Цветаева м.и. избранные сочинения в 2-х томах.т.2. автобиографическая
проза. Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе. - М.: "Литература";
СПб: "Кристалл",1999.
OCR: Петрик Лариса
Поэзия вечной мужественности
Эренбургу
Передо мной книга Б. Пастернака "Сестра моя Жизнь". В защитной обложке,
отдающей сразу даровыми раздачами Юга и подачками Севера, дубоватая,
неуютная, вся в каких-то траурных подтеках, - не то каталог гробовых
изделий, не то последняя ставка на жизнь какого-нибудь подыхающего
издательства. Такой, впрочем, я ее увидела только раз в первую секунду, как
получила, еще раскрыть не успев. Потом я ее уже не закрывала. Это мой
двухдневный гость, таскаю ее по всем берлинским просторам: классическим
Линдам*, магическим Уитергрундам** (с ней в руках - никаких крушений!),брала
ее в Zоо*** (знакомиться), беру ее с собой к пансионскому обеду, и - в конце
концов - с распахнутой ею на груди -с первым лучом солнца - просыпаюсь.
Итак, не два дня, - два года! Право давности на два слова о ней.
_________________ * Липы (нем.) ** Метро (нем.) *** Зоопарк (нем.)
Пастернак. - А кто такое Пастернак? ("Сын художника" - опускаю.) Не то
имажинист, не то еще какой-то... Во всяком случае, из новых... Ах, да, его
усиленно оглашает Эренбург. Да, но вы ведь знаете Эренбурга? Его прямую и
обратную фронду!.. И, кажется, и книг-то у него нет...
Да, господа, это его первая книга (1917г.) - и не показательно ли, что
в наше время, когда книга, имеющая быть написанной в 1927 г., проживается
уже в 1917 г. Книга Пастернака, написанная в 1917 г., запаздывает на пять
лет. - И какая книга! - Он точно нарочно дал сказать все - всем, чтобы в
последнюю секунду, недоуменным жестом - из грудного кармана блокнот: ""А вот
я... Только я совсем не ручаюсь..." Пастернак, возьмите меня в поручители
перед Западом - пока - до появления здесь Вашей "Жизни". Знайте, отвечаю
всеми своими недоказуемыми угодьями. И не потому, что Вам это нужно, - из
чистой корысти - дорого побывать в такой судьбе!
---
Стихи Пастернака читаю в первый раз. (Слышала - изустно - от Эренбурга,
но от присущей и мне фронды, - нет, позабыли мне в люльку боги дар соборной
любви! - от исконной ревности, полной невозможности любить вдвоем - тихо
упорствовала: "Может быть и гениально, но мне не нужно.") - С самим
Пастернаком я знакома почти что шапочно: три-четыре беглых встречи. - И
почти безмолвных, ибо никогда ничего нового не хочу. - Слышала его раз, с
другими поэтами, в Политехническом Музее. Говорил он глухо и почти все стихи
забывал. Отчужденностью на эстраде явно напоминал Блока. Было впечатление
мучительной сосредоточенности, хотелось - как вагон, который не идет -
подтолкнуть..., "Да ну же...", и так как ни одного слова так и не дошло
(какие-то бормота, точно медведь просыпается), нетерпеливая мысль: "Господи,
зачем так мучить себя и других!"
Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от
араба и от его коня: настороженность, вслушивание, - и вот-вот... Полнейшая
готовность к бегу. - Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз.
(Не глаз, а око.) Впечатление, что всегда что-то слушает, непрерывность
внимания и - вдруг - прорыв в слово - чаще всего довременное какое-то: точно
утес заговорил, или дуб. Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да
не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и
о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а
корнем (тайной). Под всей книгой - неким огромным кремлевским ходом -
тишина.
"Тишина, ты лучшее
Из всего, что слышал... "
Столь же книга тишизн, сколь щебетов.
Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач), два
слова о проводах, несущих голос: о стихотворном его даре. Думаю, дар
огромен, ибо сущность, огромная, доходит целиком. - Дар, очевидно, в уровень
сущности, редчайший случай, чудо, ибо почти над каждой книгой поэта вздох:
"С такими данными..." или (неизмеримо реже) - "А доходит же все-таки
что-то"... Нет, от этого Бог Пастернака и Пастернак нас - помиловал.
