Уездной барышни альбом

Предыстория альбома. Традиция рукописных альбомов пришла в Россию в середине XVIII века из Западной Европы, главным образом из Германии и Франции. В Европе дружеские альбомы стали известны уже в средние века; в XVI—XVII веках они были популярны у странствующих студентов. В Германии альбомы называли «штамбухами» (Stammbuch), в Англии «кипсеками» (keepsake). Слово «альбом», латинское по происхождению, в русский обиход вошло из французского языка, где оно означает «памятная книга». Наибольшее влияние на формирование русской альбомной традиции оказали немецкие рукописные альбомы, первые образцы которых привезли в Россию выходцы из Германии во второй половине XVIII столетия. Тогдашний альбом имел очень торжественный и солидный вид: большого размера (in folio), с переплетом из обтянутых кожей деревянных досок, украшенным тиснением, с крупными бронзовыми застежками. Такие альбомы были лицом семьи — на первой странице рядом с именем владельца было принято изображать семейный герб или девиз. В альбомы записывали стихи популярных авторов, собственные сочинения, а также торжественные посвящения и цитаты из известных произведений. Известно, что альбом вела, и сама наша просвещенная императрица, Екатерина Великая. Первоначально в Европе, да и в России вплоть до конца XVIII века, составлением альбомов занимались преимущественно мужчины. Впоследствии традиция ведения альбомов окончательно закрепилась за женщинами (по наблюдениям В. Э. Вацуро, первые женские альбомы в дошедших до нас русских собраниях относятся к 1790-м годам). Альбом очень скоро стал непременным спутником юных барышень и важным элементом домашней, семейной культуры. В начале XIX века в моду вошли небольшие, изящно украшенные альбомы, легко помещавшиеся в дамской сумочке. Эпоха сентиментализма значительно повлияла как на содержание альбома, так и на его оформление. В альбомных рисунках первой трети позапрошлого столетия чаще всего можно было обнаружить символические образы, характерные для элегической поэзии: амуры, цветы, пылающие сердца, пейзажи, освещенные луной, руины, урны, надгробия, могильные холмы. Между листами альбома вкладывали засушенные цветы, пряди волос. Произведения, записываемые в альбомы, были по большей части стихотворными: элегии, мадригалы, романсы — как известных поэтов, так и анонимных авторов, но нередко встречались и афоризмы, прозаические отрывки, вырезки из журналов. Как отмечал Ю. М. Лотман, «аккумулируя наиболее популярные произведения печатной литературы, альбом одновременно отражал большую роль семейной, родовой и кружковой традиций как организующих культуру факторов» Как и чем заполнялся альбом В этот период оформились строгие законы заполнения альбома. Первую страницу оставляли незаполненной, так как существовало мнение, что с открывшим ее может случиться несчастье. В начале альбома писали родители и старшие, дальше — подруги и знакомые; последний лист отводился для самых нежных записей — считалось, что там пишут те, кто больше всех любит владелицу альбома. Внизу последнего листка можно было прочесть такие строки: Кто любит тебя больше меня, То пусть напишет ниже меня. На последнем я листочке Напишу четыре строчки В знак дружества моего, Ах, не вырвите его! Виды альбомов Возвращаясь к веку XIX, необходимо отметить, что в этот период альбом из низовой семейной культуры «вырастает» и становится достоянием великосветской моды, увлечение им становится всеобщим. В зависимости от содержания альбома и интересов владельца они разделялись на: 1. альбомы тщеславия; 2. альбомы артистов; 3. альбомы литераторов; 4. альбомы женщин; 5. альбомы девиц; 6. альбомы мужей; 7. альбомы ученические и т.д.; 8. альбомы с рисунками («картинные книги»); 9. -с автографами; 10.-с различными художественными текстами); по функциональной направленности: 11. дружеский, интимный альбом; 12. светский (парадный) альбом; 13 салонные, кружковые, пансионерские альбомы. Об этих «рукописных книгах» писали много, так Е. А. Баратынский в одном из своих стихотворений пишет о том, что альбом необходимо вести всем девушкам, чтобы не забыть имена всех своих поклонников. В другом стихотворении он называет альбом кладезем воспоминаний, так как в старости или на чужбине очень приятно полистать его страницы и вспомнить былые времена, друзей, возлюбленных. В последнем своем стихотворении Баратынский сравнивает альбом с кладбищем, ведь пестрые его листы являются некими памятниками прошлой жизни. Нужно сказать, что многие мечтали о том, чтобы оставить о себе память на страницах этих рукописных книг. Записи, оставляемые в альбомах представляли собой: — восхищение красотой и умом владелицы альбома; — пожелания счастья, любви; — клятвы верности и преданности; — наставления не забывать друзей, клятва в вечной дружбе; — напоминание о детстве — лучшей поре в жизни — «не торопись казаться взрослой»; — куплеты о любви и коварстве мужчин; — а также типичные шутки, эпиграммы В. А. Жуковский в своем стихотворении посвященном альбому восхваляет его и благодарит создателя: «Тот истинный мудрец, кто выдумал альбом!». А. С. Пушкин в своем стихотворении «И. В. Сленину» наоборот пишет не очень приятные слова: «Я не люблю альбомов модных, Их ослепительная смесь Аспазий наших благородных Провозглашает только спесь». Пушкин предпочитает оставлять записи только в дружеских альбомах, он сравнивает их с «приятным