Современная жизнь ставит перед человеком вопросы, на которые нет очевидных ответов: как бороться с терроризмом и не тратить время на «Фейсбук», что делать с профессиональными нищими и надо ли ходить на митинги. "Большой город" обратился к носителям высшего знания — представителям иудаизма, буддизма, православия, ислама, антиохийской, англиканской и римско-католической церкви и задал им 27 волнующих вопросов.
Выдержки:
Откуда у людей столько страхов? Стоит ли бороться со своими страхами или они наша естественная защита?
Лама Тэло Тулку Ринпоче, глава Объединения буддистов Калмыкии:
«Я думаю, что страх — это естественное состояние ума. Нельзя сказать, что страхи нужны нам. Но они автоматически, естественным образом возникают при некоторых обстоятельствах. Такова природа жизни. Определенные обстоятельства рождают страх, и страхи вынуждают нас совершать определенного рода действия. А дальше вы просто учитесь, как вам в этих условиях действовать».
Протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах, Москва:
«Страхи разные бывают. Есть природный, естественный страх: смерти, боли, крови, темноты. Этот страх оберегает от каких-то опасностей. А есть страх, когда человек боится в глазах других людей выглядеть как-то иначе. Это страх, с которым надо бороться, потому что он может привести к подлости и трусости. Есть еще другой страх — когда человек боится за других. Когда человек боится за других, он в этот момент способен забыть о себе. Такой страх может человека подвигнуть на подвиг, на самопожертвование».
Раввин Александр Фейгин, ректор Международного еврейского института экономики, финансов и права, Россия—Израиль:
«Есть два вида страхов в вашей терминологии, для которых ответ на этот вопрос будет разный. Во-первых, в Священном Писании есть такие слова: «Счастлив, кто боится всегда». То есть одна из форм страха является настолько важной для человека, что ее отсутствие становится трагедией, делает человека неполноценным. Я обычно перевожу это слово на русский не как «страх», а как «стыд». Это страх перед Б-гом, который не является страхом наказания, а является ощущением постоянного неудобства, ощущением постоянного несовершенства, несоизмеримости человеческой личности с Б-гом. И вот этот страх-стыд является очень важным компонентом человеческой личности, и когда он теряется, то это как раз то, о чем Достоевский сказал, что «если Б-га нет, то все позволено». Такого рода страх — это хорошо.
А есть форма страха, которую психологи называют тревожностью. Тревожность очень сильно отличается и от этого страха, и от обычного житейского мотивированного страха. Мотивированный страх — это определенный страх перед определенным событием, перед определенным будущим. Тревожность не имеет ни причины, ни объекта. Это внутреннее состояние человека, не связанное с его объективным состоянием. Есть люди, которым тревожность заменяет все чувства. Я знавал женщин, которые не могут даже сказать с уверенностью, что они любят своих детей, — они беспокоятся за них. И это беспокойство настолько тотально, что оно съедает все остальное в человеческой душе, и не остается места даже любви к объекту беспокойства. Вот эта тревожность является патологическим проявлением, и безусловно, с ней надо как-то работать. Есть техники, лежащие вне религии, профессиональные техники работы с тревожностью. Есть техники, находящиеся в поле религиозной практики. Я обычно рекомендую такого рода людям вербализацию тревожности: больше молиться и говорить, что тебя тревожит. Это не всегда, но часто помогает, потому что человек, вынужденный вербализовать чувство, достаточно скоро (если у него нет серьезных патологий) приходит к выводу, что тревожность его беспочвенна или к ней его приводят вымышленные причины. Есть замечательный прием, который я бы назвал детрагедизацией. Человек, например, боится, что ребенок простудится (это не обязательно женщины, такие мужчины тоже встречаются). Очень хорошая техника — сказать ему: «О’кей, простудится — и дальше что?» То есть ты берешь его страхи, его тревожность дальше.
В общем, я бы ответил на этот вопрос так: человек, у которого нет страхов, скатывается в беспомощность, потому что он не готов к жизни, не защищен, или в бессовестность. Человек, у которого слишком много страхов, и они немотивированные, не только дезориентируется, но становится выключенным из жизни; он весь сосредоточен в своих страхах. Поэтому человеку страхов, как и всего остального, нужно в меру. И правильных страхов».
Какие есть способы защитись себя и свою семью от внешнего зла?
Отец Стефан Катинель, настоятель римско-католического прихода Успения Пресвятой Девы Марии, Петербург:
«Если человек внутренне самодостаточен, крепок и наполнен любовью, то зло не совратит его. Ребенок, который живет в атмосфере любви, будет и вне дома ее сеять. Зла много именно потому, что мы его распространяем. А любовь держим для себя, не отдаем, и поэтому ее мало в мире».
Раввин Александр Лысковой:
«Наверное, это основная задача многих законов Торы — оградить тебя от опасности. Все наши заповеди направлены на то, чтобы тебе было лучше. Если ты не злонамеренный, не агрессивный человек, то чаще всего вокруг тебя будут появляться люди, похожие на тебя. И даже плохой человек, подойдя к тебе, будет отражать тебя, усмирять сам себя. Так что начинать всегда нужно с изменения самого себя. Если ты себя стараешься держать в каких-то рамках, нравственных, моральных, религиозных, то больше вероятности, что люди, глядя на тебя, не захотят сделать тебе плохо. Поэтому можно ли оградить себя от зла? Да, выполняя некоторые правила, выполняя заповеди, выполняя то, что предписано еврейским законом. Первый псалом так и гласит: «Счастлив человек, который не ходил путями неправедных, не стоял в компании злых, не сидел в компании злословящих». Почему он счастлив? Потому что, не попадая в дурные компании, он уже оградил себя от того влияния, которые они могли оказать на него, и спас не только свою душу, но, может быть, даже и жизнь, и здоровье, и все остальное».
