Pozd11 все записи автора

 
 

Сдается мне, что у многих ветеранов, ветеранов Великой Войны и тыла, жизнью всей воспитанных патриотами не показными, которых вон наверху как собак нерезанных, может даже в силу возраста, в голове не укладывается — как такое может происходить в ИХ Стране, до конца почти разворованной, уничтоженной, униженной и обманутой.
Многие ушли, с каждым днем их меньше, а жизнь человеческая уникальна, неповторима, а потому бесценна. Сентенция известная. Не хочу, чтобы Великий праздник Победы для наших детей и внуков становился формальностью пустой. Где они сейчас могут услышать живые воспоминания о Той Войне?
С Войны не пришел брат моей мамы. Воевали отец и брат его,мой дядя родной. Вернулись живыми-здоровыми. О Войне не парадные речи говорили. На улицах Северных Омска, где я вырос, во времена своего детства, отрочества, юности слышал много не только от тех, кому повезло не покалеченными остаться, но и от соседа, слепого с Войны,от инвалида безногого на тележке подшипниковой, да просто от подвыпившего прохожего артиллериста,которому выжить удалось даже с дыркой в черепе, да какой! Палец всунуть можно.
В семейном архиве есть записи дядьки моего Позднякова Павла Прохоровича, написанные им, скорей всего, годах в пятидесятых. О себе и о Войне.
Вот они.

Родился в 1920 году, в сентябре, в крестьянской семье в деревне Кормиловка Кормиловского района Омской области и через несколько месяцев после рождения родители переехали в деревню Виноградовка, где прошло мое детство. В 1928 году пошел учиться в 1-й класс. В апреле 1931г. окончил 3-й класс, а осенью этого же года уехал учиться в 4-й класс в г. Омск. Четвертый класс окончил в школе «Мариановских борцов». В 1931г. в Омск на постоянное место жительства приезжают и родители. В 1932г. Поступил учиться в 5-й класс в школу «1-го мая». Весной 1933г., не окончив 5-й класс, уезжаю с родителями в д. Виноградовка, вследствие тяжелого материального положения.



Скромненько так написано — тяжелое материальное положение. А ведь это год 33-й - страшный и голодный. И вообще, чего бы Прохору Гаврииловичу в город срываться, жить у сестры, в доме, в котором своих мал-мала меньше? Ссылки боялся из Сибири в Сибирь. И детей там погубить. Четыре лошади имел — не шутка. Дети Аграфена и Катерина взрослые, а Степка и Павлик малые. Питать да одевать надо. О ноу-хау бабушки Марьи Даниловны написать. Покупала бабушка в книжном магазине карты географические на бязевой основе, бумагу отмачивала, да рубахи малым шила.


Отец устроился работать в райлесхоз. В морозно-трескучее зимнее время 1934-1935гг. вместе с отцом, по пояс в снегу, целыми днями пилили дрова. Мне тогда было 14 лет. Осенью 1935г. поступил в 5-й класс Алексеевской НСШ (неполной средней школы), которая находилась в пяти километрах от Виноградовки. Итого — 10 км в день пешей прогулки. В 5-м классе учился хорошо, посредственные отметки редко получал. В 6-м — отлично, за что и был премирован директором школы (Анной Назаровной Лазутковой). В 7-м — отлично, был в большом доверии у Анны Назаровны, которая, при своем отъезде, поручала мне проводить занятия по ботанике и зоологии с выставлением отметок. В 1938г. окончил 7-й класс и получил свидетельство с отличными отметками и похвальную грамоту.