Единственен и неделим. Стих - формула его сущности. Божественное "иначе
нельзя". Там, где может быть перевес "формы" над "содержанием", или
"содержания" над "формой",- там сущность никогда и не ночевала. - И
подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.
О доказуемых сокровищах поэзии Пастернака (ритмах, размерах и пр.)
скажут в свое время другие - и наверно не с меньшей затронутостью, чем я - о
сокровищах недоказуемых.
Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь.
---
- "Сестра моя Жизнь"! - Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого
удара до последнего - руки настежь - так, чтоб все суставы хрустнули. Я
попала под нее, как под ливень.
- Ливень: все небо на голову, отвесом - ливень впрямь, ливень вкось, -
сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, - ты ни при чем: раз уж
попал - расти!
- Световой ливень.
---
Пастернак - большой поэт. Он сейчас больше всех: большинство из сущих
были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет,
щебет, дробен, весь в Завтра! - захлебывание младенца, - и этот младенец -
Мир. Захлебывание. Пастернак не говорит, ему некогда договаривать, он весь
разрывается, - точно грудь не вмещает: а - ах! Наших слов он еще не знает:
что-то островитянски-ребячески-перворайски невразумительное - и
опрокидывающее. В три года это привычно и называется: ребенок, в двадцать
три года это непривычно и называется: поэт. (О, равенство, равенство!
Скольких нужно было обокрасть Богу вплоть до седьмого колена, чтобы создать
одного такого Пастернака!)
Самозабвенный, себя не помнящий, он вдруг иногда просыпается и тогда,
высунув голову в форточку (в жизнь - с маленькой буквы) - но, о чудо! -
вместо осиянного трехлетнего купола - не чудаковатый ли колпак марбургского
философа? - И голосом заспанным - с чердачных своих высот во двор, детям:
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?
Будьте уверены, что ответа он уже не слышит. Возвращаюсь к младенчеству
Пастернака. Не Пастернак-младенец (ибо тогда он рос бы не в зори, а в
сорокалетнее упокоение, - участь всех земнородных детей!) - не Пастернак
младенец, это мир в нем младенец. Самого Пастернака я бы скорей отнесла к
самым первым дням творения: первых рек, первых зорь, первых гроз. Он создан
до Адама.
Боюсь также, что из моих беспомощных всплесков доходит лишь одно:
веселость Пастернака. - Веселость. - Задумываюсь. Да, веселость взрыва,
обвала, удара, наичистейшее разряжение всех жизненных жил и сил, некая
раскаленность добела, которую - издалека - можно принять просто за белый
лист.
Думаю дальше: чего нет в Пастернаке? (Ибо если бы в нем было все, он
был бы жизнью, т. е. его бы самого не было. Только путем нет можно
установить наличность да: отдельность.) Вслушиваюсь - и: духа тяжести!
Тяжесть для него только новый вид действенности: сбросить. Его скорее видишь
сбрасывающим лавину - нежели где-нибудь в заваленной снегом землянке
стерегущим ее смертный топот. Он никогда не будет ждать смерти: слишком
нетерпелив и жаден - сам бросится в нее: лбом, грудью, всем, что упорствует
и опережает. Пастернака не обокрадешь. Бетховенское: Durch Leiden- Freuden.*
Книга посвящена Лермонтову. (Брату?) Осиянность - омраченности.
Тяготение естественное: общая тяга к пропасти: пропасть. Пастернак и
Лермонтов. Родные и врозь идущие, как два крыла. ____________________ *
Через страданье - к радости (нем.).
---
Пастернак поэт наибольшей пронзаемости, следовательно -
пронзительности. Все в него ударяет. (Есть, очевидно, и справедливость в
неравенстве: благодаря Вам, единственный поэт, освобожден от небесных громов
не один человеческий купол!) Удар. - Отдача. И молниеносность этой отдачи,
утысячеренность: тысячегрудое эхо всех его Кавказов. - Понять не успев! -
(Отсюда и чаще в первую секунду, а часто и в последнюю - недоумение: что? -
в чем дело? - ни в чем! Прошло!)
