя своё и это город на все времена и страны, пока жив род человеческий! Преклони в почтении к высшему главу свою: почтение к высшему - признак благородства! Яви же делом его, о, Заратустра!
Много было в мире строителей городов! Всех ли помнят и знают люди? Разве что горожане...
Помнят завоевателей и разрушителей городов великих!
Освободители и основатели! Слишком мягкие и круглые буквы в имени их! Но кто помнит мягкое и круглое? Мохнатое и пушистое помнит кто?
Разрушитель!Завоеватель! - Звонкие резкие буквы рвут и калечат даже деревянные уши! Кровь и огонь хорошо помнят люди!
Всякий строит город по своему вкусу и разумению, и нет строителям дела до других городов - разве что украсть идею... Но все города горят одинаково! все города похоже страшны руинами!
Знай же, Заратустра - это я сжёг солнечный город и дал безъязыким рабам длинные кривые ножи, кои выковал в тайне!
Всех разрушителей и завоевателей я превзошёл ибо рушил и воевал свою родину!Все смертные, которым предстоит жить на земле, будут помнить меня! не забудут пока жив хоть один из них будет!
И дух мой отныне пребывает с ними вовек! Разрушитель - моим именем назовут они этого духа, и страх будет бежать впереди него лающим грозно псом: не только огня с небес, но и всякого идущего с факелом ночью станут бояться люди! У всякого, кто не похож обличьем на них и на знакомых их будут видеть они кривой нож под одеждой и убьют его, ибо станут они подозрительны и недоверчивы даже к ближним своим!
Первым убежал жалкий божок этого города, когда я ещё только замыслил великое дело своё! великое дело я только замыслил, а он уже убежал! Ибо был он богом благополучия и процветания - меч его уже заржавел в цветочных гирляндах...Дети солнца!- Ха-ха-ха!!! -как гордо называли себя эти жалкие тепличные огурцы, не смогли вынести того что имели и развратились. Почитая себя всеблаженными, всепрекрасными по естеству своему, развратились они и стали хвастать имуществом и домами, роскошью пиров и заслугами предков! Сами же забыли о доблести, ибо были слишком сыты и благополучны! Слишком долго сыты и благополучны! Забыли о доблести, ибо не стало у них врагов - бои до первой царапины и состязания в пении ещё нигде не делали воинов!
Не было у них достойных врагов - даже безъязыких возмутить стоило мне многих трудов, лжи и обмана...Возмутить к мятежу и убийству, ибо и рабы были сыты и слишком долго сыты. хотя и без языка!
Бог этого города убежал первым! может оттого, что просто был голоден - разве можно насытится только цветами! Сытые люди, люди в довольстве-достатке - беден и голоден, и даже нищ весьма их божок!
Стоя на кровле храма, смеялся я и улюлюкал вслед трусливому божеству и топал ногами , изображая погоню...
И когда люди, красивые сильные люди, бежали в страхе от огня и безъязыких, потому ещё более страшных - ужасен молчаливый убийца! - рабов с длинными кривыми ножами...Бежали, перекосив ужасом прекрасные лица свои, таким ужасом, что бросали и детей своих...Красивые сильные люди...Я тоже смеялся и улюлюкал и топал ногами!
Я был в привилегии делать это, ибо стал богом! Богом не только этого города, но и всех в городах живущих, сколько бы ни было их, стал я отныне на кровле храма трусливого божества!
Прекрасный город и его жители были мне жертвой - всякий бог ценит только редкие и самые дорогие людям вещицы, - и запах липкого страха, гари и крови были мне благовониями!
Да! Люди бежали из города! Ну так что ж! Знаю я - они и дети их и дети детей их будут поклоняться мне с ужасом, бояться и ненавидеть! И каждый пожар будет для них отныне знамением присутствия моего и жалом гнева Разрушителя будет для них!Отныне и вовеки веков!
Радуйся же, Заратустра, ныне сверхчеловек говорит с тобою! разве не подобного мне ты искал всё это время?