Осенью поступил в Омский речной техникум на судоводительское отделение. В техникум был принят без испытания, как отличник. На первом курсе было учиться трудновато. Материала давали много, так что времени свободного почти не было. По окончании 1-го курса был направлен на учебно-производственную практику в Нижне-Иртышское пароходство на пароход «Уралобком». За это время побывал в Тобольске, Салехарде, устье Оби. В конце практики денег ни у кого не осталось, на стоянках сушили рыбу на обратную дорогу. И кое-как добрались до Омска на перекладных пароходах. Сначала был «Жоресс» до Тобольска, потом «Ленинград» до Тевриза. Там, чтобы быстрей попасть домой, пересели на пассажирский пароход-экспресс «Орджоникидзе».
После двухмесячных каникул стал заниматься на 2-м курсе, а курс был у нас серьезный, каждую неделю общий балл курса — 4,7-4,8. По окончании второго курса был назначен для прохождения практики в качестве штатного штурвального на пароход «Волга». Но «Волгу» в затоне не застал, т.к. она вышла из ремонта раньше намеченного срока. Из управления пароходства была дана радиограмма, чтобы принять меня на борт другого парохода, но это дело затягивалось, и инструктор Георгий Павлович Ровкин посоветовал самому найти место на каком-нибудь из находившихся в Омске пароходов без ведома пароходства. В этот же день, 24 апреля 1940 года я пошел на пассажирскую пристань, где стоял буксирный пароход «Каманин». Капитаном его был т. Ермолаев, который и принял меня в свой экипаж.
Весна была ранняя, стояла хорошая погода. Принес из дома свои пожитки и вечером мы отправились в Семипалатинск, куда «Каманин» был передан в аренду на одну навигацию в Верхне-Иртышское пароходство. Там скоро выяснилось, что выполнить промфинплан «Каманин» не может, т.к. давление в его котлах нельзя было поднять выше 12-ти атмосфер, а технически нужно было держать 16 at. А при 12 at давлении в котлах производство плановых рейсов, при таком быстром течении Иртыша, оказалось невозможным. Взять случай выше Усть-Каменогорска, когда один перекат мы проходили 4 часа. Шли против течения и скорость парохода была почти равна скорости течения реки. После этого нас поставили на ремонт в Семипалатинске для частичной реконструкции. Капитан наш, т. Ермолаев незамедлительно увлекся пьянкой и допился до того, что его вместе с пароходом отправили обратно в Омск.

Первого октября пошел на занятия на третий курс. Через несколько дней получил повестку из призывной комиссии, которой был оставлен до особого вызова без права выезда. Из техникума забрал документы, но занятия продолжал посещать вольнослушателем. 27-го октября получил повестку — явиться 28-го в райвоенкомат с указанными вещами для призыва на действительную воинскую службу.
11 ноября прибыл в город Владивосток в общефлотский экипаж. 14 ноября в 19 часов был откомандирован в Учебный отряд подводного плавания Тихоокеанского флота (УОПП ТФ). Командиром отряда был капитан второго ранга Скорохватов. Так началась моя военная жизнь в новых условиях, в новой обстановке, где необходима была суровая воинская дисциплина. 1-2 месяца была строевая подготовка, уставы, а потом начались и классные занятия. В Учебном отряде готовили специалистов на подводные лодки разных специальностей — мотористов, электриков, штурманских электриков, трюмных, торпедистов, комендоров. Я оказался в отделении рулевых-сигнальщиков. Радисты и акустики готовились в школе связи на Русском острове. 15 апреля был направлен на практику в 1-ю бригаду подводных лодок на п/л «С-54». Подводные лодки, со своей сложной техникой, были весьма интересны для нас. Первые погружения на глубину незабываемы. После 1-го мая 1941 года пошли на 10 суток в автономное плавание в бухту Витязь. По возвращении срок практики кончился и мы снова вернулись в отряд. Когда в конце июля классные занятия закончились, на западе уже шла Война.
С 3-го августа должны были начаться испытания, но, по приказу ОРСУ, лучших курсантов, не ожидая сдачи экзаменов, направили на строящиеся лодки. 2-го августа я был направлен в особый дивизион подлодок на п/л «С-51». Лодка еще только строилась на заводе «202», были установлены только главные механизмы. Личному составу пришлось положить много трудов на изучение устройства подлодки, изучение организации, ухода за механизмами и повседневный контроль за работами. После установки всех механизмов и приведения их и вообще лодки в порядок, приступили к заводским испытаниям.

