https://habr.com/ru/post/653783/?utm_source=habrahabr&utm_medium=rss&utm_campaign=653783

В 160 километрах от Мумбаи, на берегу Аравийского моря расположился небольшой город Муруд. А в двух километрах от него находится самый могучий морской форт Индии Джанджира. За всю свою историю он ни разу не был захвачен с помощью военной силы, хотя это пытались сделать и местные магараджи, и португальцы, и британцы. Лишь однажды Джанджиру сумели взять хитростью: обитатели форта не читали «Илиаду» Гомера, а потому попались на уловку со своеобразным троянским конем.

Конец пиратского гнезда.

Сейчас Муруд – захолустный городок, жители которого в основном нищенствуют либо подрабатывают в туристическом бизнесе. А в XIV-XV веках эти места населяла богатая община рыбаков. Аравийское море тогда считалось едва ли не самым судоходным в мире. Ежегодно мимо Муруда к берегам Африки шли тысячи торговых кораблей.
Стоит ли удивляться, что когда в ХV столетии у общины появился воинственный вождь Рам Патил, рыбаки стали грабить проходившие суда. Рам Патил прекрасно понимал, что могущественные магараджи рано или поздно решат разобраться с пиратами, и потому велел возвести на отмели в двух километрах от Муруда деревянную крепость. Она получила название «Джанджира», что в переводе означает «остров». Место для крепости было выбрано исключительно удачно. По морю к ней можно было подойти только с одной стороны, с других ее окружали острые камни. А в самом центре острова находилось уникальное пресное озеро. Таким образом, враги даже теоретически не могли взять Джанджиру измором: воды у ее защитников было вдоволь, а отмель буквально кишела рыбой и крабами.
Осмелев, воины Рам Патила стали нападать не на отдельные суда, а на целые караваны. Пираты зажили на широкую ногу: в крепости рекой лилось вино, танцевали прекрасные пленницы, а вождь восседал на троне из слоновой кости и золота. Но властитель могущественного города-государства Ахмаднагар решил, что с Рам Патилой пора кончать, и отправил против него войско. Однако пираты отсиделись за стенами Джанджиры. А воины Ахмаднагара разбили несколько кораблей о камни и с позором вернулись домой.

Разгневанный магараджа послал сражаться с пиратами своего лучшего военачальника Пирэм Хана. Он, по национальности сидди (немногочисленное племя темнокожих выходцев из Африки, населявшее юго-запад Индии), возглавил почти двухтысячный отряд соплеменников и отправился завоевывать Джанджиру. Оценив неприступность крепости, он решил действовать хитростью.
К форту подплыли три «торговых» корабля. Капитаны сказали Рам Патиле, что хотят заплатить ему дань, чтобы их суда могли беспрепятственно бороздить эти воды. Крутобокие корабли были нагружены бочками с ликером. Рам Патила милостиво принял дар, и бочки перекочевали в крепость. Пираты упились ликером, которым потчевали их купцы, а ночью из пустых бочек (таковых было большинство) выбрались воины Хана. Победитель предложил Рам Патиле принять ислам – в этом случае ему и его соратникам гарантировали жизнь. Пират отказался, и головорезы Хана устроили побоище. Море вокруг Джанджиры покраснело от крови, а Рам Патила был распят на воротах крепости.

Гордая и непокорная.