Сложив в сердце слова недолгого попутчика своего, чтобы лежали они там до срока, скоро был уже далеко Заратустра от развилки дорог,одна из которых уже заросла травою и перестала уже дорогою быть...Дума тяжелою тучей хмурила лицо Заратустра и заупрямились невысказанным вопросом брови его.
Кто-то бы возможно и посмеялся, увидев сейчас Заратустру. Странной была ныне походка его. Танцуя он вдруг останавливался как бы перед стеной, отпрянув, вновь возвращался сложными петлями,пока перед ним вновь не возникала стена. Ну так что ж! Бритва Окамма не позволяла пока сделать прыжок Заратустре...Пока...
Через несколько времени грозовая туча пролилась тёплым ливнем и улыбка радугой засияла на лице Заратустры, обветренном и загорелом лице глашатая и провозвестника сверхчеловека.
"Вот человек родил мысль!" - обрадовался бы тот, кто держит глаза-уши-сердце открытыми.
Никому-никому, даже себе, не выдал он новой мысли своей, но, бережно завернув в пелену молчания, положил её расти в сердце своём...Но некто с немыслимыми очами всё же увидел пестренький свёрток, прежде чем сердце Заратустры вновь стало только своим.
После рождения мысли новым танцем запели ноги весёлого Заратустры, и ноги больше не находили выбоин на старой дороге.Теперь бы никто не посмел бы смеяться этому танцу, но сказал бы:
"Cе идёт счастливый, который вскоре встретит очами кровлю родимого дома.Красную кровлю среди зелёных дерев. И есть ему что принести в дом свой!"- так бы сказал он.

Вскоре пришёл Заратустра в Город Солнца, известный ему с тех самых пор как первый раз спускался он с гор возвестить о сверхчеловеке. Город нравился Заратустре. Был он прекрасен строениями - музыка в камне и широкими улицами мощёными розовой плиткой славился он.
Но более всего славен был жителями, красивыми и сильными.В разноцветных одеждах, но не пёстрых, не скрывавших совершенства тела мужчин и женщин, ходили они даже в будни. И не было в городе нищих, ибо все были благородны по крови и духу и помогали, если с кем случалась беда.
Поэзия, музыка, звон дорогого оружия и доспехов, мудрые речи и гимны богам в утренний час были звуками этого города.Даже слепые, случаем забредшие в город, слышали прекрасным его и касались восхищенно строений - музыки в камне.
Каждый дом Города Солнца звенел детскими голосами, а юноши состязались в силе и доблести на многочисленных аренах его. Отцы и старшие братья их проводили время в достойных пирах , разве что война иногда отвлекала их от застолий и умных бесед.Впрочем ненадолго и была скорее выплеском избыточной силы, нежели необходимостью - уже давно в стране окружавшей город был тихо.И давала она в достатке рабов, зерна и скота. Десять и один мудрых философов правили городом.
И не было в городе калек и убогих - самое малое уродство оскорбляло изысканный вкус горожан.Красоту силу и ум чтили они, и никто не кичился богатством своим, боясь как бы не посмеялись над ним. На каждый подарок отвечали они кратным подарком. Доброе имя было главной ценностью их, а потом уже слава добытая в состязаниях и на войне. Даже рабы для носилок были прекрасны и сильны телом, но безъязыки дабы варварской речью не оскорбить изысканный вкус господ своих - рабу достаточно и ушей чтобы внимать приказам господ своих. Сказать же о голоде достаточно и мычания. Впрочем рабы были всегда сыты и чисты телом.
В этом городе видел Заратустра возможное жилище сверхчеловека и было в нём достаточно воинов сходить походом по ту сторону добра и зла.Весел был Заратустра несколько дней в Городе Солнца, празднуя с жителями весеннее равноденствие...
Но что это? Обгоревшие руины, битый камень и цветное стекло, пыль запустения, размоченная недавним дождём в противную слякоть, были пред Заратустрой вместо прекрасного города! Тишину зловонную гарью, слышали чуткие уши его...
- Как? Возможно ли это? Как мог погибнуть прекрасный город красивых и сильных людей, детей Солнца, как они себя называли? - спрашивал себя Заратустра в печальном недоумении,- И что за сила разрушила город? И не находил ответа...