Имам Шамиль Аляутдинов:
«Следует больше читать, иметь хорошее позитивное окружение и настрой на успех в обоих мирах».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«Наиболее уязвимыми мы чувствуем себя по отношению к эмоциональному злу. Во всяком случае я считаю, что это и есть настоящее зло. Поскольку я буддист, я ментально внутренне готов к нему. Я знаю, что рано или поздно определенное зло придет, только не знаю откуда. И я уже эмоционально готов ко многим ситуациям. Эта подготовка помогает в негативной ситуации не отдаться ей полностью, сохранять дистанцию между тем, что происходит, и мной самим».
Отец Брайан Ральф, приходской священник, Лондон:
«Чем больше ты взаимодействуешь с окружающими тебя людьми, тем больше ты защищен; блокирующий щит делает человека параноиком. Блокировать себя от мира бессмысленно — лучше общаться и узнавать про него больше, даже на уровне своих соседей. Изоляция растит страхи».
Почему некоторым людям везет, а некоторым нет? Как побороть собственное невезение и не оглядываться на удачу других?
Раввин Александр Фейгин:
«Баланс добра и зла в мире, баланс справедливости гораздо крупнее, гораздо масштабнее, чем тот кусочек жизни, который видит каждый из нас. Поэтому, возможно, те вещи, которые нам представляются несправедливостью, оказываются справедливостью на весах Всевышнего — либо в балансе долгого времени, либо в балансе большего человеческого пространства, в более широкой картине. Невезение — это, как правило, эхо, которое приходит из мира на всякого рода наши ошибки; отзыв на какие-то нехорошие вещи, которые числятся за нами.
Точно так же я не верю в везение. В России, например, почему-то принято считать богатых людей идиотами. И это мне совершенно непонятно. Ни из личного опыта общения с богатыми и небогатыми людьми, ни из просто обыкновенной логики. Разум не терпит предположения, чтобы Всевышний раздавал разного рода бонусы только неподходящим людям.
Чтобы побороть собственное невезение, надо перестать лениться, перестать перекладывать ответственность на других и четко себе объяснить, к какой цели мы идем. Потому что бывают люди, которые не ленятся и не перекладывают ответственность на других, но идут одновременно в восьми направлениях. И, разумеется, не приходят никуда».
Имам Нафигулла Аширов, верховный муфтий, председатель Духовного управления мусульман Азиатской части России, сопредседатель Совета муфтиев России:
«Человек свою лень, нерадивость и бедность часто оправдывает невезением. Но везения не бывает — все предопределено, и наш успех в жизни зависит от воли Аллаха. Если вдруг нашел на дороге тысячу рублей, то ты должен попытаться найти того, чьи это деньги. И это не везение, а испытание веры. Ты можешь взять деньги себе, только если не нашел хозяина, а лучше деньги отдать беднякам, если сам не нуждаешься».
Раввин Александр Лысковой:
«В еврейской традиции принято считать без всякой доли сомнения, что все от Б-га. Он знает, что Он делает, и что происходит, и какой будет результат. Поэтому мы приходим к выводу, что лучше думать так: везение и невезение не являются ни наградой, ни наказанием. Плохие условия и даже несчастья, так же как и хорошие условия и успех, — это всего лишь условия, в которых мы должны себя проявить. Испытания. Он испытывает нас деньгами, болезнями, новыми встречами, трудностями, ссорами. Если ты из любого из этих испытаний выходишь человеком — ты молодец, ты выдержал, ты пойдешь дальше, и тебя пропустят. А если ты ошибся и поступил неправильно — жди, тебе будет еще испытание, и еще, и еще, пока ты не поймешь, что же от тебя требуется. И если тебе долго не везет, это значит, что ты чего-то не понял. Почему Б-г вывел нас из Египта? Потому что возопили мы к Б-гу. А пока мы терпели, Он не вмешивался. У тебя должен наступить предел, когда ты говоришь: «Я больше этого не хочу». И тогда начинается серьезный разговор с Б-гом — и все меняется».
Отец Мишель Савва, священник антиохийской церкви Святого Игнатия, Лимассол:
«Нам кажется, что если человек, уже и без того богатый, получает еще больше денег, то это несправедливо — лучше ведь было послать бедняку, который едва сводит концы с концами. Но если Господь кому-то дал больше, то он и спросит больше. Может быть, он послал богатому еще денег, чтобы тот помог бедным. Если же богатый человек распорядится этими деньгами неправедно, пустит их на развлечения, то с него на Последнем суде и спрос будет строже, чем с бедняка. А бедному, если он вел праведную жизнь и не роптал на Господа, тоже зачтется в Царствии Небесном».
Геше Нгаванг Тукдже, советник по религиозным вопросам Центра тибетской культуры и информации, Москва:
«Важны две вещи: семена прошлого существования и благие обстоятельства нынешнего. Тот, кто пришел в эту жизнь с достаточно хорошим багажом прошлых жизней, в этой жизни может оказаться более удачливым. Но иногда люди обладают хорошей кармой, но ленивы и бездеятельны в этой жизни, и им не везет. Иные же работают в поте лица, стараются, но они лишены благой кармы. Если на вопрос, счастлив ли я, успешен ли я, человек отвечает положительно, это и есть удача. Мы сами мерила своего счастья».
