отрывки из дневника "утечки информации" (фб, 2017-2020 гг)

19.02.17 на пятигорский брег сошед...

Из гроба Келтика растут лютики, во гробу играет музыка, когда старый пират Келтик крутит ручку. Ломая сухие ветви за бортом, забулдыга Келтик поливает портвейном прошлогоднюю листву, и пьяная мошкара летит на свет лампочки в круглой улыбающейся башке, катящейся с покатых склонов Машука. И поют маленькие мертвецы, и качают ручками в траве – во саду ли, в огороде постукивая нескошенно – серьгами в ушах у большой совы, не заметившей приближения утра.

Ты размениваешь последнюю зарплату на максимально мелкие монетки. Набиваешь до отказа все карманы. Обувь, носки. Запихиваешь за пазуху. Ходишь оставляя поблёскивающий позванивающий след, словно улитка или слизень. Вываливается из рукавов и штанин звонкая монета. Одноглазый пират в отставке Келтик Фрост, одноногий попугай на одиноком плече Сальвадора Дали.

Вес бесполезных денег, слишком мелких чтобы быть потраченными, гнёт к земле, и ты еле-еле добираешься до какой-нибудь парковой скамейки, уже оккупированной цветущей гопотой и крылатыми бомжами, ты плюёшься разгрызенной во рту мелкой монетой, вытираешь щетинистую щёку от блестящей чешуи. Со стороны может показаться, что ты плачешь или ешь, но на самом деле ты ожидаешь - когда душа, чрезмерно отягощенная телом вновь выскользнет на охоту, о пернатый змей Келтикоатль!

Сияет на солнце панцирь из мелких монет, откинута скорлупа. Бразильский карнавал в небе над головой... в то время, как город внизу думает, что идут ученья.


27.02.17 реквием по юрцу

Юрец волею божию свежепреставился к чёртовой баушке умре, Харен достославен множе пивши и побиваши. Позвольте изъявьте ничтоже сумнящеся ибо небо, ибо небыло более бо, ибо кагрица не про тебя цветочик той расцвытав. И в плясовой платочки из ширинак выпрастав и помавая споём-возвоем жидовогречески осанну чревоугодине эдакому в полном рассвете заката своих сил, мудотворцу и чудострадальцу южно-русскому, Юрию Харину-Бородынскому-Небритому, чинов-регалий каких - не спрашивай, адрес забудь и чело дордже (спряч, спряч дордже-та свой) двойным перекрести, ибо хватит уже, засиделся-засобирался, ничего кроме опостылевшых шести стен не видав, красных девок недохватав, устали-то лапищи, опустились понуро по бокам, куда-куда, за кудыкину гору, в вологду-гду, пора и честь знать, и уважать себя заставить. Справадили хосспадя.

– Харин-Харин, умер-умер, – отплясывая да помахивая платочком, да приподымая кепочкой, манкируя-фальсифицируя, весело спровадили, египетским надписям подобно танцуя да поплясывая на фоне жёлтой стены по гулкому деревянному полу да по мостовой, да по трамвайным путям, сталкиваясь лбами, лязгая зубами, повиливая хвостами, делая вид и на самом деле не замечая друг друга, и будучи в мыслях уже далеко, желая приятного дня, но имея ввиду совсем не это, меж летающих островов и луж в дырах на асфальте, похожих на следы лап гигантских многопалых, – Совсем! Совсем! До свидания! Прощаемся с вами! – Лишь по допущению какому попущению Господа нашего Санта-Клауса руки-крюки и пальцы-ветви, губы-тучи и щёки-брыли, мусор-мусор в каждой/ из каждой щели – как ни напрасны были старания, как ни пытались избегнуть старения, как ни старались глушить завывания, но не смогли удержать устремления для нашего общего увеселения, хоть и обвинены были в разжигании, но лишь на недолгое заключение, благодаря своевременным дензнаков вливаниям, претендовали органы обвинения, и-э-эх, пропадай как звали, поминайте психом, тер-психом, тер-психорой, ибо грузин есть царствие небесное, хоть и с роду не танцевал человек, тут уж скорее греки постарались, но не будем углубляться, да что там, не захотел бы – не стал, и стали они жить-помирать да зло забывать, в общественных местах курить да трамвай сзади обходить – Финнеган, Бротиган, Юрихарн – успокоились, упокоились, быстро спать я кому сказал – но долго ох долго ещё бились бутылки и лились напитки – нет, не оставили поминки камня на камне могильном, как хотела того старая мама, начали заупокой кончили воздравие, наряды милиции и парады полиции отчехвостили в полной прострации их дислокацию, устроив фелляцию своей аммуниции, над живыми пока ещё памятниками на прошлогодней траве, монументальными кучами хлама, впрочем, довольно быстро превращающимися в ничто и пение птиц...

