maralina все записи автора Чак Паланик
"Как я был псом"


My life as a dog
Из сборника "Stranger Than Fiction"

Ты встречаешься с ними глазами, и они отворачиваются зло ухмыляясь. Поднимают верхнюю губу, обнажив зубы, сморщив нос и прищуриваясь. Мальчишка, похожий на Гека Финна идёт следом за нами, шлёпая по ногам и выкрикивая «я вижу твою шею! Эй, придурок! Я сзади вижу твою ШЕЮ!...»
Мужчина поворачивается к своей спутнице, бросая «Боже мой, только в Сиэтле…»
Ещё один мужик средних лет говорит громче – «Этот город стал слишком либеральным…»
Молодой парень со скейтом под мышкой добавляет: «Думаете вы такие милашки? Ничего подобного. Глупо. Вы глупо выглядите, мать вашу!»
Никто не хотел, чтобы это выглядело хорошо.
Будучи белым мужиком, ты живёшь не волнуясь о том, что тебя где-то не примут. Ты никогда не почувствуешь, что в ювелирном магазине замечают только твою тёмную кожу. Ты никогда не зайдёшь в бар, где нужны только твои сиськи. Белые люди – как обои. Не привлекают внимания, ни хорошие, ни плохие. При этом, как бы всё выглядело, если попробовать к себе привлечь внимание? Как жить с этим вниманием? Позволить людям пялиться. Дать им возможность заполнять пустоты и представлять всё, что им заблагорассудится. Дать людям проецировать какие-то свои внутренние установки на тебя. Весь день.
Худшее в профессии писателя – страх провести всю жизнь за клавиатурой. Мысль о том, что умирая, ты понимаешь, что жил только на бумаге. Твои приключения-вымысел, и пока мир воевал и целовался, ты сидел в какой-то тёмной комнате, мастурбировал и зарабатывал бабки.
И вот мы с одной моей знакомой решили взять напрокат костюмы. Я-пятнистый улыбающийся далматинец. Она-бурый мядведь-плясун. Костюмы без намёка на пол. Просто забавные пушистые зверюшки с большими ступнями, огромными тяжелыми головами из папье-маше, под которыми скрывались наши лица. Люди ничего не видели, когда смотрели на нас – не было видно выражения лица, жестов, которые можно расшифровать – просто пёс и медведь разгуливают по городу, заходят в магазины, как обычные туристы в центре Сиэтла.
Многое я заранее ожидал ощутить. Каждый год в декабре Международное общество какофонии проводит вечеринку «Дебош Сантаклаусов», когда в город съезжаются сотни людей, наряженные в Санта Клаусов. Нет белых и чернокожих. Нет старых и молодых. Мужчин или женщин. Вместе они сливаются в море красного бархата и белых бород, штурмующее центр, напивающееся и распевающее песни, сводя с ума полицию.
Во время недавнего «Дебоша Сантаклаусов», полицейские встретили целый самолёт дедморозов в аэропорту Портленда, наведя на них пушки и перцовые баллончики, и объявив: «Всё, что вы планируете не будет прощаться властями Портленда, штат Орегон, особенно если вы решите опорочить образ Санта Клауса».
И всё-таки, пять сотен дедморозов – это сила покруче, чем пёс и медведь. В холле Музея Искусств Сиэтла нам продают билеты по четырнадцать долларов. Рассказывают об экспозиции, о портретах Джорджа Вашингтона, привезённых из столицы. Рассказывают о том где найти лифты и дают нам карты музея, но как только мы вызываем лифт-нас вышвыривают. Деньги за билеты не возвращают. Никаких снисхождений. Просто качают головой, ссылаются на вновь придуманные правила, о том, что медведям и собакам можно покупать билеты, но нельзя наслаждаться искусством.
В квартале от музея за нами по-прежнему следует охрана, пока у следующего здания за нами не начинают следить другие охранники. Ещё один квартал по Третьей Авеню, и к нам подъезжает полицейская машина, медленно двигаясь у самого тротуара, пока мы следуем на север к большому торговому центру.
Около магазина Пайк Плейс Маркет какие-то мальчишки ждут пока собака пройдёт мимо них и начинают ожесточённо пинать пса ногами как бравые каратисты. Прямо по почкам. По локтям, по коленям сзади, больно так бьют. Каждый удар, каждый пинок- быстрые и болезненные. Потом отпрыгивают в сторону и закатывают глаза в потолок как ни в чём не бывало, насвистывая.
Эти люди, прячущие глаза за зеркальными солнцезащитными очками, одетые под хип-хоп и скейт-борд, само олицетворение центрального Сиэтла, так хорошо в него вписывающиеся. Рядом с Бон Марше, вдоль Пайн Стрит, какие-то молодые люди бросают в нас камни, оставляющие дыры на головах из папье-маше и взбивая мех. Другие-девушки подбегают кучками по четыре-пять человек, с цифровыми фотоаппаратами размером с сигаретную пачку и теребя пса и мишку как инвентарь для фотосессии. Прижимаются горячей грудью, обнимают зверей за шею.
