Я внутри улыбаюсь тихо -

вот опора моя, без опоры.

Без страстей, без печали, без крика

ни от радости, ни от боли.

Выбираю улыбку помнить,

пока слышно биение сердца.

Буду этому выбору верным,

как предана небу птица.

Страх, не страх, шаг, не шаг, шанс, не шанс.

Мне нечего бояться, все, что было - этого уже нет. Все, что будет - слишком рано для меня. Все, что есть - это все, что есть, ни больше, ни меньше. Я не хочу выбирать взгляды или отношение к тому, что есть. Есть - этого достаточно, чтобы жить. Чтобы дышать. Чтобы не бояться ничего. Чего же мне бояться, если я - есть. Что меня не будет? Это однозначно случится. Рано или поздно, и влиять на время, когда меня не станет, я могу лишь отчасти. 

Что я не буду таким, как сейчас? Потеряю что-то? Это сильный страх, но я все равно потеряю, это все равно произойдет, когда наступит момент "есть". И управлять изменениями я могу лишь частично, лишь в том, что касается "есть".

Смотреть, как все проходит? Как складывается или не складывается? Куда я не посмотрю, мне больно видеть - как счастье, так и несчастье. Судьбы, судьбы, судьбы. Мне больно подсчитывать, кем я уже никогда не стану и куда никогда не попаду. Например, в школе учиться мне уже никогда не доведеться. И не космонавт, ясное дело. Больно, что невозможно прожить все, и прожитого достаточно для "больно".

А что я могу сделать? Я могу всего лишь быть. Так чего же тогда мне бояться? Я принимаю решение, и больше не боюсь. После того, как ты принимаешь решение, ты становишься неуязвим. О, да. Сомнения не от Бога. Мнительность к придури, да и не в том дело. Просто реши, с кем ты. Куда ты идешь? Зачем, и сколько тебе на это нужно месяцев (с).

Невыносимо видеть красоту или уродство, ведь не удержишь ни хрена. Так и не надо пытаться. Я есть, аум. Аумммммммммммммммммммм.

(с) - использован контекстный намек и фразы из фильма "13 месяцев". И неипет меня, по чьему сценарию, если честно.

В колонках играет - Silk Road Tan Dun

Если твоя душа умирает, ты слышишь крик.
Если она молчит, небо искрит.
Если она умирает и молчит -
ты проклят, перспективой - рухлядь, воля спит,сердце
хрипит, разум танцует, меня матом кроет,
что за год - год кролика. Чувствам
бежать, спешить, стакан не допить - разбить,
снегом тереть лицо, золотом брызнет обещанное кольцо
в сугроб.
Новый год всегда пьян, горяч,
- я не играю, прячь ключи, не лихачь.
Свистом отбойник, удар, мат,
мат-вата, мин-вата, ковролин, серпантин, молчим,
атлас, крышка, летим,простим.

Когда-то не мог один батюшка с бесами разобраться, никак упокоить не мог. Как и в классических историях, нужно было отчитать, но не до рассвета, а до полуночи, ведя учет времени по часам бесовским, медом наполненным.
Привлек к этому делу молодого парня, ни сном, ни духом не ведавшего, что ему предстоит. Да и сам батюшка не по злому умыслу, вышло уж так.
И отчитал парень. Увязли вдвоем в меду: и он, и бес.
Батюшке не было другого, как засыпать их так лежащими, обоих, землей, прямо в церквушке.

Откуда я это знаю? Еще утром не мог сказать. А теперь помню, как землей прикидывал тела.
И родные меня спрашивают, не встаю ли я по ночам? Пропадать начало всякое, и куда, неведомо.
И бабку вводят, а я ее знаю, выглядит, как бабушка моя покойная, и отчего так похожи, нет ответа.
И делает она странные вещи, мурашки по коже. Она делает свое, а меня толкает, трясет. Дышу, не выдерживаю, начинаю повторять. Наклон назад, вдыхаю, рука в сторону, ладошка вверх, отклоняюсь, вдыхаю дальше – рука короткими движениями вверх-вниз, но в целом все-таки спускается вниз. Выдох.
Повторяю, невыносимое ощущение – и приятно, и странно, мурашки по коже.
И вспоминаю о земле, о чем говорил. Чего ж бесам теперь не покоится?
Вырываюсь, вырываюсь, слышу петухов. Темно еще наулице, страшно по темным углам.
Если человек захочет испугаться, его ничто не остановит.
Не спешу делать полные вдохи, не спешу раскрываться, боюсь. Чего, кого, непонятно.
Скажу, не ныряя, как бы и без связи: понял, что желания наши – враги наши. Уметь нужно их держать на привязи, в болото тянут, жизненную силу пьют.
Обидно, не упоминаю, верно ли – рука сначала сбоку, затем перед тобой, или же наоборот? И то, и другое тряхает до сих пор.
И страшно было за бабкой смотреть, повторять, но тело не обманешь - оно говорит, можно верить бабке, голова этого не понимает еще, поймет лишь сейчас.

Вечность - это что-то бешенное. Нечто безликое. К ней можно коснуться лишь в миг, в момент истины. И на кону должно стоять все. И все равно не факт, что коснешься. Просто в моменте выдоха - момент из него или накануне, - когда крик готов, рожден, осталось лишь проявиться - и этот крик на всю мощь, за все, за всех, наперед, за прошлое, будущему - вот этот миг и есть вечность, касание вечности.

Все остальное - миги бытия. Все остальное мгновения памяти, полужизни, полутления. Жив ты, или тебе так кажется. Читаешь эти строки, или нет. Соглашаешься, или нет. Ты тлеешь, сука, когда мог бы гореть.

