--------------------------------------------------------------------------------
К вечеру в городском отделении Пенсионного фонда не осталось ни одного рядового сотрудника. В кабинете заведующего Тараса Петровича, наконец, началась настоящая работа. Заведующий и его главбух Ариадна Робертовна лихорадочно соображали, как лучше прокрутить придержанные пенсионные деньги. Несмотря на осенние заморозки, окно было растворено настежь, ибо Тарас Петрович курил коллекционную пенковую трубку. По кабинету плыл сладкий аромат кэпстена…

В окне и объявилась напасть. Оглянувшись на стук в раму, коллеги оторопели: в проёме висела длинная, тощая фигура, одетая во всё чёрное. Лицо пришельца было скрыто полумаской так, что виднелся лишь мясистый нос, бесцветные впалые губы и костистый подбородок, заросший белёсой щетиной. В правой руке он держал обмотанную синей изолентой палку, в народе именуемую «бадиком». Пока заведующий и главбух приходили в себя, фигура ступила на подоконник, завела руку за спину и, чем-то там щёлкнув, тяжело спрыгнула на пол.

Эффектное появление было несколько подпорчено тем, что пришелец неожиданно согнулся и, закряхтев, схватился за поясницу. Это позволило обитателям кабинета несколько оправиться.

- Вы по какому вопросу? – недружелюбно осведомился заведующий. Фигура выпрямилась и неожиданно громко провозгласила:

- Я – Пенсмэн!

Несмотря на дребезжащий фальцет, заявление прозвучало как-то неприятно и даже пугающе. Не дав аудитории опомниться, пришелец продолжил:

- Сейчас вы, злодеи, перечислите деньги почтовикам. – И, немного подумав, добавил: - Суки, кровососы, вредители!

- Но-но! – возмутился заведующий, - Полегче, ты!

- Полегче? – холодно проскрипел пришелец. – Хрен с тобой, для начала полегче…

Бадик присвистнул в воздухе и встретился с затылком Тараса Петровича. Заведующий ткнулся носом в стол, оставив на банковской выписке оригинальную печать из соплей и сукровицы.

- Н-ну… - зловеще сказал Пенсмэн, пронзая взглядом главбуха…

Ариадна Робертовна слыла женщиной деловой и конкретной. Говорили, что как-то раз в городском парке, подвергнувшись нападению сексуального маньяка, она брезгливо поморщилась, мельком взглянула на часы и заявила последнему: «Давайте побыстрее, у меня десять минут. Как ложиться?» - и протянула насильнику пачку презервативов. Маньяк был настолько поражён, что смог лишь выдавить: «Извините… если некогда… давайте как-нибудь в следующий раз», после чего ретировался в лесополосу. Кстати, эта история по городу разошлась от следователя, к которому бедняга, потерявший душевное равновесие, явился с повинной.

В общем, Ариадне Робертовне ничего не нужно было говорить дважды.

Главбух покосилась на обеспамятевшего Тараса Петровича и сняла телефонную трубку:

- Бухгалтерия? Перечислите всё со счёта в почтовое отделение. Немедленно! Под мою ответственность. Всё.

Вскоре Ариадна Робертовна развернула компьютерный монитор в сторону Пенсмэна. «Банк-клиент» докладывал, что деньги перечислены. Пришелец довольно осклабился и снова полез на подоконник. Встав во весь рост в оконном проёме, он вопросительно оглянулся на главбуха.

- Нет! – твёрдо заявила Ариадна Робертовна. – Больше никогда! Ни на день! Клянусь!

- Ну, то-то, - буркнул Пенсмэн. Откуда-то сверху к нему опустился трос с монтажным карабином. Пришелец защёлкнул его на поясе и, задрав голову, крикнул:

- Семёныч, вира помалу!

