Десять лет назад появилось «Криминальное чтиво». Его достоинства перечислять просто
скучно. От фильма сразу повеяло революцией. Квентин Тарантино стал признанным
открывателем тарантипов и завоевателем тарантитулов. Но первая награда «Криминального
чтива» – «Золотая пальмовая ветвь» Канн – не просто первая, громкая и заслуженная, но еще
и знаменательная. «Золотая ветвь» – название популярной книги этнографа и философа
Джеймса Фрэзера, в которой описывается борьба за власть в дохристианском обществе, его
страхи, табу и тотемы, взаимоотношения между вождями, духами, жрецами и неразумной
паствой. Так вышло, что «Криминальное чтиво» – тоже история о борьбе за власть,
рассказанная аллегориями, отсылающая к языческим обрядам и книгам Библии.

Душа в чемодане

Что было в чемоданчике, который пришли забрать у нескольких не столь крутых парней
Джулс Винфилд (С.Л. Джексон) и Винсент Вега (Д. Траволта)? В фильме есть две сцены, где
кейс открывается. Первая – в начале фильма. Винсент Вега проверяет, «все ли на месте». В
кадре его пораженное лицо, а из кейса исходит необычайное свечение. За миг до этого
Винсент набрал известные ему цифры кода: 666. Закрывая кейс, он взволнованно выдыхает:

– Винсент, мы счастливы?… Ви-ин-сент, мы счастливы?

– Да, мы счастливы.

Похожая сцена – в конце: содержимое кейса видит налетчик на закусочную Пампкин (Т. Рот).
Лучше бы он этого не делал.

– Это то, о чем я думаю?

– Ага.

– Это восхитительно, – Пампкин просто не может отвести глаз и теряет контроль над
происходящим. Неужели так много золота? Такая догадка была бы уместна. Если это золото,
тогда объяснимы ставки.

Но Тарантино не смог удержаться и в одном из интервью года через три после премьеры
раскрыл секрет: в кейсе хранилась душа Марселласа Уоллеса (В. Реймс). Большой Босс
посылает двоих крепких парней вернуть чемоданчик со своей душой, которая то ли оказалась
в чужих руках по ошибке, то ли была похищена.

Большой Босс «держит» район Лос-Анджелеса, стрижет купоны с нелегальных операций в
подпольном бизнесе. В его руках – большая власть, которая, конечно, многим интересна. По
теории Фрэзера, светская власть в языческом обществе тесно связана с властью духовной.
Цари, вожди, большие черные боссы не смогли бы управлять, ни будь они наделены
сверхъестественными способностями. Власть всегда более или менее сакральна. Такими же
способностями должны обладать и претенденты на власть. Весьма распространенный тогда
способ уничтожить врага и занять его место – похитить его душу.

По представлению языческого общества душа может пребывать вне тела. Если она отлучится
надолго, потеряется или повредится, тело может лишиться жизни. Душа покидает тело через
рот, ноздри или шею. Шея – одно из самых незащищенных мест. Первое появление
Марселласа Уоллеса в фильме: он сидит спиной, беседуя с Бутчем Кулиджем (Б. Уиллис), а
на его шее – пластырь. Возможно, на Уоллеса никто и не нападал. Он мог сам поместить
свою душу под замок. Древние считали, что хранимая вне тела душа может обезопасить
своего хозяина от смерти и даже обеспечить ему бессмертие. Кощей Бессмертный хранил
свою душу на конце иглы, спрятанной в яйце.

О том, кто похитил душу Марселласа, можно только догадываться. Среди его соперников
мелькает некий Антуан Рокамора, «наполовину черный, наполовину самоа – его еще звали
Страшила Тони». От Марселласа пришли парни и выкинули Страшилу Тони с четвертого
этажа – якобы потому, что тот сделал жене Марселласа массаж ступни. Тони упал в
застекленный зимний сад и пробил крышу. С тех пор у него проблемы с речью. Даже жена
Марселласа не знает, в чем причина разборки. Винсент интересуется у Мии Уоллес (У.
Турман), а она отвечает: «Никто не знает, почему Марселлас Уоллес сбросил Страшилу Тони
из окна, кроме них двоих».