Пастернак - это сплошное настежь: глаза, ноздри, уши, губы, руки. До
него ничего не было. Все двери с петли: в Жизнь! И вместе с тем, его более
чем кого-либо нужно вскрыть. (Поэзия Умыслов.) Так, понимаешь Пастернака
вопреки Пастернаку - по какому-то свежему - свежейшему! - следу.
Молниеносный, - он для всех обремененных опытом небес. (Буря - единственный
выдох неба, равно, как небо - единственная возможность быть буре:
единственное ристалище ее!)
Иногда он опрокинут: напор жизни за вдруг распахнутой дверью сильней,
чем его упорный лоб. Тогда он падает - блаженно - навзничь, более
действенный в своей опрокинутости, нежели все задыхающиеся в эту секунду -
карьером поверх барьеров - жокеи и курьеры от Поэзии*. _________________ * В
последнюю секунду следующих две достоверности: 1 "Сестра моя Жизнь" вовсе не
первая его книга, 2 Название первой его книги не более и не менее, как
"Поверх барьеров" - Так или иначе, но барьер этот - в "Сестре моей Жизни" -
взят. (примеч. М Цветаевой).
---
И озарение: да просто любимец богов! И - озарение зорчайшее: да нет -
не просто, и не любимец! Нелюбимец, из тех юнцов, некогда громоздивших
Пелион на Оссу.
---
Пастернак: растрата. Истекание светом. Неиссякаемое истекание светом.
На нем сбывается закон голодного года: только не бережа - не избудешь. Итак,
за него мы спокойны, но о нас, перед лицом его сущности, можно задуматься:
"Могущий вместить - да вместит". -? -
---
Но довольно захлебываний. Попытаемся здраво и трезво. (Не страшно,
уцелеет при наибелейшем дне!) Кстати, о световом в поэзии Пастернака. -
Светопись: так бы я назвала. Поэт светлот (как иные, например, темнот).
Свет. Вечная Мужественность- Свет в пространстве, свет в движении, световые
прорези (сквозняки), световые взрывы, - какие-то световые пиршества.
Захлестнут и залит. И не солнцем только: всем, что излучает, - а для него,
Пастернака, от всего идут лучи.
Итак, выработавшись, наконец, из сонных водовертей толкований - в явь,
на трезвую мель тезисов и цитат!
1. Пастернак и быт.
2. Пастернак и день.
3. Пастернак и дождь.
---
Быт. Тяжкое слово. Почти как: бык. Выношу его только, когда за ним
следует: кочевников. Быт, это - дуб, и под дубом (в круг) скамья, и на
скамье дед, который вчера был внук, и внук, который завтра будет дед -
Бытовой дуб и дубовый быт-- Добротно, душно, неизбывно. Почти что забываешь,
что дуб, как древо, посвященное Зевесу, чаще других удостаивается его
милости: молнии. И, когда мы это совсем забываем, в последнюю секунду, на
выручку, - молнией в наши дубовые лбы: Байрон, Гейне, Пастернак.
---
Первое, что в круговой поруке пастернаковских первизн нас поражает:
быт. Обилие его, подробность его - и: "прозаичность" его. Не только приметы
дня: часа!
- Распахиваю. - "Памяти Демона".
...От окна на аршин,
Пробирая шерстинки бурнуса,
Клялся льдами вершин:
- Спи, подруга, лавиной вернуся!
Дальше, в стихотворении "Сестра моя Жизнь":
... Что в грозу лиловы глаза и газоны,
И пахнет сырой резедой горизонт.
Что в мае, когда поездов расписанье
Камышинской веткой читаешь в купе...
(Намеренно привожу и сопутствующие строки: установить соседство.)
Дальше, про плетень:
Он незабвенен тем еще,
Что пылью припухал,
Что ветер лускал семечки,
Сорил по лопухам...
Дальше, про ветер:
Ветер розу пробует
Приподнять по просьбе
Губ, волос и обуви,
Подолов и прозвищ.
Дальше, про дачу:
Все еще нам лес - передней,
Лунный жар за елью - печью,
Все, как стираный передник,
Туча сохнет и лепечет.
Дальше, о степи:
Туман отовсюду нас морем обстиг,
В волчцах волочась за чулками...
- Одну секунду? - "Набор слов, все ради повторяющегося "ча"... Но,
господа, неужели ни с кем из вас этого не было: репья, вгрызающиеся в чулки?