Нас с детсства учат не тому. Нас учат жить долго и счастливо, нас учат беречь родных и любить близких, или наоборот. Нам нужно есть и где-то спать, будто это так важно, когда находишь точку отсчета. Когда находишь, что мир этот выдуман, и хорош для неспособных, ущербных. Неет, мы читаем, соглашаемся, и... соглашаемся на ущербность. Слишком дорого жить, тлеть надежнее. Я не говорю о "звездности", я говорю окачестве бытия.

Д. Саша, мне Вас очень не хватает.

 

 

Прочитав в школе творение Стивенсона (или легенду перепетую, какая разница), я задумался. Мне было непонятно – как, сына убить, ради тайны рецепта? Зачем?

Задумался. Принял. Почему ж нет, это же рецепт семьи, хрен врагу, а не мед.

Прошло время, вспомнилось. Странно так… ладно, вырезали племя, народ. Осталось от него только воспоминание. Лишь двое – отец и сын. Ужас. И  рецепт при них. И никому уже пользы. И даже если выдать рецепт, все равно хана, не будем уже верить в сказки. Но.

Твою мать, ну пусть. Люди мы, всего лишь люди. Все, независимо от нации. Что руководило стариком? Жадность? Жажда отомстить хоть чем-то, как-то? Ревность? Гордыня? Рецепт этот, унесенный в могилу, никому уже не принесет пользы. Так ради чего хранить его? Из вредности? Характер показать?

Рано или поздно, так или иначе, мы станем Человеками. Возможно. Так не лучше ли быть выше обид, ненависти, презрения. Берите рецепт, врядли он съест вас так, как это случилось с варварами, которые подавились Римом, но все же – берите. Пусть будет людям, даже врагу, даже палачу. Прости ближнему своему, пусть Христа там еще не нюхали. Да и не в Христе дело. Просто есть рецепт, и он что-то несет людям. Возможно, несет. Подари ему жизнь, вдруг получится из этого хоть что-нибудь.

Так нет же, хрен вам, я лучше сдохну, а вы – подавитесь. Странная легенда, а еще в школе преподают. Такая модель поведения, как раз этому нужно учиться – подавитесь! Странно.

Подскажите, а. Ищу село или город, или смт. Называется то ли Ратиши, Ратышы, Ратищи, Ратищев, Ратишовое, Ритищи, я хз, в общем, но должно быть такое. Может даже в Черкасской области... Поиск по онлайн картам ничего не дал, но ведь должно быть такое. Каким хоть искать макаром, кроме гугликаний?

Правильные ответы: 60 / 70 (85.7%)

Описание:
Ваш уровень развития общетехнических способностей очень высокий

http://nazva.net/logic_test5/

Не хочется многословить последнее время, невыносимо хочется этого холодного воздуха, этой осени, листьев, сырости, ночного неба, фонарей – оранжевых, синих, стеклянных, когда туман словно дождь, но мелкий – такие, наверное, стоят-идут в Лондоне, хочется холодного железа рельс, запаха шпал, чая с плохой водой, цена ему – гривна, а просят все пять в эту осень.

Болит горло, и все многословие – про себя, нет просто сил озвучивать, да и не для кого, некому пояснять, что происходит в моей голове. А если б и было для кого, зачем? Нет ничего хуже, чем быть вынужденным пояснять себя.

Грязь под ногтями – можно ли ее рассматривать как следствие того, что я плохо учился? Можно ли считать, что я не боюсь пачкать руки? Все, чему можно научиться, интересно мне. До тех пор, покуда не распробую, или не переборщу с тем, что лишь пробовал, пока не начинаю жить этим попробованным.

Курю у подъездов – а ведь их тоже хочется, вот так, как есть – видеть, просто видеть, допускать, что за всеми этими дверями есть, течет какая-то жизнь, происходит тихое копошение или бури внимания к преходящим вещам.

Много ли в моей жизни настоящих, интересных событий? Нет. И что из этого?

Скажи, и я тебе скажу.

 

 

Нет ничего более надежного, чем вера в мир. Мы опираемся не на сам мир, а на веру в него.
Я крепко сжимаю штурвал, я играю педалями, бросаю глаза в зеркала и вверх перед собой – в темном небе горит луна.
Мерно работает мотор, светится приборная панель, я еду.
Сейчас из надежных вещей – воздух, рвущийся о кузов, луна и лампочки. Еще мои руки, это из надежных вещей. Голове могу не верить, но рукам…
Если задуматься, есть только один поворот «не туда» - то, который ведет к смерти. Но вся наша жизнь состоит из бесконечного количества маленьких поворотов «не туда».
Я бы ехал вот так до самого снега. Заправки, кофе, магнитола, заправки… Дорога, дорога, дорога.
Стоит всего раз выспаться тогда, когда другие люди не спят, и ты оказываешься один, и настроение твое необъяснимо, и сам ты – не определен, и вообще - жизнь, как сказка, - без конца и начала, но все это – лишь в пути, дороге, когда ты – неизвестно кто, водитель автомобиля, появился и исчезнешь в километрах, путник, сотоварищ на пять минут для тех, кто будет свидетелем твоих колес.
Потом будет что-то еще.

 

Сознание – это воля. Если не закалять волю, она становится киселем, а затем водой. И утекает сквозь пальцы. По-сухому, оставляя память о себе – сухие следы пыли или влажные разводы воды. Если регулярно сдаваться самому себе – не слабостям, нет, - одному из своих «я», то рано или поздно это «я» станет доминантой. Совсем не тем, каким ты хотел являться, сам не заметишь.