Чёрная фигура медленно уползла вверх и растворилась в сумерках…

Тщательно спланированная операция развивалась как по нотам. Пока Пенсмэн разбирался с пенсионными деятелями, в муниципальной аптеке буйствовал Аптечный ковбой. Одетый в джинсы марки «Рабочая одежда» и вышитую украинскую рубаху, он небрежно упирал в костлявое бедро приклад двуствольного обреза. Две аптекарши под прицелом усердно таскали на витрины припрятанные льготные лекарства. Третья склонилась над заведующим Моисеем Ароновичем, выковыривая из мягких тканей шефа утиную дробь. Моисей Аронович страдал не только физически, но и нравственно: прямо с порога ковбой обозвал его «пархатым ибупрофеном»…

В своём уютном кабинете заведующий НИИ промышленности средней тяжести Модест Владленович, бледнея, строчил приказ о повышении зарплаты сотрудникам. Золотой «паркер» норовил выскользнуть из дрожащих пальцев, вилял по бумаге и делал кляксы. Метром выше от заведующего висел Человек-наук. На стене он держался с помощью присосок от мыльниц, нашитых на перчатки и подошвы. Человек-наук отвратно хихикал и всё время раскачивался, артрозно поскрипывая суставами. Почему-то этот скрип бросал Модеста Владленовича в холодный пот и заставлял писать ещё быстрее.

…Ровно к десяти вечера акция была завершена. В крохотной комнатке городского Совета ветеранов царило безудержное веселье. В углу небрежной кучей громоздились странные предметы одежды, маски, присоски, альпинистское снаряжение и короткий дробовик.

- Ну, товарищи, - сказал Пенсмэн, он же председатель Совета ветеранов Григорий Иванович, поднимая пластиковый стаканчик с «наркомовскими», - за социальную справедливость!

Таланты бывают разные. Кто-то умеет писать так, что не оторвешься, кто-то сладкоголос, как сирена, кто-то телом такое вытворяет – мама дорогая! Это все таланты полезные, креативного свойства. Есть и другие, бытовые: вот умеют же некоторые тетки борщ или голубцы какие делать так, что у них на кухне сразу хочется окопаться и корни пустить, и жить до скончания дней каким-нибудь тихим домашним животным в обмен на регулярное питание! Ну или мужики бывают рукастые, из тех что и полку приколотит, и унитаз, если надо будет, из подручных материалов слепит и приделает – ходишь только и завидуешь, достался же какой-то бабе эдакий умелец…

А бывают таланты иного свойства – идиотские. Такие, знаете, абсолютно бесполезные врожденные умения, которыми разве что в близком кругу на пьянке похвастаешься. Я вот, к примеру, пробку из бутылки рукой выбивать умею, и немного этого своего гусарского умения стесняюсь. Обнаружилось это свойство в далеком четырнадцатилетнем возрасте, одноклассников сражала на повал: была я особой хрупкой, и силищи особой во мне заподозрить было ну никак невозможно. Как оно у меня получилось в первый раз – бог его знает, но с тех пор в близкой компании талант этот мой является непременным гвоздем вечера, никакой другой пользы от него не имею. А, ну и кликуха мне досталась – «Штопор», разумеется. И пережила несколько стремных моментов в начале знакомства с будущим своим мужем: увидел представление и обалдел – а ну как она эдаким же способом со всем остальным управляется?! Испугался меня, ага.

Подруга моя близкая умеет разрезать бутылку на две половинки ровно-преровно, что твой лазер. И делает она это без всяких подручных инструментов, только с помощью ведомой ей одной алхимии. Научилась этому сама – то ли прочитала где-то инструкцию, то ли показали ей, не суть, суть в том что делается разрезание бутылки на спор и результат приводит скептиков в восторг. Фигасе, правда разрезала! Подруга только плечами пожимает, делов то. Жаль, что от разрезания бутылок полезных девидентов – ноль, а то давно бы уже была она миллионером.

Супруг мой, товарищ в высшей степени благонравный, консерваторской закваски, из тех, знаете, что в 15 лет по доброй воле (а не по принуждению училки) зачитываются Чернышевским и цитируют Герцена, этот вот тухлейший интеллигент умеет языком вертеть узлы из хвостиков черешни, Шерон Стоун отдыхает. Делает он это на спор в две секунды, вид при этом имеет похабный, я всегда краснею – мне мнительно кажется, что окружающие тетки задумчиво переводят взгляд с моего мужика на меня, оценивая степень востребованности этого таланта в повседневной нашей супружеской жизни. Я при этом ничего такого делать не умею, сижу со своим кобылиным умением лупить бутылки по донышку, не отсвечиваю. Завидую супругу, чего уж там. Вот бы нам с ним поменяться, правда?..

