Девушка пела в церковном хоре. Первым сопрано. Ее звали Настя. Второе сопрано пела Даша, альтовую партию тянула Оксана. «Глас четвертый! Аще беззакония назриши...» – объявила Настя, когда на клиросном дисплее появилась следующая стихира – не восьмого, как предыдущие, а четвертого гласа. Трезвучие пискнуло (каждый звук по отдельности) в трех наушниках, у девушек, на левом ухе у каждой, закрепленных.
Отец Иоанн совершал каждение храма. Судя по дивному благоуханию, ладан был производства не отечественной химической промышленности, а афонской. Отец Иоанн благоговейно склонился перед центральным аналоем, на мониторе которого высвечивался образ равноапостольного диакона Андрея, память коего была празднуема. Десница святого на иконе держала кадило, в шуией же руце его был отверстый ноутбук.* Компьютерная графика безукоризненно вывела плавные линии канонического стиля иконописи: отец настоятель, ревнитель канонов, недолюбливал в иконописании живописные вольности.
Внезапно у отца Иоанна иссяк в кадиле продукт афонского схимкомбината, и Настя злорадно подумала, что алтарнику Ваське (так ему и надо) будет теперь по шее: это он либо мало положил ладана, либо забыл аккумулятор в кадиле зарядить.
Прихожан на службе было человек пять-шесть, но неоновые огоньки во множестве горели ровными рядами перед иконами. Это свечи, которые по Интернету поставили. Доход, стало быть, у храма не хуже прочих, а что живых людей мало – так это ж гораздо лучше, чем если бы они все сюда приперлись. И шумно было бы, и дышать нечем, какая уж там молитва.
Когда кончились стихиры, пропелись «Свете Тихий» и прокимен дня, Настя во время ектении предалась благочестивым размышлениям о том, как дивно все благим промыслом устроено: верующие могут любую службу заказать хоть в ближайшем храме, хоть в Иерусалиме, не выходя из собственных домов. Нужно, к примеру, отпевание покойника совершить. В нужное время в нужном месте вылезет из факса билет в Царство Небесное – молитва разрешительная – и будет вложен в руки усопшему христианину, и всё отправится по своим местам: душа – в рай, тело – в микроволновый крематорий.
Дороги домой как раз хватило на то, чтобы плеер прочитал в Настины уши правило ко святому причащению. Треки молитв на сон грядущим Настя оставила на послеужина: никакое снотворное не сравнится с этим неспешным благочестивым бубнением, призывающим через наушники все, какие есть, небесные дарования на засыпающую Настину душу.
Но перед тем, как Настина душа должна была отойти ко сну, ей предстояло очиститься покаянием в таинстве исповеди. И Настя, уединившись с компьютером, кликнула мышью файл с перечнем согрешений.
Настя очень ответственно подходила к таинству исповеди. Вот Дашка (по крайней мере, как она сама говорила Насте) регулярно отправляла стандартный файл духовнику, даже не раскрывая. Во всем грешна. Настя же ни в чем не терпела формальностей, особенно в таком деле, как исповедь духовному отцу. Она тщательно и нелицемерно испытывала себя, и если грех ей не подходил, выделяла его и нажимала delete. Ну, например, нарушение постных дней. Да откуда бы у Насти с ее клиросной зарплатой взялось бы на счету столько безусловных единиц, чтобы натуральные продукты покупать.
А синтетика – она вся постная. Или оставление молитвенного правила. Нет, было однажды, когда ей пришлось плеер в починку отдавать. Но в этом она уже раскаялась, а с тех пор плеер тьфу-тьфу... и, свернув страницу, Настя постучала по дереву: покликала мышью по одной из растущих посреди пейзажа рабочего стола березок. Искушение! Теперь в суеверии каяться придется.

«Письмо отправлено». Можно даже дождаться, когда от батюшки придет на Настин эмейл «прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих». Настю вдруг пронзила непрошеная мысль: интересно, а батюшка хотя бы раскрывает прикрепленные файлы с грехами? А может быть, у него в компе программа стоит, вставляющая имена в разрешительную молитву в соответствии с тем адресом, с которого отправлена исповедь?

stanis_sadal пейшит.