Полиция по-прежнему у нас на хвосте. Мы забегаем в торговый центр Вестлейк, пробегаем мимо Девятой Восточной на первом уровне шоппинг-молла. Пробегаем мимо магазина Милл Стрим – «Сувениры тихоокеанского северозапада» - бежим мимо Тэлботс и Монблан, мимо магазина кожи «Маркиз». Люди впереди расступаются, прижимаясь к витринам Старбакс и ЛенсКрафтерс, расчищая перед нами белую чистую беговую дорожку. За нами следуют рации – щёлкают, шипят и надрываются: «… вижу подозреваемых. Первый по-моему – медведь-плясун. На втором подозреваемом надета большая собачья голова…»
Дети визжат. Люди выбегают из магазинов, чтобы получше вглядеться в эту картину. Выходят поглазеть клерки, выглядывая из-за свитеров и наручных часов на витринах. Мы тоже были так взволнованы, когда в начальной школе в здание забрела собака. Мы бежим мимо Сэма Гуди, мимо магазина Фоссил, прямо за нами следуют рации, голоса докладывают: «… медведь и пёс движутся на запад на первом уровне, в сторону входа в Подземную Столовую». Мы пробегаем мимо пиццерии «Дикий Тигр», мимо фэст-фуда Сабвей. Мимо молоденьких девушек, сидящих на полу у телефонов-автоматов. «Вас понял» - говорит голос в рации. Он говорит из-за спины: «Я сейчас задержу зверей-нарушителей»…
Вся эта погоня, эти заморочки. Молодёжь бросает в нас камни. Девушки, лапающие и фотографирующие нас. Взрослые мужики, с укоризной качающие головой, при этом игнорируя собаку на поводке, мирно ждущую Гранд Латте с ними в очереди в Таллис. Средних лет парень из Сиэтла, высокий, с белыми длинными волосами хвостом, в закатанных до колена брюках, обнажающих икры проходя мимо бросает: «В этом городе вроде никто не отменял закона о поводках и намордниках».
Пожилая женщина с причёской-блошиным домиком, берёт пса под руку и интересуется – «вы что рекламируете?». Идёт следом, хватает за мех, спрашивает: «Кто вам платит за это?». Спрашивает громче – «Вы меня что, не слышите? Отвечайте же!». Спрашивает «Вы на кого работаете?», говорит «Ну скажите же…». Следует за нами полквартала, пока не отцепляется наконец.
Ещё одна дама средних лет катит перед собой коляску размером с тележку из супермаркета, полную подгузников, игрушек, одежды, магазинных пакетов, и затерявшимся среди этого младенцем. В центре бетонного Пайк Плейс маркета, женщина кричит: «Все разойдитесь немедленно! Все назад! Мы же не знаем, может у них бомбы в этих костюмах спрятаны!».
Повсюду мозговой штурм, в ходе которого охранники на ходу сочиняют правила как следует вести себя с людьми в костюмах животных.
Моя подруга, Моника, она работала клоуном на вечеринках. Пока она надувала шарики на корпоративных пьянках, мужики предлагали ей переспать за деньги. Сейчас она вспоминает всё это, говорит, что женщина, одетая в глупую шмотку, отказывающаяся выглядеть привлекательно, автоматически считается распущенной и непременно желающей потрахаться за деньги. Ещё один мой знакомый, Стив, наряжается в костюм волка на вечеринку Горячие Мужики и трахается до упаду, потому что, по его словам, люди видят в нём не человека. Дикое существо.
К этому моменту мои колени болят от перенесённых ударов. Почки – от пинков, а плечи – от камней. Руки вспотели, пот течёт ручьями. Ступни горят от ходьбы по бетону. На Пайн Стрит мимо проезжают девушки, машут руками, кричат «Мы вас любим».
Все эти люди, спрятавшиеся под своими собственными масками: их тёмные очки и машины, модные причиндалы и причёски. Парни проезжают мимо, кричат: «Вы конченые гомики, мать вашу!».
Мне уже плевать. Этот пёс может идти так вечно. Выпрямить спину и идти. Быть выше. Не видеть и не слышать дерьмо от этих людей. Мне не нужно позировать с этими детишками для фото, махать им ручкой. Я просто курю у магазина Поттери Барн. Стою, опираясь одной ногой на стену фасада Тиффани и Ко. Я-простой долматинец, звонящий по мобильнику. Это то чувство крутизны, самодостаточности, без которого живут белые парни всю свою жизнь.
Становится жутко жарко. Дело близится к вечеру и около ФАО Шварц почти никого не осталось. Внутри, за большими стеклянными дверями, суетится паренёк в костюме игрушечного солдатика, в красном мундире с двумя рядами медных пуговиц и в чёрном шлеме. На эскалаторах пусто. В магазине Барби – никого. Игрушечный солдатик играет с радиоуправляемой гоночной машиной. Один, взаперти, в этот первый за несколько месяцев погожий день в Сиэтле.
Игрушечный солдатик отвлекается от своей работы, увидев пса и медведя, входящих в двери. Улыбается. Бросает свою машинку, которая тут же врезается в стену. «Ребята! Вы такие клёвые!» - говорит он, - «Да вы просто РУЛИТЕ!».

перевод Болотского Д.