Воля – это не сознание. Не хочу определять, которое из этих понятий частность другого. Не важно.

Когда человек знает, что выхода нет, что он в конце-концов все равно умрет, ему становится легче.

Не дружу - что могу дать другим?
Не бужу - и сам не люблю, когда будят.
Не прошу - что нужно, мне дано.
Не даю - не имею чужого.
Не ищу - видно столько, сколько мой горизонт.
И не думаю лишнего - умствуют, кто счастливым не может быть.

 

Или все-таки континиум...

Мне кажется, так туго затянуты ремни,
но слабо для прыжка.
Мне кажутся иллюзией огни, и тихо -
борт словно без движка.
И время разнесло на миги, на моменты.
И пальцы побелели еще до.
И нервы в стропы, нервы - в ленты,
"пошел!" - кричат, и ухожу в окно.

Что из меня вышло, то со мной и уйдет.
Мне нечего сказать: легкость, которую я теперь именую болтливостью, более не кажется мне достоинством.
Я молчу – это не тонны, и даже не вес, это просто тихо. Я есмь, все остальное - суетливые вопросы. Какой, когда, как долго, зачем – все чушь. Даже без эпитета – полная. Я есмь.
Можно пробовать делиться своим бытием или небытием словами, отчего нет. Но это невозможно. Слова слишком бледны, и, чтобы хоть что-нибудь, хоть отблеск своего существования передать, необходимо обладать невероятной силой, оставить отпечаток на бумаге почерком – хрен с ним, переплюнуть – насытить текст собой в виртуальной, но существующей плоскости монитора чужого компьютера.
«Ты так хотел зафиксировать вечность».
Глупости такие.
Иногда кажется, что я забетонировался – иногда даже я сам так думаю.
Но проходит 4 минуты – и ничего не происходит. Абсолютный нуль – для любителей крайних и необычных сравнений. Мне приходится пользовать словами, чтобы объясняться с людьми. Приходится говорить на их языке, и при этом я даже не могу себе представить, что я могу противопоставлять себя своим сородичам. Я – один из людей. Я – человек. Чтобы там кому не показалось. Просто у меня настолько тихо, что я не нуждаюсь более ни в чем. Капризный ребенок внутри меня – тот нуждается. Да и то, хреново он капризничает.
Я разбалован судьбой, вот что я вам скажу. Придумайте, чего у меня нет, и я покажу, где именно это лежит и как работает. У меня есть все и сверх того.
Болтливость – все-таки практически неискоренимый порок.
Иногда кажется, что жесткий ты только снаружи, чтобы оградиться от назойливости мира. И для своих ты можешь быть мягким, податливым местом (не тестом – подсказывает болтливость). Но ррраз, - и вдруг понимаешь, что ты обожжен изнутри. У тебя больше нет гибкости молодого деревца, которое в состоянии пережить любую бурю. Ты не стремился к этому, но и сам не в состоянии уже добраться до источника, до родничка, - нет у тебя больше нежного, незащищенного темени , лишь небольшой нарост, куда и бить-то смысла нет. Что с этим можно сделать? Еще одни ворота, которые теперь закрыты – не навсегда, это дурацкое слово, но, возможно, навсегда. Ты силен, жив, здоров и… обречен.
Темный столб безупречности – кто чувствовал в себе такое?

Так много времени у каждого из нас – более, чем достаточно.
Все мелькает, проносится мимо. Все настолько ненастоящее, но с претензией называться емким, заезженным словом жизнь.
Остановка подобна смерти – беснуется, - внутри тебя беснуется нечто, - требует заполниться чем угодно, требует, словно еды, скорости, скорости внутренней.
Череды дел, которая оборвется неоконченной.
Недосказанность, незавершенность, ошметки памяти, необходимостей и ненужностей.
Быть без слабостей – это выбор совершенного человека, но каждый из нас вовремя может вспомнить отговорку, которая настолько глубоко в крови, что даже не требует обоснования: я человек, а, значит, я слаб. Я всего лишь человек.
Быть безупречным – это так сложно, когда не находишь, на что можно опереться. А ведь если все иллюзия, так и не на что.
Это так сложно – верить, что мы умираем навсегда. Я не знаю, какой силой нужно обладать, чтобы вынести, пережить, пронести и держать память всех, кого провел, проводишь, придется провести. Уходить всегда легче, нежели оставаться.

Я люблю, не нуждаясь в ответном чувстве. (с) Сплин.

Для меня всегда было неприятно видеть или читать, что очередная страница, которой я уделял хоть какое-нибудь внимание, остается без хозяина. Хозяин нашел себе более полную, другую жизнь, другой способ рассказать о себе. А ты остаешься- оставаться всегда тяжелее.
Я настолько редко здесь бываю, что сам пугаюсь, а иногда даже думаю - я ли это, тот ли парень.
Я не выключаюсь совершенно, не прощаюсь, не меняю хост или блог, не ухожу навсегда, я просто не успеваю быть везде. на полную катушку пробую различные стороны бытия - или они меня пробуют. То, что мне проще было выговорить здесь, пока что выливается на окружающих. Эта страница была, есть и будет кладезем, историей, засписной книжкой. Не дневником, нет - дневник не должен быть расписанием пустых событий, дневник - это испытуемое, наболевшее или радостное, нечтно без привязки к месту, времени. Это квинтэссенция выжитого, пресс эмоций. Быль, смятая, но не съеденная фактами. Выстрел, которые свалил или заставил встать раненного. Это призыв к тем, кто хочет идти за Ахилессом, но не всем, а лишь кому слава ни к чему.
Не уходя более в высокопарность, должен отметить, что давно следовало написать - я редок не потому, что ушел, я паромы не меняю. А потому, что буду постольку, поскольку надо. Мне или кому еще. Я продолжаю писать, мало, но как умею. Эта страницка - самый надежный кладезь, я буду здесь в тот же момент, когда будет что сказать.