Особенно в детстве, когда мы все в коротком. Да, здесь вместо репей: волчец.
Но разве "волчец" не лучше? (По хищности, цепкости, волчиной своей сути?)
Дальше:
На желобах,
Как рукава сырых рубах,
Мертвели ветки...
(здесь же):
В запорошенной тишине,
Намокшей, как шинель.
(Это стихотворение "Еще более душный рассвет" - руки горят привести его
здесь целиком, как - вообще - изодрав в клочья эти размышления по поводу
пустить по книжным рынкам Запада самое "Сестру мою Жизнь". - Увы, рук -
мало!) Дальше:
У мельниц - вид села рыбачьего.
Седые сети и корветы...
Затем, в чайной:
Но текут и по ночам
Мухи с дюжин, пар и порций,
С крученого паныча,
С мутной книжки стихотворца,
Будто это бред с пера...
Подъезжая к Киеву:
Под Киевом - пески
И выплеснутый чай,
Присохший к жарким лбам,
Пылающим по классам...
(Чай, уже успевший превратиться в пот и просохнуть. - Поэзия Умыслов! -
"Пылающим по классам", - в III жарче всего! В этом четверостишии все
советское "за хлебом".) "У себя дома":
С солнца спадает чалма:
Время менять полотенце,
(-Мокнет на днище ведра).
В городе - говор мембран,
Шарканье клумб и кукол...
Дальше, о веках спящей:
Милый, мертвый фартук
И висок пульсирующий ...
Спи, Царица Спарты,
Рано еще, сыро еще.
(Веко: фартук, чтобы не запылился праздник: прекрасный праздник глаз!)
Дальше, в стихах "Лето":
Топтался дождик у дверей,
И пахло винной пробкой.
Так пахла пыль. Так пах бурьян.
И, если разобраться,
Так пахли прописи дворян
О равенстве и братстве.
(Молодым вином: грозой! Не весь ли в этом "Serment du jeu de paume".)*
__________________ * "Клятва игры в мяч" (фр.)
И, наконец, господа, последняя цитата, где уже кажется вся разгадка на
Пастернака и быт:
И когда к колодцу рвется
Смерч тоски, то - мимоходом
Буря хвалит домоводство.
- Что тебе еще угодно?
Да ничего! Большего, кажется, сам Бог не вправе требовать с бури!
Теперь осмыслим. - Наличность быта, кажется, доказана. Теперь - что с
ним делать? Верней, что с ним делает Пастернак, и что он - с Пастернаком?
Во-первых, Пастернак его зорко видит: схватит и отпустит. Быт для Пастернака
- что земля для шага: секунды придерж и отрывание. Быт у него (проверьте по
цитатам) почти всегда в движении: мельница, вагон, бродячий запах бродящего
вина, говор мембран, шарканье клумб, выхлестнутый чай- ведь не за уши
притягиваю! - проверьте: даже сон у него в движении: пульсирующий висок.
Быта, как косности, как обстановки, как дуба (дубовая, по объявлению,
столовая, столь часто подменяемая поэтами - павловскими и екатерининскими
палисандрами) - быта, как дуба, вы не найдете вовсе. Его быт на свежем
воздухе. Не оседлый: в седле.
Теперь о прозаизме. Многое тут можно было бы сказать - рвется! - но
уступим дорогу еще более рвущемуся из меня: самому Пастернаку:
...Он видит, как свадьбы справляют вокруг,
Как спаивают, просыпаются,
Как общелягушечью эту икру
Зовут, обрядив ее, - паюсной.
Как жизнь, как жемчужную шутку Ватто
Умеют обнять табакеркою,
И мстят ему, может быть, только за то,
Что там, где кривят и коверкают,
Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфорт,
Где трутнями трутся и ползают...
Прозаизм Пастернака, кроме природной зоркости, это святой отпор Жизни -
эстетству: топору - табакерке. - Ценнее ценного. Где на протяжении 136
страниц вы найдете хоть одну эстетствующую запятую? Он так же свободен от
"обще-поэтических" лун-струн, как от "крайне- индивидуальных" зубочисток
эстетства. За сто верст на круг обойден этой двойной пошлостью. Он человечен
- durch*. Ничего, кроме жизни, и любое средство - лучшее. И - не табакерку
Ватто он топчет, сей бытовой титаненок, а ту жизнь, которую можно вместить в
табакерку. ____________________ * Насквозь (нем.)