домом» для пишущих. А альбомы светских дам или сельских барышень высмеивает, так как считает одни слишком пышными, а другие безвкусными. Альбом во всей своей красе Пик расцвета альбомной традиции пришелся на 1820—1830-е годы, когда альбом из способа внутрисемейного творчества превратился в модный факт светской культуры6. Домашний, камерный альбом 1810-х годов сменил парадный тип альбома в изысканно украшенном бархатном или атласном переплете, который должен был демонстрировать утонченный художественный вкус владельца. Альбомы превращались в настоящие коллекции автографов известных литераторов и набросков популярных живописцев. П. Л. Яковлев, публицист, современник Пушкина, оставивший замечательные воспоминания о культурном быте своего времени, писал в 1828 году в книге «Записки москвича»: «Переплетчики истощили все свое искусство на украшение этих книжек... Теперь редко найдете в них выписки из печатного или дурные рисунки цветов и домиков. В нынешних альбомах хотят иметь рисунки лучших артистов, почерк известных литераторов». Владение искусством писать стихотворные экспромты и набрасывать рисунки стало одним из необходимых навыков светского человека. В помощь тем, кто не обладал поэтическим даром, в журналах печатались образцы альбомных стихотворений для разных адресатов. Эти тексты переписывали из альбома в альбом, изменяя лишь имя (таким же способом сочинил поздравительный куплет Татьяне пушкинский мосье Трике). Важным фактором был и культурный уровень среды, в которой составлялся альбом, а также происхождение и социальная принадлежность его владельца. На внутреннее расслоение альбомной традиции указывал еще Пушкин, противопоставляя альбом уездной барышни «великолепным альбомам» столичных дам. Большая распространенность альбомов, сделавшая их «важным фактом «массовой культуры» (Ю. М. Лотман), способствовала тому, что наряду с элитарным типом альбома, характерным для великосветской среды, в провинции и более низких социальных группах существовал иной, усредненный, массовый альбом. Первый тип был ориентирован на уникальность репертуара и оформления, в нем преобладали оригинальные сочинения профессиональных авторов (что позволяло исследователям определять его как «литературный»); второй отличался стереотипностью содержания и формы, цитатничеством и дилетантством. Как отмечал В. Э. Вацуро, в массовых альбомах «складывался своего рода «альбомный фольклор» — переходящие от альбома к альбому стихотворные мадригалы, утерявшие авторскую принадлежность и видоизменяемые в меру версификаторских способностей пишущего»8. Массовые альбомы первой трети XIX века можно рассматривать как начало фольклорной традиции рукописного альбома — ведь в них уже проявлялось творчество, которое отличалось качествами, характерными для фольклора: коллективностью, безымянностью, традиционностью, вариативностью, формульностью. С конца 1840-х началось медленное угасание элитарной альбомной традиции — салонная культура, выступавшая на протяжении нескольких десятилетий ее хранительницей, постепенно изживала себя. Альбом перестал восприниматься как обязательный элемент домашнего культурного обихода и угодил в разряд «преданий старины». Кратковременное возрождение литературные альбомы пережили на рубеже XIX—XX веков, когда под влиянием модных в тот период увлечений ретроспекцией и поэтизацией прошлого стала возобновляться традиция литературных кружков и салонов. Однако составление альбомов в этот период оставалось увлечением исключительно узкого круга творческого бомонда и не получило широкого распространения. Эволюция элитарного и массового типов альбома проходила в разных направлениях. Во второй половине XIX века сфера бытования альбомов переместилась из семейного дворянского круга в ученическую среду, прежде всего — женских гимназий и пансионов. Под влиянием сословного смешения, царившего в большинстве учебных заведений, массовый альбом постепенно входил и в культурный обиход более низких социальных слоев. Альбомный репертуар подвергся значительной переработке. По ходу переписки и самозаписи тексты упрощались, видоизменялись, смешивались друг с другом; первоначальные символика и изобразительные средства заменялись более доступными и соответствующими городской фольклорной традиции. До нашего времени таких альбомов сохранилось совсем немного, но даже и те, что сохранились, находятся либо в частных коллекциях, либо в закрытых архивах, которые недоступны широкому кругу читателей. Эти альбомы в первую очередь являются свидетельством культурной жизни той эпохи. Ю. М. Лотман, говоря об альбоме конца XVIII и начала XIX века, сравнивает его с альманахом или рукописной книгой. Но в XX веке рукописный альбом исчезает и на его месте появляется фотографический. В начале XX века об альбомах упоминается в стихах В. Я Брюсова, М. И. Цветаевой (Цветаева назвала свою первую книгу «Вечерний альбом»). В этот период альбомная культура испытала очень серьезные изменения. Это связано было с тем, что изменился образовательный уровень их владельцев, художественный вкус и, конечно же, культурный быт. Подводя итог, необходимо подчеркнуть, что альбом, кроме того, что отражал ситуацию конкретного времени, он в первую очередь был личным дневником, в котором хранились воспоминания о прошлых днях и многие записи несли тайный смысл, который был понятен лишь их владельцу. Компиляция нескольких статей основной источник