Нужно ли скрывать боль, страдание, горе? Как переживать эти чувства — открыто выплескивая эмоции или подавляя их в себе?
Раввин Александр Лысковой:
«Боль, страдания и горе у нас в традиции чаще всего связаны со смертью близких. И там мы не только разрешаем, но и помогаем выплеснуть эмоцию. Иудаизм — религия очень жизнеутверждающая, она направлена вперед. Поэтому у нас принято семь дней человека вообще не трогать, он должен выплакаться. В течение следующих тридцати дней он не должен посещать увеселительные мероприятия, просто чтобы не перебивать самого себя. Мы просим не выставлять фотографии, не сохранять вещи умершего человека, чтобы злонамеренно ничто не напоминало о его смерти. Мы хороним в тот день, когда человек умер, специально чтобы ничего не продлевать. Но для того чтобы как можно быстрее пережить смерть близкого, ты должен иметь возможность об этом думать. Считается, что за год человек психологически восстанавливается и может нормально продолжать свою жизнь. Поэтому смотря где и как выплескивать эмоции. Если это нужно — пожалуйста, мы все помогаем».
Тэло Тулку РинпочеИмам Шамиль Аляутдинов:
«Терпеливо преодолевать, думая только о хорошем, говоря только о хорошем, делая только хорошее. Боль сама уйдет».
Протоиерей Александр Борисов:
«Конечно, надо делиться с друзьями, с теми, кто может помочь. Совершенно не нужно скрывать это в себе. Особенно когда есть психологические проблемы — есть священники, есть психологи, есть какой-то наработанный человеческий опыт справляться. То, что в метро объявляют телефоны психологов, — я считаю, что это хорошо. Не каждый пойдет к священнику, а психологу может каждый позвонить».
Отец Брайан Ральф:
«Рассказывать, говорить о своих проблемах специалистам, психологу, друзьям — это способ решить их. Несмотря на это, иногда хранить свои беды при себе лучше с точки зрения общества и ваших с ним отношений, это зависит от того, какой способ выражения вы выбираете. Если у вас случилось горе и ваш способ рассказать об этом — это насилие, то лучше сдерживать себя и подождать, пока эмоция перестанет быть такой сильной».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«На мой взгляд, вы обязательно должны поделиться своей болью, своими переживаниями с теми, кому вы доверяете, кого любите. С людьми, которые никогда не обратят эти знания против вас. Это самый искренний совет, который я могу дать от сердца».
Как бороться с терроризмом? Договариваться с террористами или уничтожать?
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«Я однозначно считаю, что это должен быть диалог. Это очень непростой путь, но те, кого мы называем террористами, тоже человеческие существа. Они люди и не могут не испытывать любви и сострадания — эти качества в них заложены. Терроризм сопровождает нас на протяжении столетий. На протяжении всех этих веков мы сражались с террористами. И что? Удалось нам искоренить терроризм? Насильственными мерами нам удалось лишь увеличить размах войн. Поэтому я верю только в дипломатическое решение».
Раввин Александр Лысковой:
«Я причисляю терроризм к преступности. Это равносильно убийству, насилию, воровству. Отношение к терроризму должно быть такое же, как к любому другому преступлению. Единственное, мне кажется, если есть международный терроризм, должна быть и маленькая согласованная международная следственная организация, с ним борющаяся.
Это одна история. Вторая история — это выяснение причин терроризма. Помимо следственных органов должен быть орган достаточно образованных людей — психологов, социологов, может быть, историков, кого-то еще, — эти люди должны разбираться, в каких местах находятся очаги терроризма и почему. На земле всего несколько точек, откуда идея терроризма, как раковая опухоль, проникает в разные государства. Их не нужно уничтожать, нужно понять, что дает толчок, что является энергетическим импульсом для появления идеи «я убью ради».
Протоиерей Александр Борисов:
«Есть такая дзен-буддистская притча. Учитель проводит на песке линию и говорит ученику: «Сделай эту линию меньше, не прикасаясь к ней». Ученик в затруднении. Учитель проводит рядом гораздо большую линию, и первая становится меньше. То же самое и здесь. Если мы будем обращаться к источнику добра, то вся атмосфера будет меняться. Терроризм начинается с элементарных вещей. Взятки, воровство вызывают терроризм и войны. Люди, которые живут в горных аулах, видят несправедливость, они видят, что кто-то живет на шикарных островах и в замках в Европе за счет народных достояний — нефти и газа, а другие еле-еле влачат свое существование. У них, естественно, возникает протест, они и взрывают что-нибудь — это путь, который им подсказывает их совесть и Бог, как они его видят.
Есть заповедь «Не желай ближнего своего, ни вола его, ни осла его, всего, что есть у ближнего твоего». 11 сентября — это то, до чего может довести зависть. Зависть — основа всех массовых преступлений. Первое преступление, которое совершает человек, — Каин убивает Авеля из зависти. И про Христа тоже пишется, что Пилат знал, что первосвященники предали его из зависти, потому что народ за ним шел. И отца Александра Меня убили, думаю, тоже из зависти. Слишком успешный проповедник, слишком яркая, привлекательная, прекрасная личность. Поэтому надо убирать то, что порождает зависть. Социальные контрасты ничего хорошего не порождают».
