Тихие удары сердца. Истощенное дыхание. Я сижу рядом с твоей кроватью, в тебя воткнуты какие-то проводки, рядом коробка, на которой зеленые линии показывают удары твоего сердца. Кардиограмма. Оно бьется. До сих пор бьется, но ты не в создании. Ты не в этом мире. И появишься когда-нибудь, я не знаю. Не знает и вся группа. Тур остановлен. Запись альбома отложена. Фанаты в шоке. Ничего страшного, мы просто перепили тот раз. Просто байк занесло. Это просто…. Кома.

-Ну, как он? – Руки поднимается, неуверенно подходя ко мне. Он едва ли не плачет, поджимая губы. Они дрожат.
-А как может быть человек в коме, Руки? Он жив, сердце бьется, но сознания нет. Но, зная его, он выберется. Он сильный. Он слишком любил эту жизнь.
Вокалист шумно выдыхает. Я скашиваю глаза на Рейту и Каи. Все слишком бледные. Даже Рейту трясет. По нему видно, он нервничает. Даже я нервничаю меньше него. Почему? Потому что он винит себя во всем этом. Только себя. Но на самом деле, это не так.
Мы веселились до упада в тот вечер. Нам всем было весело. А потом обидная шутка из уст басиста, тебя задели. Задели твою гордость. Но не пора ли привыкнуть? Нет, ты не можешь. Спустя шесть лет, ты не можешь привыкнуть к его шуткам. Ты психанул и ушел. Зря, Аой. Зря. Ведь не уйди, мы могли бы поехать домой вместе, и все бы было не так. Почему? Зачем?
Я сглатываю ком в горле, прикрываю глаза. Пытаюсь расслабиться. Глухой удар, видимо кулака по стене, заставляет вздрогнуть и раскрыть глаза. Рейта.
Он уперся лбом о стену. Удар повторяется. Руки уже стоит рядом, Каи тоже. Они пытаются успокоить.
-Рейта, прекрати, ну нет здесь твоей вины! – шепчет Така.
Я впервые вижу его таким. Руки действительно обеспокоен. Он готов забоится обо всех сейчас. В нем нет его сволочного цинизма. В тот вечер, когда нам сообщили, его трясло больше всех. Он срывался хуже Рейты. А под конец… Така заплакал. И вот сейчас, он обнимает басиста за плечи, они вместе с лидером отводят его к диванчику.
По длинному белому коридору разносятся удары каблуков. Кто-то идет. Из-за угла выворачивает девушка. Останавливается возле нас.
-Добрый день, - она здоровается, представляется и сообщает – я адвокат господина Юу.
Вкратце она рассказывает нам о том, что Аой как будто знал, что может попасть в больницу, и сделал что-то подобное завещанию, указав имя того, кто в случае такого, будет решать – жить ему или нет.
Мое сердце забилось быстрее. Если девушка тут, значит это кто-то из нашей группы. Мы молчим. Молчит и она.
-И кто же будет решать? – разрывает тишину голос басиста.
-Вы, Сузуки Акира, – она смотрит прямо на него.
Молчание. Шок. Рейта бледнеет. А дальше все слишком быстро. Она передает Рейте какие-то бумаги и уходит. Басист сидит с папкой в руках. Он в шоке.
-Я? – почти не слышно спрашивает он, по-видимому, сам себя. – Почему?
-Потому что, он всегда считал, что ты лишь можешь принимать верные решения. Что ты среди нас более сдержанный, - улыбается вокалист. Грустно, но Така улыбнулся.
-Я его ненавижу, - Рейта закусил губу. Так странно наблюдать за ними со стороны. Они сейчас совсем не такие, как обычно. Интересно, как сейчас выгляжу я. Наверное, не лучше….

Прошло около двух месяцев с того дня, Аой так и не пришел в себя. В тот день я должен был ехать к гитаристу. Мы находились в его палате каждый день. Иногда все вместе, иногда по одному. Но мы были рядом.
Оставив машину на подземной стоянке больницы, я поднялся на третий этаж, где в холле уже меня ждал Уруха.
