Рассказ.

Она проснулась очень легко – просто открыла глаза. Словно и не было медленного всплывания из мира снов. Может, это приятная мелодия, сплетаемая флейтой, разбудила её?

Откинув одеяло, она легко встала и подошла к зеркалу. Странно, подумала она... Белоснежная длинная блузка, безупречный макияж... Как это она могла так лечь спать.

Но думать было некогда. Она вышла в просторную кухню, скорее напоминавшую уютную, в тёплых тонах, гостиную. Огромное окно, во всю высоту, наполняло кухню чудесной, волшебной осенью. Тысячи оттенков жёлтого, красного и коричневого беззвучно покачивались за стеклом. Наискосок, перед самым домом, пролетел кленовый лист. Медленно и удивительно приятно покачиваясь.

Как красиво! – подумала она. Но закипевший чайник отвлёк её от мыслей. Большая жёлтая кружка как-то радостно стукнула об стол. Пакетики чая, словно ватага весёлых ребятишек в жёлтых шапочках-ярлычках, так и манили выпить горячего вкусного чая.

Тугая струя кипятка весомо и с довольным бульканьем наполнила кружку. Ароматный пар закружился вокруг неё, когда она поднесла чай к лицу. Она на мгновение закрыла глаза, глубоко вдохнула и улыбнулась. Поставив кружку, она взяла из корзинки на столе салфетку и быстро сделала из неё самолётик. Глотнула чая и отпустила маленький аэробус в полёт.

Посмотрев в окно, она снова почувствовала ту непреодолимую радость от этого утра. Губы невольно разомкнулись, и она вслух произнесла: Вот бы каждый день начинался именно так!

Какая-то мягкая, тёплая и уютная мысль пришла в голову, но она вдруг спохватилась – надо было бежать! Схватив со стола ключи от машины, она ещё раз глотнула чаю, ловко подцепила ремешок от сумочки, лежавшей на стуле рядом, и убежала.

***
Она сама не заметила как проснулась – просто открыла глаза. Откинув одеяло, она легко встала и, стараясь шагами попасть в такт дивной мелодии флейты, подошла к зеркалу. Белоснежная блузка... Странно, совсем не помялась, подумала она. Аккуратный, свежий макияж... Почему я вообще в блузке и не смыла вчера макияж, едва подумала она, но думать было некогда.

Она зашла на кухню и включила чайник. Прекрасная осень покачивалась за огромным окном. Далеко-далеко, на другом конце улицы листья засыпали красную телефонную будку. Вдруг наискосок, через всё окно, перед самым её домом медленно пролетел прекрасный кленовый лист.

Восхитительная осень, подумала она, но закипевший чайник отвлёк её. Выудив из пачки чайный пакетик, она через мгновение придавила его тугой струёй кипятка. Почти сразу кухня наполнилась дивным ароматом чая. Она поднесла к себе жёлтую кружку, на секунду вдохнула вьющуюся дымку и улыбнулась. Поставив кружку, она взяла из корзинки салфетку и быстро сделала из неё самолётик. Ещё раз глотнув чая, она запустила маленький аэроплан.

Мечтательно посмотрев в окно, она вдруг почувствовала волшебную радость от этого утра. Губы сами собой раскрылись, и она вслух произнесла: Вот бы каждый день начинался именно так!

От сказанной вслух фразы сама собой закралась тихая, светлая задумчивость. Но она не успела понять, что же такое её растревожило – думать было некогда. Схватив со стола ключи от машины, она ещё раз отпила из жёлтой кружки и, подцепив со стула свою сумочку, убежала.

! Читать дальше

***
Словно и не спала – глаза открылись, и вот оно утро. Флейта, причудливо и мягко изгибаясь в воздухе своими звуками, заставила откинуть одеяло. Она подошла к зеркалу – флейта словно толкала в спину. Белоснежная длинная блузка, макияж... И тут она вдруг поняла, ЧТО тревожило её вчера. Нет, не то, что она почему-то легла вчера спать в блузке, и не безупречный макияж, смотревший на неё из зеркала. Она вдруг поняла, что ей всегда некогда подумать об этом. Вообще ни о чём некогда думать.