Мой начальник умеет языком облизывать кончик своего носа. Жуть. Я когда первый раз увидела как язык пополз себе наверх из начальственного рта, перепугалась не на шутку: показалось, что как платки фокусника лезут бесконечно один за другим из кармана, так и язык этот не остановится на заявленной цели и поползет себе дальше по кабинету, щупать нетрезвых коллег! Но, хвала природе, длина боссова языка имеет свои пределы, он хоть и впечатляет, но все же не бесконечен. Этот солидный мужчина, с пузиком и грозными бровями (каждой хватит на среднестатистическую женскую челку), в легком подпитии становится добродушным и не может противостоять лестным просьбам – СанСаныч, ну покажите! Показывает. Высовывает язык, скосив при этом глаза к переносице, и розовым кончиком елозит уморительно по своему внушительному шнобелю. Похож на добродушного дебиловатого пса из комикса, очень дурацкий талант, скажу я вам!

Еще одна подруга в две секунды складывает салфетку в пенис, чем доводит до молчаливой истерики официантов. Знаю тетку, которая умеет пить капучино так, чтобы не повредить узор из корицы сверху – тупой талант, чего и говорить, но умеет же! Пару человек знаю, что умеют причпокиваться губами к стеклянной поверхности и поднимать таким образом предметы без помощи рук. И, кстати, оба умением эти гордятся, хотя практической пользы от этого никакой, не им, ни государству.

Ну, разве что демонстрация таких талантов способствует выделению у окружающих радости, стопроцентной такой, без примесей. Может, для этого создатель и вложил странные эти умения в странные свои создания, в нас то есть? Ему виднее, в любом случае, нам же остается только смириться…

Хотя, блин, от борщевого таланта я бы все равно не отказалась!

Киото

3 просмотров

3 просмотров

..

2 просмотров

.

Телефон у меня на рабочем месте тихий и застенчивый. Удавил ему громкость звука, после того, как от неожиданной трели пролил себе на штаны горячий кофе. Я его вообще тогда хотел об стенку швырнуть, да он не мой.
Вот и сейчас, каким-то извиняющимся голоском попросил меня снять трубку.
-Да, - я с лёгким раздражением выплюнул в трубку слово. Не люблю, когда мне звонят.
- Сергей, долбоёбушка, здравствуй, это Наташа, - голос был знаком, но кто это, я вспомнить не мог. К тому же я не понимал, что за Наташа звонит мне на работу, и почему она так фамильярничает? На мой взгляд, что бы сказать мне «долбоёбушка», мы должны быть близки.
-Э-э-э-э…какая Наташа?

В трубке раздалось сосредоточенное сопение.
- Сергей Анатольевич! Вы, кажется, последнюю память пропили… Наташа Свистунова.
Опа!
Я вспомнил, что и верно: бывшая моя пассия знала рабочий телефон.
- Нат, здравствуй, милая… а чего не на мобильник звонишь?
-Да тебя дозвонишься…постоянно занято.
Я вытащил из кармана трубку и взглянул на дисплей телефона. На нём нагло жирнела восьмёрка. Ага, понятно: опять пихнул в карман до включения блокировки.
- Да, бывает. Работы вал, звонят один за другим. Слушаю тебя.
В трубке зашипела неизвестного происхождения пузырьками пауза.

- А я тебя на свидание пригласить хочу.
О как!
- На свидание? Кхм. Старая любовь не умирает? Носок мой грязный под кроватью нашла что ли?
- Да ну тебя! Если уж тебя коробит слово «свидание», то считай, что просто приглашаю пивка попить. Пятница, опять же.
Что ж, вполне резонная аргументация. Кроме того, мне любопытно стало, чего же она от меня хочет-то?
- Где?
- Ну, то кафе, рядом с моим домом, помнишь? Во сколько будешь?
- В восемь, - вспомнив наглую цифру, сказал я, и дал отбой.
Хорошая девушка. Даже жили вместе. Недоверие к ней у меня родилось после её фразы «а у меня на ногах волосики такие мягкие, что можно мужской бритвой пользоваться». А я-то думал, почему у меня так быстро лезвия засираются?

Читать далее...

--------------------------------------------------------------------------------
Мой рассказ повествует о том как я начинал свою карьеру оптима (оптимазатор, рекламщик). Оцените креатив.