Магараджа Ахмаднагара и представить не мог, какую свинью подложил сам себе. Пирэм Хан присягнул ему на верность, а сам принялся активно переселять в Муруд соплеменников, попутно обращая в рабство коренное население. Вскоре в окрестностях города жили уже около 30 тысяч сидди. Пирэм Хан, а затем и его потомок Бирэн Хан делали из Джанджиры неприступную крепость.
Строительство продолжалось 22 года, и небольшое деревянное укрепление превратилось в твердыню. 19 башен, 12-метровые стены из темного камня, за ними – дворец, казармы, дома чиновников, несколько мечетей – воистину, Джанджира стала жемчужиной Аравийского побережья. Грозной жемчужиной. В крепости постоянно находился гарнизон в несколько тысяч человек, огромные пушки грозили потопить любое судно, приблизившееся без разрешения. Когда твердыня была готова, Бирэн Хан объявил о независимости Муруда.
Конечно, без сильного покровительства немногочисленной народности сидди было не выжить. Поэтому они заключили союз с империей Великих Моголов (ее правители также исповедовали ислам). В XV-XVI столетиях Индию потрясали междоусобные войны. Главными противниками моголов были маратхи – и город-государство Муруд, конечно, мешал им. Ведь пушки Джанджиры неоднократно топили торговые суда, которые направлялись в порты, находившиеся под властью маратхов.
Их многочисленное войско без труда захватило город Муруд. Но тысячи сидди укрылись в Джанджире и стали настоящей «занозой в пятке» врагов.
Война между моголами и маратхами продолжалась на протяжении жизни нескольких поколений. Последний правитель – Ширеджи – неоднократно пытался штурмовать Джанджиру. Однако ее защитники отражали все атаки, а затем войска моголов отбросили неприятеля. Сын Ширеджи трижды пытался завоевать Джанджиру. И каждый раз – неудачно. Однажды он – руками рабов – даже пытался прокопать туннель из Муруда в Джанджиру, но этот «гениальный» план не удался. Свод туннеля обрушился, похоронив под собой сотни людей. Несмотря на огромный численный перевес, маратхи так и не решились атаковать крепость в лоб. 572 пушки, которые были направлены на неприятеля, отбивали всякое желание к штурму.

Упадок и забвение.

Джанджира воевала с маратхами и их союзниками около 150 лет. Периодически, когда враги терпели поражение от моголов, сидди возвращали потерянные города и вновь расселялись по побережью. Однако в 1736 году вождь маратхов Чимнеджи провел блестящую воинскую операцию, наголову разгромив войска сидди, возвращавшиеся из набега с богатой добычей. Их вождь Сидди Сатта погиб в бою, как и полторы тысячи отборных воинов – весь цвет нации. Плоды поражения были ужасны. Сидди были вынуждены расторгнуть союз с империей Великих Моголов и отказаться от всех территориальных притязаний. Чимнеджи милостиво оставил им Джанджиру, Муруд и еще два небольших города.
Фактически этот индийский магараджа сделал то, что ранее не удавалось даже могущественным европейским державам. Еще в 1534 году португальцы основали город Бомбей (ныне Мумбаи). И, разумеется, могучая крепость, пушки которой угрожали судоходству в этом районе, мешала им одним своим существованием. Португальцы неоднократно уговаривали сидди оставить Джанджиру, но получали отказ. Дважды колонизаторы пытались обстреливать крепость с моря, однако их суда были безжалостно потоплены. В конце концов, португальцы сделали вид, что не замечают существования Джанджиры.
В 1661 году Бомбей в качестве приданого за португальскую принцессу Екатерину де Браганса достался королю Англии Карлу II. И за непокорную крепость взялись могучие британцы. Однако после двух неудачных попыток штурма и англичане отступились. Более того, даже когда Индия полностью потеряла независимость, оставался единственный уголок, сохранявший суверенитет, – крепость Джанджира.

