1.
В те выходные Машка с «тоже Вадимом» наметили поездку на дачу и уже предвкушали, как они приготовят вкусненького, нарежут сыра с восхитительной зеленой плесенью, нальют по бокалу вина и сядут у камина. И, наконец, отдохнут от этой сумасшедшей жизни и побудут вдвоем. В камине весело запляшет огонь, вино будет мерцать всеми оттенками красного и…. Ну, в общем, как там, в этих романах?...
Утром, аккурат в половине седьмого раздался телефонный звонок. Звонили соседи снизу и сообщили, что они (т.е., Машка с Вадимом) их заливают. И… все!
Когда через пару дней Машка позвонила, в ее голосе явственно слышались нотки истерического веселья. Еще бы - с той самой субботы они безуспешно искали место протечки и… вообще, сами трубы, как таковые.
Погоди, я не поняла - у вас же должна быть схема разводки.
Вот как раз схемы-то и не было. Ну, то есть не было совсем. Так уж вышло, что когда Машка с первым мужем, Вадимом Вторым (Вадимом Первым был Машкин отец, а Третьего сразу же после появления на свет «забил» старший Машкин сын - видимо от радости их всех так переклинило, что они напрочь забыли о существовании других мужских имен), так вот – когда Машка с Вадимом Вторым после 15 лет абсолютно счастливой, практически безоблачной супружеской жизни, наконец, «выбились в люди», купили квартиру и начали в ней евроремонт с перепланировкой, у Вадима 2-го случилась большая и светлая любовь. Он невнятно, но с апломбом заявил Машке, что нельзя жить по двойным стандартам и…. ушел. К этой самой любви. Ремонт, которым занимался Машкин, теперь уже почти бывший, свекор, бывший же прораб, уже никого особо не интересовал. Он как-то продвигался, но сам собою, по инерции. А вся семья занималась разборками, выяснениями отношений и поисками «кто виноват». По всему получалось, что виновата Машка. Муж говорил ей, что больше не может жить в этом вечном бардаке и … жить с ней в частности. Свекровь звонила каждый день и в красках расписывала, какая Машка змея и как она сломала жизнь их единственному сыну. Машкины родители, профессура, гнилая интеллигенция, у которых Машка тоже была единственной дочерью, старательно не вмешивались, страшно переживали и на глазах старели. Сама Машка ходила как сомнамбула, таращила на всех детские растерянные глаза, в которых большими буквами было написано «за что?» (да не за что!), непрерывно курила, литрами поглощала попеременно кофе и успокаивающее, и стремительно худела. На одном из наших девичников Машке в резкой форме было запрещено носить короткие юбки, из-под которых теперь торчали длинные тощие мосластые ноги, а посередине недвусмысленно прорисовывался кобчик. Ремонт продолжался, как во сне, и, как во сне, был закончен. Машка переехала туда с детьми. Время от времени появлялся Вадим 2-й, оставался на ночь, разглагольствуя при этом, что не надо смешивать секс и любовь – о двойных стандартах уже не заикался - (наивная Машка, по-прежнему подозревала, что это должно быть как-то взаимосвязано, но стеснялась в этом признаться) и опять исчезал. За большой любовью №1 последовала №2, затем №3 (беда с этими номерами). Наконец, он ушел совсем, к очередной светлой любви, и они развелись . Ушел, впрочем, не без благородства: ремонт оплатил, квартиру оставил, напоследок купил Машке машину и даже положил немалый пансион. А еще через какое-то время на его место пришел «тоже Вадим» (с судьбой не поспоришь). «Тоже Вадим» - представила его Машка сильно поредевшим после развода и раздела сфер влияния, друзьям. И этим процедура знакомства была основательно подпорчена. Ибо прозвучало это как «тоже сволочь» и немногочисленные сохранившиеся друзья, еще не вполне оправившиеся от соплей, надрыва, тягот выбора и горечи потерь, дружно с нехорошим подозрением и сильным неодобрением уставились на бедолагу. В следующую секунду сообразительная Машка хихикнула, а сверхчувствительный, как выяснилось впоследствии, «тоже Вадим» совсем растерялся и страшно обиделся.