16 декабря 1941 года на корабле были подняты: Флаг, гюйс и вымпел. Таким образом, подлодка вступила в число кораблей Тихоокеанского флота. 17-го декабря ушли в зимовку в залив Восток, где занимались отработкой задач для усиления боеспособности корабля и перехода его в первую линию. Условия были довольно тяжелые. Спать приходилось при отсечной температуре + 2-3 градуса. Все в отсеке покрывалось инеем. Спали в одежде, ворочаясь с боку на бок, сушить одежду было негде, да и умывались-то чуть не раз в неделю.
29 апреля 1942 года, окончив зимовку, пришли во Владивосток. Жили и там все время на лодке, кубрика на базе у нас не было. Несколько раз ходили на артиллерийские и торпедные стрельбы, на ночное и дневное дивизионное плавание. На рейде поселка Посьет все лодки встали на якорь и было устроено купание личного состава всех кораблей. Хорошо помню, поскольку плавать до сих пор не научился, моряк лихой. Так проходило лето. Увольнений в город почти не было, а если когда и были, то только коллективным походом. Все прекрасные летние вечера проводили на якоре в проливе Босфор Восточный, откуда наблюдали огни освещенного города. Иногда слышали музыку, игравшую в саду, матросы томились и расстраивались.
В начале августа лодка вышла на позицию в Японское море. Все 35 суток не видели солнца. Время шло крайне медленно и утомительно. За все время обнаружили в перископ только один японский транспорт. Были уже сумерки и он постепенно удалился к берегам Манчжурии.
28 сентября лодка была приведена в боевую готовность. Весь личный состав получил новое обмундирование и постельную принадлежность.

5 октября дивизион, в составе подводных лодок «С-54», «С-55», «С-56» и нашей, флагманской «С-51», под командованием капитан-лейтенанта Кучеренко Ивана Фомича ушел на якорь в Босфор Восточный. На нашей лодке находился и командир дивизиона капитан первого ранга Трипольский Александр Владимирович. На лодках была наведена абсолютная чистота. Приготовились к встрече командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Юмашева. После ужина в 18.30 я заступил на сигнальную вахту. В 18.50 заметил выходивший из бухты Золотой Рог штабной катер под флагом командующего флотом. Доложил командиру лодки. По переговорным трубам в отсеки была передана команда личному составу построиться на кормовой палубе. Через несколько минут команды были построены на всех лодках. В последнюю очередь катер подошел к нашей лодке. Было сыграно захождение. Командующий сошел на борт корабля, поздоровался, сообщил, что дивизион переходит на Камчатку в город Петропавловск, дальнейший маршрут будет сообщен командованием, пожелал счастливого пути. Все начальство с командующим поднялись на мостик, где я нес вахту. Были открыты люки 1-го, 4-го и 7-го отсеков, команда быстро заняла свои боевые посты. Поле осмотра лодки командующий отбыл во Владивосток.
На другой день, 6-го октября в 7.00 снялись с якоря и вышли в Японское море. Во время перехода все время не затихал сильный шторм. Этот семибальный шторм почувствовали многие матросы, в особенности молодые, не бывавшие еще в море при такой погодке. Сережа Кораблин — молодой моторист зеленый весь сделался, даже вахту не мог стоять, травил все время, жуть как выворачивало. Да и мне, грешным делом, пришлось.
9 октября 1942 года в 16 часов вошли в бухту Де-Кастри. 10-го ночью приняли на борт лоцмана, который должен был провести нас Татарским проливом. Мимо берегов Сахалина, которые наблюдались невооруженным глазом, вышли в Охотское море. Навстречу нам попался какой-то транспорт. Стали вызывать его семафором, но его почему-то не могли принять. Транспорт уже прошел нас, пришлось застопорить дизеля, остановил машины и транспорт. Очень медленно стали передавать: «Немедленно спустить шлюпку, принять у меня с борта лоцмана.» В конце концов лодка за лоцманом подошла. На транспорте по международному своду был поднят сигнал: «КОМАНДИРУ ЖЕЛАЮ СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНИЯ. КАПИТАН.» Мы также подняли сигнал, означающий «БЛАГОДАРЮ. КОМДИВ.»