И вот сели они в прохладе ветвей дерева стоящего при дороге,утолили жажду свою из ключа при могучих корнях. И так говорил Агасфер Заратустре:
- Когда начиналось странное моё путешествие - приходил в незнакомые страны.Когда же возвращался,совершив круг по лику земли - находил их в незнакомые времена...Это и есть вечное возвращение в вечную невозвратимость,Заратустра!
Ты порой проклинал даже редкое, лучшее и самое лучшее за то, что оно не могло удержать тебя надолго,даже не навсегда - мне же было просто жаль его за бессилие.
Был ли я одинок? Нет со мою всегда был Он...Однажды во время бури, когда я едва не погиб, уснул я в пещере над бурными водами, совершенно измотанный борьбой со стихией.И такой видел я сон или быть может видение: будто дорога, покрытая слоем толстым белёсой,даже почти серебристой пыли, сужается в узкую тропку над страшною бездною,такую что в одном месте нельзя было даже поставить ноги - только прыгать,что бы пройти.
И вот: два следа видно было на этой дороге пока она широка - я понимал:это следы Его и мои...Так же дальше опасного места видна была пара следов в странной серебряной пыли. В месте же где было опасно, вдруг след становился одним... и дальше сразу после прыжка - тоже один...
"Здесь он покинул меня и, применив колдовство своё, перепрыгнул провал,оставив меня одного" - я всё ёщё считал Его чародеем.И гордость приятным теплом прокатилась в душе - я перепрыгнул сам и без всякого колдовства! Однако вдруг смутное "надо" шевельнулось тогда во мне,заставив проверить след у провала - его оставила не моя нога!Он на руках перенёс меня через пропасть!
Сон ли то был или видение, только с тех самых пор уже не тяжко мне бремя моё, бремя вечного странствия, вечного возвращения к невозвратному...
И ещё я нашёл за многие мили и годы: дорогу осилит идущий, если дорога куда-то ведёт.Дорогу осилит идущий, если дойти ему суждено...Знаешь ведь это не так просто - дойти до конца пути.Ведь тогда никто, кроме тебя не виновен в том куда ты пришёл. Нелёгкое это бремя - ответить за цель и итог пути.Многих это страшит - потому соблазняются просто путём: идти, чтобы только идти...Путь после этого становится бесконечным,скорее всего приятным, уж точно привычным, но лишается смысла и буквы заглавной - он становится суетой...
Тот, кто желает тебе счастливого пути - соблазняет тебя просёлками в тени дерев и тупиками среди болот.Потому я желаю тебе Пути. когда дорога вдруг станет легка и приятна, и ветви деревьев при ней
густы и обильны плодами - не обольщайся и будь осторожен: кто-то заманивает тебя в болото!
У людей есть дом , где их ждут! Теперь я почти верю в это!.. только не все смогут вернуться,соблазнившись тёплым болотом,полным красивой ягоды, призраков и обмана...
Возможно мы ещё встретимся,возможно даже и дома. Прощай ,Заратустра! Боль в членах моих мне говорит,что нельзя мне стоять - путь есть ноша моя! - И, поцеловав, отошёл.
Хотел защититься Заратустра от этой непрошеной нежности, но что-то уже изменилось в сердце его и он крепко обнял тогда недолгого,но верного товарища-учителя своего...
А когда Агасфер стал удаляться, увидел Зарартустра, что ноги его больше не оставляют следов на пыльной дороги и облачко поднятой пыли больше не говорит никому о нём.
- Он возвращается домой - зачем оставлять следы тому, кто больше не пойдёт по этой дороге! След - это знак того,что некто заблудился! Множество следов - утоптанная дорога не говорят ли о числе заблудившихся? - так говорил Заратустра, когда увидел, что дорога по которой шёл Агасфер быстро-быстро зарастает сочной зелёной травой и не удивился этому...

