«Я не собираюсь тебя убивать, - говорит Кристен Стюарт, как только я сажусь к ней в машину, и давит на газ. - Давай просто прокатимся». Мы мчимся по одному из длинных лос-анджелесских шоссе. Миниатюрная фигурка Кристен как нельзя лучше подходит к габаритам ее машины. В слегка мешковатой кофте, узких джинсах и старых кроссовках, с прядями засаленных волос, обрамляющими тонкие черты лица, ее можно легко принять за любую другую 20-летнюю девушку, но она – не любая.

Вы узнаете Кристен Стюарт из Сумеречной Саги. Книги Стефани Майер и снятые по ним фильмы стали невероятно успешными за последние два года. Мир охватила сумеречная лихорадка. Фигурки, пеналы, пододеяльники и носки с изображением Кристен, или, скорее ее альтер-эго Беллы Свон – ничем не примечательной, депрессивной девушки, живущей в маленьком, вечно пасмурном Форксе, Вашингтон. Гораздо более примечателен тот факт, что Белла влюблена в восхитительно красивого Эдварда Каллена, 104-летнего вампира, застрявшего в теле подростка, сыгранного в той же степени ВОСХИТИТЕЛЬНЫМ КРАСАВЧИКОМ Робертом Паттинсоном.

Эти двое стали настолько популярными, что их имена были сокращены СМИ до К-Стю и Р-Патц (K-Stew и R-Patz), а их совместная способность манипулировать прессой вызвала ажиотаж среди американских журналов на право разместить парочку на своей обложке. И эту стратегию заметно облегчает загадка под названием «встречаются-они-или-нет?».

Кристен обкусывает заусенцы. Справедливо было бы сказать, что она нервничает по по поводу этого интервью. В эпоху, когда ты круглосуточно можешь отслеживать местонахождение знаменитостей на Twitter или PerezHilton.com, Кристен яростно защищает свою частую жизнь. За исключением Сумеречной Саги, она выбирает роли в малобюджетных независимых фильмах, что подтверждают последние ее работы: чудаковатая комедия Adventureland и Runaways, биографический фильм об одноименной группе Джоан Джетт. На ее имя Google выдает почти 19 миллионов результатов.
«Сумерки – это нечто необыкновенное, - говорит она, немного подумав, с непринужденным акцентом, характерным для западного побережья. - Если бы со мной этого не случилось, и я была бы просто актрисой, жизнь была бы совершенно другой. Сумерки абсолютно поглощают тебя, но с другой стороны, это и есть то, ради чего ты работаешь».

Ее фанаты – очень преданные, но Кристен – не самый желанный субъект для интервью. Ей постоянно ставят в упрек то, что она не улыбается на фотографиях, не поддерживает беседы, не содействует на фотосессиях. Оно производит впечатление юной актрисы, которой просто не нужна слава. Она милая и нервная, как соседская девчонка. Она не хочет играть в эти игры, ее совершенно не волнует, платье какого дизайнера она наденет на премьеру, и, откровенно говоря, предпочла бы и вовсе сидеть дома или проводить время с друзьями. Как… нормальная 20-летняя девушка. «Все правильно, - соглашается она, подкуривая сигарету и обгоняя грузовик. – Меня действительно раздражает, когда люди пишут обо мне всякую гадость, и у людей складывается восприятие, что мне на все пофиг. Это далеко от истины, - она задерживает дыхание. - Люди постоянно спрашивают меня, встречаюсь ли я с Робертом. Это сверх раздражает». Пряча улыбку, она вроде и не предостерегает меня от этого вопроса, но в сигаретном дыме между нами повисает небольшая напряженность. «Ну, так ты встречаешься?» Она наконец-то выдыхает: как-то раздражаясь и забавляясь одновременно. «Почему я должна превращать свою личную жизнь в развлечение для остальных?»

У нее есть свои доводы. Но это вопрос, на который миллионы людей жаждут найти ответ. Было столько слухов, размытых фотографий, различных интерпретаций их жестов и сексуальной напряженности. Все считают, что они вместе, но никто не может расслабиться, пока они сами это не подтвердят. Помогает ли эта конспирация их отношениям оставаться негласными, или напротив, мешает им?

«Люди говорят, что если я просто расскажу им все, меня оставят в покое. Но Господи, неужели кто-то и вправду в это верит? Да они каждый камешек перевернут в поиске новых пикантных подробностей, что намного хуже».