Секунды, словно во сне, растянулись в длинные-длинные отрезки времени. Точнее, это просто она стала думать. Быстро-быстро, не смотря ни на что, думать, заставляя время растягиваться до неимоверных пределов.

Она вышла на кухню. Посмотрела в огромное окно, за которым осеннее великолепие поражало своей... неизменностью. Да-да, вдруг почувствовала, поняла она. Эта осень... Словно она была всегда. Под ложечкой нехорошо засосало. В течение следующей секунды она долго-долго смотрела в окно.

Улица, засыпанная листьями. Красная телефонная будка, по колено погружённая в ковёр из листьев. По тротуару мимо будки прошёл молодой человек – чёрное пальто, чёрное кашне и... Самое главное в нём было – ощущение, что она видит его в окно каждый день, каждое утро.

Ничего особенного, успокоила она себя. Просто он в одно и то же время идёт по своим делам, вот я и вижу его каждое утро. Но неприятное ощущение под ложечкой усилилось. Наискосок, через всё окно, пролетел жёлтый кленовый лист.

Он летел медленно-медленно, каждым своим покачиванием вбивая какой-то гвоздь в её душе ещё на сантиметр. Ещё, ещё и ещё, до боли, ещё... Щёлкнул вскипевший чайник. Она оглянулась на него. Кухня своими приятными тёплыми тонами на мгновение успокоила её. Но лишь на мгновение – в следующее она чуть не вскрикнула. Она поняла, что в этой кухне неправильно – кроме жёлтой кружки, чайника, пачки чая, корзинки с салфетками, ключей от машины и сумочки на одном из стульев не было больше ни-че-го. Только тёплый уютный кухонный гарнитур и н и  о д н о й  мелочи. Не было ни полотенец, ни солонки, ни магнитика на холодильнике. Она кинула взгляд на мойку – не было даже кухонной тряпки или губки!

Ноги подкосились, и она села. Открыв пачку чая, она увидела, что та абсолютно полная – жёлтые ярлычки пакетиков плотно прилегали друг к другу. Когда я вообще последний раз покупала чай? - подумала она. Она поняла, что такого воспоминания просто нет. Уже не просто сосало под ложечкой, а словно что-то сдавливало её горло. Надо было срочно запить этот невыносимый комок в глотке.

Тугая струя кипятка весомо и с довольным бульканьем наполнила кружку. Она чуть не вскрикнула. Голова поплыла, а в мозгу забилась ещё одна пульсирующая мысль – я не наливала в чайник воду, не наливала, ни вчера, ни сегодня... Не наливала, не наливала...

Аромат чая закружился вокруг неё, и она с удивлением обнаружила, что поднесла дымящуюся кружку прямо к лицу. Она на мгновение закрыла глаза, глубоко вдохнула чайный запах и улыбнулась.

Это уже была улыбка от нервного напряжения, которое захлестнуло её полностью. Возьми себя в руки и успокойся, сказала она себе. По крайней мере, успокаивало то, что она наконец-то начала думать, хоть немножко вырвавшись из автоматического течения этих дней, этих утренних пробуждений и чаепитий.

Поставив кружку, она взяла из корзинки салфетку. Она даже не удивилась, что стопка салфеток была словно нетронутой – новёхонькой и полной. Разве что без упаковки.

Она стала складывать из салфетки самолётик и тут же бросила взгляд к окну – ни одного самолётика. Хотя теперь она ясно понимала, что кидала самолётики к окну каждое утро. Расправив крылья ещё одному, она кинула его вперёд.

Что-то было не так. Да о чём ты?! – закричала она про себя. Всё не так! Надо что-то делать... Надо что-то предпринять... Мысли вновь нарастали в своей пульсации в её голове, а горло неумолимо давило и давило...

Посмотрев в окно, она кинула взгляд на далёкую телефонную будку. Она поняла, почувствовала, что одна она не справится. Надо с кем-нибудь поговорить, попросить у кого-нибудь совета, помощи... Но у кого?.. Будка приветливо смотрела с дальнего конца улицы свои красным козырьком и красной массивной дверью.