Он шел по безлюдной улице, постоянно озираясь по сторонам. Глаза его горели энтузиазмом и решимостью. Молодой человек явно что-то искал. Солнце светило так ярко, что ничего не было видно. Именно поэтому он был в своих любимых запыленных очках, что бывало достаточно редко. Трехдневная неумытость, небрежно заправленная в штаны рубашка, и красный шарф через плечо вкупе с горящим взором давали повод предположить в нем творческую личность. Временами юноша переходил на бег, словно спеша куда-то. Иногда он останавливался и, привстав на цыпочки, вертел головой в поисках неведомо чего. И сразу же шел дальше, бормоча себе под нос «ну когда же, когда же она появится, наконец». Но улица безмолвствовала. Прошло около часа, прежде чем парень остановился. Казалось, он растерял былой энтузиазм и уже подумывал о прекращении поисков. Кроссовки его изрядно истрепались, а одна штанина намокла, когда он в спешке не заметил лужи на пути. Во взгляде юноши теперь читалось явное недоумение. Он медленно развернулся на месте, намереваясь возвращаться туда, откуда пришел. И вдруг уперся прямо в необъятную женскую грудь. Очки паренька немедленно соскользнули с носа на мостовую. Медленно юноша поднял глаза. Перед его взором предстала огромная бабища, раза в четыре превышающая его собственную ширину. Парень тихо икнул и приготовился держать оборону. Солнце уже не казалось ему столь ярким, как раньше.
- Ты, что ль, оптим? – не сказала, а, скорее, прорычала дама.
- Й... Й... Я, - выдавил юноша.
- А я – работа. Искал?
Глаза молодого оптима выразили неподдельный ужас. Он начал испуганно озираться, ища пути к бегству, но бабища тут же положила ему руку на плечо, заставив паренька тут же забыть о побеге.
- Искал, спрашиваю?
Оптим медленно сглотнул и нерешительно прошептал:
- Искал...
Необъятная дама продемонстрировала несчастному улыбку, напоминающую оскал акулы.
- Так вот она – я! Ну что, приступим?
Юношу начало сильно трясти.
- А.. А... Э... Но... Вас... Же... Вас же много...
Дама подняла вверх мясистый палец и поучительным тоном пробасила:
- Меня много не бывает! Молод ты еще, правда, чтоб это понять. Ладно уж, пойдем – по дороге расскажу.
Она нежно обняла молодого человека за талию, в результате чего он практически полностью погрузился в ее пышные телеса, и не спеша пустилась вниз по дороге, попутно рассказывая о себе. Надо признать, что улица теперь не казалась пареньку безлюдной: то тут, то там можно было заметить небольшие переулки, где стояли такие же пышные дамы – с кавалерами и без них. Вскоре парочка исчезла из виду, а на тротуаре остались лежать лишь старые очки оптима. В их запыленных стеклах отражался закат...

--------------------------------------------------------------------------------
Я всегда была чувственной и одарённой натурой. Я этого не ощущала, но моя родня утверждала, что я пиздец как талантлива, только они точно не знают – в чём именно. На всякий случай, меня отдавали во всевозможные кружки и школы, чтобы выяснить, где же зарыт мой талант. А в том, что он где-то зарыт - никто не сомневался. К моим двенадцати годам выяснилось, что талант у меня только один – пиздеть не по делу, и много врать. Причём, обучилась я этому сама и совершенно бесплатно. За это меня сурово наказали, сделали внушение, и в наказание отправили на одну смену в пионерлагерь «Мир», где я, вдобавок ко всему, научилась курить невзатяг, петь блатные песни, и воровать.
После того, как с моей жопы сошли последние синяки и следы папиного ремня, меня забрали из всех кружков и школ, решив, что я – бесталанный позор семьи.
И тут во мне внезапно проснулся талант.
Однажды утром я вдруг поняла, что я – богиня музыки. Музыка звучала у меня в голове, я её никогда раньше не слышала, и попыталась запомнить. Годы учёбы в музыкальной школе прошли для меня даром, к тому же мой папа выбил из меня последние мозги своим ремнём, и, если вы помните по какому месту бил меня папа – вы знаете, где у меня находятся мозги. Так вот, папа их выбил окончательно. Вместе с жидкими воспоминаниями о том, как выглядят нотный стан, ноты, и моя учительница пения Белла Дераниковна Эбред. Странно, но вот имя учительницы пения папа выбить так и не смог.