Итак, мы вышли в Охотское море, которое во время нашего прохождения было спокойным. 13 октября утром подошли к первому проливу в Курильской гряде у берегов Камчатки. Солнце осветило вершины гор, ярко вырисовывались высокие скалистые берега южной части Камчатки. Из Тихого океана навстречу нам шел транспорт без флага. Мы стали давать запрос опознавательных, но транспорт, увидев подводные лодки, стал быстро удаляться, не ответив на наш вызов.
Прошли Курильскую гряду. Сурово встретил нас Тихий океан. Лодки терялись в волнах и периодически, выбравшись на вершины волн, показывались друг другу. Крен достигал 45-ти градусов. Все плохо закрепленные вещи в отсеках полетели со своих мест. Лодку бросало, как щепку. Против такой громадной океанской волны лодка казалась величиной ничтожной. Закачало окончательно. Терпели, как могли. Шли курсом Nord вдоль восточного побережья Камчатки в расстоянии 6-ти миль от берега.
14-го октября 1942 г. в 12.30 вошли в бухту Авачинская, а в 13 часов стали на якорь на рейде г. Петропавловска. 15-го снялись с якоря и пошли к плавбазе «Север», где весь личный состав ходил в долгожданную баню. Этого же дня подходили к причалу в одной из бухт для набора топлива. Город Петропавловск расположен у подножия сопок на побережье Авачинской бухты. Постройки его большей частью деревянные.
При уходе из Владивостока все личные деньги, то есть советская валюта, были сданы на полевые книжки, по которым можно было получить деньги в любой сберкассе. Так что денег почти ни у кого не было и лишь некоторые сохранили в небольшом количестве, а в этот день командование решило пустить матросов на увольнение в город, чтобы познакомиться с ним, побывать на прощанье на родной земле. Кто-то из матросов говорил, что получит часть денег по полевой книжке и купит ботинки, кто-то еще чего, придумывали, кто на что способен.
В 14 часов 16-го почти весь личный состав был уволен в город, за исключением вахты. В 16.00 начиналась моя вахта, поэтому в город я не пошел. К вечеру личный состав стал возвращаться с берега. Уволенных стал встречать комдив, т. к. почти все возвращались пьяными. Катер то и дело подходил то к одной, то к другой лодке, высаживая гуляк. Время уже 22.00, очень темно, а многих еще нет с берега. В город пошел сам комдив с некоторыми командирами на розыск пропащих, большинство из которых были найдены ползущими на четвереньках.
На следующий день многие матросы получили соответствующую пилу. Личный состав выстраивали на лодках, командир дивизиона переходил с одной на другую и объявлял, что все пьянчужки не будут увольняться в иностранных портах.

 