Имам Шамиль Аляутдинов:
«Первым делом остановить информационный террор против невинных людей. Российские и мировые СМИ за последние 15 лет десятки тысяч раз оскорбляли ислам и мусульман в том, к чему они не причастны. К тому же СМИ за эти годы своим многократным и убедительным повторением того, что убийца-смертник попадет в Рай, породили целый институт террористов».
Раввин Александр Фейгин:
«Договариваться — это самое страшное, что ты можешь себе позволить. Договариваясь, ты взращиваешь их, вскармливаешь их, ты готовишь следующие теракты. Договариваться с террористами нельзя — ни при каких условиях, ни в каких обстоятельствах, никогда. Нужно ли их уничтожать? Да, их нужно уничтожать. Но этот вопрос неправильно сформулирован: он дает только две возможности. С террористами нельзя договариваться, их надо уничтожать и третье — надо быть готовыми жить с ними вечно. Потому что терроризм не появился в мире сегодня, он не исчезнет завтра, его не удастся победить ни уничтожением, ни договоренностями. Израиль умеет жить с терроризмом. Это плохой навык, скорбный навык, но я думаю, что он нужен теперь всем странам».
Можно ли давать взятки, если это единственный способ не остаться без прав, отправить ребенка в нормальную школу, получить нормальное медицинское обслуживание?
Раввин Александр Лысковой:
«В еврейской традиции существует закон, обязывающий общину выкупить любого еврея из тюрьмы. Свобода — это необходимое условие существования еврея, мы, начиная с египетского рабства, немного даже помешаны на свободе. Взяткой это не считается, это закон.
По поводу того, надо ли платить врачам. В связи с советской властью у нас немного извратилось представление о заработке врача. В Советском Союзе врачи были самым нищим классом. На самом деле врач должен просить столько, сколько он считает нужным, и человек должен платить столько, сколько он считает нужным. А если у нас врач до сих пор получает мизер, то, естественно, я должен ему платить. Это не взятка, просто я возмещаю ему то, что государство ему недодает».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«С одной стороны, что плохого в том, чтобы отправить ребенка в хорошую школу? Но разве это справедливо по отношению к другим детям, которые тоже хотят учиться в этой школе? По-моему, нет. Здесь нечего обсуждать — это просто считается дурным поведением, и все».
Протоиерей Алексий Уминский:
«Вопрос актуальный для нашей жизни, для нашей системы отношений. Всем понятно, что взятки давать нехорошо. Но нужно понимать, что общество вынуждает к этому людей, которые находятся в тяжелых обстоятельствах жизни, которые никак по-другому свой вопрос решить не смогут. Поэтому я не говорю ни да, ни нет. Я не могу сказать: «Да, можно». Но, с другой стороны, я не могу сказать: «Нет, нельзя». Потому что жизнь вынуждает человека к этим поступкам».
Имам Шамиль Аляутдинов:
«Взятки давать нельзя, но можно щедро отблагодарить за хорошую услугу или работу».
Раввин Александр Фейгин:
«Я бы не хотел жить и не хотел бы, чтобы мои дети жили, в такой стране, где единственный способ получить равные с другими права — это давать взятки. Более того, говоря о еврейской мобильности, я бы сказал, что из такой страны, если это не Израиль, надо бежать.
Теперь конкретно ответ на вопрос: взятки давать нельзя. Это еврейский закон. Нарушает его и тот, кто дает, и тот, кто берет. В этом смысле нет никаких послаблений. Более того, в Библии написано, что взятка ослепляет и лишает здравого смысла. Есть история об одном еврейском мудреце XX века, который посреди одного процесса, на котором он был судьей, вскочил и побежал в соседнюю комнату. И когда люди туда пришли, они обнаружили, что он шарил у себя по карманам пальто, а потом извлек оттуда конверт с деньгами. Он объяснил свое поведение так: в ходе процесса он увидел, что теряет здравый смысл, что не может беспристрастно анализировать аргументы. И он понял, что ему дали взятку, хотя он ее и не брал. Взятка — это конец судебной системы, конец исправной государственной службы. Может, это кого-то и не пугает, но надо понять, что в еврейском мировоззрении конец судебной системы — это конец света. Там, где нет суда, там нет жизни».
Протоиерей Александр Борисов:
«Я думаю, что в каких-то случаях человек вынужден давать взятку. И человек, который берет взятку, совершает преступление в сто раз более тяжкое, чем человек, который взятку дает. Закон, который уравнивает дающего и берущего, направлен на всяческое поощрение и поддержание взяточничества. И борьба с коррупцией будет прямым лицемерием до той поры, пока перед законом дающий и берущий будут одинаково виновны».
Отец Брайан Ральф:
«Если от взятки зависит жизнь твоего ребенка или матери, жены или брата, то, как бы это ни было плохо, выбора нет. Это настолько больная, неправильная, глубоко неправильная система. Это неправильно, это ужасно и это возмутительно. Если я окажусь в коррумпированной стране, а моей дочери станет плохо и ее жизнь и здоровье будут зависеть от того, дам ли я взятку здесь и сейчас, — я могу себе представить, что я приму решение взятку дать».
Что делать, если есть важные дела, а ты все время залипаешь в «Фейсбуке»и ничего не можешь с собой поделать?
