В стихотворении М.И. Цветаевой постоянно повторяются слова: “всё равно”, “всё едино”. “Всё равно”, “где брести”, “быть вытесненной в себя”, “где не ужиться”, “где унижаться”. Все равны, ни с кем нет кровной связи, душевного родства, ни к чему нет привязанности, нет веры: “Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст”. Нет родины: “Тоска по родине! Давно разоблачённая морока!”

Отрешённость ото всего и ото всех звучит в разных вариантах в этом стихотворении. Н.Берберова в книге «Курсив мой» вспоминает: “М.И. Цветаеву я видела в последний раз на похоронах <...> князя С.М. Волконского, 31 октября 1937 года. После службы в церкви на улице Франсуа-Жерар... я вышла на улицу. Цветаева стояла на тротуаре одна и смотрела на нас полными слёз глазами, постаревшая, почти седая, простоволосая, сложив руки у груди. Это было вскоре после убийства Игнатия Рейсса, в котором был замешан её муж С.Я. Эфрон. Она стояла, как зачумлённая, никто к ней не подошёл. И я, как все, прошла мимо неё <...> В Праге она (М.И. Цветаева) производила впечатление человека, отодвинувшего свои заботы, полного творческих выдумок, но человека, не видящего себя, не знающего своих жизненных... возможностей, не созревшего для осознания своих настоящих и будущих реакций. Её отщепенство... через много лет выдало её незрелость: отщепенство не есть, как думали когда-то, черта особенности человека, стоящего над другими, отщепенство есть несчастье человека — и психологическое, и онтологическое, — человека, недозревшего до умения соединиться с миром, слиться с ним и со своим временем, то есть с историей и с людьми”.

В стихотворении М.И. Цветаевой есть своеобразные повторы. Мы видим в тексте целое родовое гнездо однокоренных слов слову “родина”: родным (роднее — форма данного прилагательного), родившаяся (душа), родимого (пятна). В произведении им противопоставлены контекстуальные антонимы: родина — “госпиталь или казарма”, родной язык — “безразлично — на каком непонимаемой быть встречным!”, “роднее бывшее — всего” — “всего равнее”. (Здесь умышленно допущена грамматическая неточность: наречие, не имеющее степеней сравнения, употреблено в сравнительной степени — это знак своеобразной самоиронии.) А в словах “душа, родившаяся где-то” звучит глобальная отстранённость от конкретного времени и пространства. От связи с родной землёй вовсе не осталось следа:

Так край меня не уберёг
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперёк!
Родимого пятна не сыщет!

В частом использовании однокоренных слов есть определённый смысл. Трудно не согласиться с пословицей: “Где больно, там рука; где мило, там глаза”. Сердце болит из-за отрешённости от родного, именно поэтому так горячо доказывается нелюбовь. Не только М.И. Цветаева, а многие, обречённые на странничество вихревыми годами социальных перемен, испытывали щемящую тоску по родине. Эта тоска определяла тематику и интонации их творчества. Обратимся вновь к воспоминаниям Н.Берберовой: “И в Мережковском, и Ремизове чувствовалась скрываемая ими страшной силы тоска по России. Скрывалась она постоянно, но прорывалась время от времени какой-то болью в лице, или в слове, или во взгляде, или ещё — в молчании посреди разговора”.

Родина живёт в сердце героини стихотворения, именно поэтому так страстно звучит её монолог, так много эмоций в него вложено. Семь восклицательных знаков — свидетельство экспрессивности речи. В стихотворении на десять четверостиший — семнадцать тире. Их постановка связана со смысловым выделением слов и словосочетаний, эти знаки по-своему связаны с экспрессивностью поэтического монолога. Тире — любимый знак М.И. Цветаевой, он в смысловом отношении самый выразительный в русском языке. Нельзя поверить в равнодушие героини, если читаешь, что называется, “по нотам” (помним: “знаки-ноты”). В смысловом отношении значимо и многоточие. Особенно ощутима его роль в конце предложения.

Но если по дороге — куст
Встаёт, особенно — рябина...

Это многоточие красноречиво и однозначно: героиня навеки связана с родной землёй, если куст рябины вызывает трепет сердца, изболевшегося в вынужденной бездомности.

Интересно стихотворение и в интонационном отношении: от напевной и говорной интонации поэтесса переходит к ораторской, срывающейся на крик.

Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!

Обострённость мировосприятия М.И. Цветаевой не раз отмечалась в мемуарной прозе разных авторов. С.Эфрон, муж М.И. Цветаевой, пишет: “Марина — человек страстей... Отдаваться с головой своему урагану для неё стало необходимостью, воздухом её жизни. <...> Одна голая душа! Даже страшно”.

Биение горячего, страстного сердца передаётся и ритмом стихотворения. В нём нет чёткой последовательности ударных и безударных слогов, здесь особый цветаевский ритм, которому не свойственна мерность. Например, метрический рисунок первых строк:

В стихотворении мы видим и особый цветаевский приём — использование эмфатической паузы, требуемой не синтаксисом, а напором чувств.

В начале своего творчества М.И. Цветаева больше романтик. Неоромантизм не оформился в русской литературе как особое течение, но в произведениях поэтессы мы видим черты романтического героя: чувство неизбывного одиночества, противостояние другим людям, уверенность в собственной исключительности. Некоторые литературоведы утверждают также, что М.И. Цветаева в 30-е годы стала преемницей футуризма по боковой линии. Не случайно в её лирике романтическое миропонимание соединено с футуристическими приёмами. Один из них — антисинтаксический метрический строй:

...Где — совершенно одинокой
Быть...
...Быть вытесненной — непременно —
В себя...

В строке не умещается неделимое в смысловом отношении словосочетание, синтаксическая конструкция.

Интересна рифмовка поэтического текста: нет выверенности, точности в рифме. Если клаузулы 1-й и 3-й строк — точная рифма, то 2-й и 4-й — неточная: “домой — базарной — мой — казарма”, “среди — пленным — среды — непременно”. Эта “неотточенность”, нарочитая шероховатость — свидетельство сиюминутности речи, искренности.

Исследователи отмечают, что среди футуристических приёмов, свойственных М.И. Цветаевой, наиболее значимым оказывается семантическое варьирование. Оно представляет собой смысловой комплекс, где инвариант (основная мысль), часто представленный в метафорической форме, многократно обыгрывается вариантами, наполненными тем же значением. В качестве примера можно привести стихотворение М.И. Цветаевой «Мой день до глупости нелеп...». Подобный приём использован и в стихотворении «Тоска по родине!..». Сравнения, изобилующие в произведении, рождают варианты одной мысли: непреодолимо одиночество, неизбывна разорванность героини с родной землёй: “дом... как госпиталь или казарма”, “...ощетиниваться пленным львом”, “камчатским медведём без льдины”, “бревно, оставшееся от аллеи”.

С.Рассадин отмечает, что стихотворение «Тоска по родине!..», возможно, не самое знаменитое произведение М.И. Цветаевой, но оно хватает за душу, как немногие. Особое значение исследователь придаёт двум последним строкам. На протяжении 38 строк утверждалась привычная отторженность, а последние 2 строки полностью перевернули стихотворение, и тоска по родине, объявленная фикцией, “разоблачённой морокой”, становится живой неизбывной болью. С.Рассадин пишет: “Приходит в голову мысль — странная, если не выразиться резче: а если, не приведи Бог, сердце остановилось на 38-й строке... что тогда мы сказали бы об этих стихах?”

Лидия Чуковская вспоминает, что однажды в Чистополе, когда М.И. Цветаева, не желая возвращаться в Елабугу, задержалась у знакомых, поэтесса прочитала это стихотворение без последних двух строк. У Лидии Чуковской от услышанного произведения осталось ощущение смирения М.И. Цветаевой с горечью отрешённости и бездомности. И только спустя много лет, после приобретения самиздатовской книги М.И. Цветаевой, она поразилась глубине внутреннего противоречия, открывшегося с помощью двух последних строк.

Во многих произведениях М.И. Цветаевой понятия “родина” и “рябина” слиты воедино. Аллегорическая связь обозначена в стихотворении «Рябину рубили...», в нём есть поэтические строки, также скрепляющие это единство:

Сивилла! Зачем моему
Ребёнку — такая судьбина?
Ведь русская доля ему...
И век ей: Россия, рябина...

Россия, судьбина, родина, Марина — этот смысловой ряд смыкается понятием “рябина”. Соотношение “родина–рябина” укладывается в формулу синекдохи. Мы понимаем, что нет темы больнее, чем тема России, нет единства прочнее, чем единство с духовностью, культурой своего народа. М.И. Цветаева в письме к Тесковой (1930) восклицает: “Как Вы глубоко правы — так любить Россию! Старую, новую, красную, белую — всю! Вместила же Россия — всё... Наша обязанность, вернее, обязанность нашей любви — её всю вместить”.

Синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД) - совокупность проявлений
подавления функций иммунной системы в результате поражения ее вирусом иммунодефицита
человека (ВИЧ). Больной СПИДом теряет устойчивость к инфекционным заболеваниям, которые
для людей с нормальной иммунной системой угрозы не представляют, пневмонии, грибковым
заболеваниям и т.п., а также к раку. Через некоторое (иногда значительное) время
после инфицирования развивается так называемый клинический синдром, который в итоге
приводит к смерти.Впервые СПИД был идентифицирован в 1981 г. То, что его вызывает
ВИЧ, было установлено в 1983 г., но потребовалось почти десять лет, чтобы врачи осознали,
что в отсутствие интенсивного лечения исход этого инфекционного заболевания всегда
летален. В настоящее время разработаны методики лечения, позволяющие сохранить
здоровье и продлить жизнь пациентам, однако они несовершенны, дороги и утомительны.
Кроме того, они недоступны подавляющему большинству ВИЧ-инфицированных, живущих в
развивающихся странах. Оптимальным решением была бы недорогая вакцина, но пока
вакцины нет и в ближайшее время не предвидится. Поэтому главным способом предотвращения
распространения этого смертельно опасного заболевания остается изменение образа жизни
и поведения. Способы заражения СПИДомЗаражение СПИДом возможно лишь при попадании
ВИЧ в кровь человека. Наиболее распространенный путь заражения через половой контакт
с ВИЧ-инфицированным; при этом вирус попадает в кровь партнера через небольшие
ранки, которые являются частым следствием половых актов. Наркоманы заражаются СПИДом,
используя для внутривенных инъекций наркотических веществ уже использованные кем-либо
иглы и шприцы. ВИЧ может быть передан ребенку от матери во время беременности,
родов или с грудным молоком. Хотя только 2535% детей рождаются зараженными СПИДом
от больных матерей, это составляет примерно 90% всех случаев заражения детей.Известны
случаи заражения СПИДом медицинских работников в результате уколов шприцами или после
того, как кровь случайно выплескивалась из пробирок и попадала на открытые ранки,
слизистые оболочки глаз или носа. В США известен случай, когда дантист заразил
СПИДом шестерых своих пациентов.Случаи бытового заражения СПИДом при контактах
в школе, на рабочем месте, в магазине недостоверны. Это объясняется тем, что, попадая
в окружающую среду, вирус СПИДа очень быстро погибает. Поэтому высохшая кровь и другие
выделения больного человека абсолютно не опасны. По этой же причине не опасны поцелуи
и прикосновения. Кроме того, недавно в человеческой слюне был найден белок, препятствующий
поражению лимфоцитов вирусом иммунодефицита. Существует некоторый риск заражения
при использовании чужих бритв и зубных щеток, т.к. они могут царапать кожу и десны,
вызывая небольшие кровотечения. Исследования показали и невозможность передачи
ВИЧ кровососущими насекомыми даже в тех местностях, где случаи СПИДа многочисленны.
Вирус живет в организме насекомого весьма непродолжительное время и не воспроизводится,
поэтому передать его другому организму насекомое не может.Распространение СПИДаНесмотря
на то, что с 1996 г. в США, Франции, Великобритании и некоторых других развитых странах
число умерших от СПИДа начало снижаться, пандемия СПИДа приобретает все больший размах.
Это связано с ростом заболеваемости и отсутствием средств для лечения заболевших
в развивающихся странах, где живет большинство населения мира. Согласно данным
UNAIDS, специальной программы ООН по борьбе со СПИДом, с начала 1980-х гг. более 40
млн. человек заразились ВИЧ, из них почти 12 млн. умерли от СПИДа. Только в 1997
г. заразились ВИЧ почти 6 млн. человек (это около 16 тыс. человек в день), умерли
от СПИДА 2,3 млн. человек, включая 460 тыс. детей.Первоначально СПИД встречался среди
гомосексуалистов, больных гемофилией и другими заболеваниями, для лечения которых
используются препараты крови. Затем он распространился в другие слои общества,
преимущественно из-за проституции и нетрадиционных форм полового поведения. В настоящее
время примерно 50% новых случаев заболевания обусловлено гомосексуальным половым
поведением, 26% внутривенным применением различных препаратов. Примерно в 9% случаев
инфицированные мужчины заражают неинфицированных женщин.Инфицирование ВИЧ не всегда
вызывает заболевание СПИДом. Фактически человек может оставаться носителем ВИЧ
в течение более десяти лет без проявления симптомов заболевания. Так, в 1996 г.
22,6 млн. человек во всем мире были заражены ВИЧ, из них 21,8 млн. человек были
больны СПИДом и 830 тыс. человек были носителями ВИЧ без проявления симптомов заболевания.На
период с 1981 по 1996 г. 46% больных СПИДом являлись представителями европейской
расы, 35% негроидной расы, 18% латиноамериканцы и 1% азиаты. Дети составляли примерно
1% от общего числа больных. Число женщин и детей, больных СПИДом, растет наиболее
быстро. Количество больных СПИДом и носителей ВИЧ очень неравномерно распределено
по континентам. Подавляющее большинство приходится на часть Африки, расположенную
южнее Сахары, наименьшее число случаев зарегистрировано в Австралии и Новой Зеландии
Вирус иммунодефицита человекаВозбудитель СПИДа был идентифицирован лишь через три
года после первого обнаружения этого заболевания. Известны два штамма ВИЧ. Штамм
ВИЧ-1 распространен в США, Европе и Центральной Африке. Штамм ВИЧ-2, во многом
сходный с ВИЧ-1, обнаружен в Западной Африке. В США было зарегистрировано только 64
случая обнаружения ВИЧ-2. Вирус иммунодефицита человека относится к семейству ретровирусов.
Внутри вирусной частицы, или вириона, находятся две одинаковые цепи РНК, каждая из
которых содержит полный геном ВИЧ, а также некоторые структурные белки и ферменты
(обратная транскриптаза, или ревертаза, интеграза и протеаза). На поверхности вириона
находятся молекулы белка jp120, способные связываться с наружными рецепторами клеток.
Мишенью ВИЧ может быть любая клетка с подходящими рецепторами, однако в наибольшей
степени инфицированию подвергаются Т-лимфоциты человека. ВИЧ-1 и ВИЧ-2 значительно
различаются структурой белков на поверхности вириона.В 1984 г. было установлено,
что ВИЧ попадает в клетки человека, связываясь с рецепторным белком CD4, находящимся
в наружных клеточных мембранах одной из разновидностей лимфоцитов, называемых Т-хелперами
(их называют также лимфоциты CD4). Однако тогда же было установлено, что для заражения
этого недостаточно. Необходим, по крайней мере, еще один, пока не установленный фактор
(ко-рецептор), который имеется только в клетках человека. Кроме того, постоянно обнаруживаются
все новые белки-рецепторы, способные связываться с поверхностными белками ВИЧ и способствующие
инфицированию клетки. Процесс инфицирования состоит из нескольких стадий. После слияния
мембран клетки и вириона содержимое последнего впрыскивается внутрь клетки. Затем
вирусная ревертаза, используя вирусную РНК, как матрицу, синтезирует соответствующий
двухспиральный фрагмент ДНК (это отличительный признак ретровирусов), который встраивается
в геном клетки, образуя так называемый провирус. При активации самим ВИЧ или другими
антигенами лимфоцит, содержащий провирус, начинает размножаться, создавая при этом
множество новых копий ВИЧ. В процессе биосинтеза образуются незрелые вирусные белки.
Для того чтобы образовался комплекс белков с вирусной РНК, а затем сформировался
новый вирион, необходимо, чтобы вирусная протеаза отщепила от незрелых молекул
белков определенные участки. Скорость размножения ВИЧ, долгое время считавшаяся
низкой, на самом деле очень высока в организме инфицированного человека образуется
до 10 млрд. новых вирионов в день. Они инфицируют новые лимфоциты, и цикл репликации
вируса повторяется. При быстром размножении вируса в лимфоцитах CD4 последние погибают.
Несмотря на усиленное производство Т-лимфоцитов иммунной системой, их содержание
в плазме крови резко снижается. При этом нарушается работа всей иммунной системы,
в результате чего человек теряет сопротивляемость по отношению к различным инфекциям,
сопутствующим СПИДу, и может заболеть раком. Диагностика СПИДаВ 1985 г. в банках
крови начали использовать первый тест на СПИД, разработанный Робертом Галло. Этот
тест основан на обнаружении в крови антител на ВИЧ, подтверждающих присутствие
вируса в крови. Однако в течение первых 48 недель после заражения этот тест дает отрицательный
ответ, т.к. иммунной системе нужно время, чтобы произвести антитела. В 1996 г.
начали использовать тест, основанный на обнаружении в крови антигенов белков, производимых
непосредственно вирусом, что позволяет обнаружить его на начальной стадии заболевания.
В США каждый год этот тест проходят 50 млн. проб крови. Центром изучения СПИДа
