...просто так...

Чего ждут люди, после тяжелой работы и выматывающих путешествий? Череды моментов, давным давно знакомого слайд-шоу - улица, дом, подъезд, лестница, этаж, дверь, порог... И вот он, такой родной, принимающий в свои объятия и убаюкивающий родными линиями, запахами, цветами и оттенками ДОМ. По нему можно пройти, не открывая глаз, подспудно помня и чуть-чуть ощущая присутствие каждого предмета.

Но почему же иногда получается всё наоборот, и чужой дом становится желанней своего? Почему хочется убежать куда угодно только для того, чтоб не оставаться ТУТ? Ведь всё осталось тем же, даже цветы на подоконнике ухожены и политы, но кажется Дом смотрит недоверчиво, разглядывает, с немым вопросом, отраженным в ночных окнах: "кто ты?" Он давно забыл, кто в нем хозяин и полностью подстроился под других жильцов, каждой мелочью выражая своё недовольство моим внезапным вторжением. В нем еще осталось несколько уютных уголков, из числа моих любимых, где я могу расслабиться, но словно плесень и на них постепенно и неотступно распространяется некая "чуждость".

И в каждом шорохе, недовольных резких движениях, случайно вырывающихся истерических нотках слышится одна и та же мелодия "ну когда же?". Когда она оставит нас? Когда снова отправится в дорогу? Когда перестанет существовать? Чужие мелочи заполняют мой дом, режут глаз своей аляповатостью и несовместимостью с тем, что я хотела вдохнуть в него, прогоняют память и штрихи моего пребывания здесь. Словно никогда и не было.

Приходит кошка, устраивается на коленях и кладет голову так, чтобы смотреть мне в глаза. Кошки любят такие долгие проникновенные гляделки. Мурлыкает и до дрожи прижимается всем телом; затем вскакивает и бежит к входной двери, вопросительно оглядываясь "мама, мы уже пойдём?". Нет, дорогая, тебе придется еще пожить тут, быть последней связующей ниточкой между мной и этим местом. Напоминанием обо мне, пока я буду за много километров от дома. Якорем, зовущим обратно. Противовесом искушению остаться где-то там, и освободить от себя тех, кого окончательно испортили эгоизм вкупе с квартирным вопросом.

Весна. Заботливым, ответственным лаборантом, торопливо выкладывает она на белый снежный стол первые ингридиенты для этого глобального эксперимента. Чем меньше остается пустого места, тем стремительно бросает весна порошки пыльцы, гранулы семян, слитки промерзших с осени плодов. Пробирки с пением птиц, реторты с плеском рыб, концентрат брачных криков зверей...

Лето. Великий алхимик, смешивающий краски, образы, звуки в безумный красочный и многогранный раствор, концентрируя его до сублимации. Он создает идеальный философский камень, способный выделить из любого раствора чувств - главные чувства, которые превращают свинец глаз в золото чувств, хрусталь симпатии в опал любви...

Осень. Безжалостный инквизитор, пришедший в лабораторию Лета и заявивший права на все результаты экспериментов. С маниакальной страстью он принимается за работу, превращая в безмолвное золото всё, к чему прикоснется. Собрав затем свой богатый урожай, стряхнув звонкие монеты листьев в бездонные карманы, Осень тихо удалится в аскетическое одиночество...

Зима. Она не будет долго думать над тем, что происходило до неё. Несколько смелых взмахов рукой и вот - последний мусор убран. Второй взмах - и бескрайние столы природы покрыты новым белоснежным покрывалом. Зима работает кропотливо, дизенфицируя и полируя до блеска, но не успеет она еще уйти, как веселая весна уже будет толкаться у двери, нетерпеливо заглядывая в щелку: "Когда же, когда?"...

 

В дивное субботнее утро Эволюция, сверившись с радиационным фоном (в этот день он был пониженным и не сулил срочной работы) присела отдохнуть на склоне пока еще безымяной горы. В последнее время мать природа, звавшая её для простоты Эвой, буквально заволила бедолажку заказами на изготовление новых видов, специально приспособленных под постоянно меняющийся, согласно маминому капризному нраву, облик и климат планеты. Эва утомленно присела на нагретый солнышком камень и вытянула гудящие ноги.

Итак история начинается...

Перед вами клык животного. Млекопитающего. Длиной клык примерно 10 см. Череп данного животного изображен на соседней картинке. Суть в том, что такой клык не характерен больше никаким животным этого отряда. Чей же клык?)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Итак животное, которому принадлежат эти замечательные клыки - КАБАРГА. Горное жвачное животное в сибири, из семейства оленей. Рога отсутствуют. У самца - длинные клыки, которые при закрытом рте спускаются ниже подбородка. Мясо съедобное, но не вкусное.

Слизевик.

Отталкивающее название, не правда ли? А внешний вид? Не каждый рискнет присесть рядом с бесформенным пятном, похожим на останки неведомого инопланетянина, расплывающиеся по опавшим листьям и гниющей древесине. С ходу и не разобрать - что именно перед вашими глазами: животное, растение, гриб или странная сухопутная медуза?

Но если подавить в себе брезгливость и присесть рядом, то какие секреты можно открыть? Вот выглянуло солнышко и осветило полужидкую массу. Как только начало припекать, загадочное "нечто" довольно резво начало скользить по коряге, направляе своё бесформенное тело в тень. Протираю глаза - не может быть! Ведь оно даже живым не выглядит! Может быть просто соскользнуло под собственной тяжестью? Но нет, побыв некоторое время в неподвижности слизь заскользила прочь от выбранного убежища. Заглядываю под корягу и обнаруживаю там внушительных размеров муравейник, уже кишащий своими воинственными обитателями.