Пастернак и Маяковский. Нет, Пастернак страшней. Одним его
"Послесловием" с головой покрыты все 150 миллионов - Маяковского.
Смотрите конец:
И всем, чем дышалось оврагам века,
Всей тьмой ботанической ризницы,
Пахнет по тифозной тоске тюфяка
И хаосом зарослей брызнется.
Вот оно - Возмездие! Хаосом зарослей - по разлагающемуся тюфяку
эстетства!
Что перед Гангом - декрет и штык!
Быт для Пастернака - удерж, не более чем земля - примета (прикрепа)
удержать (удержаться). Ибо исконный соблазн таких душ - несомненно - во всей
осиянности: Гибель.
Не о дне вселенском, предвещаемом денницей, не о белом дне, среди
которого все ясно, но о стихии дня (света).
Есть другой день: злой (ибо слеп), действенный (ибо слеп),
безответственный (ибо слеп) - дань нашей бренности, дань- день: сегодня.
-Терпимый лишь потому, что еще вчера был завтра и завтра уже будет вчера: из
бренности - в навек: под веки.
Летний день 17-го года жарок: в лоск - под топотом спотыкающегося
фронта. Как же встретил Пастернак эту лавину из лавин - Революцию?
Достоверных примет семнадцатого года в книге мало, при зорчайшем
вслушивании, при учитывании тишайших умыслов - три, четыре, пять таких
примет.
Начнемте. (В стихотворении "Образец"):
...Белые годы за пояс
Один такой заткнет.
Все жили в сушь и впроголодь,
В борьбе ожесточась.
И никого не трогало,
Что чудо жизни - с час.
Затем, в стихотворении "Распад":
...И где привык сдаваться глаз
На милость засухи степной,
Она, туманная, взвилась
Революцьонною копной...
И - в том же стихотворении - дальше:
... И воздух степи всполошен:
Он чует, он впивает дух
Солдатских бунтов и зарниц,
Он замер, обращаясь в слух,
Ложится - слышит: обернись! (не о себе ли?).
Еще, в стихотворении "Свисток милиционера" (с естественно отсутствующим
милиционером):
...за оградою
Север злодейств сереет...
Еще три строчки из стихотворения "Душная ночь":
...В осиротелой и бессонной
Сырой, всемирной широте
С постов спасались бегством стоны...
Стихотворение Керенскому "Весенний дождь" со следующими изумительными
строками:
В чьем это сердце вся кровь его - быстро
Хлынула к славе, схлынув со щек...
- Я бы истолковала магией над молодостью слова: Энтузиазм, - отнюдь не
политическим пристрастием.
- И все. - Из приведенных гадательностей ясно одно: Пастернак не
прятался от Революции в те или иные интеллигентские подвалы. (Не подвал в
Революции - только площадь в поле!) Встреча была. - Увидел он ее впервые -
Там где-то - в маревах - взметнувшейся копной, услышал - в стонущем бегстве
дорог. Далась она ему (дошла), как все в его жизни - через природу.
Слово Пастернака о Революции, как слово самой Революции о себе -
впереди. Летом 17-го года он шел с ней в шаг: вслушивался.
Дождь. - Что прежде всего встает, в дружественности созвучий? - Даждь.-
А за "даждь" - так естественно: Бог.
Даждь Бог - чего? - дождя! В самом имени славянского солнца уже просьба
о дожде. Больше: дождь в нем уже как бы дарован. Как дружно! Как кратко!
(Ваши учителя, Пастернак!) И, поворотом лба - в прошедшее десятилетие. Кто у
нас писал природу? Не хочу ворошить имен (отрываться, думать о других), но -
молниеносным пробегом - никто, господа. Писали - и много, и прекрасно
(Ахматова первая) о себе в природе, так естественно - когда Ахматова! -
затмевая природу, писали о природе в себе (уподобляя, уподобляясь), писали о
событиях в природе, отдельных ее ликах и часах, но как изумительно ни
писали, все - о, никто - ее: самое: в упор.