Раввин Александр Фейгин:
«Я как раз тяжелый блогер, тысячник в ЖЖ, но я не знаю ответа на этот вопрос. Я бы не стал заморачиваться по поводу излишнего времени в интернете, я бы стал беспокоиться из-за недостатка времени в реале. Когда пропорция нарушается не в пользу реала, это значит, что у человека серьезные проблемы. И с ними надо справляться как с любой серьезной проблемой, как с алкоголизмом, с наркоманией. Но это действительно крайний случай. В основном же я считаю, что интернет и современные технологии очень много добавили человеку. Добавили и проблем, но и массу позитивного. Обычно говорят, что в интернете можно знакомиться сколько угодно, и никакого эффекта это не имеет. Я знаю массу счастливых пар, которые родились из интернета. Уже этого одного достаточно, чтобы сказать интернету спасибо».
Протоиерей Александр Борисов:
«Надо просто взять себя в руки, сказать: «Господи, помоги!» — и вперед. Как говорит апостол Павел: «Все мне позволено, но ничто не должно мною обладать». Как только что-то начинает нами обладать, вот тут беда, надо срочно бежать. Если понимаешь, что это вещи, которые многих людей повергали в зависимость, то обходи это. Современный человек так устроен: чем больше технических открытий и достижений, тем больше соблазнов. И любая вещь может быть использована и на добро, и во зло. Ножом можно готовить пищу, а можно — человека зарезать. Интернет можно использовать для получения огромного справочного материала, в то же время он становится источником зависимости. Здесь должна включаться человеческая решимость».
Как жить в мире, который тебя не устраивает, но изменить который ты не можешь? Бывают и ситуации такие — ты и справиться с ними не можешь и выйти из них.
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«А разве такая ситуация, которую нельзя изменить, или мир, который нельзя изменить, возможны? Верно одно: когда есть воля — тогда есть путь. Было бы желание! Мы говорим: «Я не могу бросить курить, пить», но это абсурд. Если я чувствую, что это не полезно для меня, ноносит мне ущерб, и хочу не делать этого — я просто этого не делаю».
Раввин Александр Лысковой:
«В еврейской традиции не бывает мира, который тебя не устраивает. Бывает мир, который ты не понимаешь. Ты не понимаешь, как он устроен, не видишь тончайшие нити, которые соединяют все события в одно большое полотно. Мир априори не может быть несовершенным. И еврейская традиция говорит: начни с себя, начни с обучения. Может быть, тогда некоторые несоразмерности и несуразности этого мира некоторым образом будут объяснены. Не говоря уже о том, что если глубоко уходить в Тору, то ты можешь в конце концов достигнуть ее скрытых смыслов, чуточку прикоснуться к тому, как этот мир вообще существует. Хотя это, конечно, только большим мудрецам дано.
По поводу ситуации. Сами слова «выйти из нее не могу» не принимаются иудаизмом. Потому что это неправда. Это значит, что ты не нашел выход. Ты просто искал в другом направлении. Но выход всегда существует. И один из них, только один из них, но главный, это обращение к Нему за помощью. И как только ты начинаешь всерьез говорить вот в этом направлении, ты изменяешься. А тот человек уже может выйти».
Протоиерей Алексий Уминский:
«Во-первых, надо набраться терпения человеку. И понимать, что есть такие вещи, которые человек в принципе не в состоянии изменить. Надо очень хорошо понимать, что можно изменить, что нужно изменить, а чего изменить нельзя. Когда человек для себя в этом разберется, то тогда, наверное, станет все яснее и проще. Когда человек идет сложным путем работы над своим сердцем, над своей душой, тогда вместе с ним меняются и те жизненные обстоятельства, которые его окружают. Обязательно меняются. Единственное что: без помощи Божьей, наверное, практически невозможно это сделать. Поменять себя по-настоящему без Бога человек не может. Главный путь — это покаяние. Даже само слово, с которого это к нам пришло, греческое слово «metanoia», оно значит «изменение ума», «перемена ума». Мне кажется, когда человек по-настоящему способен покаяться, раскаяться, увидеть себя по-настоящему, то тогда, собственно говоря, и происходит это изменение».
Имам Нафигулла Аширов:
«Все в жизни нужно рассматривать с точки зрения блага для будущей жизни. Пророк говорил, что земная жизнь — это тюрьма для благочестивого мусульманина, из которой он стремится вырваться и начать настоящую жизнь».
Отец Стефан Катинель:
«Вот человек ко мне приходит и говорит, что живет в коммуналке и страдает. Я ему говорю, что уезжайте тогда в деревню. А он не хочет уезжать из мегаполиса. Почему нельзя в деревне наслаждаться жизнью, если тебе тут не нравиться? И это его выбор — мириться с этой жизнью».
Нужно ли все прощать родителям, близким и родственникам? Даже таким родителям, которые тебя бьют и выгоняют из дома? Как к ним относиться?
Раввин Александр Фейгин:
«Я думаю, что для человека полезно все прощать всем, а не только близким и родственникам. Это не всегда возможно, и это не всегда предписано. Но есть две заповеди из 613-ти, одна из которых говорит: «Не злопамятствуй», а другая говорит — «Не мсти». От человека, который является для тебя источником опасности, даже если это родитель, надо отдалиться. И государство обязано защищать человека в том возрасте, когда он еще не может сам подобрать себе круг. Если родители бьют детей, если это жестокое обращение — дети должны быть отняты у родителей».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«Умение прощать — это самый большой дар, который нам дается. И когда я кого-то прощаю, это не награда ему, а награда мне самому. В этой ситуации нет победителей и побежденных. И если я говорю, что я прощаю, это не значит, что я проиграл».
