Меня обволакивает пустынным ветром. Распутье. Несколько следов в пыли
налево, тропинка прямо, вымощенная дорога – направо. Я уверен, что так
вышло случайно. Я считаю про себя до ста, чтобы выбор был осознанным.
Раз. Два.
Вокруг меня – красноватый песок, низкие, уставшие дюны, даже не дюны,
а так – некое подобие величия. Надо мной, понятно, небо. Оно
отсвечивает, чем хочет, но я не все вижу. Кто я? Семь. Восемь.
Я много чего могу и умею. Но ни в чем я не лучший. Ни в чем я не
достиг хотя бы места, откуда можно узреть вершину, или прямой путь
стремления к ней. Невероятная база разрозненных знаний, выводов,
ощущений и мнений. Последние пока спят или вышли куда-то, поскольку не
для кого здесь мненьичать. Шестнадцать, семнадцать.
Крик. Высокий не по тону, а по расположению. Птица. Хищная. Она не
специально, так всегда было. Хищники и остальные. И остальные всегда
думают над тем, как хорошо быть хищником, а хищникам некогда
размышлять над такими вещами. Двадцать два.
Есть еще горячий воздух, он у самой земли, точнее, у песка. Здесь, где
находится моя голова, холодно так, что мерзнут уши и кончик носа.
Здесь место подумать.
Возможно, мне нужно спешить. Но я предоставляю времени возможность
самому решать, что и когда. Точнее, я отдаю то, что ему и так
принадлежит.
Что-то рассекает воздух на самой грани слышимости моих порозовевших
ушей. Тридцать пять.
Слышу перестук. Может, копыта, может, нет.
Похоже, сейчас осень. Я только что проснулся, и все было бы просто
здорово, если бы мне не мешали обрывки снов другой жизни. Лица,
смазанные вспышками событий, и слова. Камень можно превратить в
памятник. Одно содержит другое. Есть простые и настолько глубокие
вещи, что можно оказаться к ним не готовым.
Легкий треск. Одежда и плоть. Навылет через грудь, скупые брызги на
песок. Брызга, есть такая штука, только что ее видел. Сорок семь.
Я еще не поворачивался назад, и не видел, что теперь происходит там.
Но теперь я это сделаю, укладываясь в песок. Нет, брызга не одна.
Сорок восемь.
Да и свист шел не один. И перестук копыт - не копыт. Сорок восемь.
У моего лица одинокий след. Я лежу на пути налево. Никогда еще меня в
выборе не подводил счет, вот и сейчас не ошибся. Мне туда, хочу я
того, или нет. Сорок восемь.
Птица испуганно удирает небом, сейчас оно ей не кажется безопасным,
наоборот – все, как на ладони. Я вижу, как скользнула ее тень по песку
у моих рук, эхом вспомнился высокий крик. Сорок девять.
Я встаю и вижу перестук. Время дышит, я тоже.
Человек в темном, тяжело ступая по песку, спешит ко мне. Здесь нельзя
спешить. Возможно, это я. Пятьдесят шесть. Он манипулирует чем-то,
чему я знаю название, но чему нет места здесь, и это что-то исчезает.
Время ведет свою игру. Человек останавливается, оглядывается. Я вижу,
что это не человек. Шестьдесят один.
Легкий шорох - дыхание. Это моя грудь. Сзади много крови. Думаю, пора идти. Я
ступаю вперед, туда, где когда-то было налево. Слышу позади отчаянный
крик. Шестьдесят три. Кричит этот, нечеловек, он так спешил, а я все равно ухожу.
Мне не особо есть дело до него, мне важнее, что сюда еще вернется
хищная птица и кто я такой. Семьдесят два.
Я иду, расстояние не тает, но я знаю, что я изменился. Тот, кто стоял
на песке у распутья, ушел давно, а я еще иду. Кто я такой? Семьдесят
два.
Кто-то фокусничает со временем, надеюсь, что не я, и не тот, кто
спешил. Семьдесят два.
Семьдесят два.
К чему счет? Решение давно принято, время его реализации у времени. Я
иду.
Семьдесят два.
Скоро начнутся цветы. Но мне до сих пор роднее пустыня, я всегда буду
помнить, откуда шел тот, который теперь среди цветов.
Семьдесят два.
Никакой благодарности. Он это делал для меня. Мои шаги несут руки и
плечи. Я делаю что-то не для себя. И не для будущего. Но так выходит,
игра принадлежит времени. Странно, всего лишь игра. Слова никогда
ничего не значили, но значение содержало слова. Наоборот и в себе.
Семьдесят три. Будут и следующие. Досчитаю? Любопытство – одна из
главных движущих сил. Что будет, когда досчитаю? Будет ли это
интересно тому, не мне? Будет, потому что станет его жизнью. Семьдесят
шесть.
Дорога – сумасшедшая штука. Я могу пойти назад, не вернувшись в него,
время может поменять правила дыхания, одно в другом содержании и
содержание в одном, часть целого, мои руки, песок и цветы. Важно, что
делаю шаг? Направление зависит, но делаю шаг. Надо мной, понятно,
небо.