в Атланте (США) разработаны нормы для диагностики СПИДа: инфицированным ВИЧ считается
человек, у которого наряду с клиническими проявлениями заболеваний, обычно сопровождающими
СПИД, уровень лимфоцитов CD4 составляет не более 200 клеток в 1 мм3 крови. С начала
1996 г. в клинике стали использовать также тесты на ВИЧ, основанные на определении
числа копий вирусной РНК в 1 мл плазмы крови (титра вирусной РНК). Поскольку каждый
вирион содержит 2 копии РНК, титр вирусов в крови вдвое меньше титра РНК. Оказалось,
что судьба носителя ВИЧ в отсутствие лечения в значительной мере зависит от того,
каков у него титр вирусной РНК (см. рис. 4). Так, например, при титре РНК более 30
000 70% носителей умирают в течение 6 лет, а средняя продолжительность жизни после
определения титра составляет 4,4 года. При титре же менее 500 средняя продолжительность
жизни после определения титра превышала 10 лет, а в течение первых 6 лет умирало
менее 1% пациентов.В настоящее время удается определять титр РНК ВИЧ, когда он
больше 200, но уже существуют методы определения титра менее 50. Как будет ясно
из дальнейшего, точное измерение концентрации вирусов в крови пациента очень важно
при выборе методики лечения и определении ее эффективности. Развитие заболеванияРазвитие
заболевания СПИДом имеет несколько стадий, которые определяются по титру ВИЧ и
по количеству антител к ВИЧ. Второй способ менее точен, особенно на поздних стадиях,
когда иммунитет практически отсутствует.Первая стадия заболевания называется острой,
и в это время больные очень заразны. В течение примерно трех недель после заражения
у большинства людей проявляются неопределенные симптомы, такие как лихорадка, головная
боль, высыпания на коже, увеличение лимфатических узлов, чувство дискомфорта. В это
время концентрация вируса в крови очень высока, он разносится по всему организму.
Количество лимфоцитов CD4, составляющее в норме не менее 800 клеток в 1 крови, резко
уменьшается, а титр ВИЧ растет. Еще через 13 недели эти симптомы постепенно исчезают.
К этому времени иммунная система берет заболевание под контроль: клетки CD4 стимулируют
другие Т-лимфоциты (CD8, или Т-киллеры), которые начинают интенсивно уничтожать инфицированные
клетки, продуцирующие ВИЧ. Кроме того, образуется большое количество антител к
ВИЧ, которые связываются со свободными вирусными частицами вне клеток и инактивируют
их. Активная иммунная реакция в конце острой стадии помогает организму сохранить
популяцию лимфоцитов CD4. Это очень важно для последующей борьбы с инфекцией. Кроме
того, если клетки CD4 полностью исчезнут, то иммунная система не может восстановить
их, даже если полностью убрать ВИЧ из организма.После острой стадии наступает бессимптомная,
или хроническая, стадия, которая может длиться 10 лет и более. В это время инфицированные
люди чувствуют себя хорошо, уровень лимфоцитов CD4 в крови близок к норме, хотя и
невысок (500750 в 1 мм3 крови). Содержание ВИЧ в крови стабилизируется на некотором
уровне, от которого в сильной степени зависит дальнейшее развитие заболевания.
При этом вирус не переходит в пассивное состояние, как считалось раньше, а продолжает
интенсивно размножаться и разрушать иммунную систему. Кажущееся хорошим состояние
здоровья больных объясняется тем, что иммунная система производит лимфоциты CD4 в
огромных количествах, поэтому их содержание в крови поддерживается на уровне, достаточном
для борьбы с другими патогенами. В непрерывной борьбе с вирусом иммунная система
постепенно истощается, и, в конце концов, уровень лимфоцитов CD4 в крови начинает
быстро снижаться. Когда он достигает 200 клеток в 1 мм3 крови, носители ВИЧ превращаются
в больных СПИДом. Эта так называемая ранняя симптоматическая стадия может длитьсяот нескольких месяцев до нескольких лет. В этот период обычно развиваются сопутствующие
заболевания, которые для людей, не инфицированных ВИЧ, обычно не представляют опасности.Когда
содержание лимфоцитов CD4 в крови падает ниже 100 клеток в 1 мм3, наступает поздняя
симптоматическая стадия, для которой характерно значительное разрушение иммунной
системы и тяжелое болезненное состояние. Эта стадия также может длиться от нескольких
месяцев до нескольких лет. Больной резко теряет в весе, ощущает постоянную усталость;
его иммунная система практически не функционирует. Через некоторое время заболевание
переходит в последнюю стадию, когда количество лимфоцитов CD4 падает до 50 в 1
мм3 и менее. Эта стадия длится 12 года, после чего наступает смерть от инфекционных
заболеваний, сопутствующих СПИДу, или от рака.Развитие заболевания очень сильно зависит
от индивидуальных особенностей больных. Так, сопутствующие заболевания могут появиться
и при уровнях лимфоцитов CD4 более 200 в этом случае ход инфекционного заболевания
позволяет диагностировать СПИД независимо от их содержания в крови больных. Без специального
лечения продолжительность жизни после инфицирования ВИЧ обычно составляет 1011
лет, однако в некоторых случаях она не превышает одного года, а у 47% инфицированных
ВИЧ нормальные уровни лимфоцитов CD4 в крови сохраняются в течение 8 и более лет,
при этом продолжительность жизни пациентов превышает 20 лет.Заболевания, сопутствующие
СПИДуБольные СПИДом умирают не непосредственно от поражения организма ВИЧ, а от сопутствующих
заболеваний, которым организм больного не может сопротивляться и возбудители, которых
всегда имеются как в самом организме, так и в окружающей среде. В настоящее время
насчитывают более 25 таких заболеваний. Проявление любого из них в совокупности с
уровнем лимфоцитов CD4 в крови ниже 200 в 1 мм3 является веским основанием для
подозрения на СПИД. СПИДу сопутствуют такие заболевания, как пневмония, вызываемая
грибком Pneumocystis carinii, обычно присутствующим в дыхательных путях, бактериальная
пневмония, туберкулез. На ранней симптоматической стадии грибковые и бактериальные
инфекции вызывают менингит, которым болеют около 13% больных СПИДом, а также другие
заболевания. На поздней симптоматической стадии заражение Micobacterium avium вызывает
лихорадку, значительную потерю веса, анемию и понос, а заражение некоторыми видами
простейших приводит к поражению нервной системы.Среди больных СПИДом весьма распространены
вирусные заболевания, особенно вызываемые вирусами группы герпеса. Так, цитомегаловирус
поражает сетчатку и вызывает слепоту. Другой вирус, относящийся к этой группе,
поражает клетки крови и приводит к их злокачественному перерождению.У многих больных
развиваются раковые заболевания, особенно часто лимфома В-клеток крови, рак кровеносных
сосудов, который появляется сначала в виде фиолетовых высыпаний на коже, а затем,
распространяясь внутрь, вызывает смерть.ЛечениеПока не существует стопроцентно
эффективной вакцины или лекарства против СПИДа, так как большинство лекарственных
препаратов вызывает сильные побочные действия и не очень эффективны. Однако стоит
отметить два подхода к лечению СПИДа: генная терапия и создание вакцины. В области
генной терапии получены обнадеживающие результаты при применении так называемой антисмысловой
ДНК, инактивирующей два гена tat и rev, которые контролируют синтез белков, необходимых
для эффективного образования вирусных белков.Несмотря на то, что о ВИЧ ученые знают
больше, чем о каком-либо другом вирусе, создание эффективной вакцины против него
остается сегодня такой же сложной задачей, как и во времена, когда ВИЧ был впервые
обнаружен. Это связано с тем, что, в отличие от обычных вирусов, иммунная реакция
организма не уничтожает ВИЧ, поэтому неясно, какой иммунный ответ должна вызывать
вакцина. Кроме того, в случае ВИЧ представляется небезопасным введение пациентам
ослабленных или даже убитых вирусов, что обычно используется при вакцинации против
обычных вирусов. Вакцина против ВИЧ должна не просто увеличить титр антител к вирусным
антигенам, но и стимулировать практически все средства иммунной защиты. Эта задача
пока невыполнима, поскольку далеко не все еще известно о том, как на самом деле работает
иммунная система человека.ЗаключениеПока не существует стопроцентно эффективной вакцины
или лекарства против СПИДа, помочь может пропаганда знаний о путях его распространения
и способах предотвращения заражения. Распространяют литература на эту тему, единобрачие
и половое воздержание, использование презервативов. Были попытки распространения
игл среди наркоманов с целью уменьшения случаев совместного использования игл.
В национальном масштабе сплошная проверка препаратов крови на СПИД значительно снизила
опасность заражения. Остальные программы пока имеют весьма ограниченный успех.Многие
люди считают, что они полностью застрахованы от заражения СПИДом, т.к. пути его распространения
хорошо известны. Однако для такой уверенности пока нет оснований.