Подводные лодки нашего дивизиона «С-55» и «С-54» вышли из Петропавловска-на-Камчатке раньше нашей на одни сутки. Кроме них из Камчатской бригады подводных лодок за шесть суток до нашего прихода ушли две подводные лодки этим же маршрутом - «Л-15» и «Л-16». 17-го октября 1942 г. снялись с якоря и вышли в Тихий океан «С-56» и «С-51». До 23.50. шли вдоль побережья в северном направлении, а затем легли на курс к Алеутским островам. Опять был Великий океан, но волнение в Беринговом море было уже значительно меньше. Прошли вблизи Командорских островов.
21-го октября проходили международную границу начала дат и вот уже второй день идем числом 21-м. Тогда же из Датч-Харбора получили радио, что неизвестной подводной лодкой торпедирована и потоплена «Л-16».
22-го подошли к Алеутским островам, т. е. Пришли в точку рандеву, где нас должны были встретить американские корабли. Был сильный туман, видимость 2 кабельтов, встречи не состоялось. Ввиду плохой видимости определиться было нельзя и мы не знали своего точного местонахождения. Решили проходить здесь до рассвета переменными галсами. В восьмом часу утра туман рассеялся и мы оказались у самых берегов. Из-за сопок показался и пошел прямо на нас американский самолет на высоте 250-300 метров. Во избежание всяких неприятностей, мы стали давать опознавательные прожектором. Сделав круг над лодкой, самолет ушел обратным курсом.
Стали подходить ближе к берегу. В это время из-за мыса вышел катер курсом на нас. Была объявлена готовность № 1. Обменявшись опознавательными, лодка застопорила машины и катер подошел к нашему борту. На катере пришел военный атташе капитан 3-го ранга Скрягин с лоцманом, который должен был нас провести в бухту, где была военно-морская база острова Уналяска. На побережье этой бухты располагался город Датч-Харбор — это и есть военно-морская база. Здесь не было гражданского населения, т. к. Алеутские острова находились в зоне военных действий. В период разрушения японцами города-порта Перл-Харбор на Гавайских островах, был произведен массированный воздушный налет и на Датч-Харбор, который был основательно разрушен. Американцы потеряли много кораблей. Но к нашему приходу почти все было восстановлено. На рейде стояло несколько кораблей : крейсеров, эсминцев и т. д. Кроме того здесь была база американских подводных лодок, с которыми мы стояли рядом. Здесь же располагались и аэродромы.
23 октября пришвартовались к пирсу, у которого простояли пять суток. Все четыре лодки были пришвартованы борт к борту. Встречать нас пришло много американских матросов, летчиков, офицеров. Весь личный состав наших лодок был одет по форме № 3.
На лодку привезли много продуктов, пива, виски. Американцы оказались весьма гостеприимными, вежливыми в обращении, чего мы, надо сказать, не ожидали. Мы оживленно общались с американскими матросами, летчиками, были у них в кубриках, обменивались сувенирами. Они в восторге были, считали большой честью для себя получить на память звездочку ли, значок, гюйс и т. д.
24-го в 10.00 весь личный состав лодок был выстроен на палубах для встречи американского адмирала. Вскоре появился адмирал на машине. Его встречали наш атташе Скрягин и комдив — капитан первого ранга Трипольский. При входе на первую лодку была подана командиром команда «смирно» и отдан рапорт. Скрягин перевел адмиралу рапорт и, зайдя перед строем, адмирал поздоровался и прошел вдоль него. Так повторилось на каждой лодке. После церемоний адмирала пригласили осмотреть нашу, флагманскую лодку «С-51», угостили в кают-компании русской водкой.
Каждый вечер после ужина к лодкам подходили автобусы за личным составом, возили в кино. Небольшими группами посещали американские подводные лодки, которые стояли с нами рядом. По отсекам ходили самостоятельно, никто за нами не следил, ходили как по своей лодке.
25-го октября с позиций пришла американская п/л, потопив японский транспорт. В этот же день получили американскую валюту в размере 16-ти долларов на брата.
28-го в 6.00 в сопровождении двух американских эсминцев покинули Алеутские острова. «С-55» и «С-54» вышли раньше нас на сутки. «С-56» шла с нами в кильватер, эсминцы находились на траверзах в расстоянии 4-х кабельтов. Эсминцы сопровождали нас до Сан-Франциско. На нашей лодке находился американский офицер связи мистер Чейз и сигнальщик Бранц — веселый и общительный парень, выучивший за переход много русских слов. Мистер Чейз был очень вежливый с нами, всегда первый начинал разговор, хорошо владея русским языком.