Размышляя о судьбе Страшилы Тони, Джулс и Винсент вваливаются в квартирку к Бретту (Ф.
Уоли) и его друзьям. Чтобы не только забрать кейс, но и красиво отправить их на тот свет.
Главный эстет по части убийства – Джулс Винфилд. Для начала он проводит со своими
жертвами проповедь.

«Мы не хотели ссориться с мистером Уоллесом. Мы сделали это из благих намерений», –
пытается уладить конфликт Бретт. В ответ Джулс стреляет в парня, лежащего на диванчике.
«Ты сказал что-то о благих намерениях?» И Бретт больше не может произнести ни слова.
Дальше говорит только Джулс. Эти парни посмели украсть у Марселласа то, что
принадлежит только ему, да еще собирались «трахнуть его как суку» – проявили
непростительное непочтение. Перед тем, как выпустить пули в Бретта, Джулс декламирует
отрывок из книги пророка Иезекииль (25,17).

«Путь праведников сопровождает несправедливость себялюбцев и жестокость злодеев.
Блажен тот, кто во имя милосердия и доброй воли ведет слабых сквозь мрак, ибо хранит он
братьев своих и находит заблудших детей своих. И совершу над ними великое мщение
наказаниями яростными; и узнают, что Я – Господь, когда совершу над ними Мое мщение».

Первые два предложения выдуманы Джулсом. Скорее всего, эта мысль прочтена им между
строк в книге пророка Иезекииля и в соборных посланиях Святого апостола Петра. Но
именно этими словами Джулс объясняет долг праведника. Случайно ли, когда испуганный
Бретт спрашивает его: «Как ваше имя?», Джулс отвечает: «Допустим, Пит», то есть – Петр. К
Петру Джулс отсылает и во фразе, сказанной в финальной сцене в забегаловке, о том, что он
не любит свинину, потому что «свиньи спят в собственном дерьме». Цитата из 2-го Послания
апостола Петра:

«Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и вымытая
свинья идет валяться в грязи».

Кстати, про псов Джулс и Винсент тоже поговорили:

«Так ты, Джулс, и собак любить не должен».

«Я их не ем. Но они, действительно, грязные».

2-е Послание Петра сообщает о справедливой жестокости Господа в отношении лжеучителей
и богохульников. А книга пророка Иезекииля – почти вся об этом. Здесь явлен самый
жестокий и беспощадный Господь во всей Библии. Это «Господь каратель», обрушивающий
свою ярость на филистимлян-язычников, которые глумятся над Богом и поклоняются своим
идолам. Он губит всех безбожных врагов Израиля и самих жителей Израиля, потонувших в
мерзостях и блуде.

Это Господь, так подходящий к карающему оружию Джулса Винфилда. Как и остальное
оружие в этом фильме, оно карает только тех, кто подпадает под образ лос-анджелесских
«филистимлян» – тех, кто не признает ни власть Бога, ни широкие возможности его падшего
ангела, в образе которого описан человек, душа которого почему-то хранится в кейсе с
нехорошим шифром.

Но все-таки, кто же те люди, к кому приходят Джулс и Винсент за кейсом? Ответ – в
прозрачных намеках. Джулс интересуется, что едят парни. «Биг-Кахуна бургер», – отвечает
Бретт. Они завтракают гамбургером, названным в честь языческого бога, которому
поклоняются аборигены Гавайских островов, тихоокеанских владений США. В реальности в
Штатах такой забегаловки, конечно, нет – это плод воображения сценаристов фильма.

Вспомним тут, забавы ради, самоанца Страшилу Тони, выброшенного из окна Марселласом
Уоллесом. Острова Самоа – другая тихоокеанская колония США, знающая о жрецах не
понаслышке. То есть одна шайка. Не служат ли парни, поедающие «Биг-Кахуна бургер»,
этому загадочному Тони?

Но если Тони враг, то почему Уоллес не убил его? Все просто. Упав с четвертого этажа, Тони
навсегда немеет. По гавайским и самоанским языческим традициям сила жрецов – в
способности неистово изрекать заклинания. Лишенный дара речи жрец лишается своих
мистических сил. Такого жреца-конкурента можно и не убивать. Замолк – и порядок.

Догоняй!

Ну а потом были пули. Обезумевший от страха парень выскочил из ванной комнаты и
стрелял в упор. Все шесть пуль просвистели мимо Джулса и Винсента. И с этого момента
начался идейный спор: Джулс почувствовал божественное вмешательство, а Винсент – всего
лишь «странную случайность».

