Вдобавок ко всем маминым тревогам «Швейцарский пансионат» был расположен на пути к местному кладбищу. Когда мы сидели на своем балкончике, по улице нескончаемой вереницей тянулись похоронные процессии. Очевидно, из всех обрядов жители Корфу больше всего ценили похороны, и каждая новая процессия казалась пышнее предыдущей. Наемные экипажи утопали в красном и черном крепе, а на лошадях было накручено столько попон и плюмажей, что даже представить было трудно, как они только могут двигаться. Шесть или семь таких экипажей с людьми, охваченными глубокой, безудержной скорбью, следовали друг за другом впереди тела усопшего, а оно покоилось на дрогах вроде повозки в большом и очень нарядном гробу. Одни гробы были белые с пышными черно алыми и синими украшениями, другие – черные, лакированные, обвитые замысловатой золотой и серебряной филигранью и с блестящими медными ручками. Мне еще никогда не приходилось видеть такой заманчивой красоты. Вот, решил я, так и надо умирать, чтоб были лошади в попонах, море цветов и толпа убитых горем родственников. Свесившись с балкона, я в восторженном самозабвении наблюдал, как проплывают внизу гробы.
После каждой процессии, когда вдали замирали стенания и умолкал стук копыт, мама начинала волноваться все сильнее.
– Ну ясно, это эпидемия, – воскликнула она наконец, с тревогой оглядывая улицу.
– Какие глупости, – живо отозвался Ларри. – Не дергай себе зря нервы.
– Но, милый мой, их ведь столько… Это же противоестественно.
– В смерти нет ничего противоестественного, люди все время умирают.
– Да, но они не мрут как мухи, если все в порядке.
– Может, они скапливают их, а потом уж хоронят всех заодно, – бессердечно высказался Лесли.
– Не говори глупостей, – сказала мама. – Я уверена, что это все от канализации. Если она так устроена, люди не могут быть здоровы.
– Господи! – произнесла Марго замогильным голосом. – Значит, я заразилась.

***

На другое утро Ларри появился в очень дурном расположении духа, потому что какой то крестьянин привязал осла возле самой ограды нашего сада. Время от времени осел вскидывал голову и протяжно кричал своим надрывным голосом.
– Ну подумайте! – сказал Ларри. – Разве не смешно, что грядущие поколения будут лишены моей книги только от того, что какому то безмозглому идиоту вздумалось привязать эту мерзкую вьючную скотину прямо у меня под окном.
– Да, милый, – откликнулась мама. – Почему же ты не уберешь его, если он тебе мешает?
– Дорогая мамочка, у меня нет времени гонять ослов по оливковым рощам. Я запустил в него книжкой по истории христианства. Что, по твоему, я еще мог сделать?
– Это бедное животное привязано, – сказала Марго. – Нельзя же думать, что оно само отвяжется.
– Надо, чтоб был закон, запрещающий оставлять этих мерзких животных около дома. Может кто нибудь из вас увести его? – С какой стати? – сказал Лесли. – Он нам вовсе не мешает. – Ну и люди, – сокрушался Ларри. – Никакой взаимности, никакого участия к ближнему.
– Очень уж у тебя много участия к ближнему, – заметила Марго.