ПУ́ШКИН Александр Сергеевич (1799—1837), рус. писатель, основатель новой рус. лит-ры. Проблема историко-лит. отношений П. и Л. — одна из наиболее существенных в лермонтоведении; она может рассматриваться в плане лит. преемственности, сходства и различия поэтич. индивидуальностей, наконец, в более широком историко-лит. смысле как соотношение двух эпох рус. лит-ры, во многом различных по господствующему мировоззрению, проблематике, стилистич. принципам (см. Русская литература 19 века). Воздействие П. сказывалось на формировании худож., филос., обществ.-политич. взглядов Л.; в процессе творч. эволюции Л. оно меняло свой характер и качество. Опираясь на худож. достижения П., Л. сделал новый шаг в развитии рус. лит-ры.

Первые лит. опыты Л. связаны с овладением пушкинским поэтич. языком и стихом. Один из самых ранних автографов Л. — переписанная им в тетрадь поэма П. «Бахчисарайский фонтан». Откровенным ученичеством отмечена поэма «Черкесы» (1828), представляющая мозаику из стихов П. и др. поэтов. Прямым подражанием «Кавказскому пленнику» П. явилась одноим. поэма Л. (1828). Сохранился набросок начала либретто для оперы «Цыганы» (1828), куда включен диалог Старого цыгана и Земфиры из «Цыган» П. Очевидно воздействие «Братьев разбойников» П. на поэмы Л. «Корсар» (1828) и «Преступник» (1829); «Бахчисарайского фонтана» — на поэму «Две невольницы» (1830), хотя здесь Л. одновременно ориентируется и на Дж. Байрона. Романтич. поэмы П. отразились и на юношеской лирике Л., где можно найти отд. строки и образы из этих поэм (ср. «Элегия», 1830). Однако время прямых подражаний Пушкину быстро проходит. В юношеском творчестве 1830—32 Л. опирается на широкую рус. и зап.-европ. романтич. традицию (прежде всего поэзию Байрона).

Последующее преодоление романтизма у Л. протекало как движение к «всеобъемлющей субъективности» (В. Г. Белинский), принципиально отличной и от романтич. субъективизма, и от объективной пушкинской манеры повествования. Особое значение для Л. приобретает тема «демонизма», намеченная в стих. П. «Демон» (1823) и «Ангел» (1827), но не занявшая в творчестве П. значит. места. Эту тему Л. развивает на протяжении почти всей жизни. Очень близка Л. гражд. лирика П. Так, с «Андреем Шенье» П. (1824) связано стих. Л. «Из Андрея Шенье» (1830—31) и нек-рые строки стих. «Смерть поэта» (1837); по-видимому, оно же упоминается и в стих. «К *» («О, полно извинять разврат», 1830—31) как песнь о «вольности». Можно думать, что отказ П. от прямой политич. поэзии после 1826 и его программа воздействия на пр-во рассматривалась Л. (и нек-рыми его современниками) как отход от прежних гражд. позиций (ср. также упоминание о «продолжительном сне» П. в стих. «Опять, народные витии», 1835 или 1836).

В 1832—34 одновременно с П., но независимо от него Л. обратился к теме народного мятежа: «Вадим» Л. и «Дубровский» П. (неоконч., неопубл. при жизни П. и неизвестный Л.) обнаруживают черты фабульного сходства, объясняемые общностью реального источника

456

(судебное дело Крюковых) и общими впечатлениями от рус. действительности 30-х гг. (участившиеся крест. выступления). Однако в сравнении с пушкинским Дубровским в обрисовке героя Л. резче проявились черты романтизма, а фабула романа подчинена отвлеченно-философской трактовке проблемы добра и зла.

С творчеством П. в определенной мере перекликается и драма «Маскарад» (1835—36). Уже в лирике 30-х гг. Л. развивает намеченную П. тему жестокого «света» (ср. у Л. «Прелестнице», 1832, и «Когда твои младые лета...», 1829, у П.). В центре «Маскарада», как и в «Пиковой даме» (1834) П., образ игрока, но решенный в соответствии с различием худож. задач совершенно по-разному: Арбенин из «Маскарада» противостоит Германну из «Пиковой дамы» как истинно романтич. могучий герой охваченному жаждой наживы «демонически-эгоистическому характеру» (В. Г. Белинский).



А. С. Пушкин.
Гравюра Н. И. Уткина с портрета
О. А. Кипренского. 1827.

После переезда в Петербург (1832) Л. постепенно сближался с кругом литераторов — друзей и соратников П. Через С. А. Раевского он во 2-й пол. 1836 познакомился с А. А. Краевским, к-рый был в это время помощником П. по «Современнику». Знакомство с Краевским открывало Л. путь к лит.-журнальному миру и ближайшему окружению П. — В. А. Жуковскому, П. А. Вяземскому, В. Ф. Одоевскому, А. И. Тургеневу и др. В нек-рых мемуарных источниках (А. О. Смирнова, В. П. Бурнашев, В. С. Глинка, граф А. В. Васильев) сообщается, что незадолго до смерти Пушкина Л. познакомился с ним лично. Того же мнения придерживался и П. А. Висковатый. Эти свидетельства нельзя признать достаточно авторитетными; им противоречит, в частности, хорошо осведомленный А. П. Шан-Гирей, утверждавший, что «Лермонтов не был лично знаком с Пушкиным». Имеются сведения, что Л. был на похоронах П. (свидетельство П. П. Семенова-Тян-Шанского).

К 1836—37 относится новая полоса воздействия П. на Л. В поэме «Сашка» (1835—36?) Л. обращается к достижениям реалистич. метода П. Не без влияния «Евгения Онегина» он делает героем ее не исключит. лицо, как в предшествующих поэмах, а бытовую фигуру «доброго малого», характер к-рого Л. также объясняет средой и воспитанием. В «Сашке» Л. впервые приближается к той полноте владения предметным миром, к-рая отличает роман П. В ряде мест поэмы заметна перекличка с «Евгением Онегиным», с поэмами «Граф Нулин» и «Домик в Коломне», обнаруживаются и более глубинные связи — в обрисовке героя своего времени, в преодолении отвлеченного подхода к проблемам современности, в самой ткани стиха, ставшей более материальной, конкретной. П. сыграл большую роль в овладении Л. объективной манерой повествования. Подобно П., Л. на новой основе обращается к фольклорной стихии. При создании «Песни про... купца Калашникова» (1837) он учитывает сказки П. и фольклорные элементы «Капитанской дочки». Воплощение сюжетов и идей в формах, отвечающих нар. восприятию, знаменовало усиление народности творчества Л. Используя опыт «Подражаний Корану», Л. создает стихи, где звучат голоса, не совпадающие с авторским. Поэме «Демон» в редакции 1838 Л. придает объективный характер, превращает ее в «восточную повесть», пронизанную фольклорными мотивами, зримыми и точными описаниями кавк. быта и природы.

Для нового, более глубокого понимания творчества П. большое значение могла иметь статья Н. В. Гоголя «Несколько слов о Пушкине» (в сб. «Арабески», 1835); Л. не только был солидарен с отношением Гоголя к П. как величайшему явлению нац. духа, но, очевидно, разделял гоголевскую трактовку двух типов пушкинских произв. в зависимости от их предмета (исключит. и обыденное в поэтич. творчестве). Косвенным свидетельством этого можно считать одновременное создание таких произв., как «Демон» и «Тамбовская казначейша». В последней Л. обращается к худож. исследованию «малых величин», обыденного провинц. быта. Здесь, как и в др. случаях, Л., следуя пушкинской традиции, является вместе с тем глубоко самобытным и оригинальным. Воздействие пушкинской повествоват. манеры ощущается в «Княгине Лиговской» (1836), где герой — Печорин — прямо соотнесен с пушкинским Онегиным. Традиция пушкинской прозы здесь преобразована и осложнена усвоением «гоголевской» манеры и типично лермонт. тенденциями (открытое вторжение публицистич. стиля, филос. аналитизм, углубление психологич. описаний).

