Взял ссылку из дневника сетевого приятеля "Иван Карачун"

http://rusbratstvo.org/anal/ig.htm

Жестокость в исламе

У каждого народа есть своя традиция жестокости. Но почему-то исламскому миру присуща какая-то особая кровожадность. Я даже не говорю о тех террористах-смертниках, которые способны захватить гражданский самолет и врезать его в небоскрёб, заполненный невинными людьми, или взорвать жилой дом в момент, когда все жители спят... Нет, я имею в виду ту изысканную кровожадность, которая таится в исламском мире. Это целая культура убийства, эстетика душегубства. В Индии несколько лет назад во имя независимости Кашмира мусульманские террористы захватили в заложники четверых туристов (из Норвегии и Германии), продержали их в пещере несколько месяцев, а затем торжественно отрубили им головы. То же самое проделали в прошлом году с американскими туристами на Филиппинах и с американским же журналистом в Пакистане. Очевидно, в исламском мире традиционно принято не только убивать людей, но отрубать им головы. В Чечне исламские бандиты частенько торжественно документировали, записывая на видеоплёнку, как они отстреливают пальцы невинным заложникам, как они режут головы русским пленным, причём обязательно каким-нибудь зубчатым ножом. В Алжире во время исламского партизанского восстания в середине 1990-х террористы наезжали ночью в те поселки, которые их не поддерживали, и умерщвляли всех жителей, до последнего ребёнка, опять же с обязательным отрезанием голов. (Почему-то алжирские проповедники джихада совершали свои самые зверские убийства во время священного месяца Рамадана.)



Как же всё это понимать? Может быть, это самый обычный криминал, который присущ любому обществу? Нет, подобная жестокость носит слишком систематичный и идеологический характер, чтобы можно было говорить о бытовом криминале. Это даже не политический экстремизм, а какая-то дикая жажда крови. Когда историки пытаются объяснить появление какого-нибудь экстремистского политического движения – большевизма, допустим, или нацизма, или маоизма, – они, прежде всего, всматриваются в «священные писания» этого движения, ибо именно там находится шкала ценностей, которая подталкивает людей к совершению зверств или к геноциду.



Интересно, а что такое есть в Коране, что позволяет многим мусульманам истолковать его как призыв к жестокости, душегубству, терроризму и войне? Стоит любому бандиту упомянуть Аллаха и поднять знамя джихада, и он уже считает себя свободным совершить самое страшное насилие. Почему? Как это соотнести с теми мирными добродетелями исламской цивилизации, которые мы все знаем и уважаем, – с красотой и поэзией исламских культур, с гостеприимством и вежливостью простых мусульман? Я не могу ответить на этот вопрос. Тем не менее, мне кажется, что истоки сегодняшних зверств всё-таки нужно искать не в политике, не в экономике, а в самом Коране.



Когда я прочитал первые несколько глав (сур) Корана, сразу подумал о великих полководцах истории. Наполеону и Юлию Цезарю не суждено было проповедовать слово Господне... Мне представилась арабская пустыня VII века, и я не мог избавиться от впечатления, что читаю проповеди красноречивого полководца, восторженно призывающего к бою. Пусть я неправильно воспринял писание, но, чем дальше я погружался в Коран, тем больше мне казалось, что я слышу, как Мухаммад обращается либо к войску, либо к народу, готовящемуся идти на войну. И я вообразил себя сегодняшним ваххабитским фанатиком – человеком, который посвящает свою жизнь очищению мира от неверных, и не нашёл в Коране почти никаких возражений подобному жизненному пути. Наоборот, практически каждая страница Корана поощряла беспощадную войну с неверными.



Воинственность Корана повергла меня в шок. Невозможно вообразить в христианских священных писаниях, например, такую фразу: «Не берите же из них друзей (из неверных. – П.Х.), пока они не выселятся по пути Аллаха; если же они отвратятся, то схватывайте их и убивайте, где бы ни нашли их» (Коран 4:89).



Или такую проповедь: «А когда кончатся месяцы запретные, то избивайте многобожников (Коран часто называет христиан многобожниками. – П.Х.), где их найдёте, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте!» (Коран 9:5).



Чеченские бандиты, захватывающие заложников и самодовольно отрезающие им сперва пальцы и уши, а затем и головы, могут найти оправдание в следующей строке: «Помощь – только от Аллаха, великого, мудрого, чтобы отсечь какую-либо конечность у тех, которые не веровали...» (Коран 3:126—127).