Ноты я записать уже не могла, а вот мелодию, звучавшую в голове, запомнила, и напевала её про себя до тех пор, пока она внезапно не оборвалась. А оборвалась она потому, что вошедшая в комнату мама стукнула меня по голове выбивалкой для ковров, напомнила мне, что воровское лагерное прошлое меня не отпускает, и с этими словами вытащила из-под моей кровати папину электробритву, которую я спёрла у папы с целью побрить свой лобок, который радовал мой взор тремя жидкими рыжими волосинами. В умной книге я прочитала, что растительность можно укрепить и увеличить, если её регулярно брить. В лагере я узнала, что моя лобковая растительность – самая жидкая и самая негустая. Если не брать в расчёт растительность неизвестно как затесавшейся в наш отряд десятилетней девочки Риты. У Риты её вообще не было. Мне стало обидно за свой лобок, и я приняла решение брить его каждые полчаса. Папиной бритвой. Воровкой я себя не считала, потому что у папы моего всю жизнь была борода, и брить он её не собирался. И вообще – эту бритву он сам спёр, когда работал кладовщиком на складе. Видимо, мама собралась её кому-то подарить, и обнаружила пропажу. А поскольку вор у нас в семье был только один – и это была я, пропажа была быстро обнаружена, а я – сурово наказана. Но речь сейчас не об этом.
Стукнув меня по голове, и тем самым оборвав звуки прекрасной мелодии, мама удалилась из моей комнаты, забрав бритву, а я, выждав пить минут, полезла в ящик с игрушками младшей сестры, и вытащила оттуда металлофон. Была во времена моего детства такая игрушка: доска с прибитыми к ней железными пластинрами. К доске прилагались молоточки. Хуяря этими молоточками по пластинам, можно было сыграть «Тили-тили, трали-вали» или «Чижик-Пыжик». Я, как три года проучившаясь в музыкальной школе, могла ещё дополнительно выбить из этой жемчужины советской игрушечной промышленности «Во саду ли, в огороде» и «Ламбаду». Папа иногда говорил, что за триста рублей в год он сам может сыграть оперу «Кармен» на губе и на пустых бутылках. Причём так, что сам Жорж Бизе не отличит от оригинала. А уж «Ламбаду» он вообще пропердит на слух, даже не напрягаясь. После чего всегда добавлял, что в музыкальных школах детей учат какой-то хуйне.
В общем, я извлекла металлофон, и наиграла на нём услышанную мелодию. Получмлось звонко и прекрасно. Но музыка – это ещё не всё. Требовались слова для песни. Слова я тоже придумала очень быстро. Зря, всё-таки, родня считала меня бесталанной. Песня выдумалась сама собой.
Меня не любит дед, не любит мать
За то что дочь их стала воровать.
Они все говорят, что я – позор семьи
Мне больно это знать, как не поймут они…
(тут шёл такой мощный наебок по металлофону, и сразу за ним – припев)
ЧТО ВОРОВАТЬ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ГОЛО-О-О-ОД!!!
Потом шёл второй куплет сразу:
Моя мамаша постоянно меня бьёт,
А папа с мужиками пиво пьёт,
В такой семье мне остаётся лишь одно:
Я буду красть конфеты всё равно!
(БУМС! ДЫДЫЩ!)
ВЕДЬ ВОРОВАТЬ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ГОЛО-О-О-ОД!!!
В общем, песня была придумана, я её спела три раза и прослезилась, и теперь мне требовались благодарные слушатели. Маме её петь было нельзя, остатками выбитого мозга я понимала, что мама может меня сдать врачам на опыты, поэтому я, сунув металлофон подмышку, выбралась на лестницу, и позвонила в соседнюю квартиру. Открыла мне подруга Ленка.
- Ленка, ты любишь музыку? – Сразу спросила я у подруги, и показала ей металлофон.
- «Модерн Токинг» люблю. – Ответила Ленка, и с опаской покосилась на мой инструмент.
- Я сочинила песню, Ленка. – Пренебрежительно сказала я, и, плюнев на большой палец, лихо протёрла крышку металлофона. – О тяжёлой воровской доле. Ты будешь её слушать?
Ленка уже давно была наслышана, что я – отъявленная воровка с дурной наследственностью, отягощённой пьющим отцом и курящей матерью, и поэтому побоялась мне отказать, и впустила меня в квартиру.
Кроме самой Ленки там обнаружились ещё две какие-то незнакомые девочки, которые при виде меня почему-то съёжились, и прижались плотнее друг к другу.
- Вы любите музыку и песни о тяжёлой воровской судьбе? – Я в лоб задала девочкам вопрос, и они съёжились ещё больше. – Я, как вор со стажем, знаю в этом толк. У нас в лагере такое каждый вечер пели.
- В каком лагере? – Прошептала одна из девочек и с опаской посмотрела на мой металлофон.
- Да так, в одном лагере… - Туманно ответила я. – Под Дмитровом где-то. Нас туда ночью везли. Короче, вы меня слушать будете?!
Девочки, во главе с Ленкой, закивали головами, а Ленка даже пару раз хлопнула в ладоши.
Я расчехлила свой иструмент, поплевала на руки, покрепче взяла молоточки, и запела свою песню. Когда я кончила петь, и утих последний отголосок, Ленка икнула, и спросила:
- ты сама это сочинила?
- Да. – Гордо ответила я. – Воры всегда сами придумывают свои песни. Поэтому они всегда у них печальные. Вот послушайте.
И я спела им «Голуби летят над нашей зоной», подыграв себе на металлофоне. Девочки впечатлились ещё больше. Было очень заметно, что таких песен они никогда не слышали. Таких жизненных и печальных.