Будешь шепотом? Буду, отчего бы и нет,
Мне сегодня податься некуда.
Будешь еще?
Не могу обещать, понимаешь ведь,
время на ветер.

Первым снегом укрылись бы волосы,
да лишился, неровным часом.
Из друзей - только филины-хищники,
не искал, да были рядом.
Из огня - головешки.
Из направления - студень.
Наотмашку - не меряюсь, злыдень.

Перекрестков все меньше и меньше,
По привычке иду по прямой.
Светофоры к утру все бледнее,
И не раз слышал вой за спиной.
Слева свет - я всегда успеваю,
Слева фары - вслед "стопам" моим.
Слева свет - признаю, соглашаюсь -
Где/когда-то он будет моим.

Понимаю, что я не вечен, как ветер,
но только на этой земле.
Время, взгляды упорно увечат -
так же камень сдается воде.
Вечность - нечто, что под вопросом,
пока под вопросом и я.
Вечность - нежность, усталость на плечи,
ожиданья, печали рука. Свист,
беспечное "хей!", ложь, страх на радости,
радость на страхе... Смесь,
ничто по отдельности.

Я без стука, прости, было некогда ждать.
Без вещей почти - Бог с ними, что нужно - найду.
В спешке - нет, чтоб вовремя быть. Пять минут есть -
давай чашку чая.
Кушать - ну его, ночь, да в дорогу, а мне
спать нельзя.
Когда, как - я не знаю, вроде недолго.
Скоро буду, люблю.

Падать, как в бездну, минуя трактовки,
Отмечая лишь точки, следы, остановки.
Время больше не дышит, вспышкой стаяв на воск,
Я без радости, грусти покидаю свой пост.

Словно подвесили - даже вдох не на полную,
Видимость все, все показное.
Даже реальность - и та из условных, -
Принята подлинной, принята полностью.

Есть ли вещи, которые можно делать бесконечно долго? Каждый рассвет вытирает ноги об утомленные ожиданием глаза, а светлеющее небо приглашает потягаться - сможешь ли вести две жизни, - ночью и днем - или сдашься и проспишь?
Мы такие, какими у нас хватает духу быть.

Жил-был человек, и не знал, чего хотел. Нет, сначала об этом он просто не думал, а уже потом не знал. И все равно радовался, даже тому что просто дышит. Время шло, и ему становилось все более неспокойно. Он по-прежнему радовался миру, но радость окрашивалась грустью от неизбежности финала. Его попытки разобраться в своем существовании были слабыми, недостаточными, да и силы были уже не те.

Кошка мееедленно проводит взглядом все, что не касается ее жизни. Все, что ее касается, кошка воспринимает не глазами.
Дыхание - единственное, что позволяет открыть мир, будь то кошка, птица или камень.
Если, подобно кошке, долго смотреть мимо, можно стать тем, на что смотришь.

Настоящее - это то, чего ты не понимаешь, даже если задался такой целью. Это то, что времени неподвластно, а значит, недоступно для осмысления. Настоящее - это проба с каждого из нас, на прочность. И даже если кажется, что прочность - это все то, чего нет вне тебя, настоящее остается удивительным прошлым. Ибо думаешь - не понял, не успел, не остановился.

Настоящее - это когда больше ничего нет. Ни былого, ни ожидаемого. Настоящее - это когда ты говоришь: меня больше нет, ибо Я ЕСМЬ.

Настоящее, это когда епиегомать.

Настоящее, это когда.

Настоящее.

Куда, блядь, подевалась лента друзей, и какого хрена так тормозит сайт?
Шо за нах, как говорят пацаны? Вот к заголовку обратился, уже не злюсь)

Небо никогда не спрашивало, чего я хочу. И это неплохо, ибо уже давно наступило время природных свойств. Правда, теперь и я не спрашиваю небо. Мы с ним теперь как шампунь два-в-одном. Это как телефон, в котором и камера, и ноут и еще какая-то хрень. Толком ничего не делает, только бабла стоит. Выполнение совмещенных функций всегда влекло за собой ущерб качеству.
Потому пусть Луна нас поделит.

Мы навсегда остаемся детьми. Взросление приходит только со смертью. Или же с осознанием собственной смертности.
Мой друг заботится о том, чтобы прожить богато и долго. И утверждает, что рано или поздно в нашей стране все люди к этому придут, упрутся, что это главное. А я возражаю, или, скорее, грустно констатирую, что, когда наступит такое время, мне места здесь не останется.
Научились просить, учимся получать просимое, и умираем больными животными.

Мир - это кому-то еще. Это - другим жителям.

В каждом из нас танцует слава. Танцует, не находя себя. Танцует, не находя выхода.
И слава - не та, что слава. А та, что от слова славль. Или от другого. Не находя. Танцует, цует, ет. Самсинг ет.

Никто никому ничего не должен. Кроме Бога.