Протоиерей Александр Борисов:
«Некая французская женщина, участница сопротивления, была арестована, попала в гестапо. И там немецкий тюремный врач ставил на ней опыты, отрабатывая системы пыток, которые человек не может выдержать и обязательно расколется. И она, будучи прекрасной пианисткой, потеряла после этого возможность не только играть, а вообще полноценно передвигаться, стала инвалидом на всю жизнь. К счастью, она осталась жива и после войны продолжала жить в Париже. Этот человек как-то избежал суда и через 40 лет, смертельно заболев раком, ее разыскал и написал письмо: «Я помню, когда вы были в концлагере, вокруг вас было много людей, которых вы утешали. Вы их утешали, несмотря на то что у самой не было никаких шансов выжить, никакой надежды. Поговорите со мной». И она его простила — палача, который ее мучил. Конечно, сказав ему, что он преступник, достойный Нюрнбергского процесса, но действительно простила. Он умер через полгода, но умер прощенным. Прощение — одна из главных христианских ценностей. Мы читаем молитву «Отче наш», говорим: «Оставь нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим» — это единственное место в этой молитве, которое Господь разъясняет, комментирует — если вы будете прощать, то и Отец ваш Небесный простит вам прегрешения. Есть даже такое мнение, что если человек не прощает кого-то, горит жаждой мести, то он даже не должен читать эту молитву, потому что он тогда будет фактически просить Бога не прощать его — ведь он сам же не прощает. А если родители бьют, выгоняют из дома, то их надо лишать родительских прав».
Отец Стефан Катинель:
«Очень легко любить, если тебя любят, а если ненавидят, тяжело. Мы должны любить родителей, не важно, какие они. Они дали нам жизнь».
Геше Нгаванг Тукдже:
«День, два, три можно прощать многое, но если все это продолжается, я не знаю, нужно ли это, как можно повседневную жизнь с этим совмещать. Может быть, попытаться найти какое-то решение, способ изменить их поведение. Если не получится, лучше дистанцироваться или выйти из этой ситуации».
Всегда ли непростительно врать? И как понять, когда ложь во спасение, а когда от малодушия? Ведь бывает, что не хочешь волновать близкого, а бывает — боишься ответственности.
Имам Нафигулла Аширов:
«В некоторых случаях врать дозволено. Допустим, вы с кем-то поссорились, ненавидите друг друга, клевещете друг на друга, а я прихожу к вам и рассказываю, что ваш недруг вчера признался мне, что на самом деле сожалеет о ссоре, переживает, хотя реально этого и нет, потом прихожу к нему и подобное же говорю ему. Если это способствует вашему примирению, то врать можно было.
Еще разрешена военная хитрость. Если ваша армия стоит под городом, в ней десять тысяч солдат, а город можно взять только стотысячной армией, то соврать противнику о численности вашей армии дозволено. Если тебе грозит смерть и требуют отречься от Аллаха, то можно это сделать, если сохранить веру в душе».
Раввин Александр Лысковой:
«Я знаю случай, когда перед смертью человеку три года не говорили о смерти сына. Ему рассказывали, что он на севере, что у него нет времени приехать. И старый дед, умирая, думал, что сын еще жив. Это не принесло никому вреда; старик умер без страданий. Я не знаю, насколько это справедливо. Но если ложь во спасение, если она уменьшает страдания человека, то, может быть, она и допустима. Это, как правило, связано с людьми, которые находятся на смертном одре, которым немного осталось жить, то есть ложь потом не превратится в игру, в которую стали играть и заигрались.
Есть такое выражение: про что-то, обычно про какое-то действие, говорят «лешем Шамаим» («во имя Небес») и «лё лешем Шамаим» («не для Небес»). Если человек что-то делает ради Б-га, то есть с сознанием того, что это Ему будет приятно, то пожалуйста. Наверное, можно солгать, если это ради Б-га. А если это ради себя, а не во имя Небес, — тогда нет».
Протоиерей Александр Борисов:
«Часто бывает такая проблема: мама старенькая, болеет, вот-вот помрет, а сын боится пригласить священника, потому что пригласишь к нецерковной маме священника — она сразу поймет, что ее дело плохо. В таком случае не нужно маму травмировать, нужно деликатно стараться смягчить ее и без того стрессовое состояние. Иногда человек вынужден говорить неправду для того, чтобы не травмировать другого. Но человек сам про себя знает, когда ложь ради блага другому, а когда из собственного малодушия».
Отец Мишель Савва:
«В других религиях отношение ко лжи более расслабленное. Скажем, есть поговорка о том, что ложь — как соль, ей можно приправлять разнообразные жизненные ситуации, главное — не перестараться. Но Библия неоднократно и однозначно осуждает ложь. Апостол Павел в Послании к колоссянам говорит: «Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его».
Геше Нгаванг Тукдже:
«Слова, которые мы говорим, ничего не значат без внутренней мотивации. И если мотивация — спасение жизни или другая благая цель, то неважно, насколько правдивы слова».
Что такое сны? Есть ли в них божий промысел? Бывают ли вещие сны и как их распознать?