- Это я - Заратустра, исследующий одиночество - негромко сказал Заратустра,чтобы не смутить внезапностью путника ибо приблизился к нему со спины, - Мало ты сказал мне и я желал бы иметь беседу с тобой. Одиночество ныне исследую я - позволь мне спрашивать тебя как ученик?
- Что ж! - сказал Агасфер, - добрая беседа ещё никому не мешала в дороге даже если та пыльна и неровна и надо смотреть под ноги, чтобы не сломать их.
- Достаточно ли открыты уши твои слышать меня? Вижу что так. Ноги твои длинны и легки,а мне дорога знакома, чтобы в рытвинах её не сломалась наша беседа.Идем.
Так стал Заратустра спутником-учеником вечного странника именем Агасфер. Надёжным спутником, почтительным учеником - вновь дух его превратился в верблюда готового взвалить на себя поклажу: душу странника именем Агасфер. Поднять эту великую тяжесть, что бы потом, расставшись,стать снова ребенком играющим раковинами на берегу...

" не смотрите презрительно на стоптанные башмаки - возможно въелась в них пыль многих звёздных дорог..." - не голос даже,а как бы мысль лёгкою бабочкой коснулась ушей Заратустры и пропала вдали без всякого адреса.

Речь вечного странника именем Агасфер, инкрустированная мыслями Заратустры.