Если уменьшала ход одна из лодок, один из эсминцев оставался с ней и запрашивал — в чем дело. С эсминцами вести переговоры приходилось очень часто. Причем они через каждые четыре часа давали свое местонахождение — широту и долготу на 00.00, 00.04 часа и т. д.
В Датч-Харборе погода все время стояла сырая, достаточно холодноватая и ветреная, при подходе к Сан-Франциско — прямо летняя, волнение океана небольшое.
5-го ноября 1942 г. пришли в Сан-Франциско. Направляясь на военную базу, прошли под мостом Золотые ворота. База имела хорошее, удобное расположение. На самой базе — кругом аллейки, асфальтированные дорожки, чистота — идеальная. Имелось несколько магазинов, пивная, кинотеатр.
6-го утром пришло два автобуса, часть личного состава дивизиона отпустили в город. В этот раз поехал и я. С нами был один американский переводчик, вроде экскурсовода. Природа была исключительнейшей. Подъехали к висячему мосту, тросы которого в диаметре больше метра. Отсюда открывается панорама части города и залива. В заливе есть небольшой островок, на котором расположена тюрьма для особо опасных преступников. Говорят, не было случая, чтобы из нее кто-то сбежал. Прибыли в русское консульство, вошли в приемную. Через некоторое время к нам вышел Генеральный консул СССР по фамилии, как помнится, Лошанин. Поздоровался, поговорил и посоветовал маршрут по городу, достопримечательности, где бы надо нам побывать. Пожелав семь футов под килем, распрощался. Объездили почти весь город — были в Музее, аквариуме и т. д. Ходили по магазинам. Купили несколько ящиков разных фруктов и еще кое-чего. Матросы хотели поехать на Русскую горку, где жили почти одни русские, но наше начальство, а с нами был комиссар лодки Миронов, не разрешил ехать туда. К вечеру отправились на корабль другим путем, через другой мост, длина которого достигает 8-ми миль. Этот мост двухэтажный. Внизу ходят трамвай и грузовые машины, вверху — легковые.
Американцы отметили наш праздник — 7 ноября. 8-го устроили вечер, на котором были наши офицеры. На лодки привезли много различных продуктов, свежих фруктов, а так-же белья. Все отсеки были завалены фруктовыми консервами, сливочным маслом, вареньем, колбасой, беконом и т. д. Ешь что хочешь и сколько влезет. Учета никакого не было, хозяйничали сами.
9 ноября пошел в магазин кое-что купить и, соответственно, зайти в пивную. Вахтенный командир попросил, чтобы я зашел в пивную и всех пьяных отправил на корабль. В пивной я действительно обнаружил много наших матросов, кое-как держащихся на ногах. Решил и я произвести такую манипуляцию. Подсел к столику, где были уже наши ребята — Лебедев, мичман Груздев и один американский офицер. Через некоторое время почувствовал себя сильно опьяневшим и больше пить не стал, т. к. в 16 часов должен был заступить на вахту у гюйса. Решили отсюда выбираться. Взяли восемь бутылок пива, две из которых разбили дорогой. Вот уже подходим к лодкам, видим на мостике комдива и комиссара лодки. Груздев и Лебедев были сильно пьяными и идти на лодку на глазах у начальства побоялись. Спрятали пиво на стенке, а сами отправились обратно в пивнушку. Но мне-то на лодку надо — время вахты приближается. На вахте у трапа оказался мой командир отделения Фризьев. Не глядя по сторонам, придерживаясь на ногах, зашел на лодку и спустился через люк 7-го отсека. Лег на койку, а пиво спустил в рундучок, где у меня про запас уже была бутылка виски. В общем сошло все благополучно, вахту отстоял.
10 ноября снова поехали в город. Заезжали в консульство, а потом поехали в студенческий городок, который оказался исключительно симпатичным и зеленым. С нами был все время один студент, который сообщил о нас некоему профессору Кауну. Тот попросил, чтобы мы пришли к нему. Ребята согласились. Когда подошли к его дому, он вышел нам навстречу обрадованный и стал здороваться с каждым. Прошли к нему в кабинет. Он стал спрашивать, как мы живем сейчас, какой стала Россия. Оказалось, что он был в России на Украине, но очень давно. Видел Ленина, с Максимом Горьким жил на острове Капри. На стенке висел небольшой портрет Горького, написанный женой профессора еще в Италии. На полках и в шкафах кабинета заметили много книг Ленина, Горького, других русских писателей. Побыв какое-то время у профессора, распрощались и уехали в город.
