Опять звезда упала в поле за туманами,
Декабрьский дождь ударил в землю струями.
Забили крыши жестяными барабанами
Под ветер, завывающий над туями.
За окнами горят огни ночного города,
Мигают светом яркие названия.
Накидка неба острой молнией распорота,
А в окнах блики - знаки восклицания.
А мне теплым-тепло в квартире с пледом клетчатым,
Сварил чаёк и пью, хрустя печеньками.
На стенке ходики мерцают чётом-нечетом
И тени пляшут рваными шеренгами.
Бегут минуты, исчезая в бесконечности,
Всё буднично в незримой пасти времени.
Другие звёзды на густой цепочке млечности
Нам шлют сигналы о своём рождении.
В пустоте переулков
гуляет сквозняк-непоседа,
а на улице осень под ноги бросает рыжьё.
Ухожу в беспокойные сны до мгновений рассвета,
засыпая под музыку Грига
с романом Несбё.
Там, в объятьях Морфея
течёт жизнь совсем по-другому,
и начало всегда ожидает счастливый конец.
Будешь падать – подстелят на твёрдую землю солому,
устоишь на своих –
все поверят, что ты молодец.
Злые волки
берут сахарок благодарно с ладони,
на пушистых ветвях птицы песни красиво поют.
Дева с гривой волос в звёздном небе седлает дракона,
и кудесник-старик
по волне направляет ладью.
Медоводные реки
текут между скал величаво,
грациозные женщины машут с крутых берегов.
А одна с заплетённой косой смотрит вдаль на причале,
и её красота светит
лучше огня маяков.
Но вернёшься в реальность,
в ней нет места глупым мечтаньям,
здесь зверьё рвёт зубами и нет антидотов от лжи.
Задыхаемся в гонке, в жестоких боях тараканьих
иежду злом и добром
у невидимой глазу межи.
Но мне хочется думать, что это не так, -
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды
Владимир Высоцкий
Луч жестокого солнца сжигает мои корабли,
И шальная волна разгулялась от бака до юта.
Почему же так пусто на мелком осколке земли,
Где незримая вечность течёт в никуда, как минута.
Возвращаться - плохая примета. И я не вернусь…
Я зависну над городом тёмной осеннею тучей.
В серых струях дождя изолью набежавшую грусть
И застыну невидимой тенью судьбы невезучей.
В подмерзающих лужах неясным пятном отражусь,
Запахнусь в тесноте переулков накидкой тумана.
Пролетая над крышами, сброшу с души мёртвый груз
И закончу полёт на безлюдном перроне вокзала.
Там вскочу в скорый поезд, идущий в холодную мглу,
В продуваемом тамбуре спрячусь за дым сигареты.
Шанс, что всё переменится быстро стремится к нулю,
А вопросы, плывущие в ночь, не приносят ответы…
В лабиринтах тумана не сыщешь дороги обратно,
в пустоте закоулков знакомое не разглядеть.
Окружающий мир наводнён суетой непонятной,
вереницей нелепых поступков заполнен на треть.
В каждом древнем инстинкте заложена заповедь выжить:
этот вечный закон посильнее объятий любви.
Планка чести и совести падает ниже и ниже,
голубая надежда темнеет оттенком нави.
Улетает в безвестность обрывки пустых философий,
забывают кумиров, случайных калифов на час.
Правда корчится в муках на скрытой душевной Голгофе ,
где распято всё лучшее, что было вложено в нас.
Вы простите мне мой пессимизм, уплывающий в горечь,
но иначе принять этот мир сволочной не могу.
Быстрокрылая чайка витает в свободном просторе,
"глупый пИнгвин" испуганно прячется на берегу…
СЕДОЙ_6455