Раньше каждый из нас был как взрыв. Бабах, епанаврот.
А теперь – мы и теперь могли бы взрываться, но мы себя бережем, думаем, что нужно дождаться момента истины, дождаться, когда будет своевременный бабах, ведь по пустякам нас теперь не устраивает. И нет это момента, а если и есть, так мы наверняка не знаем, мы отвыкли взрываться, когда хочется. Мы вообще отвыкли, как те «ускорители» у Шекли, забыли, как это делается, и тешим себя иллюзиями.
Как не быть небытью? Как не быть и гореть? Как сгорать и прощать себе пепел себя?
Как не гореть и быть пеплом для нас не новость. Как обманывать себя, как тянуться в веренице дней, радуясь каждому дню, но понимая пустоту, холод таких дней? Мы научились хавать все, что можно хавать, но хорошими людьми не стали.
Мы вообще не стали людьми.
Одни распознали секрет жизни, подглядев «секрет».
Другие знают, что прошлое – это опыт, который позволяет меньше совершать ошибок теперь и в будущем.
Третьи еще какую-то елиберду придумывают.
Я не пытаюсь даже браться придумать природу вещей. И описать не берусь. И о понимании даже про себя не говорю. Слушаю, и вижу, что и с этого толку мало.
Мало думать, пытаться слышать, искать подтверждений или опровержений.
Мало, просто мало.
Вдох, выдох – вот все, что у меня есть.
Я не обладаю познаниями в истории, мифологии, экономике, физике, химии, математике и еще добром десятке наук, которые стоило бы назвать ключевыми.
Для меня чудо, что какая-то хрень может вылезть из земли только потому, что ее поливали.
Для меня чудо, что можно спокойно жить.
Для меня чудо, что можно жить неспокойно.
Для меня чудо, что живущие верят в несуществующее.
Для меня чудо, что и я сам верю в такие несуразности.
Я многого не могу проверить, а многого – не хочу проверять.
Оторвавшись от своих корней, я обладаю немногим – способностью желать быть со своими корнями.
Я не умею фильтровать предлагаемое, но если что-то вбилось в голову, я много чего разобью, и эту голову тоже, только чтобы достать. Только чтобы оказаться метким.
Выбора у меня нет.

Что-то я повторяюсь)

«Иногда в жизни есть пустота, которую чем-то нужно заполнить».
(с)
Ужас
.

Не берусь говорить о главном или о второстепенном. Хочется легкости – кому ее не хочется. Хочется облаков, неба, звезд, надежды и надежности. А есть лишь ощущение потерянности и призрачное обещание – быть.
Казалось бы, так много выбираешь сам. Из выбираемого часть – призраки, а часть – способность не помнить. Не брать, не верить, забыть, заняться, устать, отвлечься.
Живи, как можешь, а там посмотрим – вот моя формулировка, ибо упираешься вечно в двери, выдвери, тщери, выщвери. И хорошо, когда в двери – почему бы и не войти, лучше/хуже чем сейчас не будет. Это мой дзен – как бы ни было, чтобы ни случилось, все невероятно, и не лучше, и не хуже.
Противоречивость – вот мой конек. Вот мое счастье – говорить одно и утверждать другое. Принять третье и простить четвертое. Потому что я не знаю, как правильно. И потому имею право.
Мы имеем слишком много прав и мало страха. Мало, но емко. Во всех нас живет один единственный страх – страх умереть, пропасть, остаться в полном одиночестве, чтобы ни утверждали мы сами.
Мы завидуем, в сотый раз слушая рассказы о берсеркерах, о людях, презревших смерть ради какой-то, на наш взгляд, ерунды, - мы считаем, что они более свободны. «Там вас ждет бессмертие, берите его!» - хорошо сказано, но не для нас, жителей метро и автомобилей, жителей домашнего уюта и загородных коттеджей. Проще всего было бы сказать, что нам не оставили место для подвига, но на самом деле нынче подвиги имеют другой вид, другой образ. И никто ничего нам не оставлял. И ничего не стоит оставлять тем, кому это не нужно. Я не знаю, среди кого мое место.

Что должно доминировать в человеке? Ромео или воин? Пусть, в мужчине?

Исчезая в мелких порезах, я не думал,
Что шрамы останутся.
Моя кожа осталась на фрезах,
Дни по-прежнему медленно тянутся.
Бывший сторож завода спился,
И не слышит моих приходов,
Я сначала с собаками бился,
А теперь по ночам воет кто-то.

Плясать по снегу, замирать, услышать бы, не проморгать
свист. Зов, отклик.
Огни на небе и земле, следы разводами чужие,
я наблюдаю, чтоб понять,
я наблюдаю, чтоб увидеть.
Лед плавится, огонь огнем исходит под ступнями.
Свет-гул на небе и земле,
свет-гул на коже и во мне,
свет-гул на времени.
И тихо лишь на волосок, на лезвие.
И тихо лишь в зазор,
межмыслие, межвыдох-вдох.

Есть вещи, известные наверняка. Не аксиомы,
но порядок.
Рубить с плеча, не сгоряча, цедить остаток.
Страдать желудком, ворочать целину,
искать лазейки, представлять лису,
дышать сквозь небо.
Не возвращаться никогда,
куда нельзя.
Лить буквы строчками, печатать сны.
Быть человеком и огнем, быть сбоку, рядом.
Наш путь увенчан и развенчан, но ровен.
Я был, я есть, я буду иль не буду. Иду.

Штрафы, постановления... ЗАДОЛБАЛИ! Сами ездить не умеют, а людям мозги компасируют.

