Небольшой поселок при станции, затерянный среди лесов, разделенный пополам железнодорожной веткой досматривал свои утренние ленивые сны. Шесть утра, я вышел на крыльцо казармы в темноту и прохладу августовского утра. Не умывшись и не завтракая, почти каждый день мне предстояло вести десять человек с канистрами и баками к котельной, чтобы эту самую воду принести. Вообще, водопровод в части был, но именно в то лето рванул котел и давление в трубах упало до такой степени, что вода выше первого этажа не поднималась. Поэтому, вода доставлялась в конечную точку ручным способом, при этом для этих целей использовалось все что угодно - от больших контейнеров, до заплечных ТВНов, ну и конечно, живая человеческая сила.
В те дни из сержантов в роте остались только я да мой товарищ по призыву Илья, поэтому обязанностей у нас было - с самого раннего утра до самого позднего вечера, начиная от пресловутой воды, заканчивая нарядами. Сказать, что я ненавидел эти августовские утра это ничего не сказать. Я вел группу едва разлепивших глаза солдат через темень военного городка, и только тот факт, что в нагрудном кармане лежала пачка красных Мальборо, а не какого-нибудь Альянса радовал меня как ничто другое.
Мы шли мимо барака, с окнами, заколоченными досками (по приезду это было первое место, которое я здесь увидел, и тогда-то я и подумал что что-то здесь не так), вообще этот барак был по документам жилым помещением. Согласно штатной книге части там располагалось одно из подразделений и проживало около ста солдат срочной службы. Было у этого подразделения и командование - вполне себе такие командиры, при погонах и зарплате. Но только дело в том, что те сто душ, которые должны там находиться даже не подозревали о том,что числятся в каком-то другом подразделении, а спокойно себе служили в других ротах. Правда другие роты при этом становились теснее - вместо положенных, скажем, 80 человек в них жило все 150, но ведь в тесноте да не в обиде? А бумажные командиры продолжали получать зарплату за руководство над мертвыми душами.
За махинации с мертвой ротой командира части впоследствии отстранили от должности кстати, лол, а потом и вовсе посадили. Но я к тому моменту был уже в другом военном городке.
Зимой придумали как использовать этот барак с толком - во время сезонного подъема заболеваемости ОРЗ, когда лазарет уже не вывозил количества заболевших, всех "каличей" решено было отправить на спецсодержание в этот самый корпус. Позатыкали окна чем смогли, расставили кровати, посадили медсестру и назвали все это дело Изолятор. Сложно описать насколько унылым было это место. Воды там кстати тоже не было. Но там ее не было в принципе. Вот и взирала на нас проходящих мимо пустая располага подбитыми своими окнами недружелюбно.
За Изолятором длинным строем возвышались заброшенные автомобильные боксы когда-то дислоцировавшегося здесь автобата со строго взирающим со стены воином советской армии и словами про благородное занятие. Автобат был толи расформирован, толи передислоцирован, а то, что от него осталось - распилено или проебано. На задворках там было, кстати, большое количество дырок в бетонном заборе, которым был окружен городок, и через которые соответственно можно было ходить в поселок. Дырки эти старательно заделывались колючей проволокой усилиями хозяйственника части, медведоподобного старшины Гончарука, но сказать, что усилия эти были напрасны - не сказать ничего.
Уныние было вторым названием этого места. Прилизанный штаб из серого кирпича, - кучка офицеров играющих в world of tanks, по выходным периодически обжевываясь в хламину. В целом, командование той части напоминало мне братков из девяностых, - от замполита до командира все они отличались заплывшим взглядом и пропитыми мешками под глазами, хотя насколько я знал, возрастом они едва перевалили за тридцатку. Женщин было немного - несколько космического вида медсестер, психолог с глазами в кучу, которая пряталась за здание штаба, что покурить, необъятного вида библиотекарь, младший сержант Маша - эротическая фантазия спермотоксикозных срочников, с которой спал начальник штаба.
Я прослужил там до еще два месяца - до октября, после чего перебрался в другую часть. Но очарование этого уныния забуду вряд ли.
Внутри здания котельной было тепло, влажно и настолько шумно, что едва слышишь собственные мысли. Похмельный рабочий, которого мы пытались разбудить на протяжении минут двадцати крутил краны, пока солдаты подставляли контейнеры. Я вышел на улицу, почувствовав облегчения, когда рев котельной прервался за закрытой дверью. Во дворе котельной была куча угля, примыкающая к стене соседнего невысокого здания, так что можно было легко забраться на крышу. Через минуту я стоял там, затягиваясь первой сигаретой за день и разглядывая спящий военный городок с небольшой высоты. На горизонте подернулась синева, тьма вокруг медленно поддавалась утренним сумеркам. На минуту все вокруг пропало и перестало существовать, эта минута принадлежала мне и только мне.