Альбом уездной барышни

Альбомы столичных и провинциальных девушек – их еще называли барышнями – играли большое значение в жизни их владелиц. На его страницах подруги оставляли свои пожелания к именинам, дням рождения; художники-любители рисовали портреты, шаржи, пейзажи; "домашние" поэты записывали стихи "на случай". Сами барышни старательно вписывали в альбом стихи модного поэта. Вся девичья жизнь с ее радостями и печалями находила отражение на страницах альбома.

После замужества альбомы прятали в нижнем ящике комода, укладывали на дно шкатулки подальше от ревнивых взглядов мужа и новой родни. После кончины альбом переходил по наследству к дочке, потом – к внучке и т.д., пока не находил постоянное пристанище в архиве, в музее, в библиотеке. Сейчас альбомы дворянских девушек в кожаных и сафьяновых переплетах, с бронзовыми и золотыми застежками, украшенные монограммами владелиц, дворянскими гербами, являются объектами пристального внимания и изучения специалистами по истории культуры России.

В пушкинское и лермонтовское время альбомы были рукописными. В середине XIX века после изобретения светописи – так назвали тогда новый вид искусства – фотографию, и широкого ее распространения по всей России возникла мода на фотографические альбомы. Они были двух типов. Небольшие по формату для маленьких визитных фотографий, размером с визитную карточку и большие альбомы для хранения в них кабинетных фотографий. Их название произошло от места бытования – кабинета. В кабинетах, на больших письменных столах, покрытых сукном, в рамках под стеклом стояли фотографии родных, друзей, знакомых, снимки членов императорской семьи, фотографии знаменитостей.