Разумеется, независимость была лишь условной: если бы британцы всерьез захотели раздавить сидди, они бы это сделали. Но англичане по каким-то своим соображениям не стали трогать островную цитадель.
Постепенно Джанджира приходила в упадок. Она уже утратила свое значение, старинные пушки вряд ли могли кому-то угрожать, население постепенно вымирало, а вода некогда пресного озера стала непригодной для питья. Вскоре после окончания Второй мировой войны правитель Джанджиры заявил, что крепость-государство прекращает свое существование.
Последний потомок Пирэм Хана – принц Роби Филип – уехал в Нью-Йорк. Джанджира постепенно разрушается, несмотря на то что сюда приезжают тысячи туристов: правительство не в состоянии поддерживать этот огромный комплекс. Местные жители на лодках доставляют туристов к главным воротам некогда неприступной крепости. Цена поездки – в пересчете на наши деньги около 40 рублей. Из амбразур твердыни по-прежнему торчат жерла пушек, которые уже не способны никого напугать.
Незавидная участь ожидала и народность сидди. Сейчас их численность, по разным оценкам, составляет от 22 до 50 тысяч человек. Подсчитать точно практически невозможно: сидди стали бродягами, их даже называют «индийскими цыганами». Потомки могучих воинов, сейчас они промышляют попрошайничеством, гаданием и мелким воровством. Правда, ни одна богатая свадьба не проходит без участия сидди – они считаются отличными музыкантами. Но не дай бог кому-то оскорбить темнокожего бродяжку: сидди исключительно щепетильны в вопросах чести и, не задумываясь о последствиях, зарежут обидчика на месте.

Андрей ЛЕШУКОНСКИЙ

Прибалтийские легенды

Прибалтика как страна янтаря была известна уже финикийцам и древним грекам. Янтарь в древности ценился наравне с золотом, и торговцы старались скрывать свои пути. Но поэзию янтаря и народы, ее оберегающие и создающие, скрыть не удалось.

Древнегреческий миф рассказывает грустное и поэтичное предание о сыне бога солнца Гелиоса, юноше Фаэтоне, который упросил отца разрешить ему всего лишь один день управлять его огненной колесницей, запряженной четверкой коней. Но когда неопытный возница выронил возжи и кони понесли, солнце опалило землю, загорелись леса и пересохли реки. Чтобы не допустить гибели земли, Зевс поразил Фаэтона молнией, и он упал в реку Эридан (историки отождествляют ее с Западной Двиной). Сестры Фаэтона, Гелиады, пришедшие сюда оплакать брата, превратились в тополя (или лиственницы), а их слезы стали янтарем. С тех пор янтарь называют в мифах слезами Гелиад или золотыми слезами Аполлона.

Волны, выносящие на берега Балтики кусочки янтаря, который так любят собирать все бывающие здесь, породили и местные мифы и легенды, связанные с происхождением янтаря.

Одна из них рассказывает о божественной деве Юрате, дочери бога, которая жила на дне морском в прекрасном янтарном дворце. Однажды на вечерней заре она купалась в море и ее увидал молодой красивый рыбак Каститис. Она строго сказала ему, чтобы не трогал ее рыбок, иначе утонет, а он смотрел на чудесную деву и не мог наглядеться. И она смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Поцеловала Юрате смертного, и поднялся вихрь, забушевали волны, напоминая, что нельзя богам любить смертных. Погрузились влюбленные на дно морское, стали жить в янтарном дворце и забыли обо всем на свете, кроме своей любви; но Перкунас-громовержец, увидев их с небес, разгневался, метнул молнию в море, и оно разверзлось, и попала молния в янтарный дворец. Раскололся дворец, а Каститиса подняла волна на берег и стала целовать его, и до смерти зацеловала. А море с той поры выносит на берег кусочки янтаря – частицы того янтарного дворца; и девушки, собирая янтарь, вспоминают о страстной и нежной любви Каститиса и Юрате. А когда море неспокойно, говорят, что это божественная дева плачет о своем возлюбленном.