Винсент: «Думаешь, Бог спустился с небес, чтобы остановить пули?»
Джулс: «То, что случилось, является чудом. Признай это».

Винсент кисло признает, но только для того, чтобы убраться поскорее, пока не приехала
полиция. В машине они продолжают спорить. На заднем сидении помалкивает бедняга
Марвин. Винсент поворачивается к нему и спрашивает его иронично:

«Неужели ты тоже думаешь, что Бог спустился с небес и направил пули?»

Марвин даже не успел ответить. Бог опять спустился с небес – и пистолет Винсента
выстрелил в голову Марвину. Мозги несчастного растеклись по салону. Вот ответ на вопрос
Винсента.

Пришлось вызывать мистера Вулфа. Полчаса он «решает проблему», а потом – сцена, от
которой веет крещением. Вулф поливает парочку из шланга, чтобы смыть остатки мозгов
Марвина. Отмывшись, они оделись в новую одежду. На Джулсе – нейтрального цвета
футболка и золотой крестик на шее. Винсент одет в футболку с надписью UC Santa Cruz
(«святой крест»), но под «святым крестом» – легкомысленная подпись: banana slugs –
«банановые шкурки». (Судя по всему, клубная футболка университетской команды).

Винсент, увы, поскользнулся, не смог «догнать», какой выбор ему надо делать. А ему всю
дорогу об этом напоминали. Миа Уоллес рассказала анекдот про то, как папа-помидор
говорит сыну-помидору: catch up (догоняй, кетчуп). И мистер Вулф (a.k.a. пес Апокалипсиса),
давая ключи от машины, говорит: я езжу быстро, и ты езжай так же быстро, не отставай.
Посвященный пастырь темных сил Вулф берет к себе в машину Джулса, уже сделавшего свой
выбор, а Винсента держит поодаль и указывает ему: следуй за нами и не отставай.

Но Винсент отстал. Не понял Джулса, не поверил. Увидел в чуде случайность, фатум, и
остался в своем неверии. И был убит. Случайно. Из-за тостов, выпрыгнувших из тостера.
Убит героем-боксером Бутчом Кулиджем, который пошел наперекор Большому Боссу. Но не
потому, что он «филистимлянин». Как раз наоборот.

…Впрочем, был момент, когда Винсент будто стал догадываться, как поступить. Оттирая
салон машины от мозгов Марвина, он процитировал все ту же книгу пророка Иезекииля: «Ты
знаешь, один мудрец сказал, что как только человек признает, что он не прав, ему прощаются
все его ошибки».

(«И беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все
уставы Мои и поступать законно и праведно, жив будет, не умрет»).

Но Винсент не ту ошибку признал. Он расстроен тем, что «случайно» убил Марвина посреди
шоссе. В главном он непреклонен.

Винсент: «Ты увидел чудо, а я странную случайность».

Джулс: «Что такое чудо, Винсент?»

Винсент: «Господне деяние».

Джулс: «Что такое Господне деяние? Когда Он колу превращает в пепси?»

Винсент: «Когда Господь делает невозможное возможным. Но к сегодняшнему утру это не
относится».

Они говорят долго, как у Достоевского, и, наверное, все эти разговоры мешают дождаться
нового экшена. Но без этих разговоров невозможно понять смысла «Криминального чтива»,
чего это чтиво, каких книг и почему криминальное. Смысл – в словах Джулса. Он говорит их
налетчику на забегаловку Пампкину после того, как в очередной раз зачитал любимый
отрывок и не выстрелил.

Джулс: «Правда в том, что ты слаб, а я – воплощение мирового зла. Но я изо всех сил
стараюсь стать пастырем, не убивать тебя».

«И беззаконник, если обратится от беззакония своего, какое делал, и творит суд и правду, – к
жизни возвратит душу свою. Ибо он увидел и обратился от всех преступлений своих, какие
делал; он будет жив, не умрет».

Zed is dead

Палач Винсента – Бутч, гроза всех лос-анджелесских «филистимлян». В каком-то смысле
анонимный воин света.

«Что значит – Бутч?» – спрашивает его таксист Эсмеральда Вилла Лобос.

«У американцев имена ничего не значат», – отвечает он.