Ислам – вера строгая, суровая. В Коране почти на каждой странице упоминается о том, какая судьба ждёт неверующих или неверных: «вечный огонь», «наказание», а то и «жестокое наказание», «болезненное наказание», «мучительное наказание» или «унизительное наказание». Иногда образцы этого наказания уточняются: «Поистине, тех, которые не веровали в Наши знамения. Мы сожжём в огне! Всякий раз, как сготовится их кожа, Мы заменим им другой кожей, чтобы они вкусили наказания» (Коран 4:56).



При этом Пророк постоянно повторяет, что Аллах милостив и милосерден. Но для меня, человека христианской веры, столь часто повторяемая угроза наказания и вечного огня заслонила собой возможность милости и прощения. Сложилось впечатление, что Аллаха надо не столько любить, сколько бояться. Коран постоянно напоминает: «Аллах велик, обладатель мщения!» (Коран 3:4), «Аллах быстр в расчёте!» (Коран 3:19), от «замыслов Аллаха» никто не уйдёт (Коран 7:99). Может быть, строгость и воинственность при провозглашении строк Корана нужны были Мухаммаду, чтобы усмирить и вразумить дикие племена арабской пустыни? Вероятно, покорить их можно было только страхом и мечом. А христианство выросло на почве уже глубоко развитой греко-римской цивилизации, поэтому здесь возможен был совершенно другой тон.



Суть любой веры определяется не только священным писанием, но и её видимыми проявлениями – архитектурой, искусством, обрядами. В традиционных христианских храмах (православных и католических) на верующих глядят добрые глаза Христа, Божьей Матери и множества святых. Со Святейшей Семьей верующему тепло, уютно. Мерцают свечи, дымится ладан, музыка потрясающей красоты возносит душу человека к небесам.



В мечети нет изображений. Есть только изящные узоры на стенах и коврах верующих; узоры эти имеют глубочайший символический смысл, но остаются чистой абстракцией. Молитвы преподносятся Богу строгими напевами по арабскому обычаю. Верующие, построенные в чёткие ряды, одновременно кланяются в направлении Мекки. Мечеть не стремится создать тот уют, то семейное общение с Богом, присущие христианским храмам. Наоборот, архитектура мечети должна изображать просторы пустыни; человек должен себя чувствовать маленьким перед могуществом Всевышнего.



Мухаммад считал христиан многобожниками, а ислам – религией строгого единобожия. Действительно, христианство – религия сложная. Корень христианской веры – символ Троицы (Бог един в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух) – парадоксален. Не сразу поймёшь... К тому же христиане молятся Богородице и всем святым о заступничестве. Получается... многобожие? Нет. Ибо христианин твердит: «Верую во Единаго Бога-Отца, Вседержителя, Творца небу и земли...»



На самом деле не единобожием объясняется противостояние исламского мира и христианской Европы. Нет, корни этого противостояния нужно искать в других, нравственных и идеологических, разногласиях. В исламе, например, преобладают общинное начало и абсолютное подчинение вождю (азиатские ценности), а в Европе прославляется вольница и свободное объединение личностей (древнегреческие ценности). Народовластие, права человека, свобода личности, гражданственность – все эти идеи чужды исламу. По исламской вере над миром царствует «бесчеловечный» Бог (по словам Владимира Соловьева), а по христианской вере Бог явился человеком в виде Иисуса Христа, братом всех людей. Для мусульман Бог недоступен. Христиане же, радуясь пришествию Христа, верят, что Бог близок, что Он среди них.



В отличие от христианства, ислам очень легалистская религия. Помимо всего прочего, Коран является сводом законов, регулирующих жизнь верующего до самых мелких деталей. Христианство тоже регулирует ежедневную жизнь верующего, но более общими заповедями (вера, надежда и любовь). Христианство ставит задачу не столько выработать свод законов, по которым человек должен жить, сколько пробудить в человеке совесть, к которой он обязан прислушиваться. Другими словами, христианский человек свободно решает, как применить повеления своей совести к ежедневной жизни. Закон уступает нравственности. Когда человек действует безнравственно и против своей совести, какая разница, что он остаётся в рамках закона? Ведь он всё-таки совершает грех.



Таким образом, различие в оценке личности проложило глубокую пропасть между христианством и исламом.



Христианин обязан повиноваться своей совести (внутренний голос Бога), а мусульманин обязан повиноваться законам, ниспосланным Богом. Христианин опасается совершить грех, а мусульманин – нарушить закон Аллаха. Но поскольку закон Аллаха распространяется главным образом лишь на верующих (мусульман), то мусульманину сравнительно легко прийти к выводу: по отношению к неверующим почти любой поступок позволен.