Итак оно движется по собственной воле., значит всё-таки животное? Нет. Это гриб Миксомицета, который способен, подобно амебе, выпускать ложноножки (псевдоподии) и скользить на них подальше от неприятностей. Но как гриб регулирует псевдоподии, как направляет в одну сторону? Нервов то у него нет, и консистенция несколько нестабильная.

Загадка..

Комар. Маленький кровопийца известный каждому своим упорством и занудством. Сотни их умирают каждое лето от недружелюбного прикасновения человеческих рук, тысячи от химических средств защиты против насекомых. "Мерзкие маленькие твари" - считает практически каждый хоть раз укушенный им. Но мерзкие ли они на самом деле? Ведь если приглядеться поближе...

Для этого нужен обычный бинокуляр (несложный оптический прибор из арсенала биологического кабинета любой школы) и личинка комара, готовая к вылуплению (её донором может стать практически любая летняя лужа). Немногог терпения и перед глазами начало чуда.

Сперва на оболочке личинки появляется тонкая трещинка, которая становится всё длиннее и шире. Под орговевшим хитином что-то нетерпеливо шевелится, выталкивая навстречу свету и воздуху нечто необычное. Первой из скорлупы появляется широкая сильная спина, поросшая прочыми, серебристо-стальными иглами. За ней - нежное сверкающее брюшко, покрытое необыхновенной хрустальной чешуей, переливающейся под светом подобно мириадам идеально ограненных алмазов и часто пульсирующее в такт первым вдохам. Еще рывок и вот, существо уже неуверенно покачивается на собственных ногах. Но это еще не всё, волшебство продолжается. Крошечные невзрачные отростки на передней части тела вдруг устремляются в рост. Оказывается, им нужно было лишь несколько секунд, чтобы явить свой истинный облик. Это крылья. Радужный, как его чешуя, но гораздо тоньше, хрусталь его крыльев раздроблен мельчайшими сосудами на сегменты. Крошечная точеная голова, с огромными черными глазами, видящими в недоступном нашему воображению диапазоне, и длинной тонкой мордой, украшенной легчайшим перистым облаком антенн, способных улавливать практически несуществующе-слабые запахи. В его груди бьется крошечное сердце, в бешеном ритме отсчитывающее недолгий век.

Существу нужно меньше минуты, чтобы свершить превращение, о котором можно рассказывать часами. Не подозревая о наблюдателях, наивно считающих себя венцом творения, молодая самка комара отталкивается сильными ногами от предметного стекла бинокуляра и впервые отправляется в самостоятельный волшебный полет, чтобы, повинуясь всепоглощающему зову инстинктов дать шпнс родиться на свет тысячам маленьких драконов.

В чашке еле-заметно парит ароматный терпкий чай. На чистом пустом столе лежит хлеб. Такой обыденный, привычный, вечный и в то же время удивительный. Жизнь хлеба коротка: два дня максимум и он высохнет, или станет домом для бесчисленного множества простых и вместе с тем бесконечно сложных организмов, которые впитают всё полезное что в нем есть и чем побрезговали эти странные и привередливые существа - люди. Но это в будущем, а сейчас он покрыт твердой хрустящей золотистой корочкой. А под этими сладко-ароматными доспехами скрывается удивительно нежная мякоть, такая аппетитная, что рот заполняется слюной и рука сама отрезает ломоть в два раза больше, чем собиралась секундой раньше. Когда хлеб свежий, такой, что недостаточно острым ножом просто сминается в бесформенную неживую массу, то нет необходимости украшать его маслом, сыром, колбасой или еще чем-либо. Он сам по себе - ни с чем несравнимое лакомство, от которого невозможно оторваться. Хотя в деревне на такой хлеб можно положить кусочки свежесбитого масла и сверху щедро полить молодым прозрачным медом. Да с парным молочком. Ооооо! Это не передсть словами... В наше время каждый желающий (если конечно не поленится) может найти себе магазин, где продается именно его свежевыпеченный хлеб (хотя я предпочитаю брать горячим самый обычный "нарезной"), и насладиться в полной мере этим бесценным подарком предков.

Хлеб - не простая выпечка, какой мы привыкли его считать из-за магазинного обилия. Настоящий хлеб готовится только раз в неделю - без дрожжей и искуственных заквасок (на приготовление опары уходит в среднем два дня). И до следующей выпечки, лёжа в грубом холщевом мешке, он остается свежим и упругим, будто всего час назад они вышел из теплых объятий русской печи. Бактериальная культура настоящей хлебной закваски сохранилась теперь лишь в самых отдаленных деревнях и селах. Она прошла с человеком многотысячелетний путь, оберегаемая женской заботой, передавалась от матери к дочери, освящаемая настоящим ритуалом прготовления. Ничуть не изменившись с веками она была убита современностью и вынужденной быстротой хлебопечения.

Теперь за Хлебом надо ехать вдаль от цивилизации. Или попробовать крохотнй его ломтик в одном из современных ресторанов русской кухни, где по словам пекарей его себестоимость составляет не менее 1000 рублей за полукилограмовый каравай.
Мы быстро утрачиваем свои корни. Мы теряем то, что составляет нашу основу. Но пока где-то, пусть далеко в глухих дебрях люди хранят память и умения, и поклоняются простому хлебу, у нас еще есть шанс возродиться.