Да, но есть в английском все же слово butcher – палач.

У Бутча миссия. В отличие от Джулса он изначально на стороне добра. Его миссия
начинается перед последним боем на ринге. Марселлас пытается подкупить Бутча, заставить
его лечь в пятом раунде. Большой Босс говорит: пока у тебя, Бутч, есть силы, надо брать
деньги. Силы когда-то кончатся, и твои дни уже почти сочтены. Гордость? К такой-то матери
гордость. Гордость только ранит. Продай свою гордость за хороший куш. Так дьявол
покупает душу.

Бой на ринге закончился первым для Бутча случайным убийством. Противник не ожидал
удара и пропустил смертельный нокаут. Противник даже не зашнуровал перчатки, зная, что
бой подставной. «Прости, Флойд», – жалеет противника Бутч, но ему уже не свернуть с пути.

«Что ты чувствуешь, когда убиваешь человека?» – спрашивает Эсмеральда Вилла Лобос. Что
можно чувствовать, когда твою руку направляет кто-то свыше? Ничего: ни страха, ни
жалости, ни боли.

Перед матчем Бутчу снится сон, воспоминание детства. Маленький Бутч смотрит
мультфильм, в котором мальчик-эскимос смеется над своей собакой: «Эта смешная собака не
знает, что такое тотем».

Следующая сцена – как раз про тотем. Капитан Кунс (К. Уокен) дарит маленькому Бутчу
часы, которые его отец «носил в заднем проходе», когда попал в плен. Пять лет провел «в
аду». Сохранил часы от злых вьетнамцев, которые эти часы хотели заныкать. Боевые часы
деда и отца Бутча. Отец сказал: «Они твои по праву наследства». Они – символ чести и
гордости.

Бутч приезжает к подружке Фабиане (М. де Медейрос). Теперь ему надо выспаться и
убраться из Лос-Анджелеса в Ноксвилл, город, в котором его прадед когда-то купил часы. Но
подружка по рассеянности забывает их дома, на маленьком фарфоровом кенгуру, на столике
у кровати. Часы-тотем захвачены «маленьким кенгуру». Это тоже неслучайный образ.
Маленькое Кенгуру – племя на юге Австралии, которое до сих пор практикует обряд
хранения души вне тела. В образе души у них, как правило, выступает деревянная кукла. Но
может и любой неодушевленный предмет. Жрецы племени Маленькое Кенгуру кладут тотем
в ларец и закапывают его под дерево.

Но Бутч не позволяет языческим силам похитить символ его веры, предмет, в котором
хранятся его жизненные силы. Он идет домой, спасает часы и убивает Винсента Вегу.
Вздрогнув из-за тостера. Приговор исполнен. Но у Бутча осталась невыполненной другая
миссия.

По дороге к Фабиане Бутч нарывается на Большого Босса. Тот, конечно, в алой рубахе, черт
его возьми. Между ними завязывается драка. Бутч решителен. Он хочет убить Большого
Босса, потому что в противном случае убьют его. Но неожиданно в драку вмешиваются
странные люди из лавочки.

Эти – настоящие извращенцы. В подвале у них камера пыток. В сундуке живет бесполое
существо, гермафродит Гимп (С. Хибберт), «Громила». Они не поклоняются ничему, кроме
культа Содома и Гоморры. Готовы убивать и насиловать любого, кто к ним попадется. Для
них нет разницы между мирным обывателем, главой лос-анджелесской банды и воином
света.

Но их судьба предрешена.

«Кто вдали, тот умрет от моровой язвы; а кто близко, тот падет от меча; а оставшийся и
уцелевший умрет от голода; так совершу над ними гнев Мой. И узнаете, что я – Господь,
когда пораженные будут лежать между идолами своими вокруг жертвенников их, на всяком
высоком холме, на всех вершинах гор, и под всяким зеленеющим деревом, и под всяким
ветвистым дубом, на том месте, где они приносили благовонные курения всем идолам
своим».