И вот: Пастернак. И задумчивость встает: еще кто кого пишет.
Разгадка: пронзаемость. Так дает пронзить себя листу, лучу, - что уже
не он, а: лист, луч. - Перерождение. - Чудо. - От лермонтовской лавины до
Лебедянского лопуха - все налицо, без пропуску, без промаху. Но страстнее
трав, зорь, вьюг - возлюбил Пастернака: дождь. (Ну и надождил же он поэту! -
Вся книга плывет!) Но какой не-осенний, не мелкий, не дождичек - дождь!
Дождь-джигит, а не дождичек!
Начнемте:
Сестра моя Жизнь - и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех...
Дальше: "Плачущий сад" (изумительное от первой строки до последней.
Руки грызу себе, что приходится разрывать).
Ужасный! Капнет и вслушается,
Все он ли один на свете.
(Мнет ветку в окне как кружевце)
Или есть свидетель (Пропуск:)
Ни звука. И нет соглядатаев.
В пустынности удостоверясь,
Берется за старое - скатывается
По кровле, за желоб, и через...
(Упираю: одиночество дождя, а не человека под дождем!) Дальше:
"Зеркало".
...Так после дождя проползают слизни
Глазами статуй в саду.
Шуршит вода по ушам...
А вот совсем очаровательное:
У капель - тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слез...
Дальше, в стихотворении "Дождь":
Снуй шелкопрядом тутовым
И бейся об окно.
Окутывай, опутывай,
Еще не всклянь темно!..
(и, пропускаю:)
Теперь бежим сощипывать,
Как стон со ста гитар,
Омытый мглою липовой
Садовый Сен-Готард.
Дальше - (руки вправду будут изгрызаны!)
На чашечку с чашечки скатываясь,
Скользнула по двум, и в обеих -
Огромною каплей агатовою
Повисла, сверкает, робеет.
Пусть ветер, по таволге веющий,
Ту капельку мучит и плющит,
Цела, не дробится, - их две еще
Целующихся и пьющих...
Дальше, начало стихотворения "Весенний дождь":
Усмехнулся черемухе, всхлипнул, смочил
Лак экипажей, деревьев трепет...
Дальше: ("Болезни земли")
Вот и ливень. Блеск водобоязни,
Вихрь, обрывки бешеной слюны...
Четверостишие из стихотворения "Наша гроза":
У кадок пьют еще грозу
Из сладких шапок изобилья.
И клевер бурен и багров
В бордовых брызгах маляров.
Через несколько страниц:
Дождь пробьет крыло дробинкой...
Дальше: (начало стихотворения "Душная ночь", одного из несказаннейших в
книге)
Накрапывало, - но не гнулись
И травы в грозовом мешке.
Лишь пыль глотала дождь в пилюлях.
Железо в тихом порошке.
Селенье не ждало целенья,
Был мрак, как обморок, глубок...
и - давайте уже подряд:
За ними в бегстве слепли следом
Косые капли...
...Дождик кутал
Ниву тихой переступью...
Накрапывало. Налегке
Шли пыльным рынком тучи...
Грянул ливень всем плетнем...
Мареной и лимоном
Обрызгана листва...
...Дождь в мозгу
Шумел, не отдаваясь мыслью...* _____________________ * Курсив мой
(примеч. М. Цветаевой).
(потому-то и дождь (жизнь!), а не размышления по поводу!) и - на
последней странице книги:
...в дождь каждый лист
Рвется в степь-
Господа, вы теперь знаете про Пастернака и дождь. Так же у Пастернака:
с росой, с листвой, с зарей, с землей, с травой...- Кстати, попутное
наблюдение: разительное отсутствие в кругу пастернаковской природы -
животного царства: ни клыка, ни рога. Чешуя лишь проскальзывает. Даже птица
редка. Мироздание точно ограничилось для него четвертым днем. - Допонять.
Додумать. -
Но вернемся к траве, верней шагнем за поэтом:
...во мрак, за калитку
В степь, в запах сонных лекарств...
(мяты, ромашки, шалфея)
Шалфея? Да, господа, шалфея. Поэт: как Бог, как ребенок, как нищий, не
брезгует ничем. И не их ли это - Бога, ребенка, нищего - ужас:
И через дорогу за тын перейти
Нельзя, не топча мирозданья.