Посетила мысль: вот бы раздобыть статистику, сколько водительских прав было получено за последние 10-15 лет. И будем считать, что около 90% из них - куплены. Будем считать, что процентов 10 купивших - пусть 20 - более-менее прилично справляются с рулем. Остальные - это убийцы и самоубийцы, которых ГАИ своими руками выпустило на дорогу. И теперь драконовскими штрафами пытается снизить количество нарушений и ДТП. Мера действует, все верно - ДТП стало меньше. Только вот постановочка вопроса: ГАИ создало офигенную бригаду потенциальных нарушителей, и теперь их доит. Круто, мне нравится. Самое интересное, что ДТП все равно происходят. Есть умельцы, "наездники", которые не могут по-другому, хоть при 20 км/ч, а все равно ударит кого-то или подставится. Или наедет.

Результат: ГАИ - сторона, которая наименее заинтересована в уменьшении правонарушителей на дорогах. Нафиг ГАИшники тогда будут нужны, и за что они будут жить без нарушителей? Парадокс, цели существования этой организации вроде заявлены другие...

Устроить бы переаттестацию, да с такой подготовкой водителей, что хоть в космос. Кто не готов, не в состоянии пройти психологические тесты, приобрести приличные навыки вождения (не за 10 часов, как сейчас, а хотя бы за полгодика. Чтоб АСЫ выходили, а не летчики...), тот без прав водительских. И точка.
Гад буду, можно было бы снимать все ограничения скорости. Незачем Водителю с большой буквы летать по дорогам. А если уж нужно лететь, так с умом. Или с рулем.

И пешеходам ответственность добавить. Пошел, где не следует, сбила машина - сам виноват. Сейчас ведь так - знакомому под колеса бросился выпивший мужик. Как оказалось, уже пробовавший повеситься, но безуспешно. Бросился под автомобиль, который ехал 35 км/ч. Мужик отделался швом на ухе. Автомобиль побит. Водителю, моему знакомому, "светит" либо год либо 3 месяца условного заключения... Логика где?? Если я буду должен отвечать за всех долбоепов на дороге, то ездить я не смогу. А ездим мы до сих пор только потому, что в определенной мере соблюдаем правила дорожного движения... До встречи с "наездником".

Бежать, прятаться от бумаги. Брать ее в руки и начинать думать – что может быть хуже? Впрочем, склоняю голову – это великолепная уловка. ДУМАТЬ над бумагой. Разве она для этого? Ужас какой.
Мне снится корабль из живых деревьев, и герой, мечтающий установить паровой двигатель.
Туман за окном сегодня доверительно сообщает, что утро доброе.
Способ излагать мысли, который я прежде считал прекрасным, теперь меня смущает. Не мысли, обрывки, - «новостной блок», который, кажется, призван, чтобы принести минимум смысловой нагрузки, не запомниться, уйти в небытие, оставить легкий фон «знакомства».
Мои руки изменились. И вообще, многое поменялось. «Качели»: тут поменялось, там по-прежнему фронт. Многое поменялось… Одной парой глаз, глубина взгляда которой меня однажды покорила и восхищала, на моей странице стало меньше. И на моей жизни.
Доброе утро. Здравствуйте.

Ищу интересную высокооплачиваемую работу. Фуфло не предлагать.

Я вижу ночь практически настоящим событием.
Лена, не сердись, что молчал. В спешке написанный ответ- не ответ.
Иду курить, зная кое-что наверняка. Ни один из читающих не сможет заявить о подобной роскоши - знать наверняка.
Жизнь, сцука, в двух словах - это как ведро классики. Это как ведро личных переживаний.
Всех целую. Ушел курить.

Я знаю, что если бы остался совсем один, меня бы хватило ненадолго.
Я знаю, что не пить – такое же зло, как и пить.
Я знаю, что быть совершенным – не утопия, но глупость.
Я знаю, что быть человеком – несложно, но сложно нечеловеком. Или не быть.
Я знаю, как пахнут вещи, из которых состоят мои соседи и несОседи.
Я знаю, каким красивым бывает небо.
Я много чего знаю, но врядли мое знание стоит чего-то.

Люди вокруг меня становятся чем-то другим, а я, наблюдая, удивлен. Теория, сцука, вероятности.

Я не пытаюсь более стать чем-то, кроме пустоты. Иллюзии, страшная штука.

А еще я не люблю незнакомые клавиатуры.

Немного запоздало, но лучше ведь поздно...)
Спасибо за поздравления - с праздниками и днями рождения!)
Время было не то что буйное, но явно неинтернетное:)

