В нем не было ничего разочаровывающего или вызывающего сомнение, но
не было ничего и внушающего надежду. Почему-то сразу в голову приходила
мысль, что он, вероятно, полый и что на ощупь он должен быть очень
горячим: солнце раскалило. Он явно не светился своим светом и он явно был
неспособен взлететь на воздух и плясать, как это часто случалось в
легендах о нем. Он лежал там, где он упал. Может быть, вывалился из
какого-нибудь огромного кармана или затерялся, закатился во время игры
каких-то гигантов; он не был установлен здесь, он валялся, валялся точно
так же, как все эти "пустышки", "браслеты", "батарейки" и прочий мусор,
оставшийся от Посещения.
Но в то же время что-то в нем все-таки было, и чем дольше Рэдрик
глядел на него, тем яснее он понимал, что смотреть на него приятно, что к
нему хочется подойти, его хочется потрогать, погладить, и откуда-то вдруг
всплыла мысль, что хорошо, наверное, сесть рядом с ним, а еще лучше
прислониться к нему спиной, откинуть голову и, закрыв глаза, поразмыслить,
повспоминать, а может быть, и просто подремать, отдыхая...
(Пикник на обочине)