Наталья Михайлова.

«Альбом есть памятник души…»



В собрании Государственного музея А.С.Пушкина более ста рукописных альбомов пушкинского времени. Их владельцы — Оленины, Бакунины, Толстые, Елагины-Киреевские и другие современники Пушкина. Они украшены рисунками и акварелями О.Кипренского, А.Брюллова, К.Гампельна, К.Кольмана, В.Корнеева, Лепренса и других известных мастеров. На альбомных листах — автографы Н.В.Гоголя, Н.М.Языкова, П.А.Плетнева, Н.И.Надеждина, В.И.Панаева. Но ценность музейного собрания альбомов определяется не только этим.



Традиция рукописных альбомов, пришедшая в Россию из Западной Европы — Франции и Германии — во второй половине XVIII в., стала заметным явлением русской дворянской жизни. В 1820-х годах русская альбомная культура переживала свой расцвет. Альбомы были в большой моде и в Москве, и в Петербурге, и в провинции. Их клали на столики в гостиных, брали с собой на балы и, конечно же — в путешествия. Альбомы всячески украшали, вплетали в них листки розовой, голубой, желтой бумаги, заключали в переплеты алого сафьяна, зеленой или коричневой кожи с золотым тиснением, с позолоченными латунными накладками и замочками. Дамы и барышни, молодые люди и литераторы — у всех были альбомы. Светское воспитание требовало от молодого человека умения написать в альбом мадригал, нарисовать цветок или пейзаж. Без альбомной культуры невозможно представить салоны пушкинской эпохи. Хранящиеся в Музее А.С.Пушкина альбомы дают возможность познакомиться с читательскими вкусами и эстетическими пристрастиями людей давно ушедшего времени, позволяют приблизиться к миру их взаимоотношений, узнать их мысли и чувства (один из творцов альбомной культуры В.Л.Пушкин очень точно назвал альбом «памятником души»). При этом не будем забывать о том, что и племянник Василия Львовича А.С.Пушкин отдал щедрую дань альбомному творчеству — его альбомные стихи и рисунки давно стали предметом специального изучения. Пушкин писал об альбомах в романе «Евгений Онегин», предложив читателю своеобразную их типологию: великолепные альбомы светских красавиц, альбом блистательной дамы и «уездной барышни альбом», альбом Ольги Лариной, заполненный стихами и рисунками Владимира Ленского, и еще — альбом Онегина, его «искренний журнал», не вошедший в окончательный текст романа. Причастность Пушкина к альбомной культуре также заставляет нас отнестись к собранию альбомов в Государственном музее А.С.Пушкина с заинтересованным вниманием.

Скажем сразу — автографов Пушкина в музейных альбомах нет. Впрочем, мы не теряем надежду их обрести. Сохранилось мемуарное свидетельство М.Н.Макарова о том, что московские барышни просили Пушкина-ребенка написать стихи в их альбомы. Так что не исключено, что в одном из московских альбомов второй половины 1800-х — начала 1810-х годов можно будет — и в это хочется верить — обнаружить автографы юного поэта. Разумеется, это дело будущего. Пока же заметим, что в альбомах, хранящихся в музее, много стихов Пушкина, переписанных разными людьми — и владельцами альбомов, и теми, кто оставлял в них на память свои записи. Пушкинские тексты переписывались с печатных изданий и с рукописных списков — как известно, многие стихи Пушкина, прежде всего те, в которых он воспевал свободу и негодовал против рабства, не печатались. Чрезвычайно интересны разночтения печатных текстов — они должны быть учтены в новом академическом собрании сочинений А.С.Пушкина. Безусловно, важен и альбомный контекст, в котором появляются пушкинские строки.