- Послушай, Лида… - Сказала вдруг Ленка, и несмело потрогала мой инструмент. – А можно мы тоже будем играть твою песню? У меня тоже есть металлофон.
- ну что ж… - Я нахмурила лоб. – Можно, конечно. Только металлофона больше не надо. Что у тебя есщё есть?
Ещё у Ленки оказался барабан, бубен и игрушечная шарманка. Такая, знаете, круглая штука с ручкой. Когда её крутишь, получается ужасно заунывная музыка. У моей младшей сестры была такая, и та всего за полчаса вынесла мне весь мозг этой шедевральной мелодией, после чего я снова начала грызть ногти, хотя отучилась от этого два года назад. С помощью психиатра.
Раздав всем троим инструменты, и предупредив о пагубном влиянии шарманки, я снова начала:
- Меня не любит дед, не любит ма-а-ать…
Здесь одна из девочек начинала яростно крутить шарманку, а Ленка один раз ударяла в бубен.
- За то, что дочь их стала ворова-а-ать…
Тут вступала вторая девочка, с барабаном. Она громко била в барабан, обозначив этим трагический момент моего морального падения, как она сама объяснила, и при это тоненько подпевала «Воровка Лида, воровка Лида…»
- Они все говорят, что я – позор семьи-и-и…
Снова жуткий звук шарманки, и погребальный удар в бубен.
- Мне больно это знать, как не поймут они!!! – тут я прям-таки заорала, и взмахнула рукой, чтобы обозначить бумс и дыдыщ.
По моему знаку одна из девочек стала крутить ручку шарманки с утроенной скоростью, Ленка затрясла бубном и завыла, а девочка с барабаном затряслась, и закричала:
- ВЕДЬ Я ВОРУЮ, ПОТОМУ ЧТО НЕ ЖРАЛА НЕДЕЛЮ-Ю-Ю-Ю-Ю!!!
- Дура ты! – В сердцах выругалась я, и ударила девочку по голове молоточком от металлофона. – Ты в бумажку со словами смотришь вообще?! Вот манда, такую песню испортила!
Слово «манда» я выучила в лагере, и уже получила за него пиздюлей от папы. Значит, хорошее было слово. Нужное. Правильное.
Девочка, получив молоточком, затряслась, схватила бумажку, близоруко тыкнулась в неё носом, и заорала ещё громче:
- ВЕДЬ ВОРОВАТЬ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ГОЛО-О-ОД!!!
Ленка неуверенно стукнула один раз в бубен, и посмотрела на меня.
- Всё. Отперделись вы, девки. – Я прищурила глаз, и окинула тяжёлым взглядом свою рок-группу.
- И что теперь с нами будет? – Тихо спросила девочка с барабаном.
- Ничего хорошего. – Успокоила я её. – Музыкантами вам никогда не стать. Тут талант нужен особый. Кто не познал голода и лагерной жизни – тот никогда не станет талантливым музыкантом. Всё. Я ухожу.
С этими словами я забрала свой металлофон, воткнула за каждое ухо по молоточку, и с пафосом хлопнула дверью.
Дома я ещё несколько раз тихо спела свою песню, избегая бумса и дыдыща, чтоб мама не спалила, а через два часа к нам пришла Ленкина мать. Потрясая бумажкой, на которой был написан текст моей песни, Ленкина мама громко кричала, что по мне плачет тюрьма и каторга, что она запрещает Ленке дружить со мной, и что одну из девочек, которых я в грубой форме принуждала сегодня к извращениям, увезли сегодня в больницу с нервным срывом. Выпалив это на одном дыхании, Ленкина мама потребовала выдать меня властям. То есть, ей. И ещё потребовала, чтобы меня немедленно и при ней жестоко избили, изуродовали, и сунули мне в жопу мой металлофон, которым я покалечила психику её дочери.
Я подумала, что настал час моей смерти, и почему-то моей последней мыслью была мысль о негустых волосах на моём лобке. И о том, что они никогда уже не будут густы настолько, что мне не будет стыдно ходить в душ с Аней Денисовой из нашего отряда. У Ани всё было очень густо.
За дверью послышались тяжёлые шаги. Я зажмурилась и инстинктивно сжала сфинктер ануса. Дверь распахнулась, и послышался голос папы:
- Ну что, республика ШКИД, воровать заставил тебя голод?
- Я больше не буду… - Заревела я, рассчитывая облегчить свою смерть хотя бы исключив пункт засовывания металлофона в свою жопу. – Я больше никогда-а-а-а-а…
- Не ной. – Хлопнул меня по плечу папа. – Воровать не надо, если не умеешь как следует, а за песню спасибо. Я очень ржал.
- Тётя света хочет меня убить… - Я заплакала ещё горше. – Я сама слышала…
- Тётя света щас пойдёт на… Домой в общем. – Ответил папа. – И мама пойдёт туда же, прям за тётей Светой, если полезет тебя наказывать. А что касается тебя – то не ожидал, что у тебя всё-таки есть талант. Триста рублей потрачены не зря. Ну-ка, спой мне эту песню.
Я несмело достала металлофон, и тихо, запинаясь, спела папе песню о тяжелой воровской доле.
Папа долго смеялся, а потом принёс гитару и запел:
«Плыл корабль, своим названьем «Гордый» океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми качая мордами, лошади стояли день и ночь…»
В комнату вошла мама, и открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не сказала. За спиной у неё замерла тётя Света, и они обе стояли, и молча слушали, как мы с папой поём:
- И не было конца той речке, края…
На исходе лошадиных сил
Лошади заржали, проклиная
Тех, кто в океане их топил…