Сразу после гибели П. написано стих. «Смерть поэта» (1837), где наиболее ярко выразилось глубокое понимание Л. личности П. и роли его творчества для России. Для воссоздания образа поэта Л. воспользовался во многом фразеологией пушкинских произв. («Кавказский пленник», «Андрей Шенье», «Поэт»; заключит. часть стих. перекликается с «Моей родословной» П.). Стих., выразившее скорбь передовой России, принесло Л. широкую известность. Он был воспринят как преемник П. Диалектич. характер этой преемственности, черты сходства и различия Л. и Пушкина выступают особенно рельефно при сопоставлении «Героя нашего времени» и «Евгения Онегина», с к-рым роман Л. перекликается в обрисовке главного героя и нек-рых второстепенных (Грушницкий соотнесен с Ленским; в фигуре драгун. капитана есть черты Зарецкого), отчасти в фабуле («Княжна Мери»), в худож. методе и осн. проблематике. Вместе с тем очевидно их глубокое различие. Роман Л. представляет уже следующий этап развития рус. лит-ры. Печорин, подобно Онегину, герой своего, уже другого времени. Л. обратился к раскрытому П. противоречию между возможностями личности и ничтожной реализацией этих возможностей, предельно обострив обе стороны противоречия. Печорин крупнее Онегина и в своих потенциальных возможностях, и в своих пороках, в губит. воздействии на окружающую среду. Образ Печорина объективирован; вместе с тем, в отличие от Онегина, это — герой, во мн. отношениях близкий автору по своему психич. складу. «Герой...» (как и «Дума») — не только критика совр. героя и об-ва, но и самоанализ, с большей, нежели в «Онегине», силой отрицания и со свойств. реалистич. прозе более детальным аналитич. раскрытием внутр. мира личности. Использовав стилистич. достижения пушкинской прозы (так, в форме «путевых записок» Л. следовал прежде всего «Путешествию в Арзрум»), Л. в то же время внес в рус. прозу новое начало, объединив в гармонич. целое все созданные в пушкинскую эпоху средства худож. выражения, осуществив соединение достижений стиховой и прозаич. культуры русской речи.

Связь с творчеством П. обнаруживают и мн. поэтич. произв. Л. последнего периода. Так, «Ветка Палестины»

457

(1836) перекликается с пушкинским «Цветком», «Журналист, читатель и писатель» (1840) — с «Разговором книгопродавца с поэтом», «Три пальмы» (1839) с IX «Подражанием Корану» («И путник усталый на бога роптал»). Косвенно соотносятся с пушкинскими произведениями «Тамара» Л. (1841) (ср. «Египетские ночи», 1835), «Морская царевна» (1841) (ср. «Яныш-королевич» из «Песен западных славян», 1834), «Нет, не тебя так пылко я люблю» (ср. «Дорида», 1819). Особенностью лермонт. интерпретации пушкинских мотивов является ее диссонансный характер, нарастающий трагизм, иногда придающий содержанию отличный от пушкинского или даже противоположный смысл (таковы, в частности, стихи, говорящие о трагич. искажении естеств. любовного чувства). Полемикой с П., обусловленной как различием историч. эпох развития рус. об-ва, так и несходством творч. индивидуальностей самих поэтов, явился «Пророк» Л. (1841), в к-ром вместо «гласа бога» герой слышит презрительный и насмешливый голос толпы, утверждающей свое мнимое превосходство. С традицией П. связана и поэма «Беглец» (1839), где Л. по-иному решает проблематику поэмы П. «Тазит» (1829—30), о знакомстве с к-рой свидетельствуют реминисценции в «Валерике» (имя Галуб) и «Мцыри» (стихи: «Но в горло я успел воткнуть / И там два раза повернуть / Мое оружье»). Если П. противопоставил своего Тазита патриарх. морали горцев, то Л. полемически подчеркнул в кодексе их нравств. понятий непреклонную волю к борьбе «за честь и вольность».

Значит. роль играл опыт П. и в процессе творч. эволюции Л., наметившейся в последние годы жизни поэта и зафиксированной им самим и стих. «Из альбома С. Н. Карамзиной» (1841?), о к-ром Белинский заметил, что в нем «оборот мысли, фраза — все пушкинское». Говоря о двух фазах своего развития, о преодолении романтизма, Л. подхватил признания П. в «Путешествии Онегина» о подобных же изменениях в его творчестве. Эти изменения П. связывал с вторжением в поэзию жизненной прозы, быта, обыденной рус. природы. В своем стих. Л. декларирует это новое, пушкинское понимание прекрасного. На «Путешествие Онегина» ориентирована и сжатая характеристика юношеского романтизма, данная Л. Изменившийся эстетич. идеал получил воплощение в «Родине» (1841) — стих., к-рое Белинский также прямо связывал с П. («вещь пушкинская, т. е. одна из лучших пушкинских»). Тема национального, народного, крестьянского, намеченная П., продолжена в стих. Л., заключающем в себе и обобщенную картину России, и поэтич. открытие нового типа патриотич. чувства. «Благоговение» Л. перед П. в последние годы жизни засвидетельствовано Белинским в письме В. П. Боткину от 16 апр. 1840 после свидания с Л. в Ордонансгаузе.

Э. Э. Найдич.

Период лит. формирования Л. (1828—30-е гг.) отстоит от аналогичного периода творч. биографии П. на 15 лет, в течение к-рых резко изменилась обществ. и лит.-бытовая атмосфера. Спад социальной активности и рост пессимизма в обществ. настроениях после разгрома восстания 14 дек. 1825 сопровождались углублением филос. исканий в рус. обществе. Переоценка предшествующих философско-мировоззренч. и эстетич. систем повлекла за собой утрату живой связи с традицией 18 в. Если П. был воспитан на наследии Н. Буало и Вольтера во Франции, Н. М. Карамзина, Г. Р. Державина, Д. И. Фонвизина в России, то для Л. эта традиция почти не имела значения. Просветительство, бывшее мировоззренч. и эстетич. основой творчества П., особенно в ранний период, сменяется у Л., в соответствии с веяниями эпохи, романтич. мировоззрением и мироощущением. Отсюда преим. ориентация Л. не на франц., а на нем. и англ. романтич. образцы, на филос. учения Ф. Шеллинга и рус. шеллингианцев (см. «Московский вестник»), ослабление религ. скептицизма, отсутствие просветит. социологич. построений типа «Вольности» П.

В эстетич. области это сказывается разрушением нормативности, в частности, в системе поэтич. жанров, исчезновением характерных для 18 в. и П. жанров «легкой» и «антологической» поэзии. Смене жанровых форм способствовали и изменения в сфере обществ. психологии и лит. быта: при П. лит. жизнь носила в значит. мере кружковый характер и развивалась под знаком литературно-театр. полемик; отсюда широкий расцвет дружеского (нередко сатирич.) послания, письма, эпиграммы. В 30-е гг. исчезают узкие лит. кружки; с постепенной профессионализацией лит-ры отмирают жанры, непосредственно связанные с лит. бытом; падает и культура эпиграммы. Эти процессы в резко индивидуальной форме обозначаются и у Л., предопределяя отбор и интерпретацию им пушкинских поэтич. мотивов и тем, а также лирич. жанров. У Л. нет обычных для раннего П. лит. посланий и сатир; пушкинский «арзамасский» дух острословия, каламбура, пародии, стихия «легкого и веселого» Л. чужды; характерный для П. поэтич. культ дружбы почти отсутствует у Л. даже в юношеской лирике. Его стихи 1828—31 гораздо более субъективны и эгоцентричны; он предпочитает необычные для П. жанровые формы лирич. монолога-исповеди, филос. медитации. Лирика Л. интимно-автобиографична, чего последовательно избегал П.; с др. стороны, лирич. «Я» Л. выступает в абстрактно-обобщенном виде, в то время как П. строит свою поэтич. автобиографию с опорой на реалии подлинного быта.

Значительны различия и в самом характере лирич. эмоции: уже в стихах П. 20-х гг. («Коварность», «Если жизнь тебя обманет», «Зимняя дорога», «Ангел») она предстает в динамич. смене состояний; для Л. обычна статика лирич. чувства, запечатленного, как правило, в момент кульминации. Вместе с тем Л. усваивает если не психологич. принципы, то коллизии пушкинской элегии 20-х гг.; особое воздействие оказал на него «Демон» (1823) П., очень популярный в 20—30-е гг. Несомненно, была близка Л. и пушкинская баллада с остродраматич. любовным сюжетом; ср. «Черную шаль» П. (1820) и «Грузинскую песню» и «К NN ***» («Не играй моей тоской») Л. (1829); «Ворон к ворону летит» (1828) П. и «Два сокола» (1829) Л. В 1830 и позднее Л. осваивает принципы пушкинской элегии-инвективы, зато проходит мимо обновленной антологич. элегии П., к-рая была для П. одним из средств воссоздания объективного лирич. характера с нац. и историч. спецификой. Вообще это качество лирики П., определявшееся иногда как «протеизм» и особенно развившееся в 30-е гг. («русско-франц. стиль» 18 в. в послании «К вельможе» и др. посланиях 1830—36, «испанские», «итальянские», «английские», «античные» культурные рефлексы — стих. «Паж, или Пятнадцатый год», «Я здесь, Инезилья», «В начале жизни школу помню я», «Из Barry Cornwall», «Подражания древним» и др.), нехарактерно для Л. и в поздний период. Исключение — пушкинские опыты «восточной поэзии» (ср. «Три пальмы» Л.). Впрочем, как раз в период лит. созревания Л. интенсивность лирич. творчества П. идет на спад, а ряд лучших стих. позднего П. («Я памятник себе воздвиг нерукотворный», «Отцы пустынники и жены непорочны», «Странник», «Осень», «Когда за городом задумчив я брожу», «Из Пиндемонти», «Мирская власть») были опубл. лишь в 1841 и после смерти Л. При всем том в поздней лирике Л. число стихов, ориентированных на лирику П., возрастает. Как и ранее, он заимствует у П. отд. обороты, поэтич. образы и пр., — однако в этот период он чаще соотносит с П. саму проблематику и концепцию своих стихов, переосмысляя пушкинские темы. Это внешнее сближение с П., а также усвоение нек-рых особенностей его поэтич. стиля (скупость метафор, отказ

458

от внешней напряженности лирич. сюжета и др.) дали повод нек-рым близким к П. критикам (П. А. Плетнев, С. П. Шевырев, П. А. Вяземский) неосновательно упрекать Л. в подражательности П.