Они устроились недалеко от дороги, спрятавшись за высокой травой у обочины. Казалось, сумерки еще не окончились, что ночь никак не возьмет верх – темнота сгущалась, а затем снова становилось светлее. Дейц поднял глаза к небу, и понял, в чем дело – звезды на небе то тускнели, то, словно набухая, снова разгорались.
Послышался шорох – кто-то целенаправленно пробирался к ним через заросли. Дейц привстал, готовый… ну, к чему-то готовый, к чему угодно.
Усилившееся на несколько мгновений сияние неба осветило ночного гостя – человека с белоснежной бородой, одетого в красное. Дейцу показалось, что стало холоднее.
- Йо-хо-хо, и бутылка рому, - вместо приветствия пробасил странный старик, сбрасывая со спины красный же мешок.
- Здравствуйте, дедушка! – радушно, словно старому знакомому, сказала Мия.
- Будьте здоровы, а как же, - с деланной ворчливостью ответил старик.
Дейц недоуменно наблюдал за гостем. Кого-то он напоминал, кого-то невероятно знакомого, но неуместность его в данной ситуации пока что не позволяла осознать, кого же именно.
- Ну что за время такое, а? Чем дальше, тем больше детишек, которых все сложнее отыскивать, - продолжал ворчать дед, развязывая при этом мешок, - что, не сиделось на ночь глядя? Утра в городе не могли обождать, поперлись бродяжничать?
- Еп твою… Дед мороз? Дедушка Мороз?! – Дейц оторопело разглядывал красные одежды и мешок, бороду – все атрибуты при месте, - не веря своим глазам.
Старик недоуменно взглянул на Мию.
- С ним все в порядке? – вместо ответа Мия кивнула, широко улыбаясь. - Или злоупотребляет чем? – Мия помотала головой, - Да нет, нормально все с ним, дедушка.
- Так да или нет? Ты четче говори, - старик вернулся к своей ворчливой манере, вручая ей извлеченный из мешка подарок.
- Спасибо, дедушка! – Мия рассмеялась, а Дейцу вдруг показалось, что она сей час захлопает в ладоши. Он молча принял свой сверток, не пытаясь более разобраться в происходящем.
- Хоть бы спасибо сказал, конь неблагодарный, - проворчал дед, но при этом «конь неблагодарный» у него не прозвучало чем-то обидным.
- Спасибо… дедушка.
- Так получше будет, - как бы нехотя согласился старик. – Ну, я помчал дальше. Сами знаете, делов у меня сегодня…
Старик откозырял по-военному и поломился через заросли обратно, в сторону дороги.
После долгой паузы, покуда Мия разворачивала сверток и совсем по-детски радовалась его содержимому, Дейц спросил:
- Так что, это действительно Дед Мороз?
Вопрос выглядел глупым, но иначе не уточнишь, решил про себя Дейц.
- Ну конечно! А что тебя так удивило?
- Ну… во-первых, сам факт. У меня дома… в общем, у меня дома нету Деда Мороза. У нас взрослые переодеваются и под его видом дарят подарки детям. Во-вторых… как он нас нашел? Как… откуда знает, что дарить, что мы хотели? Или… или не знает?
Мия снова рассмеялась.
- Не верю, что у вас его нету. Может быть, ты плохо себя вел?
- Да, - Дейц кивнул, решив, что так проще, - я часто вел себя очень плохо.
- Ну вот к тебе он и не приходил, а родители старались тебя не расстраивать. Конечно, несколько опрометчиво с их стороны, но родители есть родители. Что еще непонятного? Раз в год Дед Мороз разносит по всему миру подарки детям и не только детям. Как именно он находит каждого адресата, я не знаю, но он же волшебник, почему бы и не находить? Некоторых, вроде нас с тобой, находить труднее – если верить его словам, с бродягами всегда труднее. А насчет подарков… я думаю, просто в небесной канцелярии фиксируют, чего ты желаешь, и определяют, что именно из желаемого тебе дать.
- В небесной канцелярии?
Мия вздохнула, будто приходится пояснять простейшие вещи непроходимому тупице.
- Ладно-ладно, проехали, - Дейц поднял перед собой сверток, - сейчас посмотрим, что тут у нас…

Женщины!!! Берегите мужчин - они же вечно страдают!!! Либо недостатком женского внимания, либо избытком, а иногда просто херней...

Мы часто и помногу думаем о вещах, которые нас не касаются.
Я умираю над каждой строкой. Каждая строчка кажется мне повторением чего-то другого, чего-то, уже сказанного, сформулированного на порядок лучше, нежели это сделаю я. К чему стремится писатель, облекая частичку себя в слова? Передать что-то, поделиться. Собой. А чем могу делиться я? Мой опыт – никуда не денется, и словам его не вместить. По крайней мере, ту часть моей жизни, которой стоило бы, может быть, поделиться, словами рассказать, передать – невозможно. Выход только один – сочинять. Сочинять, придумывать «не о себе». Убивать время, свое и чужое. Недовольным укладываться спать. Укладываться поздно, чтобы утро хмуро встречало тебя, будто намекая на скорое прощание.
Так много слов сказано, так много написано – но какой в этом прок? Люди становятся богаче, прикоснувшись к талантливым произведениям искусства. Меня перекашивает, когда я слышу подобное. Мерки, придуманные людьми для других людей. Единственное, в чем я убедился, так это в том, что самой интересной книгой является сам человек, причем лишь в те моменты, когда он остается в полной тишине. И не любой человек, а исключительно я для себя. Один человек, человек для самого себя. Не всегда хватает духу читать эту книжку. Столько лет прожив в шуме, так легко в нем вновь забыться, оттолкнуться от осознания собственной смертности и непонятной, неясной необходимости копаться в собственной голове/душе/сердце. И «слеши» тогда не нужны – голова становится головой, но никак не сердцем или душой. Это сейчас, прислушиваясь, я понимаю, что не в состоянии выделить разницу между смыслами этих слов. Это сейчас, прислушиваясь, я понимаю, что нет ничего, что могло бы сравниться с молчанием внутри меня. Внутри меня как вокруг. Снова и снова, как замкнутый круг – оттолкнувшись от себя, возвращаюсь к себе. Снова и снова наталкиваюсь на беспорядок, отсутствие однозначности, надежности, достоверности. Плаваю, не будучи уверен ни в чем. То ли здесь берег, то ли здесь отмель. То ли здесь берег, то ли здесь – и вообще, вода ли это, - небо. Снова и снова, пробуя нечто на вкус, на ощупь, на правдивость. И так до конца не зная, к чему распробованное отнести, и можно ли его вообще носить.