А другая легенда, которую можно услышать в местах, где находится национальный парк «Гауя» в Латвии, по-своему видит историю янтаря. В глухом непроходимом лесу на берегу Янтарного моря, на самой верхушке старого бука жила синяя птица Гауя. Она прятала прекрасное янтарное украшение у себя в гнезде. В этом янтаре отражались древние города и таинственные народы, если смотреть на него с одной стороны; моря, горы и леса – когда повернуть его другой стороной; с третьей стороны видны были облака, поля и равнины, реки с белыми лебедями, а с четвертой – персиковые деревья в садах, тенистые рощи. Узнал о Гауе и ее янтаре тосканский король, послал своего вассала, знаменитого охотника Косо, с приказанием добыть ему волшебный янтарь. Приплыл охотник на своем паруснике к берегам Янтарного моря, подкрался к гнезду Гауи, дождался, когда та улетела, схватил янтарь и поплыл домой. Но Гауя настигла его, схватила когтями и подняла высоко в небо. Взмолился тут Косо, чтобы не губила его птица. Ответила ему Гауя: «Янтарь, что ты украл, земля дала тем людям, которые работают на ней своими мозолистыми руками и умеют добывать этот прекрасный камень своим умом и трудом, а не тем, кто имеет длинные руки». Разжала когти Гауя, и выпал из них охотник. И хотя легким был янтарь, но, как самая большая тяжесть, потащил он вора на дно. Испугался Косо и выронил янтарь. Вернулся он в Тосканию ни с чем и был жестоко наказан королем. Гауя же навсегда улетела из этих мест, а от того янтаря появились деревья, ветви которых плачут янтарными слезам по улетевшей прекрасной синей птице, и каждая слеза напоминает о том сказочном мире, который видел принадлежавший ей янтарь.

Серия сообщений "Мифы и легенды":

Прибалтика как страна янтаря была известна уже финикийцам и древним грекам. Янтарь в древности ценился наравне с золотом, и торговцы старались скрывать свои пути. Но поэзию янтаря и народы, ее оберегающие и создающие, скрыть не удалось.

Древнегреческий миф рассказывает грустное и поэтичное предание о сыне бога солнца Гелиоса, юноше Фаэтоне, который упросил отца разрешить ему всего лишь один день управлять его огненной колесницей, запряженной четверкой коней. Но когда неопытный возница выронил возжи и кони понесли, солнце опалило землю, загорелись леса и пересохли реки. Чтобы не допустить гибели земли, Зевс поразил Фаэтона молнией, и он упал в реку Эридан (историки отождествляют ее с Западной Двиной). Сестры Фаэтона, Гелиады, пришедшие сюда оплакать брата, превратились в тополя (или лиственницы), а их слезы стали янтарем. С тех пор янтарь называют в мифах слезами Гелиад или золотыми слезами Аполлона.

Волны, выносящие на берега Балтики кусочки янтаря, который так любят собирать все бывающие здесь, породили и местные мифы и легенды, связанные с происхождением янтаря.

Одна из них рассказывает о божественной деве Юрате, дочери бога, которая жила на дне морском в прекрасном янтарном дворце. Однажды на вечерней заре она купалась в море и ее увидал молодой красивый рыбак Каститис. Она строго сказала ему, чтобы не трогал ее рыбок, иначе утонет, а он смотрел на чудесную деву и не мог наглядеться. И она смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Поцеловала Юрате смертного, и поднялся вихрь, забушевали волны, напоминая, что нельзя богам любить смертных. Погрузились влюбленные на дно морское, стали жить в янтарном дворце и забыли обо всем на свете, кроме своей любви; но Перкунас-громовержец, увидев их с небес, разгневался, метнул молнию в море, и оно разверзлось, и попала молния в янтарный дворец. Раскололся дворец, а Каститиса подняла волна на берег и стала целовать его, и до смерти зацеловала. А море с той поры выносит на берег кусочки янтаря – частицы того янтарного дворца; и девушки, собирая янтарь, вспоминают о страстной и нежной любви Каститиса и Юрате. А когда море неспокойно, говорят, что это божественная дева плачет о своем возлюбленном.