-Ну, как?
-Так же, - гитарист шумно выдохнул и опустил глаза.
-Ясно.
Уруха снимает со своих плеч халат и протягивает мне. Я слегка касаюсь его руки. Они ледяные. Слишком холодные. Не обращаю внимания. Надеваю халат, смотрю на гитариста.
-Ладно, завтра придет Така, - шепчет он.
-Да. Каи после него.
Уруха нервно трясет головой в знак согласия. Резко обходит меня, слегка толкнув плечом. Я все понимаю. Он тогда держался в отличии от нас всех, а теперь срывается.
-Акира, - он останавливается, обращается ко мне, не поворачиваясь. Его голос дрожит, но он не хочет этого показывать. Это чувствуется.
-Да?
-Не отключай его, пока что. Всего два месяца прошло. Он выкарабкается.
-Уруха, да что за чушь ты мелишь! Не собираюсь я его отключать!!
Его слова привели меня в шок. Неужели они все думают, что я смогу отключить его? Я что похож на бесчувственную скотину?
-Не кричи, - он тихо отвечает и уходит.
Я лишь давлю тяжелый вздох. Палата. Ты лежишь на кровати. Я присаживаюсь ряжом. Такой небритый, аж смешно. Никогда тебя таким не видел. Аой, может тебе имидж поменять? Бородку, например, отрастить, не плохо будет. И тебе очень пойдет. Я знаю, что ты не услышишь моих слов, но я почему-то начинаю с тобой разговаривать. Сначала рассказываю о том, как у нас дела. Как мы скучаем по его позитиву. Со стороны это так глупо. Я начинаю делиться с ним воспоминаниями. А после я срываюсь. У меня начинают бежать слезы. Меня начинает трясти, как тогда. Я снова начинаю винить во всем себя. Моя вина. Я сказал тебе эту глупость. Я не думал, что ты так взъешься.
-Не понимаю, Аой, если ты так часто злишься на меня, почему именно я? Почему именно я должен решать за твою жизнь?
Я шумно выдыхаю, глотая свои соленые слезы. Я начинаю говорить, как я тебя ненавижу, но ты стал для меня больше, чем друг.
-Почему именно я, Аой? Ну почему? Почему не Така, Уруха, Каи? Вот Каи! Он же лидер! Он должен принимать основные решения, а не я. Или почему ты не попросил бы свою девушку. Кстати, гитарист, у тебя есть девушка? Нет, я говорю о реальной девушке, у которой есть задница и грудь, а не о гитаре.
Несу какой-то бред, какую-то чушь. Повторяясь и повторяясь. От слез уже онемело лицо. Смешная картина, басист плачет.
-Сука же ты, Аой. Это наказание мне за все мои шутки, да? Ты меня настолько сильно ненавидишь? Если я отключу тебя, да меня же армия твоих фанатов терпеть не сможет. Я хочу знать, Аой, почему именно я должен решать жить тебе дальше или нет?! Почему, Аой!!
Я срываюсь на крик, но замечаю, как ты морщишься.
-Рей… - сухой голос, усталый, ты чуть-чуть приоткрываешь глаза. – Не ори.
Улыбка. Довольно-таки хилая, на твоем лице. Ты смотришь на меня из-под густых ресниц. Устало так, смотришь. Мое сердце бьется быстро-быстро. Господи, да это я сейчас потеряю сознание.
-Широяма? – шепчу я.
-Че тебе, Сузуки, - ты пытаешься усмехнуться.
Я растягиваюсь в глупой улыбке.
-Сукин ты сын, - утыкаюсь тебе в грудь и истерически смеюсь. – Почему, Аой? Почему я?
-Потому что только ты смог бы возненавидеть меня за такое настолько сильно, что отключил бы. Отключил бы из ненависти.
-Не делай так больше, Аой.
-Не буду. Зови врачей и звони группе. Я жив.
Шумно выдохнув, ты прикрываешь глаза, улыбаясь. Ты снова с нами. Аой.