Наибольшее значение для Л. имели пушкинские поэмы. Как и для мн. читателей и литераторов 30-х гг., П. был для юного Л. прежде всего автором южных «байронических» поэм. Интерес к ним у Л. определился еще в допансионский период; в своих ранних подражаниях Л. стремился повысить лирич. напряжение, сгустить мелодраматизм ситуаций и отойти от пушкинской тенденции к эпически-повествовательному развертыванию сюжета. В поздних поэмах («Мцыри», последние ред. «Демона») Л. отказывается от сюжетной драматизации, но лирич. потенциал увеличивается в самом поэтич. языке. По сравнению с П., у Л. иная мера точности поэтич. слова; к нему не всегда применим пушкинский критерий «вкуса» как «чувства соразмерности и сообразности» (Пушкин, XI, 52). Л. приводит в движение большие стиховые массы, создающие общий эмоц. контекст, в к-ром осмысляются отд. слова и образы, «неточные» с т. з. пушкинских поэтич. принципов; ср. «дух отрицанья, дух сомненья» в «Ангеле» П. и логически неясное «дух изгнанья» в «Демоне» Л. [см. Эйхенбаум (1), с. 97—101].

Вместе с тем в поздний период в центр внимания Л. попадают и «Евгений Онегин» и «Домик в Коломне», создавший в рус. лит-ре устойчивую традицию шутливо-иронич. стихотв. повести, с приближенной к автору фигурой повествователя, сочетанием лирического и комического, бытовым анекдотич. сюжетом и даже строфич. формой октавы. «Домик в Коломне» не имел успеха при жизни П., и Л. одним из первых использовал найденные здесь принципы повествования (в «Тамбовской казначейше», «Сашке», «Сказке для детей»); в дальнейшем рус. поэма объединяла в этом жанре опыт П. и Л. Как обычно, Л., однако, следует не только традиции П., но свободно пользуется разными источниками, переосмысляя их и создавая оригинальное целое. Что касается «Евгения Онегина», то к нему Л. обращается на протяжении всего творч. пути — от реминисценций в раннем творчестве к интерпретации образов (ср. в «Смерти поэта» проекцию гибели Пушкина на сцену смерти Ленского) и далее к освоению его глубинных лит. принципов и социально-филос. концепции совр. характера в «Герое нашего времени». В 1840 В. Г. Белинский свидетельствовал, что Л. благоговеет перед П. «и больше всего любит „Онегина“» (XI, 509).

Опыт П.-драматурга отразился у Л. в наименьшей степени. Сложнее вопрос об освоении Л. прозы П. Принципы прозаич. повествования, заявленные П. в печати «Повестями Белкина» в 1831: лаконизм, подчеркнутая новеллистичность, скупость психологич. характеристик, данных не прямо, а косвенно, через внешнее поведение героев, наконец, намеренное обращение П. к традиц. репертуару сюжетов и ситуаций, — во многом противоположны устремлениям раннего Л., ориентирующего свой первый роман («Вадим», 1832—1834) на традицию «поэтической прозы» и «неистовой» словесности. В «Княгине Лиговской» (1836) уже ощущаются стилевые приемы пушкинской прозы — более всего в динамичных описаниях и диалогах; однако «пушкинский стиль» входит как одна из образующих в общую амальгаму и не является доминирующим. В «Герое...» Л. расширяет стилевой диапазон, вводя неск. повествователей с разными «точками зрения» и социально дифференцированными формами сказа; они мотивируют появление в романе многочисл. пушкинских приемов повествования: «протокольных» путевых записок «Путешествия в Арзрум» («Бэла»), описания поведения героев, наблюдаемых извне, с выделением семантически и психологически значимых деталей («Максим Максимыч», «Княжна Мери»), близких П. принципов новеллистич. рассказа («Фаталист») и т. д. Самый образ Печорина во многом соотнесен с Онегиным (см. ст. «Герой нашего времени»). Однако в целом Л. не продолжает линию пушкинской прозы, но синтезирует разные методы и формы как прозаич., так и поэтич. повествования, создавая на их основе социально-психол. роман нового типа. Освоение Л. отд. принципов пушкинской прозы наблюдается и после «Героя...», так, в «Штоссе» отразились нек-рые черты стилистики «Пиковой дамы».

В. Э. Вацуро.

Творчество П. — непревзойденный эталон поэзии, подлинного худож. артистизма, совершенного языка и стиля. Л. учился у П., делая первые шаги в иск-ве, и продолжал у него учиться всю жизнь. П. затронул в своих произв. все существенные проблемы и противоречия эпохи, в центре его внимания были важнейшие вопросы нац. развития. Поэтому Л., обращаясь к той или иной теме, уже опирался на опыт П., развивал его традиции. П. сыграл большую роль в становлении раннего лермонт. романтизма, а затем в овладении реализмом, объективной манерой повествования. Усилившееся в сер. 30-х гг. воздействие творчества П. на Л. вместе с тем обозначило и подчеркнуло черты самобытности Л., не подражавшего П., а соизмерявшего себя с ним. Традиции П. преломлялись в творчестве поэта, взгляды к-рого складывались в условиях последекабрьской реакции в России и разочарования в результатах бурж. революции в Европе. Дух новой эпохи мог быть адекватно выражен лишь поэтом иного, чем П., психич. склада. «Лермонтов не мог найти спасения в лиризме, как находил его Пушкин, — писал А. И. Герцен. — Он влачил тяжелый груз скептицизма через все свои мечты и наслаждения. Мужественная, печальная мысль всегда лежит на его челе, она сквозит во всех его стихах» (VII, 224—25). Страстная жажда идеала и невозможность его обретения пронизывают всю поэзию Л., сосредоточив внимание поэта преим. на диссонансах и трагич. противоречиях бытия. Все это послужило формированию самобытной поэтич. системы Л., к-рая в последующем развитии рус. лит-ры создала особую традицию, отличную от пушкинской, но соотносящуюся с ней; воздействие ее не иссякает доныне. (См. Русская литература 19 века.)

Стихотворение М.Ю. Лермонтова «Как часто, пестрою толпою окружен» (Восприятие, истолкование, оценка.)