Откроем альбом в скромном картонном переплете, оклеенном розовой бумагой, с корешком красной кожи. На переплете карандашом написано: «<нрзб> Киреевский». На форзаце также карандашом — «Киреевский» и чернилами — дата «1820». На шестидесяти его листах, заполненных в 1820–1836 годах одним почерком, помещены списки произведений русских и французских авторов, афоризмы, изречения. На основании сопоставления альбомных записей с хранящимися в РГАЛИ автографами братьев Киреевских, проведенного начальником центра публикации документов РГАЛИ кандидатом исторических наук Е.В.Бронниковой, можно с известной долей вероятности говорить, что записи в альбом внесены рукой Петра Васильевича Киреевского, младшего брата Ивана Васильевича Киреевского. П.В.Киреевский (1808–1856) встречался с Пушкиным в Москве, в салоне своей матери Е.П.Елагиной, в других московских домах. 12 октября 1826 года он был у Веневитиновых на чтении «Бориса Годунова», 24 октября вместе с Пушкиным — на обеде у А.С.Хомякова по случаю основания «Московского вестника». В 1835 году П.В.Киреевский виделся с Пушкиным в Петербурге. Литератор и переводчик, он стал собирателем русских народных песен. К его подвижническому труду Пушкин относился с большим уважением. Во время заполнения альбома П.В.Киреевский — молодой человек, который живо интересуется не только поэзией, переписывая стихи В.А.Жуковского, Е.А.Баратынского, К.Н.Батюшкова, И.И.Козлова и других поэтов, — его занимают общественные вопросы, он хорошо осведомлен в запрещенной литературе. В альбоме П.В.Киреевского — списки оды К.Ф.Рылеева «Гражданское мужество», басни Д.В.Давыдова «Голова и ноги», отрывки из комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума», стихотворения Пушкина — «Вольность», «Деревня», «К Чаадаеву» (они восходят к рукописным копиям). И здесь же — отрывки на французском языке из Буало, Руссо, Бальзака, рассуждения о любви и женщинах: «Милая женщина есть судьба, приводящая все в движение»; «Глаза есть проводники любви». П.В.Киреевский переписал понравившуюся ему XX строфу из первой главы «Евгения Онегина» с описанием блещущих театральных лож и блистательной танцовщицы Истоминой, стихи с изображением кабинета Онегина и другие строфы из седьмой главы романа, отрывок из поэмы «Бахчисарайский фонтан».

Альбом графа Николая Толстого заполнялся разными лицами с 1825 по 1884 год. В 1820-е годы владельцем альбома был некто Волков. По предположению Е.В.Музы это поэт и переводчик, журналист, критик Платон Григорьевич Волков (ок. 1799 или 1800–1850). Его перу принадлежит помещенный в альбоме перевод на французский язык стихотворения Пушкина «Я пережил свои желанья». Он же переписал пушкинские стихотворения «Слеза», «К Морфею», «Элегия» и строки из XLVI строфы первой главы «Евгения Онегина»:



Кто жил и мыслил тот не может

В душе не презирать людей.

Кто чувствовал, того тревожит

Призрак неотвратимых дней.



Примечательно, что под этой, вероятно, сделанной по памяти выпиской из пушкинского романа стоит дата — 14 декабря 1827 года. Возможно, пушкинским текстом отмечена мысль о восстании декабристов, память о трагических событиях двухлетней давности.

Альбом Annette N украшен обложкой из коричневой тисненой кожи. Его листки с золотым обрезом хранят уверения в любви и дружбе, моралистические сентенции, трогательные в своей наивности рисунки.



Конечно, вы не раз видали

Уездной барышни альбом,

Что все подружки измарали

С конца, с начала и кругом.

Сюда, назло правописанью,

Стихи без меры, по преданью

В знак дружбы верной внесены,

Уменьшены, продолжены.

На первом листике встречаешь

Qu’ecrirez-vous sur ces tablettes;

И подпись: t. a. v. Annette;

А на последнем прочитаешь:

«Кто любит более тебя,

Пусть пишет далее меня».