Звонит ее BlackBerry. «Прости», - улыбается она. Корпус ее телефона слегка покалечен и задняя панель отвалилась, обнажив батарею. Внезапно она завопила: «Оооооооооооооооххххх!!!» Она завершает звонок и засовывает телефон обратно в кармашек на двери авто, так же давя на газ. «У меня есть сумасшедший преследователь. Не стоит того, чтобы менять номер. Я уверена, что это какая-нибудь девочка, которая заполучила мой номер от кого-нибудь, с кем я училась вместе в школе, - говорит она умирающим голосом из шоу The Hills. - Типа, «У меня есть номер Кристен Стюарт!»

Мы немного болтаем о разных вещах, о том, как правильно называть вагины (она называет их cooters), как тяжело иметь домашних животных (у нее есть кошка), о маринованных огурцах в бургерах и о том, почему третий альбом занимает так много времени. Разрываясь между желанием так много сказать и блужданием в собственных мыслях, она наверняка и не расслышала мой вопрос – так много мыслей в ее голове.

Кристен прибавляет и убавляет громкость, так что ее становится совсем не различить. «Твоя маленькая личность складывается из тех ситуаций, в которых ты оказываешься, из тех слов, что сказаны о тебе. И обычно это ситуации, когда меня переполняют эмоции - например те секунды, когда я говорю что-нибудь глупое – это я настоящая. Вы не видите этих камер, тычущихся мне в лицо, и странные навязчивые вопросы, которые мне задают. Или люди, падающие друг на друга, кричащие, пытающиеся привлечь мое внимание. Все, что видно вам – актер или звезда во вспышках и свете софитов. Это так... – она пытается найти подходящее слово, убрав одну руку с руля. – Эти фото – такие…

Мне кажется, будто я смотрю на сцены насилия. Чаще всего я не могу это терпеть. Это фигово. Я никогда не думала, что сама окажусь во всем этом».

Кристен родилась и выросла в Голливуде. Ее родители занимаются этим: ее отец – режиссер-постановщик («его жизнь-сплошное TV»), а мать – главный сценарист. Ее первой ролью в возрасте 11 лет стала дочь-эпилептик героини Джуди Фостер в "Комнате Страха". Но несмотря на то, что она была звездным ребенком, КСтю вам – не ЛиЛо (Линдси Лохан – прим.переводчика). Ее роли – серьезные, взрослые и интеллигентные. Она близка к семье: «Моя семья – просто потрясающая. У меня… отличное воспитание. Для людей вроде Линдси – это полный отстой, но она не виновата в том, что сбилась с пути» - и Крис умна, очень умна. Не будет никаких эмоциональных кризисов с обриванием налысо или провокационного порно. У нее есть голова на плечах. Кристен твердо идет по своему пути, избегая «крутых тусовок» и нескончаемых вечеринок.

Она останавливается у потрепанной закусочной на дороге. Огромный нарисованный лобстер в солнечных очках и цветастой рубашке держит знак, гласящий «Malibu Lobster Snack». «Ах, ты не голоден? Я скажу тебе, что купить – сбегаешь?». Я смотрю на нее в недоумении. В этой забегаловке – от силы два покупателя, которые явно и бровью не пошевельнут, если Голливудская звезда закажет крабовый сэндвич. «Дело в общении, - вздыхает она. – Было бы здорово, если бы люди говорили обо мне всякую фигню только за своими столами. Но иногда, например, когда ты не так одета, или еще что-нибудь…можно наткнуться и на что-то вроде: «Ох, да она потаскушка обдолбанная, как Перез и говорил».

С двумя бургерами с тунцом Ахи, картошкой фри и диетической колой мы опять мчимся по шоссе, и я поднимаю тему моды. Днем ранее, на фотосессии для ELLE, Кристен казалась совсем безразличной к тому, во что ее одевали. Фактически, единственной вещью, вызвавшей хоть какие-то эмоции была моя футболка Siouxsie and the Banshees.

Она затрудняется с ответом и подкуривает еще одну сигарету. «Например, когда мне надо пообщаться с Голливудской прессой, по идее я должна надевать миленькое платьице и улыбаться, но когда я это делаю, я могу вырядиться во все, что угодно. А уже когда я иду на какое-нибудь ток-шоу, это другое дело. – Она продолжает более связно. – Когда у нас была пресс-конференция [для Runaways], Джоан Джетт у меня спрашивает: «Что ты собираешься надеть?» А я такая: «Я даже не знаю имя дизайнера. А она мне: «Кристен! Значит, узнай!»