…Так закончилась моя музыкальная карьера. Я никогда в жизни не написала больше ни одной песни, и в моей голове больше никогда не звучала незнакомая музыка. Видимо, мама сильно стукнула меня выбивалкой.
Зато песню про лошадей мы с папой поём до сих пор. Редко поём. Потому что редко видемся. А если видемся – то поём обязательно.
Соседка Ленка после того случая почему-то без экзаменов поступила в музыкальную школу, и сечас работает в детском саду. Учит детишек пению.
А самое главное – мой папа мной гордится. Потому что, как оказалось, один маленький талант у меня всё-таки есть.

© Мама Стифлера

--------------------------------------------------------------------------------
1. Уметь готовить. И не сваливать эту почетную обязанность на мужа. Если мужик при живой жене вынужден питаться пельменями и прочими полуфабрикатами, на стоит удивляться, если жена у него скоро смениться.
2. Брать на себя львиную долю текущей работы по дому не требующей большой физической силы. Пыль там протирать, полы мыть, короче хранить очаг и поддерживать уют.
3. Ходить за покупками в магазин самостоятельно. Вместо того, чтобы доводить мужа до инфаркта трехчасовым шопингом. Никто естественно не мешает ей позвонить вечером и сказать: "Дорогой, я хлеб забыла купить, заскочи, пожалуйста, по дороге домой в магазин", но злоупотреблять этим не стоит.
4. Брать на себя основную роль в воспитании детей. Менять пеленки. Отвозить/забирать ребенка в/из детского сада/школы
5. Водить машину (чтобы облегчить себе пункты 3 и 4). Но это уже ее проблемы.