- Итак Гонимый, посмотрев на меня страшными очами своим,тихо сказал мне: "И ты иди...".
Спрятав ужас свой от себя самого, я засмеялся натужно и уста мои уже собирались вылить со смехом:
Я-то пойду,а ты похоже уже пришёл - очень не долог твой путь...украсишь скоро собою череп Адама...Но вдруг возмутилось сердце моё,что сделалось в нём и слова прилипли к губам, враз пересохшим...
- Знакомо ли тебе Заратустра такое - прилипшие к нёбу слова и свинцовые гирьки на связках,при полной ясности мысли? - спросил Агасфер, даже не взглянув на спутника-ученика своего,но Заратустра кивнул, ибо точно знал: довольно открыты глаза говорившего с ним,чтобы видеть вокруг и не выворачивать шею.
- Тогда я удивился, - продолжал Агасфер, - ибо никогда не был косноязычен и в собрании часто говорил к начальникам и народу.И речи мои порой раздражали первых,но нравились часто вторым...А тут я сделался как бы нем.Как будто Гонимый взором полным любви залил свинцом уста мои и поставил печать на них.
Но ещё ,более изумили меня ноги мои,легко скакавшие по горам и бежавшие весело по пустыне -ь они как бы сами вывели меня на дорогу к дому сродника моего,где я остановился,пришед в город на праздники.
- Знаком ли это тебе,Заратустра,исследующий одиночество? Если нет - сядь у озера,поумай рыбу и спроси её,когда будет биться она на крючке у тебя..._ в этот раз Агасфер улыбнулся Заратустре глазами... Странно было видеть эту улыбку в печальных очах.
- Вот печальны очи его, но нет в печали его обречённости, и горечи оставленного нет в ней - даже улыбаться умеет светлая эта печаль...Как будто свободно несёт он бремя своё, ибо спина у него пряма, - сказал Заратустра в сердце своём.
- Истинно так,Заратустра. Однако не всегда было так . вначале,когда я покинул дом сродника своего,а потм и дом свой с домашними покинул я,и оставил страну в которой прошли дни моей юности...А ноги всё шли и шли не зная усталости.
Тогда ужасался я силе взора и слова Гонимого, и плакал много - жалость к себе,страх и гнев бушевали в слезах моих, сжигавших щеки и душу мою...И только в том,что Гонимый уже никуда не может пойти, ибо путь его кончен позорным крестом на Лысой горе,как я думал тогда - крестом на холме этот путь только начался! - находил я несколько утешение сердцу.
По прошествии многих дней уже не печаль,а даже радость познания поселилась в сердце молём и ноги стали немного слушать меня - только назад не было мне дороги,толь долго на месте не мог стоять. о я уже и не хотел возвращаться и не хотел долгих стоянок - зыбкая линя встречи земли и неба уже манила меня.Так,что забыл я домашних.Тебе ведь знакомо счастье дороги - вижу что ты понимаешь меня.
Я даже стал забывать Гонимого...Новые люди страны и города возбуждали любопытство моё и разум упивался познанием тайн земли и целой Вселенной.Вся мудрость земли была мне доступнаю Всё это пеереполняло меня. Только в дороге увидел я настоящее звёздное небо и часто с холмов,где прежде я злобствовал,глядя в сторону бывшей страны моей,теперь любовался закатом или встречал только проснувшееся,ещё робкое солнце..И радость моя стала чистой от злобы и дорога влекла меня.
Но вот кончились хлебы в суме моей и казна истощилась.Однажды голодный в бурную ночь попросил я впервые крова и пищи...Знаешь ли что сказал мне хозяин,едва взглянул на меня? "Иди!Иди!" - сказал он мне,голодному и уставшему.И ещё в нескольких...многих...очень многих домах слышал я теже слова,так что долго мне не было где приклонить головы своей и поесть.
Тогда вспомнил я первый раз Гонимого, и вновь гнев туманил мой разум и извергал проклятия, ибо думал что чародей Гонимый - околдовал меня.Тогда в лунную ночь в кедровой роще трижды я проклял его.
Часто потом в разных странах и городах слышал я это "Иди"Иди!".От разных людей в разных странах и в разные времена - как будто печать неприкаяния была на моем лице.
Когда прошло много лет и холодных зим, стали встречаться мне люди,охотно дававшие мне пищу и кров от непогоды в домах своих...В этих домах был образ Гонимого.
Мне было стыдно,что я принимаю от них и как бы обманываю,вкушая с ними и деля кров.И хотелось мне рассказать им кто я,когда после трапезы возлежали мы в тени дерев или в тепле очага.Однако всегда кто-нибудь останавливал меня такими словами: "Мы знаем кто ты и стыд твой да будет тебе оправданием.Но не стыдись - каждый несёт бремя своё и никому не даётся больше чем вынесет он."...
Долго ещё говорил Агапсфер о тысячелетних странствованиях своих.Приклонив ухо к ровному голосу,подобному большому потоку на зелёной равнине,слушал Заратустра,ожидая последних слов...
- После того снова пришёл к этому храму и встретил тебя,Заратустра. Вижу ты ждёшь последнего слова и смысла притчи жизни моей, ибо уши твои не из дерева твёрдого - за словами ты слышишь больше,чем трясение воздуха приятное слуху.
В мире этом могут быть только попутчики.У двух путников всегда впереди развилка,где они попрощаются навсегда, как бы долго не шли они вместе до этого.Только стадо бредёт без дороги и прощания на развилках,но куда ведут вожаки и пастыри стада. Только когда сожрано и истоптано пастбище начинают они роптать и требовать новых пастбищ,часто затаптывая прежних вождей своих.Впрочем тебе ли не знать об этом!

Что ж, в этом мире физических возможностей Вы руководствуетесь Цепной Реакцией

Разность Ваших взглядов и посторонних мнений, как правило, выливается в один и тот же результат – конфликт. Будучи человеком высокоинтеллектуальным, но малосдержанным, Вы плохо переносите посторонние предметы на Вашей пространственной плоскости. О чем считаете нужным тут же сообщить во всеуслышание. Любимая единица измерения – слово. Человек, который не обладает таким же красноречием, как и Вы, изначально обречен на поражение. Словами Вы способны решить любое жизненное уравнение, при чем тонко, изящно и виртуозно. Суммарный показатель Вашей личности – интеллект, скорость реакции, умение владеть ситуацией.