Несмотря на давление прессы, Кристен явно понравился опыт с Runaways. «Играть Джоан было просто о**енно! Съемки были очень клевыми. Подетально, вживание в образ очень нервировало. Она очень динамичная, и у нее так много поклонников и людей, знающих ее. В музыкальном плане. У нее наистраннейший голос. Это, конечно, круто, но было так сложно петь, как она». Я говорю ей, что фильм был потрясающим, и мне постоянно хотелось пива и сигарет. Ее глаза загорелись. «Чувак! Я тааак много курила во время съемок. Он будет иметь успех в больших городах – Лос-Анджелес, Лондон, Нью-Йорк – но я переживаю, что в пригородах его не поймут. Мое поколение понятия не имеет, кто такая Джоан Джетт – ну, так было до сегодняшнего дня». Я говорю, что расскажу Джоан о том, что она сейчас сказала и она смеется: «Давай-давай. Я ей прям сейчас напишу и скажу, что ты приедешь».

Джоан описывает Кристен как «очень скромного, простого, приятного человека. Она посвятила себя этой задаче – и, как бы глупо не звучало, когда она сказала мне, что собирается подстричься под мою прическу, я успокоилась. Я осознала, что Кристен «включилась». Я поняла, что она сделает все возможное».

Фильм шикарный, хоть и несколько спорный. Он рассказывает о взлете первой из женской рок-н-ролл групп, The Runaways, добившейся небывалого успеха в подростковом возрасте. Режиссер Флория Сигизмунди утвердила 15-летнюю Дакоту Фэннинг (которая также снимается с Кристен в Затмении в роли жестокой вампирши) на роль солистки группы (Джоан, персонаж Кристен, играла на ритм-гитаре). Там полно лесбийских штучек и наркотиков, но это были 70-ые, и это – рок-н-ролл. Кристен 100% убедительна в роли Джоан, начиная от ее походки до заканчивая ее стилем игры на гитаре. Она безусловно талантлива!

Опять звонит телефон. Кристен отвечает, шепчет что-то в трубку и затем засовывает его обратно в карман. «С Сумерками мы даже не рассчитывали на подобный успех. Мы и не думали о дальнейших экранизациях. И вообще-то я очень нервничаю по поводу третьего фильма. Это такая честь – играть персонажа так долго. И теперь это готовый продукт, каковым он не был в начале. Я прочла первую книгу и подумала: «Уау, от нее невозможно оторваться». Что-то было в сценарии… мощь, энергия. Чистая страсть, вот что такое эта книга. Поэтому довольно странно, что эту книгу читают дети. У меня всегда возникает вопрос: «О чем вы думаете, когда читаете эту книгу?» Я думала, будет просто, чересчур драматично, что и привлекло меня – гнилая лав-стори. Когда меня отобрали на кастинге, у меня не было такого, что: «О Боже, меня взяли!!!», скорее: «Окей, меня взяли». Надо набрать обороты».

«Можешь достать мой iPod из бардачка? – говорит она. – Ох, черт! – она хрипло смеется. – Так странно, когда тебе приходится переживать о том, чтобы никто ничего не увидел. Хочется радоваться чему-то, возбужденной, как нормальные люди могут радоваться своей жизни, хотя я тоже могу… но все равно, это как-то по-другому. В итоге все оборачивается забавой для публики, аж тошнит».

Она приспускает очки и тихо добавляет: «А хочешь что-нибудь выбрать? Залезешь в фотографии – я тебя убью!»

Ее iPod забит музыкой, которая выдают настоящего меломана: Bowie, The Velvet Underground, The Smiths. «Я погружаюсь в музыку Smiths. Vicar in a Tutu – моя любимая песня. Я подпевала ей все утро в своей комнате; я – такая эмо! Я слушаю Camera Obscura [шотландский джингл-поп]. Это такая… «девчачья музыка». Я могу слушать бесконечно. Моя любимая группа – это Interpol, и еще я много слушаю Broken Bells. Это новая группа солиста The Shins. Я постоянно в разъездах, так что постоянно выпадает возможность послушать музыку».

Она забирает iPod, замолкает и нервозно покусывает губу. «Это то, что я хотела тебе показать». Кристен подает мне свой iPod и показывает фотографию знакомого, ВОСХИТИТЕЛЬНО КРАСИВОГО молодого человека, обнимающего Кристен и Джеллу, ее кошку. Ничего не сказав, она быстро засовывает аппарат обратно в бардачок и прибавляет громкость, не дав мне ничего сказать.

Она – одна из самых ярких молодых талантов Голливуда. Разгоняясь по автостраде и заставляя океан мелькать слева от нас, мы подпеваем Морриссею: «Vicat in a tuuuuuutuuuu, He’s not strange, He just wants to live his life this way».