Ответственность каждого шага, содрогающееся: не нарушить! - и какое
огромное - в безысходности своей - сознание власти! - Если бы поэт уже не
сказал этого о Боге, я бы сказала это о самом поэте: тот -
...тому ничто не мелко...
Земные приметы, его гениальное "Великий Бог Деталей":
...Ты спросишь, кто велит,
Чтоб август был велик,
Кому ничто не мелко,
Кто погружен в отделку
Кленового листа,
И с дней Экклезиаста
Не покидая поста
За теской алебастра?
Ты спросишь, кто велит,
Чтоб губы астр и далий
Сентябрьские - страдали?
Чтоб мелкий лист ракит
С седых кариатид
Слетел ни сырость плит
Осенних госпиталей?
Ты спросишь, кто велит?
- Всесильный Бог деталей,
Всесильный Бог любви,
Ягайлов и Ядвиг...
У Пастернака нет вопросов: только ответы. "Если я так ответил, кто-то
где-то очевидно об этом спросил, может быть я сам во сне, прошлой ночью, а
может быть еще только в завтрашнем сне спрошу..." Вся книга - утверждение,
за всех и за все. Есмь! И - как мало о себе в упор! Себя не помнящий...
О Пастернаке и мысли. Думает? Нет. Есть мысль? Да. Но вне его волевого
жеста: это она в нем работает, роет подземные ходы, и вдруг - световым
взрывом - наружу. Откровение. Озарение. (Изнутри.)
...Но мы умрем со спертостью
Тех розысков в груди...
В этом двустишии может быть главная трагедия всей пастернаковской
породы: невозможность растратить: приход трагически превышает расход:
И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье - лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной...
И, беспомощней и проще:
Куда мне радость деть свою?
В стихи? В графленую осьмину?
(А еще говорят: нищие духом!)
...Будто в этот час пора
Разлететься всем пружинам
Где? В каких местах? В каком
Дико мыслящемся крае?
Знаю только: в сушь и в гром
Перед грозой, в июле. - знаю (Не взрыв?)
Как в неге прояснялась мысль!
Безукоризненно. Как стон.
Как пеной, в полночь, с трех сторон
Внезапно озаренный мыс. (Не озарение?) И - последнее -
Как усыпительна жизнь.
Как откровенья бессонны!
- Пастернак, когда вы спите?
Кончаю. В отчаянии. Ничего не сказала. Ничего - ни о чем - ибо передо
мной: Жизнь, и я таких слов не знаю.
... И только ветру связать,
Что ломится в жизнь, и ломается в призме.
И радо играть в слезах...
Это не отзыв: попытка выхода, чтобы не захлебнуться. Единственный
современник, на которого мне не хватило грудной клетки.
Так о современниках не пишут. Каюсь. Исключительно ревность Ремесла,
дабы не уступить через какое-нибудь пятидесятилетие первому бойкому перу -
этого кровного своего славословья.
Господа, эта книга - для всех. И надо, чтоб ее все знали, эта книга для
душ то, что Маяковский для тел: разряжение в действии. Не только целебна -
как те его сонные травы - чудотворна.
Только доверчиво, не сопротивляясь, в полной кротости: или снесет или
спасет! Простое чудо доверия: деревом, псом, ребенком в дождь!
- И никто не захочет стреляться, и никто не захочет расстреливать...
... И вдруг пахнуло выпиской
Из тысячи больниц!
Берлин, 3-7 июля 1922
Впервые - в журнале "Эпопея" (Берлин, 1922, э 3).
Летом 1922 г. М. Цветаева получила от Б. Пастернака только что вышедший
сборник его стихов "Сестра моя - жизнь" (М.: Изд-во Гржебина.1922), под
впечатлением от которого в короткий срок ею была написана статья "моя первая
статья в жизни - и боевая" (Русский Берлин 1921-1923. Париж. 1983 г., с.
158).
..это его первая книга (1917 г.). - Цветаева ошибается, первая книга Б.
Пастернака "Близнец в тучах" вышла в 1914г.
"Тишина, ты лучшее..." - из стихотворения Б. Пастернака "Звезды летом".