– Вот бы каждый день начинался именно так!

Эта внезапная, произнесённая ею вслух, фраза вбила гвоздь по самую шляпку. Звуки флейты мягко скользнули по ней и принялись скользить по кухне дальше.

– Какой к чёрту «каждый день – именно так»!!

Она вскочила. Ключи от машины, сумочка на стуле... Они будто смотрели на неё, ожидая, когда она их схватит... Кружка приветливо дымилась ароматным чаем...

... Сокрушительный звон стекла разорвал осеннюю тишину. Брошенный ею в окно стул, теперь лежал на газоне перед домом. На одной из его ножек был наколот тот самый кленовый лист.

Она кинулась в проём окна и побежала. Стеклянные иглы разбитого окна впились в её ноги, но не смогли остановить. Она бежала изо всех сил. Так, как не бегала раньше никогда. Она бежала к телефонной будке, ещё не зная, кому будет звонить.

Но в эту долгую, бесконечно долгую секунду это было совершенно неважно. Она почувствовала опьяняющий свежий воздух и аромат. Нет! Она радостно засмеялась на бегу, нет! Не аромат дурацкого чая, а настоящий запах свободы! Она поняла, что, разбив окно, она выпрыгнула из своей чайной клетки. Там же остались баюкающие звуки флейты – лишь ветер свистел ей в лицо. Она была теперь свободна и бежала, куда хотела. Она бежала к телефонной будке.

***
– Пап! Папа!

Мужчина, слушавший на кухне радио, сделал его потише и крикнул в комнату:

– Чего тебе?

– Иди скорей сюда! Тут тётя в рекламе с ума сошла!

Мужчина вышел с кухни и встал за креслом с сыном. В телевизоре девушка в белоснежной блузке выбегала с кухни через огромное разбитое окно. Камера медленно опустилась, показывая во весь экран жёлтую кружку с логотипом чая. Но на заднем плане было видно, как удаляется девушка в белой блузке. Если присмотреться повнимательнее, то было видно, что бежит она к крошечному красному пятнышку на дальнем конце улице.

Но тут кружка с логотипом чая наехала ещё ближе, закрыв собой весь экран. Под убаюкивающие звуки флейты вместе с чайной дымкой из кружки вылетела надпись, разместившаяся на весь экран: «Вот бы каждый день начинался именно так!»

Мужчина присел на диван. Под ложечкой кольнуло.

– Пап! Ты не представляешь! Она сначала как обычно проснулась, вышла на кухню, села пить чай. А потом вдруг как закричит!

– Ну? А дальше что?

– А дальше ты видел – разбила окно и убежала куда-то!

– М-да...

В голове мужчины моментально прокрутился весь рекламный ролик в том виде, в котором его месяцами гоняли по телевидению. Девушка просыпается... Подходит к зеркалу... Его ещё всегда смешило, что она встает из постели в белоснежной отглаженной блузке и при макияже... Хм... Потом она выходила на кухню, смотрела в окно... Потом заваривала чай... Делала самолётик из салфетки... Мужчина улыбнулся – ему первое время даже нравилась эта привязчивая мелодия флейты... А потом она хватала ключи и сумочку и убегала... На учёбу или на работу... Причём, он точно помнил, что в этот момент она была уже в голубых джинсах и всё в той же блузке...

Но тут... Закричала... Разбила окно... Образ бегущей через разбитое окно девушки не давал покоя. Душа словно покачивалась на волнах непонятной тревоги...

... Покачиваясь, откуда-то издалека, из кухни, доплывали волны приглушённых голосов.

– Так вы хотите сказать, профессор...

– Да! Именно так! Дело в том, что это именно тот случай, когда количество неизменно переходит в качество. Науке давно известно такое понятие как самоорганизующиеся системы. Когда, скажем, колония простейших клеточных организмов осознает себя вдруг в какой-то момент времени как единое целое. И в этот момент перестают существовать эти отдельные, скажем так, инфузории, ибо начинает существовать единый организм, состоящий из их множества.

– Да, действительно.

