Мы навсегда обречены быть зависимыми от всех, кто смотрит на нас, от людей кто когда либо как угодно нас знал. И эта зависимость невыносима, особенно когда думаешь о том, что где-то там, в одном из миллионов чужих далёких "я", ты так навсегда и останешься таким, какой ты не есть: останешься дистрофичными запястьями, как у узника Дахау, останешься жиденькими усами под носом, останешься чем угодно вопиюще неглавным. Как будто тебя копируют и нелегально распространяют.

Разве что матери видели нас разными, разве что зависимость от этой единственной женщины не должна быть тяжестью.

По британским законам личная переписка рассекречивается тогда, когда умирает последний человек, как-либо упомянутый в ней. Это мудро.