Но вот уже года три он едва ли не ежедневно объясняется Машке в любви, вызывая тем самым острую зависть у старых подруг, оставшихся со «старыми» же и основательно подостывшими мужьями.
Страсти улеглись, обиды перегорели, Машка ожила, дети привыкли. Happy end.
В нижней квартире кто-то тоже очень долго делал ремонт, а потом туда въехали новые соседи. С соседями познакомились и даже задружились.
А субботним ноябрьским утром раздался этот самый телефонный звонок. Приехавшие рабочие осмотрели кухню, оба туалета, душ, зачем-то заглянули даже за занавеску в ванной и вопросительно посмотрели на хозяев: - Ну, и где долбить будем?
Это был тот еще вопрос.
Срочно вызвали свекра, тот невразумительно мычал и ссылался на сантехника. На свекра надавили - он дал телефон. Сантехник приехал, оказался бодрым старичком лет 75-ти, жаловался Машке, что это все из-за Йоськи (бывшего свекра, то есть), который есть жлоб и козел, но где проходят трубы так и не вспомнил.
Все подруги тот час же приняли активное участие в событии, главным образом, в его обсуждении.
- Слушай, Машка, а где у них течет-то? – Вот там и надо долбить.
- У них подвесной потолок.
- И?
- Ну, и! – Машка раздражалась, - Потолок промок, просел и капает в самой просевшей части.
- Значит, потолок надо снимать,– был выдан безжалостный вердикт.
-Уже сняли, - вздохнула Машка.
- Ну?
- У нас под этим местом ничего нет.
- Под каким?
- Под всеми!
- То есть?! Вы вскрывали?
- А чем мы, по-вашему, занимаемся все это время?! – с некоторым злобством в голосе осведомилась она.
- Как это?
- Ну, понимаете, могло натечь по стыкам, протечь же может не точно там, где прорвало, а там, где самое слабое место. (Машку хлебом не корми – дай объяснить «физический смысл»).
- Логично.
При малейшей попытке умыться у соседей начинался потоп.
Трубы обнаружились там, где, по словам свекра, их никак, ну никак, не могло быть. Теперь долбили вдоль труб, проверяя и герметизируя каждый стык. Утро в семье начиналось с телефонного звонка.
-Ну, как?
- Вроде, сухо.
- Включаю.
-Капает.
- Блин! Выключаю.
И опять долбили. И опять герметизировали. И опять меняли. Машка названивала подругам, живописала, как теперь выглядят у нее места общего (как впрочем, и не общего) пользования и нервно смеялась. Но однажды ее голос мне не понравился совсем. - У всех жизнь как жизнь, а у меня – не понос, так золотуха,- сказала она тускло.
Это был плохой симптом. - Да ну?- грубо ответила я, - Может, тебе напомнить, как мне счетчик на горячую воду ставили? Или как у Ирки в подъезде ночью рвануло детскую коляску? Или как Наталью заливает каждую весну и осень? А, может, Ларискин евроремонт тебе напомнить?
Ларискин евроремонт, пожалуй, был самым показательным в, перечисленном выше, списке. Мало того, что сам ремонт после сдачи нового дома длился года три, причем в процессе этого ремонта были уволены несколько бригад…. Результат был один – и всякий раз прямо противоположный ожидаемому. Каждый промежуточный этап сдачи работ каждой последующей бригадой проносил с собой что-нибудь интересненькое. То трещина пройдет по всей стене от пола до потолка, то вздуется весь дорогущий, отборный, выложенный замысловатым рисунком, паркет, то плитку в туалете и кухне перепутают, а она, в отличие от того же паркета, пристанет намертво…. Лариска бешено ругалась и трагически заламывали руки, мы ей громко сочувствовали, стараясь не смеяться, а стоимость ремонта стремительно приближалась к стоимости самой квартиры в элитном «Голубом бризе» с видом на залив. Наконец, они переехали. В первый же вечер ее муж обнаружил странную особенность отхожих мест – все, что в них должно просачиваться вниз с маниакальной настойчивостью, наоборот, всплывало вверх. Оказалось, что рабочие, убирая за собой следы ремонта, оставшийся цементный раствор вылили в эти самые отхожие места, причем, то ли раствора было уж очень много, то ли это был коллективный заговор, но -сволочи! - во все три! санузла сразу. Крупный и весьма упитанный Ларискин муж выл и топал ногами, как разъяренное стадо бегемотов.