Тут непременно вы найдете

Два сердца, факел и цветки;

Тут верно клятвы вы прочтете

В любви до гробовой доски;

Какой-нибудь пиит армейской

Тут подмахнул стишок злодейской.

В такой альбом, мои друзья,

Признаться, рад писать и я….



Альбомы барышень, хранящиеся в Государственном музее А.С.Пушкина, дают возможность прокомментировать приведенный текст из «Евгения Онегина». Так, «стихи без меры», то есть без соблюдения стихотворного размера, встречаются в альбомах барышень очень часто. Вот один из возможных примеров:



Все разрушится и истлеет

И злодей во мрак пойдет

Одна лишь добродетель предела не имеет,

Она в душе твоей живет.

И клятвы в любви до гробовой доски можно прочесть на альбомных листках:

Тебе вручаю душу

Тебя клянусь любить

Я клятвы не нарушу

Доколе буду жить.



Одним из возможных аналогов «злодейскому стишку», который «подмахнул» в альбоме барышни «пиит армейский», могут служить переписанные в альбом стихи корнета гвардии П.П.Сумарокова:



Девица, — кою сбыть скорее с рук желают,

И тщатся, чтоб ее богатей нарядить,

Сродни с пилюлею, котору позлащают

Дабы скорей ее заставить проглотить.



Стихи, помещенные в самом низу последнего листка, часто завершают альбомные записи:



Кто любит тебя больше меня,

То пусть напишет ниже меня.



Описанные Пушкиным альбомные рисунки также могут быть соответственно проиллюстрированы. Языком символов и аллегорий они говорили о чувствах. И все же, при всей наивности подобных рисунков и стихов, в такой альбом, по собственному признанию Пушкина, он был сам «рад писать». Юные же читательницы, восторженные почитательницы пушкинского гения, переписывали в свои альбомы его стихи. Так, в альбоме Annetee N, который датируется 1818–1829 годами, переписано с искажениями стихотворение Пушкина «К Н.Я.Плюсковой» под названием «К импер<атрице> Ел<изавете> Алек<сеевне>» с подписью «А.Пушкин» и отрывок из первой главы «Евгения Онегина» (XX строфа) под названием «Описание Истоминой в Онегине», также с подписью «А.Пушкин».

Когда сегодня мы перелистываем альбом пушкинского времени, то часто под стихами Пушкина и других известных поэтов мы видим не известные нам имена. Иногда не известные нам сочинители на страницах альбомов признавались в том, что они заимствовали стихотворные тексты:



Читал — скажу я «ах!»

Без лести и притворства

Во многих тут стихах

Нет правил стихотворства

И лучше б не писал

Кто не рожден поэтом

Стихов в альбоме этом

А их бы выбирал

Что делать? рока злого

Преследуем грозой

Беру из Языкова

Я с горькою слезой.

Любитель стихов

Все здесь писано прекрасно:

Кто из Пушкина хватил

Иной из песенок вклеил.

Другой трудился не напрасно;

А что же мне Вам надо написать

Одно — доброго здоровья пожелать.



Стихотворцы-дилетанты на страницах альбомов часто высказывали сожаление о своем слабом даре. При этом они апеллировали к известным поэтам, обращались к Пушкину:



Зачем я не могу Жуковскому подобно

Стихи писать как он приятно и удобно?

Во зло употреблять я дар бы сей не стал

И бисера для всех конечно не метал

И гений покорив законам строгой чести,

Достойное хвалить умел бы я без лести

Волшебным обладав Поэзии пером,

Я смело бы тогда брался за ваш альбом…

Так, в первый раз еще роптать

На провидение я смею!

Зачем я даром дивным не владею?

В листы холодные переливать,

Что так я сильно чувствовать умею;

Мою любовь к моим сестрам.