... чудаковатый ли колпак марбургского философа - в 1912 г в
Марбургском университете Б. Пастернак слушал курс лекций по философии.
"Какое, милые, у нас..." - из стихотворения "Про эти стихи" (1917)
... из тех юнцов, некогда громоздивших Пелион на Оссу.- Братья От и
Эфиальт (греч. миф.), добиваясь любви богинь Геры и Артемиды, решили
подняться на небо, поставив горы Олимп, Пелион и Оссу одна на другую.
"Он незабвенен тем еще..." - из стихотворения "Образец".
"Ветер розу пробует..." - из стихотворения "Звезды летом".
"Все еще нам лес - передней..." - из стихотворения "Меin Liеbсhеn was
willst du nосh mеhr?" ("Любимая, что тебе еще угодно?" - нем.)
"Туман отовсюду нас морем обстиг." - из стихотворения "Степь"
"На желобах..." - из стихотворения "Еще более душный рассвет"
"У мельниц - вид села рыбачьего." - из стихотворения "Мучкап"
"Но текут и по ночам..." - из стихотворения "Мухи Мучкапской чайной".
"Под Киевом - пески..." - из стихотворения "Как усыпительна жизнь!..".
"Милый, мертвый фартук..." - из стихотворения "Елене".
"И когда к колодцу рвется..." - из стихотворения "Меin Liebсhеn was
willst du nосh mеhr?"
".. Он видит, как свадьбы справляют вокруг. " - из стихотворения
"Любимая - жуть! Когда любит поэт...".
"И - не табакерку Ватто он топчет..." - у Б. Пастернака "Как жизнь, как
жемчужную шутку Ватто // Умеют обнять табакеркою" (из стихотворения "Любимая
- жуть! Когда любит поэт..."). Ватто Антуан (1684-1721) - французский
художник.
"И всем, чем дышалось оврагам века..." - из того же стихотворения
"Свисток милиционера." - у Б. Пастернака стихотворение называется "Свистки
милиционеров". Стихотворение Керенскому. - Очевидно, из-за строк: "Это не
ночь, не дождь и не хором // Рвущееся: "Керенский, ура!"" ("Весенний дождь",
1917).
"Сестра моя Жизнь - и сегодня в разливе..." - начальные строки
стихотворения без названия.
"У капель - тяжесть запонок..." - из стихотворения "Ты в ветре, веткой
пробующем...".
Сен-Готард - перевал в Альпах.
"На чашечку с чашечки скатываясь." - из стихотворения "Душистою веткою
машучи...".
"Дождь пробьет крыло дробинкой..." - из стихотворения "Меin Liеbсhеn
was du willst nосh mеhr?"
"За ними в бегстве слепли следом..." - из стихотворения "Душная ночь".
"Дождик кутал... " - из стихотворения "Елене".
"Накрапывало. Налегке..." - из стихотворения "Еще более душный
рассвет".
"Грянул ливень всем плетнем..." - из стихотворения "Гроза моментальная
навек".
"Мареной и лимоном..." - из стихотворения "Давай ронять слова".
"Дождь в мозгу..." - из стихотворения "Имелось"
". .в дождь каждый лист... " - из стихотворения "Конец". ". .во мрак,
за калитку." - из стихотворения "Зеркало".
"И через дорогу за тын перейти..." - из стихотворения "Степь".
"...Кому ничто не мелко" и "... Ты спросишь, кто велит .. ."- из
стихотворения "Давай ронять слова...".
"...Кому ничто не мелко" и ".. Ты спросишь, кто велит..." - из
стихотворения "Давай ронять слова...".
".. Но мы умрем со спертостью..." - из стихотворения "Образец"
"И сады, и пруды, и ограды..." - из стихотворения "Определение
творчества".
"Куда мне радость деть свою?..." - из стихотворения "Наша гроза "
"...Будто в этот час пора..." - из стихотворения "Мухи Мучкапской
чайной".
"Как в неге прояснялась мысль!..." - из стихотворения "Попытка душу
разлучить...".
"Как усыпительна жизнь..." - из стихотворения "Как усыпительна
жизнь!..".
". И только ветру связать..." - из стихотворения "Зеркало "
".. И вдруг пахнуло выпиской..." - из стихотворения " Дождь"