Во мне мозаика, во мне осколки
рукавом сметенные из старых фильмов,
чужих чувств, бездомных призраков.
Калейдоскоп; и паранойей видеть в нем
борьбу частиц. Я заворожен
и подозреваю, - не вижу, черт, глаз мало видеть, -
- черт, подозреваю наличие сокрытого порядка.
Снежинкой сломанной, с надеждой на ремонт
себя я вижу. Во мне мозаика! Во мне
часы, песок, вода, бутон. И прочее, что хлам,
пока лежит. Узор: слова в нем долго превращали в сор,
узор: в нем обмелели реки веры, снов,
но он живой еще, пока живой.
Я видел мертвые, мне снилось,
как цвета глубина истерта.
И остается лишь равнодушная труба,
ни тьмы, ни света. Во мне мозаика...

Тест на предрасположенность к Астральным выходам и скрытым возможностям (целительство, телекинез, чтение мыслей, ясновидение и т.д.)

Ваш результат:

Астральная проекция: 33% Вне-Телесный Опыт: 36% Осознанные сновидения: 96% Поздравляем! У вас уже был осознанный астральный выход, возможно он был давно, но ваши показатели вполне позволяют его повторить. Вы недостаточно сильно связаны с физическим миром, это дает вам больше возможностей в изучении методик исцеления, работы с биоэнергетикой, ясновидения и т.д.

Внимание, Вы - УМНИК

Вы - самый настоящий философ-ученый-гений. У Вас в библиотеке Ницще и Камю, Эйнштейн и Фрейд. Вы любите книги, осложненные стилистическими конструкциями с множественными вставками, ссылками и даже может со своим словарем. Вы с презрением относитесь к популярному чтиву, и я присуждаю Вам звание "Всезнайка века"!

Пройти тест

Из ночи в день; шаг с двух ног; тихо, словно нет других; горло одно, общее с Богом; раз, два, раз, два. Сквозь сон видеть место звезд; не знать, в чем разница; раз, два, и любопытным входа нет; раз, два, поверивших я прогоняю прочь.

Из настоящего - воздух, и остальное - заменители сахара, желаний, любви. Не стараясь обойти время, изменяю часы приема. Звезды, как печальные дети, - били бы нас, да не выросли. Настоящее - это разбито-сломанные конечности; боль, как предел бытия. Зубо-костная ткань рвется, утвердив себя в сбывшемся; для меня ли? Самое дно - место удить просветление.

Мы забыли, что значит жить, потому что не знаем, не видим, что есть смерть. Не все, но большинство из нас. Лишь на перекрестках с нею есть нечто вне времени. Нечто вне убогой, мнимой 60-летней безопасности полужизни, питания и неплодотворного оплодотворения.

Картинка интересная:)
Неужели снова тест для женщин прошел, и снова выиграл?:)

Надпись (вывеска над СТО):

ЛЕГКОВЫЕ БУС.

Причем пробела между "легковые" и "бус" фактически нету.

Так много хотел рассказать, и вот...
Первое - о взрослении. Взросление - это когда начинаешь понимать, что люди как дети. Выброшены в мир, прожившие более, нежели дети, но все так же простые, заблудшие, запутанные... нет, не так. Просто дети, более или менее чувствующие свою незащищенность. Кто чувствует, тот испытывает страх. Кто забывает о страхе - тот кажется надежнее стены. А есть и такие, которые просто удачно или успешно маскируют свои эмоции.

Мне вот на днях сказали, что завидуют моей легкости. Угу, неизвестна ей цена. Да и вообще - легкость ли, жить моей жизнью. Все, что сбоку - сладко.

Один из главных грехов человека - болтовня. Тратить время на обсуждение чего угодно, не несущего практическую пользу. Практическую пользу по развитию себя, но не по росту осведомленности того, что производит "Шкода".

Так много сказать хотелось, и никак не было блокнота под рукой.

Дома. Спаааать.

Молния зла.

Я больше ни за что не отвечаю. Моя жизнь - моя жизнь. Искать глубокие изречения в книгах, текстах - глупо. Искать ответы в книгах - глупо. Глупо искать незнамо что. Глупо не быть, когда даже минута - не отзвук, не отголосок чего-то. Самое сильно эхо - это "кто это там - то там квакает - вакает. Сука - ука".
Снимаю с себя ответственность перед несбывшимся человечеством. Перед поиском счастья, добра и зла. Пожалуй, я просто погляжу по сторонам.

Бес смеется, ребра сминаются, как яичная скорлупа под небрежно брошенным весом. Глаза навыкате, чужие, бездна стекла. "Не сдаюсь" в горле, как косточка, как шрамик пожелтевшего осеннего листа в складках куртки.

Плавность - она внутри нас. Смерть способна убедить, болезни - пошатнуть веру. Я - не способен, я стерт, а потому вне времени. Я умру, не веруя в бессмертие.
Благо, что все, что вокруг, имеет обыкновение изменяться. Благо, что все, что внутри, имеет обыкновение изменяться.

пройти тест Виконт

Я не верю в переселение душ, но я верю, что рано или поздно все становится на ноги.
Я не знаю, но утверждаю, что.
Иногда молчать – хуже лезвия, неспособного сбрить щетину. Иногда говорить – хуже скребка, которым расчесываешь комариный укус.
Иногда быть – означает дышать. Пожалуй, для меня это уровень. Сегодня так.
Иногда дым превращается в сладкое.
Иногда пыль становится углем в раковине.
Иногда вопросы становятся ритмичным гулом бумеранга, а далекое пение – фоном, всего лишь фоном к дыханию.
Иногда вернуться – означает сидеть и ничего не делать. Так, тихо улыбаться про себя, зная, что ничего никуда не пропало.
Иногда писать (писАть) – как ритм.
Иногда легкость – как нарыв.
И Кустурица, молодец, ай, молодец.
И книги, как мертвое знание. Читайте, мнящие себя бессмертными.