Харин умер, Кармапа женился, Линч третий сезон Твин-Пикса снял. Как ни старайся, мой драгоценный читатель, майн кляне кампф и ма ви перду, но и ты тоже, признайся, о признайся же наконец, и тебя ведь тоже не миновала чаша сия полная дождя, и ты - о осознайся и зазнайся - немножко умер, чуть-чуть женился и слегка Келтик Хруст, Кантик Пруст и Кёрстин Данст, грешен ведь, грешен. Молчи, не говори - всё в глазах

балаклава ("гнездо рыбы"). свана, 1996
 

Бледное лицо Луны ухмыльнулось и, захохотав, спряталось в синеве высокого неба. Где то в кустах закричала птица Койко-Место.

Старая Скво Голая Пятка остановилась перевести дух,окинуть орлиным оком местность и прочитать несколько охренительных заклинаний от домогательств здешних духов. Вот уже как 3-ю Луну она продолжала свой путь сквозь густые леса бухты под названием Гнездо Рыбы. Несмотря на свою ветхость, она довольно ловко, с проворностью молодого крота карабкалась по склонам, корням и буеракам.

Далеко внизу шумело Великое Море, над отвесными скалами кружили стервятники.

Голая Пятка остановилась на одной из самых белых скал подставить свой орлиный профиль бархатному бризу. Солнце утопало в сонной воде, уходя в Заповедные Земли Праотцов. Темный индейский загар, зоркий глаз и гибкое тело Голой Пятки совсем не говорило о том, что полмесяца назад она потеряла своего мужа, индейца Белая Голова.

Нет ничего прекрасней одинокой скво на скале в лучах умирающего Солнца ! Теперь она отправлялась на поиски нового мужа.

Шаман из ее родной деревни сказал, что найти себе индейца можно в Гнезде Рыбы, если повезет миновать Злую Бухту. Голая Пятка была как раз той женщиной, которых выплавляют из огнеупорной стали гиганты Черных Пещер Попол-Вука.

Помолившись и прикинув оставшееся расстояние, скво Голая Пятка продолжила свой путь. Он намеревалась пройти злополучную бухту, кишащую духами и привидениями к сегодняшней ночи и к утру в выйти в деревню.

Но вот досада ! Тысяча пьяных волков ! Да ослепнуть тебе, Синий Вол, покровитель странствующих ! Порвалась любимая старая мокасина! Ругаясь,посылая проклятья и грозя кулаком северу, где дома остался ее доисторический дядюшка, индеец Большая Сява, починитель мокасин и мозгов. Именно он последним ремонтировал мокасину.

Присев на камушек, Голая Пятка развязала свой холщевый мешок, запихнула туда мокасины достала сухарик и стала грызть. И сломала зуб.

Наверняка духи были против ее вторжения. Залепив дырку смолой, она спустилась к роднику и напилась. Потом, вынув из замшевого "ксивника" кусочки пейотля, она закинула их в рот, чтобы хоть как то себя утешить.

Горная тропка убегала куда то вверх и терялась в можжевельниках. Вдруг Голая Пятка узрела вторую тропу, которой раньше здесь не было. На ней сидел зеленый человечек и звал к себе, махая скрюченными ручками. На дороге висел указатель - "РАЙ". Где то вдалеке блистали огоньки.

Но старую скво Голая Пятка не проведешь! Она быстро смекнула, что лучше сразу подняться,чтоб потом не спускаться и полезла.

Избежав тем самым смерти. На небосклоне зажглась звезда. Голая Пятка подняла глаза. три метеорита один за другим промелькнули в черной бесконечности неба. Голая Пятка ухмыльнулась: "Хе хе, -подумала она - Теперь мне точно удастся заарканить нового мужа. Три падающих звезды - хороший знак!"

Она продолжала карабкаться ввысь. Птица Койко-Место снесла яйцо и оповестила об этой новости весь лес душераздирающим криком.