Стихотворение «Как часто, пестрою толпою окружен» в основе своей имеет реальные события, имевшие место в жизни поэта. Поставленная Лермонтовым перед текстом стихотворения дата 1-е января была весьма загадочной. Появление в печати этого стихотворения вызвало ярость Николая I, а также Бенкендорфа. Это известно давно. Но почему ярость – это понятно не было. Оказывается, стихотворение направлено против самого Николая I – с ненавистью и презрением. Николай I очень любил маскарады вообще, и в частности маскарады, которые устраивались в петербургском Большом театре. Лишний раз ему хотелось покрасоваться перед раболепной толпой, еще раз продемонстрировать все свое величие. Но дело было не только в этом. В одной из своих статей Н.А. Добролюбов писал: «Великий царь могущественной и обширной державы нередко также являлся в маскарадах и без зазрения совести волочился за масками». На новогоднем маскараде в Большом театре, который состоялся первого января 1840 года, присутствовал сам Николай I. Самодержец предстал здесь в своей обычной роли искателя легких знакомств. Когда Лермонтов говорит в своем стихотворении о желании «смутить веселость их», «дерзко бросить им в глаза железный стих, облитый горечью и злостью», он имеет в виду прежде всего самого Николая I. Царь прекрасно понял, в кого метил Лермонтов. Это и явилось причиной его ярости. Как и во многих других стихах поэта, здесь сатирические мотивы находятся в соседстве с элегическими. Вначале несколькими точными штрихами поэт рисует надменных, духовно нищих людей «большого света». В «пестрой толпе» звучат «затверженные речи», «мелькают образы бездушных людей». Поэту духовно чужды эти «приличьем стянутые маски». Отвратительные Лермонтову и лживые и неискренние отношения между мужчиной и женщиной в свете. Здесь нет настоящей любви, все решают деньги и чины: Когда касаются холодных рук моих С небрежной смелостью красавиц городских Давно бестрепетные руки … Чтобы забыться, отдохнуть от «блеска и суеты», поэт погружается в воспоминания о близкой сердцу поре детства и юности: И вижу я себя ребенком, и кругом Родные все места: высокий барский дом И сад с разрушенной теплицей … Здесь сатира уступает место элегии. Лермонтову дороги родные тарханские места. Когда-то здесь поэт мечтал о встрече с прекрасной девушкой, о сильной и чистой любви, которую он сможет пронести через всю жизнь. Поэт думал «о ней», плакал и любил юное «созданье с глазами, полными лазурного огня …» Прием «погружения» в воспоминания о далеком прошлом, о прекрасных былых днях – тема в поэзии не новая. К ней обращались поэты-романтики 20-х годов XIX столетия. В отличие от тех поэтов, которые идеализировали прошлое, Лермонтов убежден в том, что невозможно жить одной привязанностью «к недавней старине». Приятные мечты о прошлом являются обманом, вернее самообманом. Вот почему Лермонтов восклицает: «… опомнившись, обман я узнаю …» Заканчивается стихотворение гневным вызовом миру ханжества и зла, протестом против бездушного «света»: О, как мне хочется смутить веселость их И дерзко бросить им в глаза железный стих, Облитый горечью и злостью !.. Композиция стихотворения делится на 2 части. В первой – острые и точные характеристики высшего общества, во второй – безмятежный мир юности. Произведение состоит из семи строф, представляющих собой шестистишие, которое четко делится на двустишие с последовательной (смежной) рифмой, и на четверостишие, где поэт использует опоясывающую рифму. Тем самым автор как бы «затворяет», замыкает четверостишие в себе, делая его более законченным, мысль – завершенной. Строфа – одно предложение. Используются яркие художественные изобразительные средства: эпитеты («пестрая толпа», «затверженные речи», «бездушные образы», «лазурный огонь»), метафоры («железный стих», «облитый горечью и злостью»); сравнения («лечу я вольной птицей»); олицетворения («листы шумят», «луч глядит», «встают вдали туманы»). Чтобы передать свое волнение, возмущение и злость поэт использует восклицательные предложения, междометия: О, как мне хочется смутить веселость их … Стихотворение написано шестистопным и четырехстопным ямбом. Более короткие третья и шестая строка содержит как бы вывод, быструю оценку: Наружно погружаясь в их блеск и суету, Ласкаю я в душе старинную мечту, Погибших лет святые звуки … Стихотворение волнует не только потому, что в нем обличен высший свет. Нас пленяет богатый духовный мир самого поэта, его глубокие мысли и чувства: «неприязнь» к «бездушным людям», мечта о безмятежной и, увы, скоротечной жизни в юности и осознание бесплодности этой мечты, трезвое понимание невозможности вырваться из «завистливого и душного» светского общества. Осознание своей обреченности подчеркивает поэт кольцевой композицией произведения. Тон произведения эмоционально-взволнованный, он вызывает у читателя ответное душевное движение. Известный критик Висковатов в своей книге «М.Ю. Лермонтов» пишет: «Когда в Отечественных Записках появилось стихотворение «Первое января», многие выражения в нем показались не позволительными. ©2001-2005 Алл С о ч.Р У Нашли, что поэт в поведении своем заходить за границу дозволенного …Гр. Бенкендорф, расположенный к бабушке поэта и не раз ходатайствовавший за него перед военным министром и государем, теперь крепко невзлюбил Михаила Юрьевича, особенно после случая на маскараде».

Сюжет и композиция в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Скачать сочинение
Кто списал? (8)

"Герой нашего времени" М.Ю. Лермонтова – первый русский психологический роман. Как указывает сам автор в предисловии к «Журналу Печорина», цель этого произведения – изобразить «историю души человеческой». Лермонтов стремится наиболее полно раскрыть сложный и противоречивый образ Печорина, и этой задаче подчинены все художественные средства, используемые автором при написании романа.
Первое, на что обращает внимание читатель при чтении «героя нашего времени», - нарушение хронологической последовательности в ходе повествования. Роман состоит из описаний различных эпизодов в жизни Печорина внешне практически не связанных между собой. Начинает роман повесть «Бэла», далее следует «Максим Максимыч «, затем – «Тамань», «Княжна Мери» и «Фаталист», тогда как в жизни главный герой сперва едет на Кавказ и встречает контрабандистов – «Тамань», потом приезжает в Пятигорск, где разворачивается действие «Княжны Мери»: за дуэль с Грушницким Печорина посылают в отдаленную крепость, где он похищает черкешенку – «Бэла»; после истории с Бэлой герой живет некоторое время в казачьей станице, где происходят события, описанные в «Фаталисте»; наконец, Максим Максимыч и рассказчик встречают Печорина по дороге в Персию, где он впоследствии умирает – «Максим Максимыч».
В романе Лермонтова композиция и стиль подчинены одной задаче: как можно глубже и всестороннее раскрыть образ героя своего времени, проследить историю его внутренней жизни, ибо «…история души человеческой, - как заявляет автор в Предисловии к «Журналу Печорина», - хотя с самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно…когда она …писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление».
Образ Печорина раскрывается двояко: с точки зрения постороннего наблюдателя и в плане внутреннего его самораскрытия. Вот почему роман Лермонтова четко делится на две части; каждая из этих частей обладает внутренним единством. Первая часть знакомит читателя с героем приемами внешней характеристики. Вторая часть подготавливается первой. В руки читателя попадает «Журнал Печорина», в котором он рассказывает о себе в предельно искренней исповеди.
Роман построен так, что Печорин и его история последовательно предстают перед читателем как бы с трех точек зрения. Предисловие от автора, написанное в ответ на разноречивые толки критики и включенное во второе издание книги, объясняет общий замысел, цель произведения. Затем идут путевые записки автора, повесть «Бэла». Эти путевые записки стилистически продолжают «Путешествие в Арзрум» Пушкина, опубликованное в1836 году в пушкинском «Современнике», как раз незадолго до высылки Лермонтова на Кавказ.
При всей своей кажущейся простоте, повесть «Бэла» сложна и по композиции, и по стилю. Традиционная романтическая тема приобретает здесь правдивый, реалистический характер.
Повесть «Бэла» начинается путевыми записками. Их автор – русский офицер странствующий «с подорожной по казенной надобности», смотрит на кавказскую природу и кавказский быт глазами русского человека: «…и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье почтовой тройки и неровное побрякивание русского колокольчика».
Центральным в повести «Бэла» является рассказ Максима Максимыча, включенный в записки странствующего офицера. Однако это рассказ перебивается описанием Крестового перевала. Рассказ Максима Максимыча осложнен и тем, что в первую его часть включен рассказ Казбича том, как он спасался от казаков, во вторую – автохарактеристика Печорина. Этой композиции повести соответствует ее стилистическая сложность.
Повесть «Максим Максимыч» хронологически является последней в романе. Однако композиционно это связующее звено между новеллой «Бэла» и последующими повестями, так как в ней объяснение происхождения записок Печорина.
Повесть «Максим Максимыч» занимает в структуре романа как бы промежуточное положение: в отличие от других частей «Героя нашего времени», в ней нет увлекательного авантюрного сюжета, да и сам герой, Печорин, появляется в ней лишь на несколько мгновений. Однако именно в «Максиме Максимыче» герой в первый и последний раз предстает перед читателем живым. В «Бэле», первой повести лермонтовского романа, становится известно о Печорине из уст его старого приятеля Максима Максимыча, а в той части романа, которая озаглавлена автором «Журнал Печорина», действует герой, которого уже нет на свете: из авторского предисловия к «Журналу» читатель узнает, что Печорин умер, возвращаясь из Персии. Одним словом, «Максим Максимыч», самая короткая повесть «Героя нашего времени», для художественного целого романа оказывается чрезвычайно важной, несмотря на ее кажущуюся «промежуточность».
Роль новеллы «Максим Максимыч» в романе Лермонтова очень велика. Во-первых, происходит смена рассказчиков, повествование опять ведется от имени автора. Во-вторых, в этой главе дается полное описание портрета Печорина в его мельчайших подробностях. В-третьих, здесь нам наиболее полно раскрывается личность Максим Максимыча как человека и друга Печорина.
Композиция «Журнала Печорина» весьма своеобразна – это как бы «роман в романе».
В повести «Тамань» показаны взаимоотношения Печорина с «честными контрабандистами». Ворвавшись в их жизнь, он разбивает ее, но после жалеет об этом: «Мне стало грустно. И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов… я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не прошел ко дну».
В этой главе романа противоречивость характера Печорина достаточно ярка. Лермонтов сразу сталкивает два конфликта в его жизни. Если в начале повести молодой человек впечатлителен, ищет приключений и острых ощущений, то уже через несколько страниц он признает: «Да и какое мне дело до радостей и бедствий человеческих?» Эта фраза свидетельствует об умерщвлении его чувств, о безразличии, которое побеждает в нем в дуэли между двумя началами, борьба внутри героя бесконечна. Это навсегда выводит его за круг обыкновенных людей с их бытовыми, порой мелочными интересами, обыденностью.
Повесть «Тамань» - одно из самых романтических мест в романе. Герой в описанных им событиях раскрывается как человек, в котором осталось довольно много романтического. Печорина необыкновенно влечет та свобода, которую олицетворяет Янко, ундина, слепой мальчик. Они живут в единстве со стихией, морем, вне всякого закона. Это безусловно привлекает Печорина, и его поступки становятся тоже несколько безрассудными, например, поехать кататься на лодке, не умея плавать. Однако этот мир не для него.
В «Тамани» существует также другой мир – мир обыденной провинциальной жизни. К нему принадлежит урядник, десятник. Они являются воплощением старого несвободного мира, который вызывает у Печорина лишь отвращение своей убогостью. В результате герой оказывается чужим и в мире «честных контрабандистов», и в мире обычных людей.
Повесть «Тамань» не является кульминационным моментом в романе, но именно в ней начинает раскрываться внутренний мир героя. Печорин рассказывает о себе искренне, давая строгую оценку себе и своим поступкам.
Новелла «Княжна Мери» построена из дневниковых записей – это почти ежедневная летопись жизни Печорина, который не интересуется «общими вопросами». Он пишет о своих чувствах, мыслях, о своем поведении и о поступках. В «Княжне Мери» Печорин выступает перед читателями не только как мемуарист-рассказчик, но и как автор дневника, журнала, в котором точно фиксируются его размышления и впечатления. Именно в этой повести наиболее глубоко показаны безысходное отчаяние, трагическая безнадежность Печорина, умного и одаренного человека, искалеченного средой и воспитанием.
Вопрос предназначения, рока, единоборства человека с судьбой – основной философский аспект романа. Полностью этой проблеме посвящена завершающая глава «Фаталист», в которой Печорин пытается создать некоторую «модель судьбы». Существует ли предпочтение или нет и если «да», то каковы пределы самостоятельности личности, - все это волнует Печорина, ибо ответ на этот вопрос даст ключ к разгадке человеческой натуры и сможет, наконец, объяснить Печорину его собственную душу и судьбу. Это самая философская глава в романе.
Новелла «Фаталист» состоит из трех эпизодов, которые являются продолжением возникшего среди офицеров спора о существовании предопределения, предуготованной через судьбу.
Таким образом, особенность построения «Героя нашего времени» в том, что в произведении не совпадают сюжет и фабула. Лермонтов нарушает естественную хронологию событий с тем, чтобы постепенно ввести читателя во внутренний мир Печорина, героя своего времени, который в результате раскрывается именно в последних трех главах романа через дневник главного героя. Итогом философских рассуждений Печорина, а также и Лермонтова – его создателя, становится заключительная глава произведения – «Фаталист», которая несет в себе важные и многом итоговые умозаключения Печорина.

«ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» — СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ РОМАН

Каждый литературный герой (если речь идет о большой литературе) — всегда любимое творение своего автора. Любой писатель вкладывает в своего ге¬роя частичку своей души, свои взгляды, убеждения, идеалы. И каждый литературный герой неизменно не¬сет в себе черты своей эпохи и своего окружения: жи¬вет согласно с себе подобными или «выламывается» из общепринятых схем социального поведения. Так, в ро¬мане Пушкина «Евгений Онегин» живет и действует молодой человек 20-х годов: умный, образованный, принадлежащий к высшей аристократии, но неудовле¬творенный существующей действительностью, потра¬тивший лучшие годы своей жизни на бессмысленное и бесцельное существование. Появление такого героя вызвало в обществе и литературных кругах двадцатых годов целую бурю страстей. Не успели еще они утих¬нуть, как на свет явился новый герой, но уже герой тридцатых годов XIX века — Григорий Печорин из ро¬мана М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
И опять та же судьба: трагическая, неординарная. Страстное стремление героев понять смысл жизни, по¬иски истины, с одной стороны, и бесцельное, паразити¬ческое существование, с другой стороны, — это трагический разлад мечты и действительности. Вслед за ни¬ми в литературе появляется целая галерея героев свое¬го времени: тургеневский Базаров, натура совершенно противоположная Онегину и Печорину, Андрей Бол¬конский и Пьер Безухов — лучшие представители пе¬редового дворянства из романа Льва Толстого «Война и мир».
Почему же до сих пор споры об Онегине и Печори¬не очень злободневны, хотя образ жизни в настоящее время совершенно другой. Все другое: идеалы, цели, мысли, мечты. На мой взгляд, ответ на этот вопрос очень прост: смысл человеческого существования вол¬нует всех, независимо от того, в какое время мы жи¬вем, о чем думаем и мечтаем.
Особенно углубленным психологическим анализом характеризуется центральная часть романа — «Днев¬ник Печорина». Впервые в русской литературе появля¬ется такое беспощадное обнажение героем своей лич¬ности. Переживания героя анализируются им же со «строгостью судьи и гражданина». Печорин говорит: «Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого рода чувст¬ва кипят в груди моей». Привычка к самоанализу до¬полняется навыками беспрестанного наблюдения за ок¬ружающими. В сущности все отношения Печорина с людьми являются своеобразными психологическими экспериментами, которые интересуют героя своей сложностью и на время развлекают удачей. Такова ис¬тория с Бэлой, история победы над Мери. Похожей бы¬ла психологическая «игра» с Грушницким, которого Печорин дурачит, заявляя, что Мери он небезразли¬чен, чтобы потом доказать его плачевную ошибку. Пе¬чорин рассуждает о том, что «честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а счастье — всего лишь напы¬щенная гордость».
Если А. С. Пушкина принято считать создателем первого реалистического романа в стихах о современ¬ности, то Лермонтов является автором первого со¬циально-психологического романа в прозе. Его роман отличается глубиной анализа психологического вос¬приятия мира. Изображая свою эпоху, Лермонтов подвергает ее глубокому критическому анализу, не поддаваясь никаким иллюзиям и обольщениям. Лермонтов показывает все самые слабые стороны сво¬его поколения: холодность сердец, эгоизм, бесплод¬ность деятельности.
Реализм «Героя нашего времени» во многом отли¬чен от реализма пушкинского романа. Отодвигая в сто¬рону бытовые элементы, историю жизни героев, Лер¬монтов сосредоточивает внимание на их внутреннем мире, подробно раскрывая мотивы, побудившие того или иного героя на какие-либо поступки. Автор изобра¬жает всевозможные переливы чувств с такой глубиной, проникновенностью и детализированностью, которой еще не знала литература его времени.
Мятежная натура Печорина отказывается от радос¬тей и душевного спокойствия. Этот герой вечно «про¬сит бури». Его натура слишком богата страстями и мыслями, слишком свободна, чтобы довольствоваться малым и не требовать от мира больших чувств, собы¬тий, ощущений. Самоанализ необходим современному человеку, чтобы верно соотнести свою судьбу и пред¬назначение с настоящей жизнью, чтобы понять свое место в этом мире. Отсутствие убеждений — настоя¬щая трагедия для героя и его поколения.
В «Дневнике Печорина» открывается живая, слож¬ная, богатая, аналитическая работа разума. Это дока¬зывает нам не только то, что главный герой — фигура типичная, но и то, что в России существует молодежь, которая трагически одинока. Печорин причисляет себя к жалким потомкам, которые скитаются по земле без убеждений. Он говорит: «Мы не способны более к вели¬ким жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного нашего счастья». Эта же мысль повторя¬ется у Лермонтова в стихотворении «Дума»:

Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.

Каждому истинно русскому человеку становится не по себе от мысли о том, что М. Ю. Лермонтов так рано ушел из жизни. Решая нравственную проблему цели жизни, главный герой его произведения Григорий Пе¬чорин не смог найти применения своим способностям. «Зачем я жил? Для какой цели я родился... А ведь, вер¬но, было мне назначение высокое, так как я чувствую в душе силы необъятные», — пишет он. В этой неудов¬летворенности собой и лежат истоки отношения Печо¬рина к окружающим людям. Он равнодушен к их пере¬живаниям, поэтому, не задумываясь, коверкает чужие судьбы. Пушкин писал, о таких молодых людях: «Дву¬ногих тварей миллионы, для них название одно».
Пользуясь пушкинскими словами, о Печорине мож¬но сказать, что в его взглядах на жизнь «отразился век, и современный человек изображен довольно верно, с его безнравственной душой, себялюбивой и сухой». Таким увидел свое поколение Лермонтов.

fsdfgsarg