– Так вот. В своей теории я беру на себя смелость утверждать, что нечто подобное может происходить с персонажами, у которых по сути своей в принципе нет своей жизни. Литературные герои, персонажи кино... От невообразимо многократного чтения, скажем, книги про Дон Кихота, этот самый Дон Кихот, являющийся, строго говоря, набором букв в миллионах изданий этой книги, в какой-то определённый момент времени может вдруг перестать быть этой многократной повторяемостью прочтений и – хлоп! – осознать себя как личность. Стать личностью с самосознанием в прямом смысле этого слова. И так же, как вновь появившаяся клеточная колония базируется на миллионах инфузорий, составляющих её, так же и внезапно осознавший себя Дон Кихот будет состоять, будет базироваться в своём качественном скачке на миллионах типографских инкарнаций, на миллионах прочтений истории о нём.

– Да, профессор, признаться – теория удивительная! И сразу возникает вопрос: как поведёт себя этот персонаж кино или рекламы... Кстати, профессор, это может быть персонаж из рекламного ролика?

– Хм, отчего же нет? Ежедневная ротация рекламного ролика, многократное повторение образа, необходимое для качественного скачка, для осознания героем самого себя как личности – налицо!

Рука профессора указательным пальцем взметнулась вверх, словно прося паузы. Глаза, устремлённые сквозь очки куда-то поверх и вправо, сияли счастливой находкой новой мысли.

– Кстати, спасибо вам за вопрос, – через несколько секунд произнёс он. – Интересно то, что герои в рекламе – без имени! И как, с какими личностными параметрами произойдет такое самоосознание героя рекламного ролика – большой и удивительный вопрос!

– Да, ведь в рекламе мы зачастую, в лучшем случае, слышим лишь «мама», «папа»...

– Вот именно! А то и вообще без этого! Как правило, у этих персонажей нет имён – этакие безликие воины рекламы...

– Хорошо, вернёмся, профессор, к вопросу в широком смысле – к осознанию героем книги или фильма самого себя как личности. Так вот, возникает вопрос, как же этот герой поведёт себя при таком самоосознании? Что предпримет?

– Да, действительно. Вопрос по-настоящему интересный. Однако, вынужден парировать – пока я лишь веду речь о теории. Да, симпатичной, будоражащей воображение, но!.. Теории! Разумеется, у меня нет на руках конкретных фактов, конкретных примеров, которые могли бы подтвердить мои рассуждения...

– Профессор, извините, у нас звонок в студию.

– Конечно, конечно...

– Алло, здравствуйте! Вы в прямом эфире! Говорите!

Тишина на том конце провода, казалось, или всхлипывала, или это было просто сбившееся шумное дыхание.

– Алло, - женский голос был определённо запыхавшимся.

– Да-да! Мы слушаем вас!

– Извините, - девушка вдруг заговорила быстро и сбивчиво, словно боясь упустить важную ниточку, соединявшую её со студией. – Я просто добежала до будки, а тут... Наклейка внутри... А на ней написано... «Всегда на связи. Ежедневно – прямой эфир на радио...»

– Да-да! Не волнуйтесь, вы позвонили именно туда, куда нужно. Что случилось с вами?

– Понимаете... Этот чай... Нет... Утро. Самое утро... Я проснулась и поняла, что мне некогда ни о чём подумать!.. – голос девушки наполнялся слезами. – И чай... Этот чай... Каждое утро, понимаете?..

– Конечно, конечно! Не волнуйтесь так. Расскажите, что с вами случилось?

– Этот чай... И ещё, знаете, эта идиотская мелодия флейты... Она... Она была везде... Она всегда...

Руки профессора, протиравшего в этот момент стёкла очков, дрогнули, и пальцы с хрустом выдавили одно из стёкол.

– Чай... И эта осень... И флейта... – девушка плакала, громко всхлипывая. – Я устала!.. Я ничего, ничего не понимаю!..

– Скажите... – голос профессора сорвался на хрип. – Скажите... – из порезанных осколками очков пальцев сочились алые капли. – Скажите... Как вас зовут?

После нескольких секунд, показавшихся вечностью и наполнявшихся лишь затихающим всхлипыванием, растерянный голос девушки произнёс:

– Я... Я не знаю.

(c) Wesaus