Владея Пушкина искусством

Тогда с каким бы пылким чувством

Ее в Альбоме описал я вам…



Особый интерес представляет альбом Екатерины Анастасиевны Юрковской. Он датируется 1828–1831 годами. 55 листов белой, иногда цветной, бумаги заключены в темно-красный кожаный переплет с золотым тиснением. Записи в альбоме — на русском, французском, немецком, итальянском языках. Они сделаны в Севастополе друзьями и родными хозяйки альбома, дочери генерал-майора Анастасия Антоновича Юрковского, жены вице-адмирала Быченского. На обороте листа 24 — иллюстрация к поэме Пушкина «Бахчисарайский фонтан», выполненная некоей Е.Чернявской. Ею же вписан в альбом отрывок из «Бахчисарайского фонтана» без указания имени автора. Главное же, что привлекает наше внимание в альбоме Е.А.Юрковской, — до настоящего времени, насколько нам известно, не вошедшие в научный оборот стихи А.Шидловского, обращенные к Пушкину:



Причудой века, мод указом

И ты, о Пушкин, мой собрат!

И ты для городских палат,

Разстался с сумрачным Кавказом.

И ты природу разлюбил!

И ты великий своенравный,

Певец цыган неблагодарный,

И ты природе изменил.

В пустынях Юга полудиких

Твой лавр безсмертной возрастал,

Там на чреде певцов великих

Судьбой заброшенный ты стал!

В стране глухой, в стране изгнанья

Великий жрец своей мечты.

Ты на алтарь очарованья

Бросал безсмертные цветы!..

Стихотворная повесть А.Шидловского «Гребенский казак», написанная не без влияния пушкинских романтических поэм, была напечатана в типографии А.Ф.Смирдина, вышла в свет в Петербурге в 1831 году. Это издание было в библиотеке Пушкина. Думы А.Шидловского «Александр Тверской» и «Карл Двенадцатый» вошли в состав альманаха «Календарь муз» (СПб., 1826; СПб., 1827). В альманахе для любителей словесности на 1828 год, изданном Б.М.Федоровым, «Памятнике отечественных муз», был напечатан выполненный А.Шидловским перевод баллады А.Мицкевича «Свитезянка», перепечатанный затем в 1828 году в журнале «Славянин» (Ч.5. №7). Творческое наследие, биография А.Шидловского требуют своего изучения, как и приведенный выше принадлежавший его перу стихотворный текст, адресованный Пушкину. Любопытно, что записанный в альбом Е.А.Юрковской другой стихотворный текст А.Шидловского (под ним — подпись «Александр Шидловский» и дата «1830. 6. 14») по-своему перекликается с размышлениями Пушкина о роли поэта в 1820-е годы:



Поэт не шут и не забавник,

Не низкий льстец, не арлекин

Он правды друг, владык наставник —

Он безкорыстный гражданин!

Предмет высокий, благородный —

Удел великого певца!

Душою пламенный, свободный

Он от потомства ждет венца!



И еще об одном альбоме с золотым обрезом в красном кожаном переплете из музейного собрания. Альбом принадлежал не известному нам лицу. Внесенные в него записи — на русском и французском языках. Здесь — списки стихотворений А.Ф.Вельтмана и А.С.Шишкова, выписки из А.Констана, Ж. де Сталь, В.Скотта, Жорж Санд, Вольтера, Лафонтена. В альбом переписан отрывок из поэмы Пушкина «Кавказский пленник», строки VII строфы третьей главы романа «Евгений Онегин». На альбомных листках много рисунков, выполненных карандашом, тушью, орешковыми чернилами, акварелью. Это пейзажи, жанровые сцены, изображения скачущих всадников, лошадей и собак. Среди рисунков много портретов, карикатур. На одном из листков карандашом нарисована забавная фигура толстого мужчины с горбоносым профилем. Т.Г.Цявловская высказала предположение о том, что на этом рисунке запечатлен князь А.А.Шаховской. Особый интерес вызывает рисунок на втором листе. На нем изображен в рост мужчина с кудрявыми волосами и бакенбардами. В одной руке он держит цилиндр, в другой — трость. Под рисунком подпись: «А.С.П.»