12 ноября 1942 года в 10.00 вышли из Сан-Франциско. Последний раз с палубы корабля осмотрели панораму города. Эскорт состоял из двух эсминцев, которые сопровождали нас до траверза г. Лос-Анджелес (Калифорния). С каждым днем становилось все жарче. До экватора осталось меньше десяти градусов. Сигнальную вахту несли в одних трусиках. Вода в море была очень теплой. Отдыхать в отсеках становилось невыносимо. А уж в машинном отделении был сущий ад. До экватора осталось пять градусов. Подходим к входу в Панамский канал. На горизонте показались две подводные лодки мористее нас. Обменялись опознавательными. Это оказались «С-55» и «С-54», которые вышли из Сан-Франциско раньше нас на одни сутки. Это было 25-го ноября. В 10.00 подошли к подъемным шлюзам Панамского канала. Вход обеспечивал американский лоцман. После прохода первых шлюзов шли узким проливом, а затем озером, в которых была пресная вода. Любовались живописными берегами, покрытыми тропической растительностью. Подошли к вторым шлюзам. Расстояние от шлюзов до шлюзов было около 40 миль. Прошли вторые шлюзы и в 15.00 25 ноября пришвартовались к стенке. Вскоре пришли автобусы и нас повезли в баню, а потом определили в кубрик на американской базе. Здесь же жили и американские матросы с лодок. Днем мы находились на лодке, а после ужина, помывшись в душе, устроенном здесь же на пирсе, шли в отведенный нам кубрик. А дальше действовали кто на что способен. Рядом с нашим расположением находилась пивная, в которой всегда было много и наших и американских матросов. Мы никогда американцев не сторонились, и здесь царило полное взаимопонимание. Пьянствовали вместе, невзирая на языковой барьер. Так же и в кубрике — пляски и песни совместные... Раздолье. Никакого начальства у нас не было, спать ложились по своему усмотрению.
Утром шли на корабль. С 8.00 до 8.30 было проворачивание механизмов. И после этого ничего не делали. Ежедневно в 9 часов приходила машина и привозила яблоки, апельсины, виноград и лед из рефрижератора. Стояла сильная жара, есть ничего не хотелось, жили только фруктами, да по целым дням долбили лед для охлаждения воды.
2-го декабря 1942 года вышли из Панамы. В эскорте был один сторожевой корабль. Предстоял путь через Карибское море, которое называли кладбищем кораблей. Не было дня, чтобы не был потоплен какой-нибудь американский корабль. Здесь пиратствовали немецкие подлодки, базы которых были, вероятно, в Южной Америке. По морю шли противолодочным зигзагом. «С-55» и «С-54» вышли из Панамы на одни сутки раньше нас. Шли они кильватерным строем, «С-55» - головной. Был обнаружен шум винтов подводной лодки. С левого борта показался перископ, а с правого прошла торпеда в расстоянии 5-ти метров от носа 54-й. Мы прошли море благополучно.
Пришли на военную базу острова Куба, где пополнили запасы пресной воды, топлива, и 5-го декабря вышли в Атлантический океан. Эскорт сопровождал нас еще одни сутки. Увеличивалось волнение, подул холодный ветер. Лодки в волнах скрывались друг от друга, визуальную связь держать было нельзя. На 9-е ночью потеряли «С-56», начался ураган. Лодка то поднималась на вершину гребня, то опускалась во впадину, из которой не было видно горизонта, а кругом высились горы океанской волны. «С-56» пришла в точку рандеву раньше нас на сутки.
11 декабря в 12.30 показался на горизонте эсминец, который, как выяснилось, вышел нас встречать. В его сопровождении последовали в порт Канады Галифакс. Волнение уменьшилось, но был туман. Этого же дня в 6-м отсеке случился пожар, который, к счастью, был быстро ликвидирован.
12 декабря в 11.30. пришвартовались у стенки Галифакса. Десять дней назад были в Панаме, любовались тропическими растениями и изнывали от жары, и вот — настоящая зима, мороз минус 15. «Л-15», которая ушла в Америку раньше нас, застали в Галифаксе. В город ходили каждый день. После ужина увольняли до 24 часов. Силами личного состава лодок был дан концерт англичанам. Англичане совершенно не такие, как американцы — не общительны, всегда держались в стороне от наших матросов, даже на танцах.
24-го декабря отошли от стенки. В 12.00 стали на слип. Необходимо было произвести некоторые работы в подводной части корабля. Работы производили рабочие Канады. В этот день увольнений не было, прогуливались по территории завода. Уже темно было, когда проходили мимо американского эсминца. Вахтенный матрос с эсминца сигналит нам подойти. Подходим. Он пригласил нас в кубрик. Оказалось, что у них предпраздничный вечер, завтра — Рождество. Пришел ст.помощник с матросом, принесли водки. Стали угощать нас. Водка была крепкой, разбирать стало. Но еще несут, выпили и это. Тут и песни пошли — кто что может. Наши ребята стали приглашать хозяев к себе на лодку, те обещали прийти.
На следующий день драили корпус от ракушек. Замечаем процессию во главе со старпомом эсминца с цветами и, очевидно, с водкой в карманах. Но на корабле был в это время командир лодки и он не разрешил им подняться на борт. Ну а нам пришлось в отсеках спрятаться, со стыда чуть не сгорели.