Раввин Александр Фейгин:
«Талмуд говорит: «Один из 60 снов вещий». Это не железное указание, это значит, что очень редко сон несет какую-нибудь полезную для нас информацию. Тем не менее Библия полна историй о вещих снах, и главный специалист по снам в Библии, Иосиф Прекрасный, говорит очень важную вещь. Он говорит, что не сам сон возвещает будущее, а то, какое мы даем ему истолкование. Поэтому у евреев, если человеку приснился страшный сон, его истолковывают к добру. Я надеюсь, во-первых, что всем читателям будут сниться хорошие сны, а во-вторых, что у нас будут более надежные источники информации».
Имам Нафигулла Аширов:
«Сон не надо рассказывать людям, потому что это могут быть игры Сатаны. Правда, если приснился пророк, то, значит, это был он. Но никаких советов или поручений он давать в снах не может, так как все, что хотел, уже сказал».
Отец Тонио дель Олио:
«В истории всех религий упоминается о подобных переживаниях: глубокая духовная связь с Богом, погружение в веру подчас помогают увидеть то, чего обычный человек увидеть не может».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«Это просто бесплатное развлечение. Но есть такие практики в тибетском буддизме, когда во время сновидения вы можете получить определенные важные знаки и образы. Это происходит далеко не с каждым, только с избранными. А всем остальным, у кого нет времени сходить в кино, я советую лечь и как следует выспаться — можно увидеть очень интересные сны, не хуже кино».
Протоиерей Александр Борисов:
«Сны — это конгломерат разнообразных явлений. Наши впечатления, обрывки памяти, доминирующие мысли. Но думаю, что бывают и откровения, причем, как правило, про будущее. В каких случаях откровение — человек сам знает. У моей мамы действительно нередко бывали такие сны, как откровение. А я вообще почти снов не вижу или не помню».
Где проходит грань между религией и социальными институтами, которые ее представляют (все мы знаем про представителей тех или иных конфессий много неприятного)?
Имам Нафигулла Аширов:
«Нет такой границы. У мусульман нет духовенства и мирян. Мусульманин сам себе духовенство и мирянин».
Раввин Александр Фейгин:
«Слава богу, у нас нет духовенства, поэтому нельзя сказать, что о нашем духовенстве то же самое известно. Но если бы оно у нас было, оно бы было с точно такими же недостатками. Духовенство состоит из тех же людей, из которых состоит профсоюз горняков. Они занимаются другим, но они такие же люди, у них такая же физиология, у них такие же страсти. И все это можно сказать о любом другом институте. Что должны делать правоохранительные органы, в которых бывают такие же скандалы, или судейская система? Они должны иметь аппараты очищения от источников этих проблем. То же самое должна иметь любая религия.
А границу провести нельзя, потому что религия — это как раз институированность и есть».
Протоиерей Алексий Уминский:
«Почему все в Русской православной церкви должно нравиться, во-первых? Она не может нравиться никогда и ни в каких исторических реалиях, никогда не было идеальной церкви на земле. Потому что те, кто в церковь ходит, те, кто ее составляет, это мы, люди. А раз мы ее составляем, то там — понимаете, всегда там, где несколько человек собирается, есть какой-то запах. Тут уж ничего не поделаешь. С этим надо смиряться. И надо как-то понимать, что запах исходит прежде всего от тебя самого. Все мы страшно разные. Церковь — ведь она не пользуется фейсконтролем, и в церковь входят люди самых крайних точек зрения — самых крайне либеральных и самых крайне фундаментальных. Понимаете? И никому из них вход в церковь не возбранен. Вот. И каждый в конечном итоге должен поменяться — для того чтобы просто быть похожим на Христа. Церковь — она для этого и существует, чтобы всех людей сделать похожими на Христа. Нет никакой иной цели существования церкви на земле. А так как все находятся в пути и в разной степени вот этой похожести, то понятно, что это может не нравиться всем сразу и одинаково».
Отец Мишель Савва:
«Преступление совершает не религия и не социальный институт, а человек, и отвечать за свои преступления будет лично он перед Богом. А если этот человек — священник и совершил грех, когда был в сане, то с него спросится во сто крат строже. Главное, что нужно помнить, — судить его не вам, а Господу».
Геше Нгаванг Тукдже:
«Людям не следует думать, что религия и церковь плохие из-за того, что какой-то иерарх или ее представитель сановный делает что-то скверное, не следует утрачивать веру, если даже какой-то ее представитель совершает ошибки или даже преступления. Ведь потеряешь от этого только ты. В любой сфере — религиозной, политической и правительственной — возможно появление скандалов, коррупции».
Как бороться с нетерпимостью внутри себя?
Имам Шамиль Аляутдинов:
«Повесить грушу и каждый вечер бить по ней. Постучать ногами и покричать от души, когда никто не слышит».
Раввин Александр Лысковой:
«Если ты говоришь, что не можешь чего-то терпеть, это значит, что ты смотришь с некой точки зрения и, скорее всего, она неправильная. Мир создан так, чтобы в нем все гармонично реализовалось. Если ты не можешь чего-то терпеть, значит, ты не понимаешь, зачем оно существует. Попробуй найти ему место, попробуй найти его положительную сторону. А если это не получается, посмотри, почему это так трогает тебя: возможно, где-то у тебя есть точка, на которую это больно давит; возможно, неправильно что-то именно в этом месте. Уметь принимать — это очень сложно, но это огромное счастье».