Пройти тест

- Осторожно! Под горбом могут быть непроросшие крылья! - сказал голос как бы из ниоткуда.Впрочем теперь уже не удивлявший Заратустру.
- Кто ты? - снова спросил Заратустра, - отчего я не вижу тебя?
- Спроси себя сам, что ищешь ты своим одиночеством? Тогда быть может увидишь меня. Ты ищешь истину и сверхчеловека,достойного этой истины.Но разве можно искать непотерянное? Не есть ли твой сверхчеловек - возвращение?Не в прошлом ли твоё будущее,Заратустра?
Отправляясь по ту сторону добра и зла, создавать новые ценности, не подобен ли ты всем изобретателям истин и строителям общего блага? Ведь и ты считаешь человека достаточно глупым, что бы заставлять его идти к счастью!
Разрушая постройки стадного человека, не из тех же ли кирпичей собираешься строить ты новый город сверхчеловека? Что можно сделать из разбитого горшка,даже если удастся размочить глину? Только подобие прежнего!
Спроси себя сам, Заратустра,ибо боги мертвы, хотя ты и понимаешь, что смерть богов - только предрассудок,-сверхчеловек ещё не пришёл.У кого ещё спросишь ты?Спроси себя сам и быть может тогда узнаешь меня.
- Одиночества будет искать тот, кто родился не в своём стаде или во время не своего стада, если конечно достанет мужества признать это. Нет - будет тосковать не по своему стаду,думая что оно его.И тоже будет видеть себя одиноким, но будет бежать от того одиночества.Вот и вся истина об одиночестве,Заратустра ! - рассмеялся голос как бы из ниоткуда и вдруг пропал.

- Воля и долг всегда спорят друг с другом, порою до драки и вырванных с корнем волос. Но бывают блаженные миги, когда обнимутся воля и долг и родят в согласьи свободу! Разве не счастье когда моё "я хочу" есть и моё же "я должен"?
Не есть ли те кому тягостно одиночество, заблудившиеся во времени и пространстве?Их ли это Вселенная,в которой они одиноки?
Одиночество - уход ради возвращения.Кому-то удаётся только уйти,но не достаёт мужества возвратиться. И тогда эти идут вспять по своим следам,замыкая круги дурной бесконечности и видят мудрость в этих кругах - консервах, где живыми могут быть только бациллы! Впрочем тоже ведь форма жизни!
Тухлая гармония,которую разглядел-сочинил многоэтажный,весь нулевой,глубоко серединный, тепленький грек - грек ли?, - Аристотель высокоумный: " ни день, ни ночь,ни мрак, ни свет". "Но ты тёпл, потому исторгну тебя из уст Моих"
Между двумя крайностями может быть либо яма, либо вершина.На вершине не может быть много народа, потому так часто люди оказываются на краю. Те же, кто всегда пребывает в золотой середине, даже не подозревают глубину своей ямы помойной, ибо Аристотель вызолотил теплохладность и середину - поистине величайший из золотарей!
Одиночество - не цель,но - путь! Путь же есть домой возвращение!Всё прочее - блуждание по просёлкам при неверном свете лицемерной луны ! - Так размышлял Заратустра...
И тут вскочил он с прохладных ступеней храма в мёртвой апельсиновой роще и побежал легкими ногами своими по разбитой дороге - ещё хотел говорить Заратустра со Странником Вечным.
Некоторое время дорога была пуста и странника именем Агасфер не видно было на белёсом горбе её.Удивлялся тому Заратустра, когда выбежал он на распутье и там остановил он ноги свои. Не меньше был удивлён Заратустра тому что ему пришлось побежать:
- Странно всё это? Ночью был я над городом и над холмами, скрытыми в сине-зелёном тумане, теперь же стою на распутье и не могу в духе подняться?
Чем стал тяжёл дух Заратустры? Почему нет лёгкости свершенного дела в членах его и Заратустра стал слишком тяжёл даже для густого воздуха этой страны?..Так что приходится бегать ногами!