На этом тетрадка с воспоминаниями Павла Прохоровича заканчивается. Дополню, что знаю о дивизионе.
После Галифакса дивизион разделился. «С-54», «С-55» и «С-56» ушли для ремонта в Великобританию. Лодки «Л-15» и «С-51» перешли в Исландию, в Рейкьявик, где «С-51» все же пришлось устранять повреждения на американской плавбазе.
24 января 1943 года лодка первой из дивизиона пришла в г.Полярный, где была зачислена в состав Северного Флота. От Владивостока лодка прошла девять морей (Японское, Охотское, Берингово, Карибское, Саргассово, Северное, Гренландское, Норвежское, Баренцево), два океана (Тихий и Атлантический), совершила первый в истории советского подводного флота скрытый переход, пробыв в море более 2200 часов и пройдя 17 тысяч миль.
Лодка активно действовала на вражеских морских коммуникациях. Выполнила семь боевых походов. Ее экипаж освоил и применил на практике метод торпедной стрельбы с временным интервалом одновременно по двум целям. Трижды используя в атаках этот прием, подводники неизменно добивались успеха, потопив к ноябрю 1944 года 4 транспорта, 3 боевых корабля, еще 2 транспорта и тральщик получили тяжелые повреждения.
15 июля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР лодка «С-51» была награждена орденом Красного Знамени. Командиру лодки капитану третьего ранга Ивану Фомичу Кучеренко (впоследствии контр-адмиралу) в июле 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
В 1976 году лодка установлена на постамент как памятник в г.Полярный.

С приходом в Полярный война для экипажа лодки только начиналась. Семь боевых походов — это тяжкий и страшный труд. С проходом минных полей, скрежетом минрепов по обшивке, с кислородным голоданием, когда всплывать нельзя... Много не записано, не сохранилось.


Вот так мальчик из Сибири, деревни с замечательным названием Виноградовка, где ягода виноград сроду не водилась, разве что сибирский, то бишь черемуха, чуть не вокруг света прошел, не туристом отнюдь. Вернувшись с Войны закончил институт и, почитай всю жизнь проработал на омском заводе подьемных машин начальником первого отдела.
Ушел из жизни Павел Прохорович Поздняков в 1991-м году.
В памяти нашей, его многочисленных племянников и племянниц, их детей (поскольку своей семьи не случилось у него), да и всех, кто его знал, он останется золотым человеком, самым близким и любимым дядькой.

Поздняков Павел Прохорович

 

 

(с) Мемуары комментрировал художник Юрий Поздняков.