Протоиерей Алексий Уминский:
«Почаще себя укорять. Нетерпимость у человека бывает тогда, когда человек себя ставит на первое место. Нетерпимость — это свойство гордости, гордыни. Когда «я» и «мое», оно должно быть сразу всеми удовлетворено. А когда человек начинает себя немножечко укорять, то есть следить за своими поступками, словами, понимать, что вот тут он не прав, здесь он не прав, он становится мягче по отношению к другим, немножечко терпимее. Обычно человек видит в других те недостатки, которые он не видит в себе самом. Если человек вдруг поймет, что то, что я вижу в других, это мое, потому что я не вижу этого в себе, то он постепенно начнет себя укорять и, может быть, исправится».
Как ходить в церковь современному человеку, каждый день так или иначе нарушающему ее заветы? Как совмещать два сложносовместимых способа жить?
Имам Шамиль Аляутдинов:
«Ходи, тогда станешь религиозным. Не сегодня, так завтра».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«Я считаю, что даже если вы нарушаете все заветы и обеты, вы должны приходить в храм или церковь, просто потому что это священное место, в котором вы можете испытать отдохновение и почерпнуть вдохновение. Возможно, мы совершаем много неправедного, но если вы решитесь пойти в храм, это будет самое правильное решение, которое вы примете в своей неправедной жизни».
Протоиерей Александр Борисов:
«Господь сказал, что пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию, ради грешников, а не ради праведников. Поэтому мы никогда не можем сказать, что с завтрашнего дня я стану совершенным, и тогда я пойду в церковь. Для того и ходят в церковь, чтобы получать поддержку. Как один мой коллега говорил: «Мы должны вырастать из наших грехов» — как ребенок вырастает из прошлогодней одежды, так и мы должны становиться больше, чем наши грехи, больше себя год назад. А не ждать, когда вы без церкви станете праведником. Мы же вытираем в комнате пыль, хотя она все равно потом садится — это же не значит, что мы можем перестать ее вытирать. Мы же вытираем пол, зная, что придут гости в грязных ботинках, что пыль снова с улицы налетит. Так и в церковь ходят: уберешься, станет почище, потом снова налетит — опять уберем».
Раввин Александр Лысковой:
«Синагога — это место, куда люди приходят молиться. Если я туда прихожу, у меня появляется шанс измениться к лучшему и встретить хороших людей. Так что дай себе шанс».
Отец Стефан Катинель:
«Все равно ходить, потому что человек пришел в церковь и получил благодать, потом на исповедь пришел — и еще большая благодать. Пьянство и так далее — это не привычки, а пороки, с ними надо бороться. Лучше искоренять на ранней стадии, молодое дерево легко выдрать с корнем, а если ему лет 20, то уже и трактором будет тяжело выкорчевать».
Где должна проходить граница толерантности (по отношению к представителям других наций, религий, взглядов)?
Отец Тонио дель Олио:
«Нельзя смиряться с несправедливостью, нельзя смиряться с насилием — это противоречит и религиозным, и гражданским установлениям, это мешает жизни общества в целом. Но к людям, которые совершают насилие, следует относиться с любовью, им нужно помочь понять, в чем их ошибка. Я был капелланом в тюрьме строгого режима, и я видел десятки примеров тому, как личные беседы помогают измениться людям, с которыми институции ничего сделать не могли; они начинают стараться сделать так, чтобы с их детьми не произошло того, что произошло с ними самими».
Отец Брайан Ральф:
«Что значит «граница толерантности»? Мы все равны, и здесь нет исключений и границ. При этом терпимость и ее понятие может искажаться. Стоит ли относиться терпимо к насилию? Нет, подобные люди заслуживают справедливого наказания. Стоит ли быть терпимым к иным суждениям, взглядам, расе, религии? Да, конечно. Мы не должны терпеть друг друга — мы должны радоваться, что все мы есть».
Раввин Александр Лысковой:
Что такое толерантность? Это просто умение слушать. Если человек говорит: «Я думаю так-то, сравни с тем, как думаешь ты», и оказывается, что разница заключается только в форме — дай ему так думать. Но если человек говорит, предположим, что вот тут убивать можно, а вот тут убивать нельзя, — внимательно посмотри, где он сказал «можно». Потому что это противоречит тому, что ты знаешь. И если это не имеет отношения к той смерти, которая предполагается за нарушение закона, а является решением проблемы или обесцениванием жизни другого человека — то тут моя толерантность заканчивается. То есть граница находится там, где лежит что-то, неприемлемое не по форме, а по своей сути».
Раввин Александр Фейгин:
«У меня есть друзья гомосексуалисты, точно так же как у меня есть друзья, которые нарушают субботу — заповедь такой же силы, за нарушение которой по древнему законодательству полагается смертная казнь, как за убийство. Я думаю, что в современном обществе надо научиться, не потеряв традиционное отношение к этим вещам, жить с ситуацией, когда частный выбор каждого аксиоматически не является предметом, который как-то касается нас. Мы можем по этому поводу горевать, но я не вижу в современном обществе возможности централизованно вмешиваться в такие вещи. Я думаю, что никто из нас не хотел бы жить в обществе, которое будет иметь аппарат для вмешательства в такую сферу».
Лама Тэло Тулку Ринпоче:
«У терпимости нет границ. Мы все должны уважать представителей всех других вероисповеданий и культур».
Текст: Ольга Гринкруг, Лена Краевская, Анна Красильщик, Марина Федоровская, Илья Азар, Ирина Калитеевская, Ольга Полищук, Александра Боярская, Алексей Ковалев
Опубликовано в журнале "Большой город" № 16 (261)
Источник:
http://savetibet.ru/2011/01/25/27_voprosov_k_nositeljam_vysshego_znanija_2.html