А другая легенда, которую можно услышать в местах, где находится национальный парк «Гауя» в Латвии, по-своему видит историю янтаря. В глухом непроходимом лесу на берегу Янтарного моря, на самой верхушке старого бука жила синяя птица Гауя. Она прятала прекрасное янтарное украшение у себя в гнезде. В этом янтаре отражались древние города и таинственные народы, если смотреть на него с одной стороны; моря, горы и леса – когда повернуть его другой стороной; с третьей стороны видны были облака, поля и равнины, реки с белыми лебедями, а с четвертой – персиковые деревья в садах, тенистые рощи. Узнал о Гауе и ее янтаре тосканский король, послал своего вассала, знаменитого охотника Косо, с приказанием добыть ему волшебный янтарь. Приплыл охотник на своем паруснике к берегам Янтарного моря, подкрался к гнезду Гауи, дождался, когда та улетела, схватил янтарь и поплыл домой. Но Гауя настигла его, схватила когтями и подняла высоко в небо. Взмолился тут Косо, чтобы не губила его птица. Ответила ему Гауя: «Янтарь, что ты украл, земля дала тем людям, которые работают на ней своими мозолистыми руками и умеют добывать этот прекрасный камень своим умом и трудом, а не тем, кто имеет длинные руки». Разжала когти Гауя, и выпал из них охотник. И хотя легким был янтарь, но, как самая большая тяжесть, потащил он вора на дно. Испугался Косо и выронил янтарь. Вернулся он в Тосканию ни с чем и был жестоко наказан королем. Гауя же навсегда улетела из этих мест, а от того янтаря появились деревья, ветви которых плачут янтарными слезам по улетевшей прекрасной синей птице, и каждая слеза напоминает о том сказочном мире, который видел принадлежавший ей янтарь.

УРОБОРОС (Ермунгандр, или мидгард)

Теперь для нас Океан - это море или система морей; для греков это была река, кольцом окружавшая землю. Все воды земные проистекали из него, и не было у него ни устья, ни начала. Был он также богом или титаном, вероятно самым древним, ибо Сон в XIV песне "Илиады" называет его праотцом богов; в "Теогонии" Гесиода он - отец всех рек в мире, а их три тысячи, и во главе их - Алфей и Нил. Обычная его персонификация - старец с пышной бородой; по прошествии веков человечество придумало для него более удачный символ.

Гераклит сказал, что начало и конец окружности совпадают в одной точке. Хранящийся в Британском музее греческий амулет III века являет нам образ, прекрасно иллюстрирующий эту бесконечность: змея, кусающая свой хвост, или, по великолепному выражению Мартинеса Эстрады, "начинающаяся с конца своего хвоста". Уроборос (пожирающий свой хвост) - таково техническое название этого чудовища, вошедшее затем в обиход алхимиков.

Самое впечатляющее его изображение дано в скандинавской космогонии. В прозаической, или Младшей, Эдде говорится, что Локи родил волка и змея. Оракул предупредил богов, что от этих существ будет земле погибель. Волка Френира привязали цепью, скованной из шести фантастических вещей: из шума шагов к ота, из женской бороды, из корня скалы, из сухожилий медведя, из дыхания рыбы и из слюны птицы. Змея Иормунгандра "бросили в море, окружающее землю, и в море он так вырос, что и теперь окружает землю, кусая свой хвост".

Морской монах — мифическое чудовище, живущее в северных морях.

Морской монах пугает моряков давно, но со времен раннего средневековья появились первые описания этого монстра. Вот как, например, описывает необыкновенную «рыбу» Конрад Мегенберг:

«Monachus marinus. Морским монахом называется чудовище в образе рыбы, а верх, как у человека; оно имеет голову, как у вновь постриженного монаха. На голове у него чешуя, а вокруг головы черный обруч выше ушей; обруч состоит из волос, как у настоящего монаха. Чудовище имеет обычай приманивать людей к морскому берегу, делая разные прыжки, и когда видит, что люди радуются, глядя на его игру, то оно еще веселее бросается в разные стороны; когда же может схватить человека, то тащит его в воду и пожирает. Оно имеет лицо, не совсем сходное с человеком: рыбий нос и рот очень близко возле носа».

Это самое древнее известное описание немецкого натуралиста, написавшего в 1349 году первую немецкую естественную историю «Das pouch der natur», однако существует версия, что его сочинение является обработкой еще более древнего латинского оригинала «Liber de natura rerum» Фомы Кантимпратензиса (1270).

ДАЛЕЕ