6. Иметь элементарные навыки кройки и шитья. На уровне дырку заштопать, пуговицу пришить.
7. Стирать. Это даже не обсуждается. МУЖЧИНА ВООБЩЕ НЕ ДОЛЖЕН ЗАДУМЫВАТЬСЯ ОТКУДА В ШКАФУ БЕРУТСЯ ЧИСТЫЕ РУБАШКИ И КАК ВКЛЮЧАЕТСЯ СТИРАЛЬНАЯ МАШИНА. Кстати, то, что после стирки рубашки еще надо гладить, мужчине тоже знать не следует.
8. Уметь обращаться с деньгами и планировать семейный бюджет. Т.к. пункт 3. Сколько стоит стиральный порошок, зубная паста, хлеб или даже лезвия для бритвы - мужчине знать совершенно необязательно. Следить за тем, чтобы это все не переводилось в доме, тоже должна женщина.
9. Гасить конфликты - этот пункт, с вашего позволение, разобью на подпункты.
9.1 - Гасить все внутрисемейные конфликты (справедливости ради, замечу, что этот пункт обязателен для любой человеческой особи, вне зависимости от пола)
9.2. - Гасить конфликты возникшие из-за нее между двумя мужчинами. Если два мужика бьют друг другу из-за барышни морду, а барышня с блаженной улыбкой за этим наблюдает, то это не женщина, а тупая пизда. Впрочем, правильные пацаны, в такой ситуации, до мордобоя не опустится, а вместе пошлют барышню на три буквы и отправятся в ближайший кабак пить за начало крепкой мужской дружбы. Потому что тупых пезд много, а правильных пацанов, наоборот, мало.
9.3. - В случае конфликта мужчины с кем-нибудь посторонним, пускай и хорошо знакомым (Школьной подругой, мамой, старым приятелем...) - публично вставать на сторону своего мужчины. Даже если он не прав. Лучше с глаза на глаз, попробывать ему прочистить мозги, чем публично воткнуть ему в спину нож.
11. Создавать дома комфортную психологическую обстановку. Если мужик придя домой после тяжелого трудового дня получает порцию упреков, не стоит удивляться, если он начнет искать утешения и душевного комфорта в чужих объятьях.
12. Уметь пользоваться не только пиздой, но и остальными частями тела в процессе соития с партнером.
13. Уметь делать элементарный массаж.
14. Разбираться в увлечениях партера и по мере возможности их разделять (нет ничего страшного в том, чтобы прочитать книгу по истории джаза, чтобы вечером было о чем поговорить или сходить раз в месяц на стадион, даже если вам безразлична судьба Зенита в еврокубках). Мужчина, в прочем, тоже не умрет, если пару часов поспит в театре или на балете.
15. С пониманием относится к работе мужа. К примеру, не устраивать сцены ревности если муж придет домой в два ночи и от него будет явственно нести шампанским и чужими духами. Особенно если он накануне, честно предупредил, что у него вечером презентация с итальянцами и последующим фуршетом. Ну и вообще сечь текущую рабочую ситуацию и не отвлекать мужчину глупыми назвонами на тему: "Мне без тебя так плохо и одиноко", когда он в поте лица готовит оную презентацию. И не обижаться, если после пятого звонка мужчина выскажет все, что он тебе в данный момент думает. Быть готовой, если того требует ситуация, рвануть за мужем в тьмутаракань, где нет кофехауса в котором можно посидеть с подружками, а местные жители искренне считают, что Тарас Шевченко - это такой украинский футболист.
16. Без малейшего промедления и по первому требованию переключать телевизор на матч Зенит-Реал, стоически перенося пропуск очередных подробностей из жизни Хуана и Кончиты. После чего либо присоединятся к просмотру футбола, либо, предварительно перелив пиво из бутылки в бокал и высыпав чипсы на из некультарной пачки в культурную тарелочку, сваливать в другую комнату.
17. Женщина может (но не должна) быть слабой. Но если требует того ситуация, о своей слабости забывать и готовить подставить мужу плечо. То есть, если вдруг за благоверным пришла кровавая гэбня, а он с пулеметом засел на чердаке, то не падать в обморок, а идти подавать патроны.

10 просмотров

.

5 просмотров