- Ну, да,- сказала сразу повеселевшая Машка (приятно, все-таки, что хреново бывает не только тебе).
На следующий день обнаружился мокрый угол.
-Что у вас там?
- У нас – ничего.
- А у соседей?
- Так это ж мы их заливаем...
- Балда, у соседей через стенку!
- Н-не знаю. Это другой подъезд.
- Ну, так пойди и узнай.
В конце концов, протечка была обнаружена, и, конечно же, это оказалось последнее из всех возможных и невозможных мест.
Три недели спустя после начала этой захватывающей детективной истории, мы приехали на воскресный преферанс. Дверь открыла несколько взъерошенная, но счастливая Машка и радостно сообщила, что полчаса назад они затерли последний стык между плитками. Позади нее возвышался «тоже Вадим», который выглядел, наоборот, озабоченным и удрученным, даже морщинки между бровями как будто стали глубже. Оказалось, что он «лопухнулся» с цветом этой самой затирки и теперь она в месте ремонта серая, тогда как во всем остальном туалете – голубая. И он – переживал и казнился.
- Фигня все это,- заявила я, - возьмешь кисточку и покрасишь, если уж тебе так неймется.
- Я в туалет … по делу хожу, а не чтоб стыки рассматривать, - добавил прямолинейный Иркин муж.
- Если б ты мне не показал, я бы никогда и не заметила, - поставила точку над и деликатная Ирка.
Мой муж молча кивал головой, поочередно соглашаясь со всеми.
Вадим просветлел лицом. Они с Машкой водили нас по квартире и рассказывали, что вот здесь они обнаружили эти самые трубы, а вот здесь был мокрый угол, а здесь место прорыва, а сюда они потом никак не могли найти плитку - которая немецкая и ее больше не поставляют - и пришлось подбирать другую, и делать вид, что так и было задумано, а за вот этой плиткой Вадим ездил аж на другой конец Москвы… И показывали фотографии, как было до, во время и после…. Мы ходили вслед за ними, и ахали, и говорили «какой ужас» и еще «кошмар» и «обалдеть», и всплескивали руками, и сочувственно кивали головами, и рассматривали фотографии….
Потом все уселись за круглый кухонный стол, где, собственно, и проходили всегда наши карточные турниры. И Машка, сияя как начищенный пятиалтынный, развернув плечи и выпятив грудь, сказала: - Давайте выпьем за то, что мы закончили наш ремонт.
-Ну, уж нет,- сказала я, - мы выпьем за то, чтобы он как можно дольше продержался. А, кстати, вы схему-то нарисовали?
- А это что!? – оскорбился "тоже Вадим" и бросил на стол распечатки фотографий, которые «до, во время и после».
И мы выпили. И закусили жутким вонючим сыром с отвратительной зеленой плесенью. После чего каждый взял свои карты.
И тут зазвонил телефон. Увидев цифры на табло, Вадим застонал: - Что?! Опять?!
Соседка сообщила, что по телевизору идет концерт Макаревича.
Вадим молча встал, широким жестом плеснул себе коньяка, который пить ему не рекомендуется по причине высокого давления, принял его одним громким глотком под взглядом пяти пар немигающих глаз и, больше не глядя в карты, выдохнул: - Вот блин! Мизер!
Но за это время карты каким-то непостижимым образом переместились ровно на одного человека вправо…, или влево, что, впрочем, для него уже не имело никакого значения.
2007.