Веры в мировой порядок – вот чего нет у тех, кого карает рука Господа. У них особая
примета. Они полагаются на фатум. Выбирая, кого первого убить, Зед (П. Грин) завел
считалочку. Выбрал Уоллеса. То, что дальше эти не признающие авторитетов граждане
делают с наместником дьявола в Лос-Анджелесе, ни в какие скрижали не вписывается. Во
время языческой оргии Бутч спасается. Но не уходит. Разборки разборками, но когда
нарушается законопорядок, когда язычники глумятся над принципами мирового разделения
властей («ад на земле, рай на небе»), надо вмешаться. (Кстати, та же идея, но выраженная
лапидарнее – у смелого фантаста Лукьяненко в его «Ночном дозоре»: между силами добра и
зла должно быть равновесие).

Итак, из всех видов оружия, которые попадаются ему на глаза, Бутч выбирает меч. Любовь к
самурайским мечам Тарантино со всей силой выразил только теперь, в «Убить Билла». Но в
тот момент – это предмет обряда. Меч и кровь, как известно, символ союза. Бутч рассекает
одного из извращенцев пополам, а уж Зеда оставляет Большому Боссу на его усмотрение.
Враги заключают договор. Он в том, что когда силы добра и зла, увлекшись войной друг с
другом, подвергаются нападению неверующих, они должны объединиться и забыть вражду.
В масштабах Лос-Анджелеса неверующие – те, кто не признает власти Большого Босса и
моральной правоты Бутча Кулиджа. В масштабах мира – те, кто забыл о Боге.

Z – последняя буква английского алфавита и последний убитый в фильме персонаж, не
признающий власти ни сил добра, ни сил зла. Зед – последний наказанный «филистимлянин»
«Криминального чтива».

Марселлас: «Нет больше нас с тобой. Но два условия: ты не рассказываешь никому о том, что
здесь случилось, и покидаешь город немедленно. Едешь далеко, чтобы тебя больше никто не
видел».

И Бутч забирает себе «Милость» (Grace) – так называется мотоцикл Зеда. Он сохранил жизнь,
часы (честь и гордость) и свободу.

Тсс...

Разобравшись с очевидным, трудно удержаться от сверхзадачи. Так кто же похитил душу
Марселласа Уоллеса? Можно было бы остановиться на кандидатуре Страшилы Тони, если бы
не Миа Уоллес, королева твиста.

Винсент очень переживает, ведя Мию на прогулку. Он нервно реагирует на шутки
товарищей, убеждая их в том, что это не свидание, что сам шеф попросил. Его переживания
подтверждаются: она флиртует с ним.

Вот, она вытащила его на твист. Отбросим синефильские ссылки на роли молодого Траволты
(танцор в «Бриолине») – этот танец суть ритуальный. Место, куда она его притащила,
ресторан «Джек Рэббит Слимз» – «музей восковых фигур». Официанты разодеты в кумиров
прошлого, живые мертвецы.

По всему видно – непростая женщина. К тому же Миа – актриса, играла «лису» в «пилотной»
серии телевизионного сериала. Владеет искусством перевоплощения. Винсент пьет ее
пятидолларовый молочный коктейль:

– А вдруг я заразный?

– С твоей заразой я справлюсь.

Просто ведьма какая-то… А если ведьма – то почему бы ей не перетянуть на свою сторону
«заблудшего», но пока еще верного слугу Большого Босса? Не известно, чем искушение
кончилось бы, но уже дома Миа находит в кармане пальто мешочек с героином, думая, что
это кокаин. Нюхает – и падает в обморок. Ситуация перевернута с ног на голову. Чтобы
спасти ее, Винсент мчит к Лэнсу-наркоторговцу (Э. Штолц). Там, начертив фломастером
(magic marker) красную жирную точку на груди в области сердца, он бьет ее шприцом и
вкачивает адреналин. Миа спасена. Тут слово, конечно, Фрейду: укол таким орудием да еще в
область сердца – имитация любовного акта. Но только не она – его, а он – ее, и не так, как
она хотела. А Лэнс-спаситель (ведь его героин, адреналин и шприц) – чем не пародия на Иисуса,
с такой-то прической. В одном из кадров над его головой – свет от абажура, словно нимб.

На прощание Миа и Винсент договариваются ни о чем не говорить Большому Боссу. Если бы
был реальный секс, они так же ревностно оберегали бы общую тайну. Получили что хотели…
Они прощаются, а у входа в дом семьи Уоллес стоят два черных истукана в стиле
африканских божков и оба держат палец у рта – тсс...

Действительно, и так уже много сказано.
(С) Игорь Рябов. "Новое время"