И вот: как бы столб темный стал виден на одной из дорог.Туда, не сомневаясь, направил Заратустра длинные ноги свои, ибо знал - там за этим пыльным столбом увидит он прямую сильную спину и навершие посоха над правым плечом вечного странника именем Агасфер.Так и произошло...

Начинался день. Безвидное солнце,обглоданное сине-зелёным туманом,поднималось из-за холмов,жиденьким светом окропляя рощу старых апельсиновых дерев. И увидел Заратустра, что деревья не имеют плодов,хотя близилось время собирания их, и скоро умрут.
Тогда вышел Заратустра из них и поднялся по стертым ступеням храма - там справа от парадных ворот,был виден древний фонтан, некогда дававший в достатке питьё и прохладу священникам и приносящим жертву.Ныне только две тонкие струйки ещё поднимались рывками на локоть и падали, сломавшись, без сил в чашу фонтана.И дикие голуби опускали в неё клювы свои.
Умылся Заратустра и тоже пил с голубями, когда вышел из мёртвой апельсиновой рощи высокий старик - сама древность в облике человеческом поднималась по ступеням к фонтану,если бы не живые черные глаза на обветренном скуластом лице,поросшем буйною сединой...Пыль на его одеждах и мягкая удобная обувь обличали странника в нём.Он подошёл к фонтану и стал долго пить,прежде омыв лице своё.
- Кто ты? - спросил Заратустра, когда человек освежил влагой лицо своё и утолил жажду.
- Однажды Гонимый-На-Смерть, остановился перевести дух,- начал старик голосом подобным тихому сильному плеску на перекате могучей реки, бросив в лицо Заратустре короткий взгляд исполненных умной силы очей,- среди глазеющей праздно толпы проходил его путь. И вот некто из среды зевак сказал ему:"Что стал? Иди! Иди!" - ибо он презирал всех гонимых почитая их слабыми, слабость презренной, а смерть их полезной.Это был я...
- Взглянул на меня Гонимый - и вечность дохнула всею глубиною своей.И столько любви было в той распахнувшейся бездне,что я испугался и уже и собрался было поднять камень с дороги, чтобы бросить в него,или хотя бы горсть пыли в эти страшные очи...
И тогда он сказал: "И ты иди..."
С тех самых пор несут меня ноги по свету и нигде не могу я остаться надолго. Даже и на короткое время ничто не может меня удержать, и смерть моя бежит от меня. Раз в триста лет возвращаюсь к этому храму и здесь могу посидеть на ступенях его в прохладе раннего утра. Вечное возвращение ради мгновений покоя, - старик, тяжело опираясь о посох, стал спускаться со ступеней продолжить свой путь, - Агасфер имя моё.
- И всё же осилит дорогу идущий, - глядел ему вслед Заратустра, задумавшийся глубоко и надолго.
- Дорогу осилит идущий,если она имеет не только начало. Дорогу осилит идущий, если в Клото капризных руках нить хоть немного длиннее дороги..." - услышал Заратустра голос, уже знакомый, как бы из ниоткуда, когда смежил он очи свои на мгновение чтобы моргнуть.
- Агасфер! - крикнуть хотел Заратутсра, но уже пустотою зияла дорога истертая в пыль миллионами ног. Только облачко серой пыли быстро оседало вдали, у самого окоёма.
- От долгих странствий творятся лёгкими ноги, - подумал в себе и сел на ступени кормить голубей

- И такое вот встретил я одиночество...Так что же есть оно, одиночество - уход или возвращение? Путь ты или цель,многоликое одиночество? Или ты просто - тупик и ошибка? Победа ты или приобретение? Золотое яблоко или черная клякса? Чего тогда так желал, до жажды и жжения и сердечной тоски? И жажда моя понятна тем, чей язык не умеет произнести слово "мы".
Даже мы, провозвестники сверхчеловека, изредка произносим его!Только сверхчеловеку не будет известно это самое слово! Но будут ли тогда люди знать сверхчеловека? И нужно ли ему это знание? С горбатыми надо говорить по-горбатому, но может быть всё-таки лучше исцелить их горбы?